(Пародия на американские боевики)
Эмигрант Рудольф Цитрусов бесцельно брел по засыпающему ночному Нью-Йорку. Он, талантливый московский писатель, тонкий стилист, чувственный поэт и беспощадный, бичующий пороки прогнившего буржуазного общества, сатирик, оказался совершенно не нужным здесь, за великим океаном, в стране предприимчивых белых людей и вымирающих, деградирующих индейцев, некогда единолично владевших этой обетованной землей.
Бывшая популярная певица Алсу, жена и верный друг, товарищ по несчастью, ждала на углу, устало и отрешенно прислонившись к фонарному столбу. Соседние столбы облепили крикливые и нахальные проститутки, и в Алсу легко можно было узнать одну из этих пассий. «Ночные бабочки» были вызывающе одеты, беспрерывно курили марихуану и всячески подчеркивали свою профессиональную принадлежность перед потенциальными клиентами. Они расстегивали плащи и шубки, выставляли соблазнительные ноги, трясли длинными и мягкими, как переспевшие груши, сиськами.
Неподалеку, за углом, в грязной ночной забегаловке глотал виски без содовой толстый, шифонерообразный негр, местный сутенер, небритый и блестящий от пота, как будто натертый черной мастикой или вскрытый лаком. За столиком вокруг него, с толстыми, желтыми собачь¬ими цепями на шеях, расположилась свита - такие же черные и небритые воняющие псиной и прогорклой дешевой выпивкой.
Рудольф Цитрусов снял с поста Вику и ввел в кафешку погреться. Они уселись в противоположном конце заведения, заказали кофе и хот-дога.
Толстый негр-сутенер лениво посмотрел в их сторону и большие, водянистые маслины его глаз стали наливаться кровью. Он поднял руку и бестолково галдящая свита притихла,
- Эй ты, придурок!. Да, да, я тебе говорю, - крикнул негр, тыкая в сторону Цитрусова черным, похожим на короткий мясной обрубок, немытым пальцем. - Я хочу тратить свои деньги, а значит твоя шалава должна работать, а не прохлаждаться в этой дыре. Ты кусок дерьма, и лишаешь меня верного заработка. Ты не знаешь, что связываешься с Крутым Марлином? Я проучу тебя, разрази меня гром!
Негр встал из-за столика и, как медведь гризли, переваливаясь с боку на бок, угрожающе двинулся к Рудольфу Цитрусову. Алсу испуганно схватила Рудольфа за руку и больно сжала.
- Уйдем отсюда, эта, черная горилла просто так не отвяжется, я его знаю.
В это время в кафе зашел высокий красивый господин в траурном черном фраке и допотопном черном цилиндре. Едва взглянув на него, Цитрусов вскрикнул от радости, узнав в вошедшем своего старинного друга и учителя житейской мудрости.
- Апполион? Верамо! Какими путями из Москвы, дружище?
- Хэллоу, Рудик! Не ожидал здесь тебя встретить, дружище, - с холодной, презрительной усмешкой на устах сказал московский философ, удерживая холеными, затянутыми в лайковые, белоснежные перчатки, руками Рудольфа, от неуместных сентиментальных объятий.
- Что хочет этот кусок черной, вонючей говядины? - деловито осведомился он тоном, как будто негра-сутенера не было в кафе и впомине.
- Вероятно, черное протухшее ходячее мясо хочет хорошей взбучки? - в тон ему подыграл Цитрусов.
Крутой Марлин при этих словах просто позеленел, что явственно было видно под черной кожей, и чуть не лопнул от злости.
- Клянусь всеми чертями ада, ты жестоко поплатишься за этот базар, ходячий говнюк! - взревел негр-сутенер и, как буйвол, бросился с кулаками на, Аполлиона.
- Видит бог, я этого не хотел, - смиренно поклялся Верамо и смело шагнул навстречу черной, рычащей и пыхтящей, словно набирающий скорость поезд, махине.
И тут случилось что-то невообразимое! Нa черную тушу негра обрушился град сильных, точных ударов, так что из глаз у того брызнули искры. Сутенер резко отпрянул от Верамо, будто наткнулся на чугунный столб, жалобно вскрикнул, беспомощно взмахнул руками и рухнул, словно мешок с требухой, на пол. Хрупкое заведение пошатнулось, но устояло, Алсу восторженно захлопала в ладоши.
- Йес! Ты сделал этого толстого говнюка, парень!
Аполлион Верамо презрительно взглянул на поверженного противника.
- Полный нокаут... Эй, парни, вышвырните этот ходячий желудок на улицу, - велел он враз присмиревшим дружкам сутенера.
Четверо вскочили с мест и бросились исполнять приказание нового повелителя. Бесчувственная туша некогда Крутого Марлина смачно шлепнулась на грязную мостовую. Негры выстроились перед Верамо, как национальные гвардейцы, в ожидании дальнейших распоряжений.
- Итак, парни, теперь крутым здесь буду - я, - расхаживая вдоль строя, как заправский капрал, наставлял черных бандитов Верамо. - Зовите меня Крутой Аполлион...
- Крутой Наполеон? - удивленно присвистнул один из черных, нелегальный эмигрант с Гаити, немного знавший историю доброй старушки Франции.
- Пусть будет так, - Наполеон! - не стал спорить крутой московский философ. - Алсу будет старшей путаной, Цитрусов - коммерческим директором нашей совместной фирмы. Вы, говнюки, - нашими телохранителями. Вопросы есть? Вопросов нет!
Распрощавшись с присмиревшей шайкой, Крутой Верамо с Цитрусовым и Алсу
вышли на улицу. Бывшего Крутого Марлина там уже не было. Продрогшие на шквальном сквозняке проститутки продолжали соблазнять проезжавших мимо полуночных ловеласов своими покрытыми «гусиной» кожей прелестями.
- Экстремальные условия труда... И куда только профсоюзы смотрят? - глубокомысленно изрек философ Аполлион, проходя мимо своих подопечных.
- Шеф, молоко давай за вредность! - окликнула его одна проститутка, прослышавшая о перемене руководства компании.
- С Джека Лондона получи, халява, - недовольно огрызнулся крутой Верамо и записал на ходу имя недовольной в «черный» блокнот. - Завтра же уволить по статье! - бросил идущей следом Алсу.
13 марта 2004 г.