Беседа с петербургским писателем Александром Новиковым.
/Александр Фёдорович Новиков родился в 1941 году в Ленинграде. В 1964 году окончил Ленинградский политехнический институт им. М.И. Калинина. Работал в конструкторских и исследовательских организациях, преподавал в высших учебных заведениях России и за рубежом. Доктор технических наук, профессор, владеет несколькими иностранными языками. Автор многочисленных научных работ и нескольких книг художественной прозы. Член Союза писателей России. Статьи о нём внесены в энциклопедии «Лучшие люди России» и «Who’s Who in the World». Решением Международного Биографического Центра (Кембридж, Англия) включён в число 2000 выдающихся интеллектуалов 21 – го века за 2010 год (с вручением именной медали). Живёт и работает в Санкт-Петербурге./
Кирилл Козлов: Добрый день, Александр Фёдорович ! Вначале я хотел бы сказать, что мне всегда приятно бывать в гостях у вас, каждая встреча с вами – это заряд положительных эмоций, содержательный диалог и обмен мнениями. Так вышло, что мы по разным причинам не cмогли до настоящего времени записать нашу беседу и сегодня исправляем это досадное упущение. Первый мой вопрос скорее стандартный. Всегда интересно услышать что называется из первых уст о важных жизненных этапах, которые довелось пройти моему собеседнику.
Александр Новиков: Со своей стороны я хотел бы выразить чувство глубокой признательности за то, что вы продолжаете уделять мне своё внимание. Вдвойне приятно то, что вы в своём вступительном слове даже воспроизвели название одной из моих книг – «Из первых уст» (Смеётся). Поверьте, сам факт того, что представители вашего поколения проявляют такой живой интерес к предшественникам, не может не вызывать уважение.
К. К.: Спасибо за тёплые слова в мой адрес!
А. Н.: Отвечая на первый ваш вопрос, отмечу в двух словах некоторые важные для меня моменты. По образованию, я инженер, окончил Ленинградский политехнический институт, тогда он носил имя Михаила Калинина. Несомненно, на формирование моей личности повлияли зрительные образы окружавшего меня пространства. В частности, архитектура центральной части Петербурга: Литейный проспект, Моховая улица, улица Чайковского. Теперь я воспринимаю это пространство как музейное, возникло трепетное осознание величия этого ансамбля. Неподдельный детский интерес вызывало у меня буквально всё: пасти тритонов, в которые непременно хотелось вложить палец (Смеётся), гермы полуобнажённых мужчин и женщин, смотрящих на меня с фасадов домов… Я бесконечно благодарен своим родителям, которые невероятным образом сошлись здесь, в этом городе, изначально пребывая в разных уголках нашей необъятной Родины. Мой отец родом из Брянска, закончил техникум также по технической специальности. Мама не получила даже среднего образования, приехала с Украины.
К. К.: Вот как бывает! Вы уже рассказали о некоторых детских впечатлениях, может быть, отметите какие-либо ассоциации, связанные со школой?
А. Н.: О, да! В связи с таким вопросом я непременно скажу добрые слова в адрес моей учительницы немецкого языка. Помимо того, что она была прекрасным педагогом, она также формировала наш эстетический вкус: представьте себе, она могла на уроке сесть за рояль и сыграть, например, Шумана. Она поощряла среди прочего и первые мои опыты стихотворного перевода из Гёте и Гейне. В школьные годы я начал пробовать себя в ритмическо-художественном жанре, именуемом стихосложением. Мои первые опыты, как и полагается, были невероятно слабы, и отец очень жёстко отреагировал на это моё увлечение, дав понять, что со стихами следует завязывать. Вы прекрасно знаете, чем это закончилось: я впоследствии стал работать в жанре прозы, о чём мы поговорим подробнее, однако написание стихов не забросил, я даже издал небольшой сборник. Но это я, конечно же, оцениваю как довесок к имеющемуся багажу, не более того. Если же продолжать тему школьных воспоминаний, то иногда происходили совсем уж невероятные вещи. Однажды в нашу школу явились представители художественного училища им. А.Я. Вагановой и протестировали (как говорят сейчас) весь наш класс, который состоял из одних лишь мальчиков. И я каким-то образом понравился им! Я очень часто вспоминаю этот случай – ведь сегодня платят огромные деньги для того, чтобы попасть в это учебное заведение, а они тогда пришли к нам сами. Моему отцу потом звонили, говорили о том, что я мог бы стать перспективным танцовщиком…
К. К.: Ничего себе! И вы приняли решение избрать другой путь?
А. Н.: Да, другой. Но я должен вам сказать, что в жизни ничто не проходит бесследно. Спустя десятилетия, уже став инженером, я регулярно выступал в… Мариинском театре – казалось бы, как такое возможно? Это отдельная история.
К. К.: Я знаю, о чём идет речь. Расскажите, пожалуйста, о событиях, отраженных в вашей великолепной повести «Иванов миманс».
А. Н.: Представьте себе – сложные трудовые будни, работа по специальности. Параллельно задумана кандидатская диссертация. И тут ко мне приходит сослуживец и произносит такую фразу: «Слушай, срочно требуются стрельцы. Пошли?» Сказать, что я был обескуражен – это ничего не сказать. Сходил один раз, сходил другой. И вы знаете, меня, уже солидного тогда человека, это увлекло! Мне был интересен и долгий репетиционный процесс, мне льстило, что я нахожусь на одной сцене с выдающимися деятелями искусства – такими как Борис Штоколов, Елена Образцова, Нинель Кургапкина. Бывало, Штоколову в опере «Судьба человека» даже автоматом угрожал, находясь в образе немецкого солдата (Смеётся). Пребывая в своих скромных эпизодических ролях, я путешествовал по самым разным историческим эпохам: времена Древнего Рима, Бориса Годунова, Петра Первого, восстание декабристов, Великая Отечественная война. Ощущения от участия в театральном действе непередаваемы.
К. К.: Опять же, нельзя забывать, что это было не просто развлечение. За участие вам платили деньги, верно?
А. Н.: Да, и притом, прошу заметить, по тем временам это был даже очень недурной приработок! Я тогда проживал замечательное время, именуемое молодостью – решаешься на самые невероятные авантюры, на всё хватает времени и жизненной энергии.
К. К.: Имея такие яркие впечатления, трудно не стать литератором. С какого времени вы занимаетесь написанием прозы?
А. Н.: Примерно с конца 70–х годов. Вначале это были пробные зарисовки, отражающие мои впечатления от пребывания в театральном мире; описание разнообразных поездок – я прошёл своими ногами практически вдоль всей Волги. Главным казалось именно зафиксировать важные моменты, чтобы они не потерялись, не забылись, не растворились в памяти.
К. К.: У меня сразу возникает такой вопрос. Вы только что упомянули о том, что вам доводилось много путешествовать. В вашей последней по хронологии издания книге «Художества. Дороги. Братия» помещено эссе о городе Харбине, части из которого ранее публиковалось в различных литературно-художественных изданиях. Не могли бы вы рассказать о том, как судьба привела вас в этот город, каковы впечатления от пребывания там?
А. Н.: С удовольствием расскажу. В Харбин я отправился не развлечения ради – это была научная командировка, по имевшемуся договору моего института с Харбинским политехническим. Впоследствии, без отрыва от основной моей деятельности, я раз в год приезжал туда в течение пяти лет. Должен сказать, что мои впечатления от пребывания в этом городе весьма значительно повлияли на меня в литературном плане. Мне посчастливилось увидеть архитектуру старого Харбина , сейчас от неё уже практически ничего не осталось. Я перезнакомился практически со всеми жившими тогда потомками русских эмигрантов, которых привели в Харбин революционные события в России.
К. К.: Вы много пишете об этих людях. Например, об Александре Ивановиче Шелепове. Я полагаю, каждый из них достоин не только отдельного представления, а, может быть, даже отдельных книг, написанных об их судьбе.
А. Н.: Бесспорно! Например, Александр Иванович, о котором вы упомянули, родился и жил в Харбине, в совершенстве овладел китайским языком. Я попросил его написать некоторые заметки о его Харбине, у меня тогда уже была договоренность с нашей Студией документальных фильмов о съёмках фильма, посвященного истории города и его жителей. К сожалению, этот проект так и не был реализован – в наши планы вмешалась перестроечная чехарда. Да и сам Александр Иванович, к сожалению, покинул этот мир. Впрочем, я могу радоваться тому, что снято два-три фильма о Харбине, пусть и без моего участия. Ведь это невероятно важно!
К. К.: Александр Фёдорович, вы в своём эссе пишете также о развитии в Харбине православной культуры. Меня очень интересует этот момент.
А. Н.: Совершенно верно. Центром духовной культуры русского Харбина стала Церковь Покрова Божьей Матери. Каждое воскресенье в ней собирались жители города – приезжие также могли посещать это место и при желании вносить пожертвования. И вот ведь какое дело – именно в Харбине, вдали от своей родины, произошло моё приобщение к православию, хотя я до этого был крещён, но не могу сказать, что интересовался данными вопросами. Я позволю себе прочитать небольшой фрагмент из своего эссе о Харбине: «Ясным воскресным утром шагаю по каменной брусчатке Дачжицзе (Большого проспекта) в сторону Церкви Покрова Божией Матери. Над головой сияющая ультрамариновая бездна, справа над крышами плывёт, качается, не отставая от меня, тяжёлый шар солнца, розовый, как расплавленная медь. Смотреть на него совсем не больно. /…/ Внутри, со света, не сразу различишь, кто сегодня в церкви. Пахнет воском и ладаном, пламечко на кончике свечи у ближайшей иконы трепещет, кажется, вот-вот сорвётся и улетит, как душа, вверх, под лик писаного Христа: «Аз есмь свет миру»,– значится в раскрытой книге…».
К. К.: Великолепно! Я очень рад, что вы процитировали именно этот отрывок. Раз уж мы затронули тему путешествий, перемещений по земному пространству, я хотел бы задать такой вопрос. Я знаю, что вы живете как бы на две страны – в России и в Испании. Как так вышло?
А. Н.: О, это напрямую связано с моей самой сильной любовью в жизни – не в обиду моей замечательной супруге будет сказано! – я имею в виду свою дочь Ульяну. Когда она выбирала свой жизненный путь, ни о каких точных науках речи быть не могло – она теряла сознание при виде какой-либо математической или физической формулы (Смеётся). И мы с Ульяной выбрали изучение языков, она поступила в Университет на испанское отделение. После окончания обучения отправилась работать по контракту в Испанию, потом вышла там замуж и без лишней скромности могу констатировать, что моя дочь является довольно известной фигурой в этой стране.
К. К.: Боюсь даже спрашивать, сколько вы сами знаете языков.
А. Н.: Что вы, я и русского не знаю! (Смеётся.) Если говорить серьёзно, то я в разной степени владею несколькими языками: английским (это что называется мой рабочий язык) , немецким, испанским, французским, у меня был и остаётся интерес к польскому языку. Между прочим, во время пребывания в Харбине я выучился говорить и по-китайски – на бытовом уровне. Это оказалось не такой сложной задачей, другое дело иероглифическое письмо – вот на это можно действительно потратить полжизни.
К. К.: Преклоняюсь! Я, например, не знаю ни одного из перечисленных вами языков. Остается только добавить обнадёживающее «пока». Ну что ж, давайте поговорим о нашем с вами родном языке – русском, точнее, о вашей литературной работе. Мы уже упоминали о некоторых сюжетах из вашей книги – «Художества. Дороги. Братия», поэтому следующий мой вопрос будет вполне логичен. Скажите, пожалуйста, с какого времени вы выпускаете книги прозы? Сколько их сейчас у вас?
А. Н.: Вы знаете, мои книги стали выходить только с начала 90–х годов. Первая книга рассказов и повестей сформировалась в конце 80–х годов, получила она название «Кого любят и ждут», но затем в наши планы вмешалась всё та же, не к ночи будь помянута, перестройка. В 1994 году вышла книга «Время наших часов» – именно за эту книгу я был принят в Союз писателей России. Могу сказать, что как литератор я в равной степени требователен и к себе, и к трудам окружающих меня людей, и за ту книгу мне до сих пор не стыдно. В дальнейшем раз в три года стабильно издавалась новая книга, на данный момент их семь. По хронологии издания последней является книга, о которой вы упомянули – она вышла в конце 2008 года. С вашего позволения хотел бы сказать несколько слов о моей книге прозы «Из первых уст».
К. К.: Да, да, конечно!
А. Н.: Работая над этой книгой, мне захотелось выйти за пределы общепринятого повествовательного жанра, в котором автор/сочинитель представляется неким демиургом, досконально знающим всё о своих персонажах и управляющим его жизнью и поведением. Конкретный пример – Антон Павлович Чехов и его герои, скажем, унтер Пришибеев. Моя же концепция заключается в том, что персонаж должен говорить сам, от первого лица. Автора здесь вообще не существует. Именно эта концепция вынесена в название – «Из первых уст». Во всех произведениях, составивших книгу, персонажи сами думают, сами говорят, сами описывают те жизненные ситуации, в которые им доводится попадать. С последней реплики одного персонажа начинается монолог другого. Насколько убедительно это получилось, судить не мне. Если же говорить о книге «Художества. Дороги. Братия», то она мне также чрезвычайно дорога. Она складывалась довольно долго. Некоторые меня упрекают в том, что в эту книгу вошли материалы, уже ранее публиковавшиеся, некоторые из них и написаны давно. Но я не вижу в этом ничего дурного – если мы возьмём любимую мной классическую музыку, то увидим, что и Прокофьев, и Шостакович и многие другие композиторы частично переносили более ранние мелодические построения в свои новые произведения.
К. К.: К тому же есть два важных момента: во-первых, все тексты так или иначе видоизменяются, а я знаю, что вы постоянно занимаетесь правкой своих. И, во-вторых, далеко не все тексты, вошедшие в эту книгу, ранее публиковались.
А. Н.: Да, это важные уточнения.
К. К.: Александр Фёдорович, кого вы можете назвать своими учителями?
А. Н.: Если говорить о классической литературе, то я очень любил Толстого. Я поначалу даже пытался создать некий трактат о любви в духе «Крейцеровой сонаты» – в итоге получилось нечто странное, о чём бы классик мог сказать: «Он проповедовал любовь враждебным словом отрицанья». (Смеётся.) Из своих великих кумиров отмечу также Чехова, Набокова, Ремарка, Платонова. А в реальной жизни судьба свела меня с такими замечательными людьми, как Виктор Соснора. Он вёл литературное объединение (ЛИТО), которое я посещал. Вы понимаете, что речь в данном случае идёт о поэзии. Однако приговор Сосноры, как и приговор моего отца, был однозначным: он сказал, что я достиг определённого уровня профессионализма в стихосложении, однако не видит пути моего дальнейшего развития в данной области. Но я, как уже говорил, не переживаю по этому поводу. Особо тёплые воспоминания я храню о моём знакомстве и общении с Марией Фёдоровной Берггольц, сестрой известной поэтессы. Глеб Горышин и Евгений Кутузов – это те два человека, которых я могу назвать своими наставниками применительно к основному направлению литературной деятельности. У Евгения Кутузова, например, был очень жёсткий подход – он приучал нас к тому, что мы должны работать над текстами, всячески ругать друг друга, похвалы же пусть будут в других кругах. А здесь, мол, должна быть напряжённая работа. Я, как и всякий сочинитель, в полной мере испытал удары по самолюбию; скажу, что это было невероятно трудно. Но, в конце концов, по прошествии определённого времени, я понимал, что это было уникальным опытом. Кутузов обладал невероятной памятью: он мог встретить меня на улице и поделиться своими мыслями о том, как может развиться та или иная сюжетная линия в моей повести, как может поступить тот или иной персонаж, имена которых он помнил наизусть! И его советы оказывались верными, он всегда попадал в точку. Одним словом, он не просто работал или советовал – он проживал наши жизни и жизни всех наших персонажей, хотя, как вы понимаете, шёл собственной дорогой в литературе, и проще всего было бы заниматься собой, а не тратить на нас своё драгоценное время. Он указывал нам путь, добивался того, чтобы нас принимали в Союз писателей. Это был замечательный человек.
К. К.: Не возникало ли у вас желание написать более масштабное произведение? Может быть, создадите роман?
А. Н.: Вы знаете, я думаю, что этого не произойдёт. Я избрал наиболее приемлемый для себя и своего жизненного уклада литературный формат. Каждому – своё, мы же знаем, что и сам Чехов не написал ни одного романа. Напомню ещё, что я не только литератор, но и действующий профессор технического ВУЗа, а это тоже требует и времени, и души. В последние же годы я чувствую, что подхожу к некоторому синтезу этих двух ипостасей моего призвания.
К. К.: Александр Фёдорович, позвольте поблагодарить вас за этот разговор! Я от всей души желаю вам после трудного рабочего года отдохнуть с вашей семьей в Испании, набраться сил и продолжать движение вперёд. Спасибо вам большое!
А. Н.: Это вам спасибо! До новых встреч, Кирилл!
(Интервью впервые опубликовано в литературно-художественном альманахе СП РФ "Второй Петербург" №2 / 2009)