Глава 169
На фото: слева — начальник отдела кадров СУ-6 треста «СГС» Маслова Любовь Петровна с помощником по кадрам Шаховой Еленой.
*****
Новый, 2001-й, год у нас начался не просто с хорошей новости, а с неординарного для нашей семьи события: мы решили купить компьютер. Заказали его в середине января через человека, рекомендованного одной из Любиных знакомых. Привезли чудо технику в наш дом 8 марта. Модель — «Селерон-800» (прототип «Pentium III) с современным плоским 17-ти дюймовым монитором «LG». В комплект к компьютеру купили и цветной принтер фирмы «Epson». Позже мы поняли, что принтер купили зря — краска для него оказалась слишком дорогой, и хватало её ненадолго. Теперь он стоит без дела.
Приобретение дорогостоящей техники, — это не прихоть или дань моде, компьютер нужен был для занятий нашей дочурке Леночке, которая училась уже в 9 классе своей школы № 9, где её зачислили в группу машинисток-референтов (с девятых классов во всех школах учеников обучали различным профессиям).
Мы не могли налюбоваться своим приобретением, Лёля вообще находилась на седьмом небе, потому что не каждый школьник даже здесь, на Севере, обладал современным компьютером. Мне тоже не терпелось немного научиться работать на компе (и поиграть в игры), были случаи, когда с дочерью начинали спорить, кому первому садиться к столу. Раза два я доводил Лёлю до слёз, о чём сейчас, старый дурень, сожалею. Но скажу откровенно, делал это не по злому умыслу, а безобидного куража ради, что меня несколько утешает, хотя и не оправдывает. Надеюсь, что дочечка об этом уже позабыла, а если не забыла — то уж давно простила своего вредного папулечку.
2001-й год для нашей семьи оказался относительно тихим: в этом году впервые за много лет мы не поехали в отпуск. И на то была уважительная причина.
Прежде чем об этом рассказать, сразу скажу, что в отпуск мы вообще-то собирались, я и заявление у себя на работе подписал с 13 июля, и даже отпускные деньги получил. У нас и билеты имелись в сторону Краснодара на это же число.
Люба, как я уже упоминал в прошлой главе, с сентября 2000 года не работала, и поскольку пенсионного (50-летнего) возраста не достигла, то ей, чтобы получать пособие по безработице, требовалось два раза в месяц приходить в городской отдел по трудоустройству и там «отмечаться», что она и делала. Это же нужно было ей сделать и в том случае, если она куда-нибудь уезжала из города более чем на 15 дней. Известить вышеназванный отдел о нашем отъезде в отпуск мы пошли с Любой вдвоём 10 июля. Когда пришли туда, одна из сотрудниц воскликнула:
— Ой, Любовь Петровна, как хорошо, что вы подошли! Тут в одну из организаций треста Севергазстрой требуется кадровик!
Люба сразу профессионально поинтересовалась:
— Там нужен кадровик в первом лице или во втором?
— Что вы, что вы! Конечно в первом! Нужен начальник отдела кадров в СУ-6. Сама себе будете хозяйкой. Если не возражаете, прямо сейчас пройдите в отдел кадров треста, и там вам всё расскажут.
Мы с Любой вышли на улицу и, совершенно растерянные от неожиданного сообщения, стали советоваться — как быть с отпуском, ведь ломались все наши летние планы, и что делать с поступившим предложением? Мы прекрасно понимали, что работа Любе нужна, даже очень — до выхода на пенсию ей осталось два года, и чтобы в будущем получать достойное пенсионное содержание (или, по-простому, хорошую пенсию), нужно обязательно доработать. Люба сказала:
— Я на бирже труда стою уже девять месяцев, работы нет. Это сегодняшнее предложение — какая-то случайность, если не воспользуемся, будем потом локти кусать. Если один год в отпуск не съездим, ничего не случится. А впрочем, можешь с Лёлей съездить в Тихорецк вдвоём...
— Об этом даже речь не заводи! Поедем вместе на будущий год!
На том и порешили. Пошли в трест, Люба взяла направление на медкомиссию и на следующий день уже обходила нужные кабинеты в поликлинике, я в это время сходил в кассу аэрофлота и сдал наши авиабилеты. Когда рассказали Лёле насчёт наших планов, она, наша умничка, роптать не стала:
— Мне тут скучно не будет — у меня есть компьютер, буду на нём тренироваться, и есть книги, которые за лето надо прочитать. Так что устраивайся, мамулечка!
Устроилась Люба в отдел кадров СУ-6 в пятницу, 13 июля. В понедельник утром, когда и я, и дочурка сладко посапывали, моя жёнушка потопала на работу.
У меня шёл отпуск, я в основном бездельничал, если не считать, что разгадывал помногу сканвордов, и нередко сидел у компьютера. Лёля после окончания 9-го класса тоже отдыхала. Лето в этом году выдалось прохладным, за всё время мы ни разу на озере Янтарном так и не позагорали. Зато по объявлению купили Лёле её мечту — роликовые коньки. Вот уж где она на бульваре Стрижова (там очень хороший асфальт) покаталась! Правда, появились ссадины на коленках, но, как говорится, игра стоила свеч!
Сейчас расскажу о теме, очень важной для меня. На протяжении многих лет я мечтал начать писать воспоминания о себе, о своей семье, о родне, о том, как мы живём на Севере. Несколько раз порывался, но на большее, чем описать небольшой эпизод или рассказ из своей жизни, энтузиазма не хватало. Когда в 2000-м году взял у мамы (с её согласия) огромную кипу своих писем, написанных для неё из Надыма, у меня появилась идея их перепечатать, чтобы потомки могли узнать, как же мы тут жили все эти годы.
И вот, когда у нас появился компьютер, и я увидел возможности программы «Word», то понял, что реализация моего «проекта» — не такая уж и утопия. Находясь в эти дни в отпуске, решился, наконец, сесть за клавиатуру (небольшой навык по печатанию на машинке у меня имелся), вывел заголовок: «Зал ожидания» и первые строки текста. Компьютер добросовестно зафиксировал начало создания документа: 9 августа 2001 г., 13:53:41. (Позже рабочее название «Зал ожидания» я сменил на «Бакена. Моё детство»).
Все воспоминания я распределил на пять частей. Первая и вторая — «Бакена. Моё детство» и «Байконур» — период с детства до возвращения из армии в 1968 году. Третья - «Десять лет после дембеля», четвёртая — «183 письма с Севера» — это период нашей северной жизни с 1978 года до начала 2003 года. Пятая часть — «Под знаком Клио» — о периоде жизни нашей семьи с середины 2003 года и до середины 2007 года, основанная на переписке между мной и нашей дочерью Лёлей, студенткой СПбГУ (пока не опубликована).
Писал я с увлечением, детских воспоминаний, о которых иногда рассказывал детям, оказалось предостаточно. В начале рукописи кратко упомянул о своих корнях, то есть откуда пошёл род масловский. Об этом я сам узнал из рукописи «Немоляхи», написанную одним из моих предков — Василием Ивановичем Масловым, родным братом моего прадеда Ивана Ивановича Маслова. (Опубликовал в 2011 году на своей странице и на странице своего двоюродного дяди - писателя Ильи Васильевича Маслова http://www.proza.ru/avtor/ivmaslov ).
Когда у меня отпуск закончился и я вышел на производство, то работа над рукописью замедлилась, но всё равно в любую свободную минуту и по выходным я отдавался своему любимому занятию.
*****
В октябре пришло письмо от мамы, из которого мы узнали о трагическом известии — 16 сентября в Ермаке умер дядя Андрей Маслов (1927-2001). Последний раз мы виделись с отцом Тамары (Лёлиной крёстной) в отпуске 2000-го года.
Заканчивая рассказ о событиях 2001 года, думаю, будет уместным упомянуть о том, что в доме у нас появилась крыса. Не пугайтесь, не серый пасюк, каких множество на городских свалках или в подвалах домов, а вполне домашняя, белая с чёрной мордочкой и пятнами на спинке. Приезжаю как-то из командировки (отсутствовал недели две) и вижу дома небольшую клетку, а в ней маленького крысёнка.
Я, конечно, возмутился, помня, что после трагической гибели нашей кошечки Муси мы договорились никакой живности в дом не брать. И вот, на тебе — крыса. Стал жену ругать, объясняя, что за животным нужен постоянный уход, и что будет проблема с поездкой в отпуск, приводил ещё какие-то доводы в непродуманности её и дочери-школьницы решения. Даже вспомнил классику: «Мы несём ответственность за тех, кого приручили...» Напомнил и про импринтинг — привыкание животного к человеку.
Супруга урезонила меня своими аргументами: наша дочь очень любит животных (хорошее человеческое качество), это — во-первых, потом, в школе учится очень хорошо, почему бы ни поощрить ребёнка? это — во-вторых, и в отпуск можно крысёнка с собой спокойно в клетке брать, возят же другие люди животных, это — в-третьих, было ещё что-то там положительное — в-четвёртых... Я успокоился.
Не знаю, почему, но, положа руку на сердце, скажу, что животных в доме я держать не люблю — ни собак, ни кошек, ни крыс, ни попугаев. Может, от родителей передалось, они если и держали кошку или собаку, то в условиях, приближенных к спартанской жизни: кошкино место — в кладовке, чтобы отслеживать популяцию серых мышей, а собакино — в будке, чтобы ночами бдеть, охраняя хозяйский дом. Практически ни у кого из своих родственников я не видел в доме собак, а кошек — за редким исключением. Да и у нас Муся жила — прихоть дочери, а когда привязались к кошечке всей душой, она случайно погибла. Трагедию тогда еле пережили.
И вот теперь эта незадача с крысёнком, которого поначалу назвали Машкой, но потом, по мере характерного проявления у взрослеющего существа определённых мужских «гендерных признаков», стали звать Мишкой. Но дело сделано, и красноглазый красавец с тёмно-коричневыми пятнами на теле стал у нас жить-поживать да жирок наживать.
Дочь постепенно избаловала Мишку свободой — он спокойно шарился по квартире (были случаи, когда наступали на хвост), часами мог сидеть на краю журнального столика, предварительно пометив его своей жидкостью (создавалось впечатление, что смотрит телевизор), то спал в ногах у кого-нибудь на кровати. И если усаживали его в клетку, то вид у него становился жалким, как у человека, несправедливо приговорённого к смертной казни.
Каждый раз, когда жена начинала делать в квартире уборку, она первым делом тщательно вытирала мокрой тряпкой журнальный столик, исполосованный Мишкиными метками, а крысёнку это страшно не нравилось, он начинал жутко нервничать. Волосы на холке вставали дыбом, красные глазки становились злыми, зубками угрожающе пощёлкивал — того и гляди, как бы за палец не цапнул. После уборки он тут же опять «столбил» свою территорию и, успокоившись, немигающим обиженным взглядом тупо уставлялся на телевизор, даже если тот не работал.
А как Мишка ел! Об этом без улыбки не расскажешь. Только жена начинает готовить ужин, он тут как тут, под ногами. Чтобы не мешался, хозяйка относит его к кормушке, в которую накладывает из кастрюли немного домашней лапши. Мишка ухватывает одну длинную лапшину за край и вытягивает из чашечки, а потом медленно-медленно начинает её... засасывать (впечатление именно такое). Вы видели, как питон заглатывает кролика? Так вот, здесь как раз наоборот — кролик с наслаждение мазохиста неторопливо заглатывает питона! И глазками сладострастно позыркивает...
Не знаю, сколько светлых лет отпущено для жизни крысе, но однажды заметили, что Мишка стал заметно слабеть. Он потерял аппетит, подолгу спал, и если раньше на диван влетал со скоростью торпеды, то теперь с большим трудом подтягивался, порой и вовсе приходилось его подсаживать. Вскоре он уже из клеточки почти не вылезал.
Забегая вперёд, скажу, что умер наш крысёночек зимой 2003 года. В период, когда Мишка ослабел, жена и дочь пытались давать ему еду, но он ни к чему не прикасался, тогда они поили его из пипетки. А последнее время наш дружок уже только лежал, прикрыв глазки. И вскоре его не стало. Памятью о нём остались изгрызенная телефонная трубка и несколько посечённых книг. Мы очень болезненно перенесли смерть любимого существа, который был членом нашей семьи. Но вернусь к теме.
Глава 170
Наступивший 2002 год (год Лошади) оказался для нашей семьи богатым на события. Но обо всём по-порядку.
Люба по-прежнему работала кадровиком в своей новой организации. Как-то приходит с работы и говорит, что её направляют на семинар в Москву (в Московский институт современного бизнеса) для повышения квалификации. Срок поездки — с 3 по 9 февраля. Вернувшись из Москвы, жёнушка рассказала, что занятия были для неё очень полезными, вели их крупные специалисты из министерства труда, и даже Александр Поченок — министр по социальным вопросам, которого мы хорошо знали по телепередачам. Всем участникам семинара, и Любе в том числе, были выданы стандартные Квалификационные сертификаты.
Когда Люба начала вынимать из сумок привезённые из столицы гостинцы, я вдруг увидел огромного морского краба. Где уж она там его купила, я не знаю (в Москве, как и в Греции, есть всё), но его размеры меня поразили — он занимал половину кухонного стола. Увидев моё изумлённое лицо, Люба торжественно сказала:
— Это, Лёнчик, тебе к твоему юбилею!
Действительно, я чуть не забыл — завтра, 10 февраля, мне исполнится 55 лет!
Вскоре мы праздновали юбилей Игоря — 27 февраля ему исполнилось 30 лет. Буквально через неделю получаем от молодых новое приглашение — 5 марта они отмечали 8-летие совместной жизни. Подарили им красивый набор посуды из нержавейки (жестяная свадьба). Мы с Любой тоже не лыком шиты — 7 марта исполнилось 30-летие нашего бракосочетания (жемчужная свадьба). Теперь молодые уже шли в гости к нам и несли в подарок хороший электрочайник. Следом шёл праздник 8 Марта. Опять семейные банкеты, опять подарки...
Утром 8 марта я почувствовал сильную боль в пояснице, видимо, накануне на работе поднял какую-то тяжесть и мой остеохондроз обострился. Еле дождался понедельника, и с утра пошёл в поликлинику. Врач невропатолог уже знал меня и мой недуг, потрогал спину и оформил мне листок нетрудоспособности. Лечился я больше месяца.
Я ещё ходил по больничному листу, как заболела Люба, у неё оказался острый бронхит и что-то связанное с диабетом. В отличие от меня, её положили в больницу. Поскольку свободного времени у меня оказалось предостаточно, я к жене приходил ежедневно. На третий день Люба мне пожаловалась, что потеряла сон — в палате, куда её поместили, находится шесть женщин, и практически все они храпят, да так сильно, что от вибрации стакан с тумбочки соскальзывает. Я посоветовал Любе идти к лечащему врачу и договариваться, чтобы ночевать её отпускали домой. Врач нехотя, но согласие дал. По больничному листу Люба ходила три недели.
В конце марта мы с Лёлюшкой пошли по объявлению покупать у одной женщины книги. Продавала их хозяйка недорого, так как собиралась уезжать на Большую землю. После покупки мы принесли домой шеститомник Хемингуэя, томики Булгакова, Бунина, Апулея, Хайяма... Лёля едва не прыгала от радости. Как же я был счастлив, что моя дочь унаследовала от меня любовь к книгам и чтению!
2 апреля Лёлюшке исполнилось 16 лет! Мы с Любой долго думали, что же подарить дочери в этот день? Придумали: купили нашей отличнице симпатичный золотой перстенёк с маленьким рубиновым камешком — первую в её жизни драгоценность. Приняла этот подарок она спокойно, с достоинством, без особых эмоций и визга, присущего девочкам её возраста. В этот день я и Люба с удовлетворением поняли, что наша дочь не фетишистка и не тряпичница — духовное для неё важнее материального. Замечали и позже, что она не гонялась за модными вещами, одевалась скромно, но со вкусом. И не припоминается ни одного случая, чтобы Лёлюшка сделала нам упрёк или замечание в недостатке внимания к ней.
Подошло время рассказать о необычной «музыкальной» истории. Апрель уже был на исходе, когда в местной газете я случайно увидел объявление о продаже аккордеона. Что-то колыхнулось в моей душе, и я срочно поехал по указанному адресу. «Музыку» продавала женщина, цену назвала сразу — 800 рублей ($ 27). Я удивился, так как нормальный аккордеон стоит раз в пять дороже, и попросил показать его. Состояние инструмента оказалось вполне приличным, цвет — тёмно-синий (почти чёрный), по размеру — полный, 15 переключателей тембров на правой клавиатуре и 3 — на басах, меха — практически новые, изготовлен в Санкт-Петербурге. Недостатки малосущественные: отсутствие буквы «М» в название «ИЛЬМЕРА», слегка поцарапанный футляр и возраст — 9 лет (хотя возраст для аккордеона — это плюс). Видать, очень уж хотелось женщине продать эту вещь, и пока я всё рассматривал, она приговаривала: «Внучку купили, а он немного позанимался и забросил всё. Не любит музыку».
Я рассчитался с хозяйкой, забрал аккордеон и, окрылённый удачной покупкой, поехал домой. Люба, увидев в моих руках футляр с инструментом, иронично спросила:
— Теперь-то твоя душенька успокоится?
Что имела в виду моя жёнушка, я сейчас поясню. Давным-давно, когда мне было лет десять, мой отец-фронтовик пытался меня и моего брата научить играть на трофейном аккордеоне, привезённым им после войны из Германии. Не помню, как брат, но я занимался добросовестно. Какие-то жизненные обстоятельства (наверно, нужны были деньги) заставили отца трофейный инструмент продать. Пришли покупатели, это были мужчина и женщина, рассчитались с отцом и унесли с собой нашу семейную реликвию.
Уже после армии, в 1970 году, я поступил учиться в культпросветучилище. Здесь для занятий требовался или баян, или аккордеон, и я выбрал аккордеон, так как основу игры на нём мне в детстве заложил мой отец. И я купил сначала простенький аккордеон советского производства, а затем красивый (красный с перламутровым переливом) немецкий «Weltmaister» модели «Barkarolla», на котором научился неплохо играть.
В 1978 году я уехал на Север, а в 1982 году все вещи (а с ними и аккордеон) контейнером из Беловки отправил в Надым. Примерно с год аккордеон стоял у нас за шкафом, а весной 1983 года его заметили наши знакомые Мельниковы и пристали к нам — продайте да продайте, мол, дочь учится в музыкальной школе, аккордеон край как нужен. Мы с Любой стали думать. И тут вдруг она сообщила, что в мае ей дают путёвку в санаторий «Белокуриха», и к тому же летом она хочет съездить в Ермак, чтобы навестить больную маму. Напомню, это происходило в 1983 году. Я в этом году в отпуск не собирался, так как перешёл работать из ПСО-35 в автоколонну № 4. Короче, деньги нам стали нужны позарез, и по иронии судьбы, как и 25 лет назад у моих родителей, так вышло и у нас — наши знакомые унесли с собой нашу семейную реликвию. Прошло какое-то время, и досада от потери чего-то родного, любимого, не стала давать мне покоя. Однажды я отважился и подошёл к Мельниковым с предложением за любые деньги вернуть мне аккордеон, на что они с сожалением ответили, что его увезла на «землю» их дочь и вернуть нет возможности.
И вот теперь, почти двадцать лет спустя, 29 апреля 2002 года я принёс в дом инструмент (пусть и не «Weltmaister»), о котором тосковал. Для чего вернул? Нечасто, но иногда музицирую, вспоминая и детство, и молодость... В такие минуты и душа поёт*.
__________________
*После переезда в Тихорецк, музыкальным инструментом я практически не пользовался. С согласия своих детей, в декабре 2012 года аккордеон «ИЛЬМЕРА» вместе с немецкими самоучителями я безвозмездно передал Тихорецкой музыкальной школе. Есть там у них класс аккордеона.
*****
Наступил май 2002 года. Весна шагала по Ямалу! Снег на улице уже растаял, лишь кое-где у домов ещё лежали последние, похожие на льдины, серые сугробы. 3 мая мы отметили Любин 49-й день рождения.
Утром 14 мая просыпаемся и глазам своим не верим — на улице белым-бело, снегу по колено, не меньше, и мороз — градусов десять, машины буксуют не только во дворах, но и прямо на дорогах. Картина необычная — вернулась зима! Грустно глядя в окно, Лёля произнесла: «Скорей бы лето...»
10-й класс Лёлюшка закончила в конце мая почти на одни пятёрки, впереди — летние каникулы, а за ними — ещё один год учёбы в последнем, выпускном 11-м классе. Дочь давно определилась в выборе будущей профессии — только история. Её выбор стал для нас делом святым, мы понимали, что раз Лёля выбрала эту стезю, ей надо помочь определиться с вузом, где она сможет после школы учиться дальше.
Один из учителей, по фамилии Юнусов, — он вёл в Лёлином классе историю — в своё время окончил Ростовский университет, и очень хвалил этот вуз. Посоветовавшись с дочерью, решили, что поступить туда — неплохой вариант хотя бы уже лишь потому что от Ростова до Тихорецка буквально рукой подать, и Лёля сможет часто навещать нас, когда мы переедем жить на Кубань. Но мы знали и то, что при поступлении в Ростовский университет преимущество давалось выпускникам школ близлежащих регионов: Ставрополья, Краснодарского края, Ростовской области.
Рассуждая так, неожиданно пришли к выводу, что Лёлю вполне возможно сделать «местной» школьницей — для этого надо прописать её в нашей тихорецкой квартире, и чтобы в 11-м классе она училась и жила там, на Кубани, в Тихорецке. Лёля согласилась. Эту идею и стали мы воплощать, как говорится, в жизнь, совсем не догадываясь, что во всей цепочке добрых намерений у нас окажется «слабое звено», о чём расскажу чуть ниже. Сейчас, по прошествии нескольких лет, наша тогдашняя суета кажется нам наивной и не совсем грамотной, что ли, но все наши устремления и помыслы преследовали одну благую цель — помочь нашей взрослеющей девочке определиться, найти своё место в жизни, кто же ещё похлопочет и поможет, как не родные папа и мама?
Отпуск у нас в этом году намечался на 24 августа — поздновато, поэтому мы позвонили в Тихорецк брату Саше, рассказали ему о наших планах, и спросили, поможет ли он Лене там прописаться? Саша обещал помочь, при этом поинтересовался, когда ждать Леночку? Мы объяснили, что в Краснодар она прилетит с нашей снохой и внуками 11 июня, там их встретит наш Игорёк — он в мае на своей машине из Надыма уехал со сватом Виктором в отпуск, сейчас он находится в Новокубанске — и по пути завезёт Лену в Тихорецк.
В мае мы начали выписывать Лёлю из надымской квартиры, но не тут-то было — столкнулись с серьёзной проблемой. Оказывается не так-то просто выписать 16-летнее, ещё несовершеннолетнее дитятко из родительского очага. С паспортного стола нас отправили в совет по попечительству при городском отделе народного образования, где мы показали документ на тихорецкую квартиру и написали обязательство предоставить ребёнку на новом месте жилплощадь, не хуже чем в Надыме. Вот как! После этого паспортистка взяла наш паспорт на выписку.
А мы отправились в Лёлину школу № 9 за её личным делом. Тут долго охали и ахали, совершенно не понимая, чего это нас приспичило за год до окончания школы перевозить ребёнка в другой город? Мы уклончиво ответили, что у нас семейные обстоятельства, вроде как отъезд с Севера. Документы нам выдали. После этого дочь начала собирать в дорогу вещи. А их набралось много! Надо взять с собой не только учебники и справочники, но и много одежды — и летнюю, и осеннюю, и весеннюю, и зимнюю (куча курток, туфель, сапог, шуба с шапками и т. п.) Купили для этих целей челночную китайскую сумку, а когда в неё всё не вошло, купили вторую. Крысёнок Мишка молча наблюдал за всей этой вознёй.
Накануне отлёта Лёля обошла всех подружек, это были её одноклассницы, и со слезами на глазах попрощалась с ними, обещая писать письма. 11 июня Лёля, Алла, Алёнка и Виталик улетели в Краснодар. Перед отлётом мы ещё раз попросили Аллу, чтобы они с Игорьком забрали с собой Лёлю, когда поедут на море. Алла пообещала. (В скобках замечу, что на море они Лёлю взяли, загорала она там с 21 июня по 8 июля).
Глава 171
Проводив дочь, мы зашли в кассу аэрофлота, с целью купить билеты для себя на 24-е августа, понимая, что пора и самим готовиться к отпуску. Билеты на это число в наличие были, мы отдали паспорта, и тут вдруг кассирша обращается к Любе:
— Женщина, вам сколько лет?
— Сорок девять, — удивившись странному вопросу, ответила моя ласточка, а сама красивыми ресничками хлоп, хлоп...
— У вас паспорт просрочен, билеты по нему дать не могу, так как в порту в самолёт вас по нему всё равно не посадят! Надо паспорт менять!
Мы остолбенели. Вот это беспечность! Ведь паспорт меняется в 45 лет! Надо было поменять ещё в 1998 году!
— Как же вы летали в отпуск? — допытывалась кассирша у Любы.
— Да так и летала, никто не спрашивал про обмен. Мы и обратный билет по нему уже купили.
— Странно... Ну, хорошо, я вам выпишу билет, только вы до отлёта поменяйте документ, а из паспортного стола не забудьте взять справку с номерами старого. Она понадобится при посадке в аэропорту.
На следующий день Люба сфотографировалась и весело с улыбочкой понеслась в городскую паспортно-визовую службу отдавать паспорт на обмен. А там облом — нет бланков! Страна дураков! Пришла домой, чуть не плачет, а меня зло берёт, грызу её:
— Ну как ты могла про паспорт не вспомнить?! Я в 1999 году менял свой, мог бы и твой отнести. Сколько времени прошло! Теперь в отпуск придётся лететь одному...
Помогла нам Лена Шахова, девушка, которую начальник управления дал Любе помощницей в отдел кадров (на время Любиного отпуска кто-то же должен был её заменить). Оказывается, Лена когда-то работала в паспортном столе, и у неё там имелись знакомые. Новый паспорт Люба получила через 8 дней — 19 июня.
Со дня приезда в Тихорецк (11 июня) и до поездки на море (21 июня) Лёля нам звонила чуть не ежедневно, каждый разговор сводился к одному — сильно по нас скучает. Мы её старались подбодрить, но у нас самих душу скребли кошки, как она там, наша дочечка? Очень не хватало нам её здесь. Звонила она в основном от наших соседей Михайловых. В одном из разговоров пожаловалась, что очень неуютно чувствует себя при Лёше и Наташе (это наши племянники, попросившиеся с весны пожить на полгода в квартире), у них свои разговоры, свой странный режим, ложатся спать вроде не поздно, а спят долго. Мы сказали дочурке, чтобы немного потерпела, у Лёши с Наташей есть однокомнатная квартира, которая ремонтируется, скоро переедут. И точно, когда Лёля приехала с моря, наш племянник со своей молодой женой начали перевозить вещи в свою квартиру.
Пока Лёля находилась на море, нам позвонил из Тихорецка Саша и сказал, что срочно нужны два документа. Оказывается, для прописки Лёли в Тихорецке необходима наша доверенность Саше на опекунство над ней (16-летнего ребёнка не пропишут в нашей пустой квартире, если кто-то из взрослых не будет опекуном), и второй — нужна санитарная книжка из детской поликлиники о прививках и тому подобное для школы. Мы всё это тут же выслали, и попросили Сашу помочь определить Лёлю в школу № 8, которая находилась от нашего дома в ста метрах. Примерно в середине июля Саша сообщил нам, что Леночку прописали, а вот с 8-й школой не получается, она имеет статус гимназии и попасть туда невозможно. Пришлось Саше договариваться насчёт Лёли со школой № 6, там места были. Но ходить далековато — почти до городского рынка, а это от нас километра полтора.
Примерно за месяц до нашего отпуска Любе в профкоме треста предложили бесплатную 18-дневную путёвку на два человека в санаторий под Сочами «Белые ночи». Срок заезда — с 1 сентября. Мы стали советоваться, решили, что Лёля нынче на море была, пусть ходит в школу, а мы в это время немного поныряем.
Как-то после очередного «слезливого» разговора с Лёлей, расстроенная Люба произнесла:
— Не смогу я без Лёльки! Отправили ребёнка непонятно куда и непонятно зачем. Давай что-то решать.
Я уже и сам об этом подумывал, но начинать разговор боялся — слишком уж болезненной эта тема была для нас. А Люба распалилась:
— Чего мы привязались к этому Ростову? На пенсию ребёнка не выучить, поэтому до Тихорецка ещё не скоро доберёмся. И что нам даст Ростов? Там, кстати, и факультета чисто исторического нет... И вообще, город очень криминальный...
Одним словом, в наши души вкралось глубокое сомнение в верности принятого нами весной решения.
Прошло дня два, и тут как-то в вечерних новостях показали репортаж из Ростовского университета. Мы с Любой подскочили к телевизору и, затаив дыхание, стали вникать в суть темы. Разговор шёл о том, что в университете начались каникулы, а ремонт не делается, и уже не помнят, когда он здесь был последний раз. Картинки на экране выхватывали то общий план вуза, то учебные классы, то какие-то подсобные помещения, всё это выглядело довольно уныло. А когда показали туалет с дырой, прогрызенной крысами, мы пришли в ужас. Люба воскликнула:
— И это сюда мы хотим отправить учиться Лёльку?
Этот репортаж подкрепил наши сомнения. Именно в этот момент, посоветовавшись между собой, мы твёрдо решили, что заберём после отпуска Лёлю назад, в Надым. Ребёнок ещё слишком мал, чтобы отрывать его так рано от родителей. Любим её настолько сильно, что не сможем её в этом возрасте оставить одну вдали от нас. По крайней мере, пока. Любовь к ней — наше уязвимое место, самое «слабое звено».
Обратные билеты из Краснодара на Надым у нас с Любой были на 22 октября (купили их давненько). Мы нашли Лёлино свидетельство о рождении (паспорт-то у неё находился с собой), и пошли в кассу аэрофлота. Показали кассирше свои билеты и сказали, что нам на этот рейс нужен ещё один билет. Ну вот, как не написать о счастливой случайности? Нашлось одно единственное место! Как будто специально для нас держали. Приободрились мы с Любой, повеселели. Но Лёле об этом решили пока не говорить, пусть будет это для неё сюрпризом. Без труда представляли, с какой радостью она воспримет возвращение в город, где родилась и выросла, под крылышко папочки и мамочки! А после 11-го класса будем решать, куда поступать учиться, и где будем учиться. Время на размышление есть — целая зима.
*****
24 августа мы вылетели в Краснодар. Из багажа мы с собой везли лишь две небольшие сумки, которые нам разрешили взять в салон, и небольшая, специально сделанная мной на работе, клеточка, в которой мы к Лёлюшке везли её дружка — крысёнка Мишку.
Прилетели днём. Встречать нас в аэропорт приехал Саша на своей неизменной «Волге». День выдался тихий, солнечный, в природе чувствовалось едва заметное приближение золотой осени. Какое же всё-таки это благодатное место — Кубань!
В Тихорецке, у подъезда своей девятиэтажки, мы увидели нашу дочурку, которая с нетерпением ждала нашего приезда. Не успели мы выйти из машины, как она, наша любимая, буквально повисла на нас. Ох, и соскучилась! Когда поднялись в квартиру, тут нас встретили Сашина Люба и тётя Нина. О, радость встречи! Ведь не виделись целых два года! Отпуск — счастливое время года — начался!
Первые дни после нашего приезда Лёля от нас буквально не отходила ни на шаг, мы всё время о чём-то говорили, говорили... А поговорить было о чём, новостей накопилось предостаточно. Основная тема, конечно, школа. Наше сообщение о том, что решили забрать Лёлю в Надым, она, как мы и предполагали, восприняла с ликованием.
Крысёнок Мишка, это было заметно, хозяйкой признавал только Лёлю — в её комнате жил, на её диване спал. За всё время отпуска в клетке ни разу не находился. Один раз из-за свободы пострадал: попёрся за Лёлей в ванную комнату, а та его не заметила, и, прикрывая дверь, прижала Мишке хвост. Первый раз в жизни мне довелось услышать, как взвизгивает крыса — звук пронзительный, неприятный. Но ничего, обошлось, только посередине «шнурка» осталась тёмная метка.
Я забыл рассказать ещё об одной Лёлиной «прихоти» — незадолго до нашего приезда она купила в квартиру двух маленьких попугайчиков «неразлучников» с большой красивой клеткой. Один — зелёненький, а второй — голубенький. Красивые. По поводу новой «живности» в квартире мы с Любой хотели поворчать, но дочь нас вразумила:
— Я тут от скуки и одиночества чуть с ума не сошла! Вы думаете, легко находиться ночью одной в пустой квартире? Я ставила клетку возле дивана, и спала при свете.
Больше на эту тему мы не говорили. Действительно, и как мы об этом сразу не догадались? Бедный ребёнок...
Сразу после приезда я зашёл к соседям Михайловым и попросил абонентскую книжку для оплаты переговоров, которые Лёля делала с их телефона. В абонентском отделе мне выдали распечатку, я глянул и... обалдел: с нас — 3.267 рублей. Да... Тяжело переносила Лёлюшка дни разлуки с нами, одним спасалась — телефонным звоночком в родной дом, в Надым...
В последний день августа мы с Любой поездом уехали на курорт. С 1 сентября у нас началось лечение, а у Лёли — школа, 11-й класс.
*****
Продолжение воспоминаний здесь: http://www.proza.ru/2010/09/18/1353