Крупные майские звезды колыхались в воде. Казались скользкими размытыми спинами золотых рыб. Можно было зачерпнуть ладонью – они скользили между пальцев, стекали, восстанавливая рисунок звездного неба. Плыть по небу оказалось холодно. Почти смертельно холодно. Но нужно было добраться до берега, обязательно доплыть.
И там, на берегу, станет жарко и без костра и человеческого тепла. Только потому, что хрустальные звезды перестанут колоть бока.
Кроссовки он сбросил практически сразу, как ни трудно было содрать размокшую обувь. Благо, расслабил шнурки еще там, на берегу. На берегу - на острове. Остров – острое – отрава - оставить – отстроить…
Ерунда лезет в голову. Замершие ступни не слушаются. Кажется, они превратились в ласты. Так это хорошо: значит, доплыву.
Вода холодная.
Май, начало мая, несколько - три дня выходных.
Он тюлень.
А они люди, сухопутная косточка. Или как? Не та кровь.
Он выплывет: со спецназовской-то подготовкой – раз плюнуть до берега.
Только сердце, разом отяжелевшее, превратившееся в кусок созданного руками людей бетона, мешает. Бетономешалка в голове.
Иначе давно бы оказался на берегу.
Там единственный фонарь. Так смешно. Для кого?
Соперничает с луной.
Новолуние. Серпик едва виден.
Ясная ночь.
На берегу лает Карьер. Почему Олег не взял его с собой? Ничего бы не было.
Ничего.
Чем ближе к берегу, тем меньше звезд.
Он не выгреб на берег – силы просто кончились при виде Олеговой овчарки.
Карьер, забежав по живот в холодную воду, вытянул его за шиворот на песок.
Он сидит на твердой земле, обнимая пса за шею. Плачет?
Не имеет значения. Он сделает все, чтобы забрать Карьера в свою семью.
*
На удивление, начало мая с праздниками, которые правительство сохранило только ради возможности дать народу отдохнуть от непрерывного роста цен и прочей жизненной гадости, было ласковым.
Конечно, до тепла было еще далеко, но в такую погоду рыба еще не ленится и не убегает на прохладное дно. Кусает солнечные лучи и греется за долгие дни, вмороженные в лед.
Хотя на этом глубоком озере вода не промерзала до дна даже в самые лютые зимы. Температура в этих местах не опускалась ниже минус двадцати восьми.
Ключи, крутящие свои лихие водовороты над самым дном, не давали льду сковать озеро. Особенно струи резвились у островка посередине. Как будто природа рассмеялась и кинула посреди голубой бусины воды темное пятнышко: островок с зарослями верболоза и неизвестно откуда взявшимися гранитными валунами. Чтобы боги красоте не завидовали.
Олег рассказывал, что в этих местах как раз остановился ледниковый период. Льды притащили валуны оттуда, с дальнего севера. И само озеро – реликт той невообразимо древней эпохи.
Зачем кинологу такие знания? Игорь не знал. Лично его жизнь не нужно было делить на такое далекое прошлое и настоящее.
Когда он снимал после тренировок свои громадные доспехи мастера-взрывотехника, выныривал, весь потный, из невообразимой смеси металлических пластин и кевлара, почему-то почти сразу рядом оказывались Олег и Карьер. Парень стоял в стороне и смотрел, как пес вылизывает соленую кожу Игоря, слегка похрюкивая в особо тайных местах, а тот поднимал руки, чтобы освободить подмышки – и ржал, и валял довольного Карьера по песку, смешанному с иголками. Потому что база находилась в сосновом лесу.
Кинологи бывали тут изредка: когда приходилось согласовать операции с собаками. Или на показательных игрищах для журналистов.
Тогда овчары играли в футбол с людьми, показывали надоевшие приемы тренировки, а также прочие фокусы, которые и спецназу, и псам были смешны. А что бы чувствовали люди - выпускники вуза, если бы им предложили прочитать таблицу умножения и восхищались их необыкновенными знаниями?
В это время за несколько километров от базы в секретном питомнике мамы-жены боевых псов жили от родов к родам. А парней забирали в человеческие семьи – и они становились членами семьи. Даже если она состояла из одного человека – кинолога.
Семья Олега была: он и Карьер.
Игоря они признавали как дружественного гостя.
*
На озеро приехали вечером последнего рабочего дня. Ведомственная база отдыха уже была полна людьми, как будто у мужиков отрезало трудовые будни чуть ли не с двенадцати дня. Женщины были поштучно. Те же кинологи (одна особа), психологи (две) и сразу четверо не менее важных по службе боевых подруг.
Конечно, красивые и любимые занимались подготовкой праздничного стола, только кинолог Таня радостно возилась с привезенными на выгул псами. Ну не умела она готовить. Однако девушка была - хоть сейчас в жены: ладная, малорослая, любому мужчине авторитет своим калибром не задевала.
Дни предстояли золотые. Прохладные, прозрачные. С трепетом первых зеленых крон. С затянувшимся за городом цветением диких груш, с полянами, усеянными солнышками одуванчиков. А в городе они были уже белесыми шариками.
Не до красот природы мужикам было. Азарт сжигал пуще майского солнца.
На рыбалку ведь приехали.
За зиму озерная рыба потеряла всякий страх, а за апрель нащипалась свежих водорослей, наглоталась кислородных подарочков от земли, неба и воды.
Казалось, можно прямо с кромки огороженного пляжа ловить просто на шевеление пальца – и червяка не нужно.
Игорь не был рьяным рыбаком. Да и Олег, кажется, тоже. Носился с Карьером, вздымая песок радугой из-под ног и лап. И не уставали!
Игорь сидел рядом с Танюшкой и улыбался. Танин Егерь покрупнее, вальяжнее, старше. Взрослый овчар с таким же снисхождением смотрел на Карьера и на Олега, как люди. Явно считал обоих щенками. Игорь подумал, спросил Таню, может ли ее кобель знать, что Карьер – его старший сын.
Танька обидно расхохоталась и долго лежала на спине, подставляя бледное городское лицо солнцу.
Хорошая девочка. Хоть и младший лейтенант.
Потом приехал начальник, и все изменилось. Чуть-чуть, но стало не так, как будто солнце поигралось с собственным спектром в темную сторону.
Не прямой начальник, конечно. Но кадровик для людей военных так же важен, как количество звездочек и полосок на погонах. Для мужчин количество играет роль.
Женщины- военнослужащие, особенно семейные, переживают процесс продвижения по карьерной лестнице проще. У них других забот полно.
По крайней мере, так думают их коллеги.
Так вот, приехал Владимир Владимирович. И не высок рангом, но от него зависело, вовремя ли будут поданы документы на повышение звания, например.
Хорошие у Игоря были отношения с ВВ. Потому и пригласил его товарищ полковник составить компанию на ночную рыбалку – на острове. Говорили местные старожилы из крохотного поселочка на другой стороне озера: в корягах под островом водятся двухметровые сомы. И приманить их можно на свет фонаря.
Ну про себя Игорь все знал: и палатку поставить, и костер разжечь, и вообще – тягловая сила. А вот зачем ВВ позвал с ними Олега, хрупкого, нервного ботаника, который только с овчарами находил общий язык? Ну еще с ним, Игорем. Так вышло: учились они в одной киевской спецшколе с английским языком обучения.
Нет, для окружающих Олег был крепким парнем – других не брали. И сто очков вперед мог дать уличным хулиганам, даже толпой накинувшимся на внешне несерьезного противника.
Но по жизни – и службе – он слишком надеялся на своего собачьего друга. На брата, наверное.
Игорь ниндзями заинтересовался и физической стороной жизни, а Олег психологической. В результате в одной конторе по безопасности оказались. Только Игорь больше с оружием и взрывчаткой, но и с заложниками пообщаться мог, а Олег решил, что его родственники – немецкие овчарки.
*
Лодка была самая обычная, с веслами. Крепко просмоленная совсем недавно, так дохнуло запахом. Неужели еще пользуются натуральным герметиком?
ВВ, невзирая на возражения, сел на весла. Снял куртку, да и рубашку расстегнул через несколько минут – до пупа. Сильные мышцы перекатывались на животе, бугрили ткань на рукавах.
Странно, почему остров не любили посещать. По крайней мере, надолго. Не валялись на отмели обычные в местах отдыха пластиковые бутылки и смятые жестяные банки из-под пива и энергетиков. Даже клочка газеты или бумажной упаковки – и то не запутались в кустах верболоза, едва покрывшихся первыми листочками. Только скукоженные, бывшие когда-то пушистыми, «котики» укутывали подножья низких деревьев.
Остров, вернее, островок имел форму неправильного овала. Веретена, вспомнил Игорь рассказы бабушки.
Поставишь палатку посередине – видишь вперед и сзади. А вот по бокам уже сложнее – заросли мешают. Хотя звуки и запахи проникают беспрепятственно.
Почему Олег не взял с собой Карьера? Тот жалобно смотрел, но только раз рванулся из рук Танюшки, удерживающей его за ошейник. Дисциплинированный. И Танюшка его близкий друг. Хоть не из чрева мамки принимала, зато сидела рядом, когда Олег болел, а большелобый, но дурной Карьер не знал, как хозяину-другу-брату-отцу помочь.
Поставили палатку, обустроили очаг на месте, где предыдущие были. Только явно не часто – и давно.
Никак не мог понять Игорь, чем островок не гож. Может, и правда, сомы тут такие неподъемные?
Однако севшие со снастями ВВ и Олег быстро навытаскивали окуней, карпишек и даже судаков, пока Игорь обустраивал временный лагерь. А до темноты еще было далеко, хотя небо уже занавешивалось оранжевыми полосами заката, падало в глубокую темную синь с проблесками звезд.
Рыбу для тройной ухи потрошили все вместе.
Пока ароматное варево доходило до готовности, ВВ из рюкзака выставил три литровых бутылки водки.
От 16.09
Игорь не был любителем «нажраться до ссыкачки». Известно ведь – сапер ошибается один раз. Дрожащие руки и затуманенное сознание не для спецов, даже на отдыхе. Насколько он знал, Олег тоже не любил «оковиту». Псы не терпят запаха алкоголя, а Карьер был кинологу дороже всех удовольствий на свете. Однако сегодня знакомый парень был вроде сам не свой. И выпивал каждую стопку, которой чокался с ВВ.
Правда, и закуска была царская.
Пока Олег и ВВ ловили рыбу, Игорь сварил до полуготовности цельную тушку домашней сельской курицы, аккуратно собирая пену. Затем вынул птицу, завернул в фольгу и засунул в горячий пепел на краю костра. Ну а потом как положено – три смены рыбы. Мелочь вываренную безжалостно закопал в отдалении от палатки. Мясцо карпов, а потом и судаков бережно отделил после варки от костей и выложил в миску, щедро посыпал крошеным зеленым луком и сбрызнул уксусом.
Рыбаки помаялись в ожидании, громко глотая слюну, а потом пошли искать, где вершу на сома поставить можно.
Игорь был счастлив. Нечасто ему выпадали такие тихие вечера, когда есть для кого приготовить. Нет, его приглашали на междусобойчики коллеги и не только, наслышанные о его великих кулинарных волшебствах. Но среди толпы не было так уютно.
А тут практически один – между мягко темнеющим небом и влажной землей. Одуряюще пахнет весенняя почва… Так бы и вмялся в податливую глубину, как в желанную женщину!
Эх, в эту бы уху сома!
Игорь осторожно и быстро встряхнул котелок голыми руками: он умел не обжигаться. Ведь такую уху ложкой мешать нельзя. И спустился к воде, где просвечивали запутанные коряги.
Старожилы не обманули. Привлеченная светом костра, на него смотрела здоровенная морда с внимательными глазами. Длинные усы шевелились в течении. Тут и следовало ставить сетку. На крючок, даже на самую соблазнительную наживку такую рыбину не уловишь. Недаром в народе говорят, что большой сом и теленка способен на дно утащить.
Патриарх. Может, не стоит его тревожить?
Так Игорь о нем и не рассказал, хотя за водочкой и ухой баек травилось немало. Даже обычно молчаливый Олег разговорился. Раскрасневшийся, он рассказывал об овчарках, конечно, о своем Карьере, как иные говорят о любимой девушке.
Игорь лежал лицом в небо, считал звезды, которых сначала было мало, сбился на второй сотне и уснул с устатку.
Проснулся разом, будто тот сом мокрым хвостом по лицу мазнул.
Возле костра, мигающего теплыми угольями, он лежал, укрытый сверху байковым одеялом. Не иначе, Олег постарался. Но в палатке не слышалось присутствия мужчин.
Лодка была на месте, стала большой рыбиной, пропахшей илом. Куда и делся тяжелый черный аромат смолы.
Не иначе водяной толкнул, чтобы Игорь пошел искать товарищей. А вдруг им помощь нужна?
Сначала в одну длинную сторону «веретена»- острова. Мягко ступая, как привык. Мимолетные подружки шугались почти до обморока, когда он вставал за их спиной. Но почти неслышимые звуки заставили Игоря пойти в обратную сторону.
Саперу необходим идеальный слух. Не только зрение и точная рука.
Послышалось тихое поскуливание, смятое, будто псу в глотку руку засунули.
Сквозь полупрозрачные заросли Игорь увидел массивного мужчину, склонившегося над собакой.
- Тише, тише! Хорошо тебе?
- Зачем ты Игоря позвал? – собаки умеют говорить, пусть даже невнятно, жуя собственную руку?
- А кто рыбы наловит? Уф…Нам же завтра возвращаться…Ммм…****ь!
И сдвоенный стон.
Игорь кинулся назад, не разбирая дороги, не заботясь о тишине. Она уже взорвалась. Мир уже никогда не станет прежним.
Схватил недопитую бутылку, хлебнул из горла. Они шли к костру. Игорь не хотел их видеть. Он не представлял, как посмотреть на Олега, если картинка отпечаталась на внутренней стороне век.
«Мне показалось. Я неправильно понял. Олег что-то уронил и искал на земле, а ВВ ему помогал. С пьяного сна чего только не привидится», - с каждым глотком водка становилась все более пресной, как грязная вода, которой не напьешься, только отравишься.
Игорь откинул бутылку – как раз в сторону подошедших мужчин. ВВ выругался, споткнувшись о скользкий стеклянный бок.
Сел у костра, пошевелил палкой, чтобы разбудить огонь.
- Твое слово против нашего. Никто не поверит, - чуть задыхаясь, сказал полковник. – Тебе показалось. Пить меньше надо.
Олег стоял за кругом света.
- Лучше бы ты со своим Карьером, - обращаясь к темноте, сказал Игорь. – Он тебя любит.
ВВ вскинулся:
- Ты меня с собакой сравнил? Ты, лейтенант, никогда не станешь капитаном!
Игорь промолчал не из страха. Ему казалось, что слово свяжет его с ВВ, как леска рыбака и рыбу. Или вместо слов выльется рвота, кислым комком застрявшая выше кадыка.
Он поднялся, сделал два шага до лодки и – выблевал и только что выпитую водку, и сладкую ушицу, и добрую память о друге.
«А Карьера я заберу», - упрямо подумал он.
Перед глазами стояло лицо Олега – бледное в свете звезд.
Карьер никогда бы не подпустил к нему ВВ. Да и никого – с такими намерениями.
- Чистоплюи не рыгают, - послышалось сзади насмешливое. – Пить меньше надо. Ну скажи ему, Олег!
- Я так…Все по моему желанию…И в первый раз тоже, - голос Олега спотыкался на каждом слове.
Олег пытался сказать, что не первый раз? Второй, что ли? Все равно бабе девкою уже не быть…Что еще?
Игорь утерся тыльной стороной ладони и начал спускать лодку на воду. Упираясь в мокрый песок, мечтая, действительно, оказаться в пьяном сне.
- Эй, ты куда?!
Игорь обернулся. ВВ допивал водку. Она лилась мимо рта двумя длинными сомовьими усами. И глаза у него были выпученными. Только тут Игорь заметил, что обе бутылки – ВВ и Олега были пусты, значит, полковник поднял «его» наполовину полную бутылку, усеянную сияющими в свете костра крупинками чистого песка.
- Останови его, - приказал старший офицер Олегу, наощупь схватил с одноразовой тарелки парниковый огурец и захрустел им. В воздухе к запахам добавился острый огуречный, как у лосьона после бритья.
Олег зашел по пояс в воду и схватил лодку за корму.
Глаза у него были…
Игорь отвернулся и сказал знакомому незнакомцу:
- Утром за вами кто-нибудь приедет. Я буду молчать.
- Ну нет! Кто первый…того и первое слово! – ВВ прошлепал по воде и неуклюже перевалился через борт. – Давай, Олежек, вещи завтра заберем.
Игорь молча взялся за весла.
Несколько гребков – и под днищем почувствовалась глубина.
Может, на середине пути между островом и берегом ВВ встал на ноги, тяжело качнув лодку.
- Мне нужны гарантии, что ты не станешь болтать, иначе…
Игорю хотелось отвернуться, но с этим человеком приходилось держать ухо востро. И заодно не упускать из поля внимания Олега, безучастно сидящего у борта, опустив ладонь в воду. Будто подманивал водяного белыми длинными пальцами, которые хорошо смотрелись и на ошейнике Карьера, и на корешке книги.
Игорю очень хотелось сказать Олегу: «Не буди лихо», но он промолчал, потому что лодка и так качалась в обе стороны, зачерпывая бортами.
Он выругался, бросил весла и стал ладонями вычерпывать воду – как назло, ничего подручного не нашлось.
ВВ бесился, пытаясь пьяными ногами дойти до Игоря. В руке его блеснул в свете месяца невинный перочинный нож. И тут Олег зацепил его под колени.
Лодка не выдержала крена на один борт и перевернулась.
Игорь со всей дури, обеими руками толкнул лодку в сторону острова. Пусть дурики вцепятся и доплывут – туда все же ближе. А сам извернулся, стащил кроссовки и поплыл в сторону далекого одинокого фонаря на берегу – к базе.
И повернул назад уже через три десятка метров на сдавленную просьбу «спаси».
И успел…Успел увидеть белое ошеломленное лицо Олега, уходящее под воду, по воле течения его несло к острову. Он сразу понял, что откачать не успеет. Не сможет. Равное расстояние в две стороны.
Или оба – или он. ВВ Игоря совершенно не интересовал.
На берегу ждал хозяина Карьер.
*
- Какого черта вы поперлись в три часа ночи на базу?!
- Не знаю. Не знаю. Не помню, - отвечал на все вопросы Игорь.
Знающие его как трезвенника и хорошего парня удивлялись, почему он не спас тех двоих. Сам же доплыл.
Только Танюшка была рядом:
- Не мог ты вытащить двоих мужиков. Хорошо, что сам выплыл. Карьеру было бы совсем хреново.
Карьер лежал рядом и плакал. Таня с трудом утащила его с берега и водворила в передвижной вольер. Игоря, вцепившегося пальцами в сетку-рабицу, она не трогала. Кроме как по голове гладила. Даже есть не носила: все равно не ели и не пили.
Через пару дней Таня уехала на работу. Парни – человечий и собачий, оба, как тени, вышли из клетки, сели у кромки воды.
Две недели искали тела. Водолазы только громадного сомину видели, - рассказывали, разводя руки на полную ширину.
По народным поверьям пускали на воду круглый ржаной и пшеничный хлеб с горящей церковной свечой на макушке.
Хлебы уверенно плыли к середине озера, останавливались, кружились, промокая насквозь, тонули, даруя земную пищу озерным обитателям.
Отчаявшись, семья ВВ обратилась к экстрасенсу. Ведунья сказала, что тела запутались в корягах у острова. Ей не поверили: ведь несколько раз там проверяли – бесполезно.
Но через две недели их там и нашли.
Май был холодным. Тела не попортились.
Хоронили в открытых гробах.
Игорь неотлучно был с псом и на похороны не пошел.
Страшно было показать Карьеру покойного друга.