Юлия Ванадис
Маленькое белое облачко неуклонно сдувало в сторону свирепой дождевой тучи. Она выжидала, хищно раскрыв свои объятья навстречу добыче.
«Во, кино…» – Кирилл с интересом наблюдал за сценой охоты, разворачивающейся над верхушками деревьев. Он мирно потягивал пиво на скамейке сквера и ждал своих. Успели бы до дождя.
– Надь, давай присядем на минуточку, уже сил нет, все это тащить, – устало произнес блеклый женский голос из-за куста разлапистой сирени.
– Давай, только не долго. Скоро польет, – отозвалась другая.
Дамочки, отгороженные зеленой стеной, расположились на соседней аллее прямо за спиной у Кирилла и хрустко зашелестели кульками.
– Ну, а Ванька твой что говорит? – спросила одна из них.
– А что он может сказать. Только одно и слышу целыми днями: «Отстань, я уже взрослый!» А где он взрослый, Надь? Знаешь, я уже не могу – он меня так раздражает, что сил нет. Я его совершенно не понимаю: смотрит пустыми глазами или молчит. Вот за что мне такое наказанье?
– Любаш, что ты, в самом деле? Ванька у тебя хороший мальчишка, просто возраст у него такой, скоро поумнеет. Учится же хорошо...
Кирилл от скуки прислушался к разговору – не затыкать же уши.
– Причем тут учится? – голос вспыхнул обидой. – Ты посмотри, как он со мной себя ведет! Знаешь, я иногда ловлю себя на желании врезать ему со всей силы. Как посмотрю на него, так и завожусь. А он чем старше, чем больше на Сергея становится похож: та же походка, тот же взгляд – вылитый отец! – истерические нотки беззастенчиво полезли наружу.
– Скажешь тоже. Совсем они не похожи, – успокоительно прозвучало в ответ. – И когда он был-то, Сергей? Вспомнила! Ты сколько лет уже с ним не виделась?
– Да какая разница, сколько лет! Думаешь, я его простила? Думаешь, такое можно простить? – почти закричала та, которую звали Любой.
– Не простила и не надо, но Ваня-то причем? – с укоризной сказала другая.
– Притом, что я его ненавижу. Да! Что ты смотришь так? Не-на-ви-жу!!! А кто сказал, что родители должны любить своих детей? Никто. Вот я и не люблю.
Бутылка пива замерла у Кирилла в руке на полдороги: «Во дают!»
– Люба, ты просто устала... Будешь?
– Давай...
Что-то зашелестело, и из-за кустов потянуло сигаретным дымом.
Кирилл окончательно забыл о судьбе облачка и обратился в слух.
– Дело не в этом, Надь, – равнодушным голосом произнесла Люба. – Просто я сына видеть уже не могу. Думаешь, это только сейчас началось? Ничего подобного. С тех пор, как Сергей к этой девке ушел, я на Ваньку смотреть спокойно и не могу – сразу вспоминаю, сколько папашка его крови моей выпил. Сначала я себя за это ругала, говорила, что так нельзя, а потом в какой-то книжке прочитала, что родители не обязаны любить своих детей. Заботиться – да, но не любить... Прочитала и поняла, что это про меня.
– Но ты ведь всю жизнь так со своим Ваней носишься! – попыталась оправдать подругу Надя.
– А что, у меня есть выбор? Это же мой ребенок. Отцу своему он никогда не был нужен, у того своя жизнь. Говорят, уже двух дочек родил, а про сына и не вспоминает... Кому-то же надо его вырастить!
– Ну, не знаю, Любаш...
На соседней лавочке повисла тишина. Кирилл нервно глотнул из бутылки и посмотрел на пустую аллею. Вдруг рядом с ним упала большая одинокая капля, а за ней и другая.
– Похоже, дождь начинается. Вставай, – тихо прозвучало из-за сирени.
– Да, пойдем, – тоскливо отозвалось вслед.
Женщины засобирались и молча зашуршали поклажей в сторону дороги.
Тут Кирилл заметил быстро приближающееся ярко-желтое пятно.
«Наконец-то!»
По дорожке, размахивая большущим надувным зайцем, радостно бежали две фигурки.
– Давай скорее, а то намокнем, – весело прокричала ему жена.
– Папа, папа, смотри, что мне клоун подарил!!! – с гордостью демонстрировал сынишка лимонного зайца. – У него разные звери были, но заяц – самый красивый… А еще там тётя летала, и слон танцевал, – взахлеб тараторил малыш.
Кирилл перевел взгляд со счастливого лица жены на раскрасневшуюся от удовольствия Сашкину мордашку...
Подслушанный ненароком разговор тут же всплыл в сознании...
Вдруг перед его глазами совершенно отчетливо возникли постаревшее лет на десять лицо жены, на котором явственно проступала печать разочарования, и ее голос, бесцветно произносящий страшные слова: «С тех пор, как Кирилл к этой девке ушел, я на Саньку смотреть спокойно и не могу... Я его ненавижу! А кто сказал, что родители должны любить своих детей? Никто. Вот я и не люблю!»...
«Нет! Только не это!» – молнией пронеслось в голове Кирилла.
Он встряхнул головой, прогоняя отвратительное видение, схватил своих любителей цирка за руки, и они втроем, весело перекрикивая друг друга, побежали к метро.