В этом лесу всегда было темно. Деревьев в нем росло так много, что, казалось, где-то там под землей, они ведут отчаянную войну. Их корни в поисках свободного места, сплетались и рвались в тщетных попытках ухватить лишний кусок.
Если бы вы были птицей и летели над этим лесом, вы бы подумали, что летите над зеленым морем, потому что просветов между кронами деревьев не было, не было ни лужаек, ни опушек, так плотно они стояли. А поскольку солнце не проникало внутрь и не разбрасывало солнечных зайчиков в росистой листве, это море показалось бы вам бездонным.
И вот однажды утром, рядом с огромным стволом старого дерева, проснулся маленький чуть розовый цветочек. Совершенно не понятно, каким образом он сюда попал, ведь даже ветры облетали этот лес стороной. Кто и на каких крыльях принес его маленькое семя – это остается для меня загадкой до сих пор. Но, достаточно пожив на свете, я поняла, что иногда случаются даже самые невозможные вещи, и что не все загадки нужно разгадывать.
— Ой, — сказал Цветок, расправляя свои нежные лепестки, — кажется, я поторопился, ведь утро еще не наступило, еще так темно.
— Наступило, наступило, — проурчал Седой Мох.
— Ой, — опять сказал Цветок. — Кто здесь?
— Это я, Седой Мох. Я уже давно за вами наблюдаю. А что мне еще делать, ведь у нас тут такая скукотища. Глушь, одним словом. Да уж... где вырастишь - там вырастишь, судьбу не выбирают.
— Извините, что я вас не сразу заметил, здесь довольно темно. Если сейчас утро, то, наверное, самое раннее.
— Ха! Раннее. Да уже за полдень перевалило!
— Не может быть! А где же Солнце? — воскликнул цветок и его стебелек качнулся, совершая полукруг. Почему я его не вижу? Я слепой?! – И он вдруг заплакал. Совершенно бесшумно. Седой Мох и не понял бы, что цветок плачет, если бы не почувствовал, как на него упала слеза. Крохотная, меньше самой маленькой росинки, но такая горькая, что ее вкус сразу же проник во все его седые поры.
— Фу, Фу, прекрати реветь. Никакой ты не слепой! Просто ты еще ничего не сделал для того, чтобы видеть. Разве ты старался, ну скажи, разве старался? Вот видишь!
— Нет. — Сквозь слезы сказал цветок. — Не вижу.
— Тьфу, ты! Да я не в том смысле, что видишь, а в том – что понимаешь?
— Нет, не понимаю. — Упорно повторял цветок. — Не понимаю. И горькая слеза снова обожгла Седой Мох.
— Послушай. Ты должен успокоиться, широко раскрыть глаза и смотреть туда, откуда ты слышишь мой голос. Смотри!
И Седой Мох стал извиваться изо всех своих старческих сил. Он то плотно-плотно прижимался к земле, то выгибался во весь свой мшистый рост, имитируя движение волны. Цветок некоторое время пристально всматривался в темноту, а потом весело воскликнул:
— О, как замечательно это у вас получается!
— Фу, — с облегчением, просипел Седой Мох. — Я даже вспотел.
Несколько секунд они молчали, а потом Седой Мох тихо заговорил:
— Просто твои глаза еще не привыкли к темноте. Местечко-то здесь мрачноватое. Но светлее уже не будет, понимаешь?
— Как? Зачем я тогда родился! Ведь я не смогу жить без солнечного света. Я же все равно умру!
— Нет, нет, нет! Не начинай все сначала. Я ведь тебе уже говорил, если постараться, то можно научиться всему... можно даже научиться жить без солнца. И знаешь, так бывает, живешь себе и ничего не ждешь, но вдруг что-то происходит и все меняется. Вот я тоже думал, что так и умру в одиночестве, но бац, и появляешься ты!
— О! Как же я несчастлив. — Вздохнул Цветок, опустив голову почти до самой земли. И его лепестки безвольно повисли в глубокой печали. Седой Мох молчал, а время текло, заполоняя собой все пространство. И вот эта глыба застоявшегося, отяжелевшего времени уже давила на них, делая молчание невыносимым.
— А ты посмотри на это с другой стороны. — Тихо сказал Седой Мох.
— С другой? — Еле слышно спросил Цветок, слегка приподняв голову.
— Да, с другой. Вот, например, камень, который лежит слева от тебя, видишь? Он такой шершавый, с острыми сколотыми краями, к нему совсем не хочется прикасаться и даже опасно!
Цветок поднял голову и равнодушно посмотрел на камень.
— Да. — Безразлично сказал он.
— Но если ты посмотришь на этот камень с другой стороны, то увидишь, какой он ровный и гладкий. Он сохраняет тепло почти до самой ночи, и к нему так приятно прижаться в вечерней прохладе. Седой Мох видел, как Цветок вытянулся, чтобы разглядеть камень со всех сторон и продолжал:
— Тебе повезло. Посмотри на меня. Я старый и некрасивый, а мой рост едва позволяет мне видеть на несколько метров вперед. И для того, чтобы узнать мир, в котором я живу, мне приходится разрастаться вширь, заново осваивая каждый сантиметр земли. А ты? Ты молод, красив и высок. Ты можешь видеть гораздо дальше меня. И ты не одинок, каким был я!
— Вы действительно находите меня красивым? — С некоторым кокетством спросил Цветок, расправляя свои лепестки. — Мне кажется, я немного бледен. Ну конечно, ведь здесь совершенно нет солнца!
— Ты великолепен, я никогда не видел более красивого цветка. И хотя Седой Мох за всю свою одинокую жизнь вообще не видел никаких цветов, эта маленькая ложь его не пугала, потому что он говорил искренне, а Цветок ни о чем не спрашивал.
Шли дни. Они много разговаривали. Цветок стал менее капризным. И Седой Мох рассказывал ему обо всем, что знал. Иногда Цветок слушал очень внимательно, а иногда прерывал рассказ в негодовании, свойственном несдержанной юности. Но Седой Мох не обижался. Всему свое время, думал он. Молодость так нетерпелива. Цветок примирился с отсутствием солнца, а Седой Мох испытывал благодушную радость от общения. Он делился мыслями, накопившимися за долгие годы одиночества. Он учил Цветок всему, что знал, и учился сам. Он даже представить себе не мог, сколь многому можно научиться у того, кто ничего не знает о жизни.
Иногда они говорили о Солнце. Отношение к нему у каждого было свое. Цветок произносил его имя с щенячьей восторженностью. Он говорил о нем как о великой Правде, к которой нужно стремиться, и страдал и жалел себя оттого, что почти лишен "своего Солнца".
— Вот если бы увидеть его. Лицом к лицу. Глаза в глаза! И почему эти гадкие деревья не превратятся в труху и не рассыплются, освобождая мне путь к Солнцу?! Какая чудовищная несправедливость! Почему Солнце достается только тому, кто сильнее! И Цветок в гордом негодовании тряхнул головой, а потом с некоторым высокомерием добавил:
— Не понимаю, как можно всю жизнь прозябать в темноте, распластавшись под ногами этих монстров и радоваться такой жалкой жизни! Это же унизительно. — И он посмотрел на Седой Мох сверху вниз.
— А ты не боишься? — Мягко спросил Седой Мох.
— Чего?
— Ведь Оно может оказаться не таким, каким ты ожидаешь его увидеть.
— Что за глупости. Все знают, что такое Солнце. Это жизнь, свет, тепло, счастье, наконец!
— Отчего ты так уверен в этом, ведь ты же его никогда не видел.
— Я это знаю. — Упрямо сказал Цветок. — Я родился с этим знанием. Солнце – это жизнь.
— Но ведь ты живешь, значит, у тебя есть Солнце.
— Да, возможно. Но его очень мало. Мне его не хватает, ты же видишь, какой я бледный.
— Когда чего-то бывает слишком мало, это значит, что его может быть и слишком много. Если для тебя "мало" – это плохо. То отчего ты так уверен, что "много" не будет еще хуже!
Они замолчали. И каждый думал о своем. И каждый мечтал о Солнце. Только Цветку нужно было все Солнце, а Седому Мху – хотя бы чуть-чуть.
Однажды утром Цветок проснулся от странного приглушенного звука, долетавшего издалека. Цветок прислушался. Из темных глубин леса до него доносились перекаты злобного рычания и нервного визга. Было что-то пугающее в этих звуках. И его сердце тревожно забилось.
— Раньше я этого никогда не слышал. — Прозвучал рядом голос Седого Мха.
— Ты тоже слышишь?
— Я уже час прислушиваюсь, но так и не понял, что это. На гром не похоже. Что-то неестественное... что-то злое. Пусть бы прошло стороной.
— Но что же это может быть?
— Не знаю. Но мне не нравятся эти звуки.
— Да, уж, не музыка. Но ведь ты сам говорил, что у всего есть две стороны!
— Говорил. Но, кто знает, какой стороной оно к тебе повернется... эти звуки пугают меня.
— Ты совсем не хочешь знать, что это?
— Любые знания ведут к переменам.
— А вдруг это перемены к лучшему?
— Возможно. Но я боюсь. Я просто хочу, чтобы оно прошло стороной.
— Боишься? Чего? Выпрыгнуть из своего гнилого мшистого мирка? Что может быть хуже этой жалкой полужизни без Солнца! Да ты просто трус!
Вдруг неожиданно громко, почти рядом что-то завыло, засвистело и заскрежетало, захлебываясь в собственном реве. Цветок дернулся и непроизвольно прикрывая голову, прижался к земле.
— Ничего, — спокойно сказал Седой Мох, — скоро мы все узнаем.
— Это уже с другой стороны. — Прошептал Цветок, не поднимая головы. — Они нас окружают.
Но Седой Мох этих слов уже не услышал, потому что вокруг все ревело, хрустело и падало, сотрясая землю. Вначале на них посыпались листья. Не два-три планирующих листа, как это бывало и раньше. А целый шквал живых, зеленых и тяжелых листьев. Все это давило, душило и больно царапало. Седой Мох выгибался изо всех старческих сил, пытаясь дряблыми мшистыми руками прикрыть голову Цветка. Затем начали падать ветки, каждая из которых несла смерть. Седой Мох понял, что одними руками ему не спасти, не укрыть своего единственного друга. И тогда он стал отрываться от земли. Его корни трещали от невероятного напряжения и с болью лопались, но Седой Мох упрямо продолжал рвать свою плоть, пока, наконец, не укрыл Цветок своим изодранным телом.
Неизвестно, сколько времени они пролежали, заваленные листвой и ветками. В какой-то момент они поняли, что шум прекратился, но выбираться не стали. У Седого Мха просто не было на это сил, а Цветок больше ничего не хотел знать, он боялся.
Прошла целая ночь.
— Как ты себя чувствуешь? — Надтреснувшим голосом спросил Седой Мох.
— Нормально. — Неуверенно ответил Цветок и пошевелился. Седой Мох тихо застонал.
— Тебе больно?
— Ничего, обойдется. Ну что? Будем выбираться?
— Может, еще немного подождем? Цветок прислушался. — Тихо. А если "оно" опять вернется. Я так и не понял, что случилось.
— Думаю, что деревьям здорово досталось. Я видел, как они падали.
— Эти громилы? Какая же нужна сила! Значит, есть кто-то и посильнее их.
— Я чувствую какое-то тепло. Как будто чье-то дыхание. — Сказал Седой Мох и отодвинулся, освобождая Цветок от своего тела. — Ты чувствуешь?
— Да, очень тепло и запах другой! У меня даже голова закружилась. Может нам и правда пора выбираться. Ведь если они победили деревья, зачем им возвращаться?
— Хорошо, давай, но придется поднатужиться.
Они очень старались, но у них ничего не получилось. Слишком сырые, слишком тяжелые были листья. Они совсем выбились из сил.
— Боже, это же настоящая могила. — В истерике кричал Цветок. — Нас похоронили заживо! Нам никогда отсюда не выбраться. И еще эта духота. Здесь совершенно нечем дышать!
— Солнце... да, конечно. Это же Солнце! — воскликнул Седой Мох.
Цветок в недоумении уставился на него.
— Вчера упало очень много деревьев! Понимаешь? Ведь они же всегда закрывали от нас Солнце. А теперь их нет.
Цветок вдруг разрыдался. Он плакал, трясясь всем телом, как ребенок. Потом он неожиданно замер и простонал:
— Невероятно! Непреодолимая стена, отделяющая меня от Солнца, рухнула, а я должен умирать здесь, в этом склепе, наполненном тлением погибающей плоти. Какая насмешка судьбы! Цветок прижался к земле, принимая ее прохладу, и покорно затих.
— У нас не очень много времени. Солнце жаркое, испарения появляются слишком быстро. Скоро они заполнят все, и нам нечем будет дышать. Мы должны попробовать еще раз!
Но Цветок был глубоко оскорблен... оскорблен насмешкой собственной судьбы, и как все оскорбленные, готов был с вызовом принять смерть.
— Я хочу жить, — тихо сказал Седой Мох — хоть я и стар. Но одному мне не справиться. За прошедшую ночь я очень ослаб. Ты должен мне помочь.
Цветок хотел, было послать его подальше, но, бросив на него косой взгляд, заметил, как болезненно тот съежился, подтягивая изодранные куски своего покалеченного тела. Жалость кольнула его сердце, и с неожиданной злостью он сказал:
— Ну что ж, давай, дадим судьбе хорошего пинка под зад!
И они, собрав все силы, устремили свои тела вверх. Листья, уже слегка подсушенные, поддались напору и рассыпались. Хлынуло солнце, обливая их теплом и светом! Ослепленные и обескураженные они не могли вымолвить ни слова.
На много метров вокруг никаких деревьев не было, и лишь ветки валялись то здесь, то там. Вырубка была залита солнцем и парила. За много лет тени и мрака эта земля, хранящая сырость и холод, теперь отогревалась, избавляясь от лишней влаги. Мир казался таким невообразимо прекрасным, что страшно было дышать.
Солнце тем временем поднималось все выше и выше. И его лучи становились жарче и жестче, и вот уже физически чувствовалось их прикосновение. Цветок ликовал. За одно утро он так окреп и вырос, что это казалось невероятным. Его корни врастали все глубже, набирая все больше и больше влаги, а стебель становился все толще, неся эту влагу к листьям. Все его существо наполнялось силой. Он просто упивался жизнью, не чувствуя больше потребности ни в ком. Он был слишком занят собой.
А Седой Мох терял силы. Ранним утром, когда солнце еще было мягким и ласковым, его раны потихоньку подсыхали и затягивались, сок перестал сочиться из разорванных вен, и Седой Мох пытался укрепить свои оставшиеся корни. И все, казалось, получается, и Солнце ему помогало. Но потом, когда оно поднялось выше и стало палить, Седому Мху нечего было ему отдать, у него не хватало влаги, ведь от большей части корней ему пришлось оторваться. Он старался, как мог, но Солнце было слишком требовательным. И Седой Мох стал медленно умирать. Сначала засохли все покалеченные веточки, затем начали отмирать и здоровые. В конце концов, Седой Мох совсем ослаб. Он понимал, что ему нужно дотянуть до вечера, когда Солнце сядет. Ночью он оправится, укрепит корни, наполнит влагой все свое тело. Завтра он будет готов к встрече с Солнцем. Но сегодня? Где взять силы сегодня? Седой Мох чувствовал, как жизнь уходит из него, и понял, что "Завтра" никогда не наступит.
— Прощай, Цветок. — Тихо сказал он. Но Цветок не услышал его слов, потому что держал голову очень высоко, глядя Солнцу прямо в глаза.
Когда солнце добралось до середины неба и палило нещадно, утомленный Цветок опустил голову и увидел своего старого друга... и содрогнулся. Прильнув к нему, он попытался прикрыть его своим телом. Он выворачивал даже самые маленькие, еще не раскрывшиеся и не готовые к солнцу, лепестки, только бы защитить Седой Мох от Солнца. Теперь он слышал прощальный шепот своего друга, но не знал, что сказать, а только плакал. Так он пролежал несколько часов, сильно обгорел, но ни разу не пошевелился, боясь, как бы коварный луч не пробился сквозь его защиту, но все напрасно. Было слишком поздно, и к вечеру Седой Мох умер. Цветок был безутешен. Он не спал всю ночь и готовился к встрече с Солнцем как с личным врагом. Но утром, когда забрезжил рассвет, и на горизонте робко появилось Солнце, словно извиняясь за свое существование, в его сердце уже не было ненависти, там жила только скорбь. Подняв глаза к солнцу, Цветок вспомнил слова, которые когда-то сказал ему Седой Мох: "... каждую минуту, которую ты прожил, ты мог бы прожить по-другому. Твоя жизнь соткана из ежесекундных решений и наполнена тем, что ты позволил, или не позволил в ней случиться. И если что-то получилось не так, не ищи виноватых, иначе рано или поздно весь мир станет твоим врагом. А мир прекрасен, нужно только постараться это увидеть".
***
Однажды утром, на огромной солнечной поляне проснулась маленькая нежная фиалка.
— Ой, — тоненьким голоском пропела она — я, наверное, проспала. Солнце уже такое яркое.
— Нет! Оно только взошло.
— Ах, как обжигает! — вздохнула она и склонила голову. — Кто Вы?
— Цветок. И я давно за Вами наблюдаю. Вы прекрасны.
— Вы действительно находите меня красивой? Сказала фиалка, кокетливо качнув стебельком, и горячие лучи заиграли на вздрагивающих лепестках.
Цветок с опаской посмотрел на Солнце, едва оторвавшееся от горизонта, и произнес:
— Вы самая очаровательная фиалка из всех, кого я видел...