Глава 24. СТОЛИЦА.
Рано утром Папу и Карпыча вызвали в кабинет к Шулеру. «Только кофе заварил, — бурчал Карпыч, — и на тебе! К Шулеру!». Помимо Шулера в кабинете сидел и Секретарь.
— Сегодня у вас будет тяжелый день. Отправитесь на выездное занятие в столичную мэрию, — сказал Шулер, — Валентин Борисович вас сопроводит и представит столичному мэру, господину Кепкину.
— А что так сразу? — спросил Карпыч, — Неожиданно? Мы бы подготовились, накидали вопросы.
— С ним очень тяжело договариваться, — ответил Шулер, — позвонил утром его помощник: «Привозите сегодня своих сотрудников, господин Кепкин готов их принять». И всё!
— Да... — сказал Папа, — Оно и видно, что непростой…
— Как съездили в Думку? — спросил Шулер, — Понравилось?
— Очень понравилось! — ответил Карпыч, — Не Думка — рай! Только непонятно, почему там так много явных дегенератов? На этом здании можно смело вешать вывеску: «Главный филиал института им. Сербского».
— Дегенераты, — сказал Шулер, — зато преданные! С ними работать проще, управлять. И почему только в Думке? Настоящих патриотов везде много: и в Правительстве, и в Думке, и в областях… Я лично отбирал.
— А Брехунов с Горлопановым совсем не дегенераты, достаточно образованные и умные люди. Знают, в какой руке держать нож, а в какой вилку… — сказал Папа.
— Начальников палат я частенько меняю, — сказал Шулер, — но дураков туда ставить нельзя: они дураками командуют! Хорошо. Перед сегодняшней поездкой, я должен вас проинструктировать. Расскажу немного о Кепкине. Мы про него знаем всё — слишком мощная и хитрая фигура! Он из простой семьи. При тоталитаризме выбился в крупные чиновники благодаря удачной женитьбе.
— Альфонсам везёт, но не всегда… — грустно констатировал Карпыч, как будто сам успел поальфонсить, — У меня был приятель, который женился на дочке генерала спецслужб. В советское время таких генералов было мало, не то, что сейчас, как гуталина на гуталинной фабрике… Женился, ребёночка сделал для верности… С нами, бывшими друзьями, все контакты прекратил: мы ему стали не чета. Тесть был человеком умным. Он говорил: «Зятьёв не выбирают — их просто устраивают на хорошую работу!». Помог ему закончить престижный ВУЗ, устроил во Внешторг и поехал с тёщей служить в Женеву. Работает мой приятель во Внешторге год, работает пять, а за границу его не выпускают, даже в короткую командировку. Было такое правило у коммунистов: всю семью за рубеж не отправлять, кто-то должен тут оставаться. Отработал десять лет, так никуда и не съездил. А весь смысл работать во Внешторге — поездки за рубеж: там можно было вещи дефицитные купить и командировочные в валюте платили… С женой разлад, ссоры. А тесть всё в Женеве сидит. Развёлся Вовка, с нами опять попытался дружбу завести, только никто теперь с ним не здоровается. Неудачно поальфонсил… А Кепкин, значит, удачно?
— Вполне! — ответил Шулер, который в отличие от Секретаря спокойно переносил рассказы Карпыча, хотя иногда и жалел, что поддался на Папины уговоры и взял его на работу. — Так вот, когда ввели должность мэра, сначала её занял либеральный экономист Харитон Гаврилкин, который на волне перестройки яро громил советскую власть, хотя раньше преданно ей служил. Но оказалось, что весь смысл его экономических реформ состоит в том, чтобы узаконить и легализовать взятки… Он оказался непробиваемым и ярым либеральным экономистом-взяточником. Мало того, активно пропагандировал свою позицию, печатал статьи в газетах, выступал с речами… Я ему говорю: «Харитон, бери! Бери взятки! Только не кричи об этом на каждом шагу — народ тебя не поймёт!». А он упёрся: «Не могу молчать. Я известный в научном мире экономист-либерал. И буду отстаивать свою позицию. Не отступлюсь. Весь смысл моей жизни — в науке!». Короче, пришлось его быстро менять. Ну и подвернулся Кепкин, который в то время овощебазами командовал. Мне-то он сразу не понравился, ещё на собеседовании. Хоть и пытался выглядеть прилично, но я сразу понял, что он хам, самодур, человек неуправляемый… Очень жёстокий и жадный. Но почему-то Кепкин очень понравился Папе: «Он овощник. Хоть овощи в столице будут!». И Кепкин в долгу не оставался: льстил, как мог. Тогда Папа, как всегда спьяну, его и утвердил. Так что теперь приходится работать!..
— Но деловая хватка у него есть, — сказал Папа, — это сразу видно.
— Хватка у него есть и не только деловая. Человек он очень непростой, но понятливый. Не демократ, но на компромисс идет и не мешает реформам. Жадный. Если кто рубль уронит, нагнется поднять, не поленится. Старой советской партийно-хозяйственной закваски. Ворует не спеша и всё. Это наши демократы хапают что пожирней, что на поверхности лежит. А Кепкин не такой — старая школа. Он сначала не торопясь всё посчитает, сделает инвентаризацию, составит полные списки, всё учтет. Комарик мимо не пролетит. Раз его за хоботок — и в клетку: сиди и на меня работай!.. Списки составит, а потом уже украдет всё по списку, чтобы не забыть ничего. Я думаю, что можно уверенно сказать — Кепкинская школа воровства намного эффективнее нашей, демократической. Хоть и грустно это признавать. Он собрал вокруг себя сильную команду единомышленников. Такую вертикаль власти построил, что у него поучиться надо. Огромный чиновничий аппарат работает, как часы. Мы периодически переманиваем у него особо ценные кадры, чтобы его немного ослабить, но он очень быстро находит им замену.
— А зачем переманивать? — удивился Папа.
— Кепкин активно борется за федеральную собственность в городе. Хочет перевести её в городскую и выгодно продать. Тех людей, которые у Кепкина этим занимаются, мы и переманиваем. Нескольких поставили на губернаторские посты: они уже сами всё умеют — элитную Кепкинскую школу воровства закончили. Что ещё? Когда пришёл к власти, первым делом начал активно продавать городскую собственность. Надо же было накосить деньжат для дальнейших подвигов.
— А все говорят, что он много для столицы делает, для жителей. Доплаты к пенсиям, построил много! — сказал Папа.
— Ну да, доплаты… — сказал Секретарь, — Это, как наш Рыжпейс или жена его хоспис построили. И орет теперь везде — дурак: «Я хоспис построил, я хоспис построил! Вот я какой добрый! Все только о людях! О больных!». На эти разговоры можно только пожилых интеллигентов купить… Хоспис он построил. По сравнению с тем, что он поимел за эти годы, мог бы без всякого ущерба для себя на Луне город-спутник построить. Миллионов на пять жителей. Со всеми удобствами! Для него этот хоспис, как для тебя, Михаил Потапович, с твоего огорода огурчик самый маленький отдать, завалящий. Даже нет. Огурчик — это очень много, семечку одну от огурчика. Нет, всё равно много! Если семечку от этого завалящего огурца разрезать на миллион частей и одну часть отдать — вот он, хоспис, и получится! Наищедрейший коммерсант! — Секретарь поморщился, похоже, что он недолюбливал Рыжпейса, — Говори, не говори, ничего не слушают. Богами себя возомнили!..
— Огурцы в этом году хорошие уродились. Звонил вчера домой, жена хвалилась… — Папа посмотрел на Шулера, — А при чем тут градоначальник? Он что, на Луне город собирается строить?
— Это я для примера, какие идиоты попадаются. Ну, а мэр этот хитрее намного.
— Кстати! — Шулер строго посмотрел на Папу, — Как ты его назвал?
— Градоначальник!
— Сколько раз тебе повторять — эти слова употреблять нельзя! Это же национализм! Надо употреблять только иностранные слова. Молодежь к ним начинает привыкать. Парламент, мэр, президент, спикер… Как красиво звучит. А то, градоначальник — каменный век какой-то! — Шулер сделал недовольное лицо.
—Я постараюсь, — ответил Папа, — но по-нашему как-то привычнее …
— Продолжу про мэра... Ему-то выбирать не приходилось. Окучил он столицу — значит, в столице и работать. Это наши выбирали, что и где приватизировать, а ему — что досталось. Но досталось очень даже неплохо. Дело в том, что у столицы огромный бюджет, денег куры не клюют, но тратить-то его надо именно тут. Если начнешь за рубеж деньги отправлять или кредиты невозвратные давать, хотя и это у него случается, или еще как воровать по-наглому — любой дурак тебя за руку поймает. Тем более, что желающих на его место — тьма. Тут надо с умом. Необходимо бюджетные денежки к себе в карман перетащить, но только через столичные расходы. Вот он и старается. Застроил всё так, что скоро пройти негде будет. Через стройку лучше всего деньги воровать. Так он и работает: тратит огромный бюджет таким образом, что львиная доля этих денег ложится в карман ему и приближённым к нему людям. При этом очень грамотно и толково создаёт видимость, что город строится, развивается. Вот и приходится крутиться — рад бы так украсть — да не получается.
— Знали бы москвичи, — сказал Карпыч, — почём им эта чистота на улицах и цветочки в клумбах обходятся.
— Помимо стройки в столице ещё очень много всяких схем... — продолжал Шулер, — Процент от любого бизнеса, не принадлежащего ему, торговля, продажа городской собственности, городские закупки, аренда помещений, коммунальное хозяйство — вообще золотое дно! Много всего, — Шулер задумался, — но деньги потные, тяжело достаются!
— Пардонтий! Он, вообще, богатый человек?
— Ну, а как ты думаешь? — спросил Секретарь. И добавил каким-то расстроенным голосом, — Настоящий миллиардер! Олигарх!
— Потный олигарх! — добавил Шулер. — Столицу разграбить, это не нефть украсть и не завод приватизировать: тут думать нужно.
— А почему в столице цены на жилье в несколько раз дороже, чем в других городах?
— Вот эти «несколько раз» в карман и ложатся. Себестоимость строительства в столице должна еще ниже быть. Строят азиаты за копейки, качество паршивое, материалы тоже… При таких объемах цена должна снижаться. Ну да ладно, если тебе интересно — они сами подробнее расскажут, — Шулер улыбнулся. — кстати, ты по поводу Луны не брякни — это я так, пошутил. Для сравнения. А то ведь зацепится собака. Его затратные проекты очень интересуют!
— Хорошо, — растерянно ответил Папа.
— Ну и последнее. Я уже говорил, что он не демократ, человек вспыльчивый, лесть любит, поэтому вы молчите с ним побольше. У него такая дисциплина, без его команды рта никто не откроет!
— Не очень понятно, — сказал Карпыч. Он питал к столичному градоначальнику особую неприязнь. Заниматься бизнесом в столице, пусть даже самым ничтожным и не быть под крылом у какого-нибудь начальника — абсолютно невозможно. А Карпыч занимался. Поэтому и испытывал неприязнь к столичному начальству, — если он не демократ, почему его не выгнать? И не поставить хорошего, демократа?
— Как бы Вам это объяснить?.. — Шулер задумался. — Просто так его выгнать нельзя. Столица разграблена полностью! Вместе с ним надо выгонять и судить всю его команду, начиная от заместителей и кончая скромными работниками ЖЭКов. А это не одна тысяча человек…
— Но ведь рано или поздно он уйдёт с этого поста. И всё раскроется.
— Не переживай, Карпыч! Пока ещё руки не дошли… Обязательно снимем Кепкина и поставим настоящего демократа, только позже. А сейчас у меня и без него дел невпроворот. Продолжим… Кепкин ещё силён тем, что практически не вступает в противоречия с Планом: с одной стороны не демократ, а с другой приносит огромную пользу демократии. Поэтому-то я его пока и не убираю.
— Чем же это? — раздражённо спросил Карпыч.
— Во-первых: он, как бульдозер, уничтожает всё культурно-историческое наследие, оставшееся столице от предков. Скоро не останется ни одного старого дома, архитектурного ансамбля, памятника, которого не коснулась бы рука мэра: в лучшем случае остаётся фасад, а чаще полный снос исторических памятников. А на их месте строятся новоделы, причем такие уродливые и безвкусные, что даже мне, не архитектору, противно на них смотреть…
— С такими архитекторами, каких он набрал, — сказал Карпыч, — не удивительно… Москву из списка ЮНЕСКО, как исторический памятник, ещё при комуняках вычеркнули, но теперь уж точно не внесут.
— Не внесут! — подтвердил Шулер, — Кепкин очень талантливо продолжил уничтожение исторической части города, лишив права на изучение своей истории и последующие поколения. Ведь весь подземный центр города, где можно было проводить археологические раскопки, уничтожен. Там понастроены подземные гаражи, дорожные развязки, магазины… Археологам работать уже негде. Только за одно это, он заслуживает ордена. Его опыт мы будем распространять и на другие культурно-исторические центры. Аналогичные проекты скоро начнутся в северной столице. Там в центре города планируется возвести огромный небоскрёб.
— Так город же на болоте стоит! — удивился Папа.
— Ну и что? Сейчас много новых строительных технологий. Начнется с небоскрёба, потом из-за этого строительства начнут рушиться, как и в столице, соседние дома. Их надо тоже сносить и строить новые. За какой-нибудь непродолжительный срок, лет в двадцать, можно полностью разрушить северную столицу. А на её месте будет стоять новый, современный город. Северная столица, кстати, пока ещё не вычеркнута из списка ЮНЕСКО.
— Не волнуйтесь! — сказал Карпыч, — Небоскрёб построят — сразу вычеркнут!
— С историей понятно! — сказал Папа, — Какие у него ещё заслуги перед демократией?
— Насаждается пошлость, мещанство, культ денег…
— Окружил себя какими-то, — добавил Карпыч, — очень сомнительного качества людьми от искусства: певцами без голосов, актёрами без таланта; какой-то маньяк-ваятель с большими претензиями крутится рядом, открывает галереи художникам, которых и художниками-то назвать нельзя…
— Это только кажется ерундой и мелочью, — сказал Шулер, — тут огромный смысл. Почитайте План. Народ не должен думать — он должен смеяться над пошлыми шутками, восхищаться безвкусицей, читать глупые книжки… Кепкин как всегда очень активно, можно сказать на ровном месте создал мощную индустрию игрового бизнеса: начиная от мелких залов игровых автоматов и заканчивая огромными казино…
— Как это? — удивился Папа. — Он же постоянно говорит, что их надо закрывать, уничтожать!..
— Сказать — не значит сделать! — парировал Шулер.
— Обещать, пардонтий, не значит жениться.
— Мало ли что он говорит… — продолжил Шулер, — Почитайте хотя бы его распоряжение «О внедрении системы «Джек Пот» в Москве»: внедрить, обеспечить помещениями, наладить работу! В этом весь Кепкин. Понимает, что гнусное дело внедряет, зато как лихо его обосновывает: и привлечение средств в бюджет города для социальных нужд, и дополнительные рабочие места для горожан обеспечивает, даже не постеснялся написать, что это «новая форма организации проведения досуга населения»! Вот такой хитрый деляга. К тому же, это очень доходно и для бюджета, и для его личного кармана.
— Что-то я никак не пойму! — сказал Папа, — То Вы говорите, что бюджет наполнять не надо, то — что надо. Что Вы нас путаете-то?
— А ты не путай бюджет страны с личным бюджетом Кепкина. Вернее, со столичным бюджетом! — Шулер задумался, — Хотя, столичный бюджет и его личный — почти одно и то же… Он его наполняет изо всех сил, любыми способами, а потом тратит якобы на нужды города. Причём, по нашим подсчётам бОльшая его часть оказывается потом на его личных счетах, Юры и его команды. И так каждый год. Ничего полезного и противоречащего Плану в городе не происходит. Тратит-то он его грамотно: кинет пенсионерам добавочку копеечную, а остальное как обычно на разрушение города, уничтожение памятников и через это себе в карман… Вот я и не волнуюсь, что у него бюджет наполняется — всё равно он плавно к нему в карман перетекает. Другое дело — бюджет страны. Если он будет большой, начнутся разговоры: давай на социалку, давай на оборонку, восстанавливай промышленность…
— Какие еще заслуги?
— Про игровой бизнес я сказал… Проституция, наркомания, алкоголь, ночные клубы, разврат… Всё это процветает в столице и никто с этим явно не борется, это опять-таки плюс. Так он тоже деньги делает. Большая его заслуга в том, что он способствует вытеснению из столицы коренных москвичей и внедрению горцев и азиатов. Очень нужный нам сценарий, и за это можно на многое закрыть глаза.
— Не инвесторов, — поправил его Капрыч, — А инвеститоров!
— Я что-то не так сказал? У меня очень неплохой русский. Инвеститоров?
— Да нет! Инвесторов… Я как-то в советское время работал с японцами… Были долгие переговоры… И на заключительную встречу пришёл наш шеф — председатель объединения, чтобы уже контракт подписывать. Он говорит японцу, чтобы тот что-то там записал себе, сделал пометочку. А японец, который уже много пообщался с нашими специалистами, ему отвечает: «Не надо мне пометочку… У меня хороший память… — и, постучав себе по лбу, добавил: У меня всё тут, в зопе…». Председатель потом долго выяснял, кто научил японца так говорить, кто дискредитирует нашу страну… Раньше с этим строго было! Так Вы говорите, что горцев Кепкин привлекает в качестве инвесторов? Может быть… — неуверенно сказал Карпыч. — Мой приятель Ферзь рассказал: недалеко от его дома стройка началась… — на Карпыча строго посмотрел Секретарь:
— Виктор Карпович. Ты много не болтай — ехать нужно.
— Хороший пример! — сказал Шулер, — Денег получил немерено, на строительстве, наверняка, нажился и, главное, всё сделал в соответствии с Планом. Он, кстати, активно поддерживает всякие религиозные секты: выделяет им помещения, даёт налоговые льготы, поддерживает всячески. Убыток небольшой, а для внедрения демократии огромная помощь. Ещё из больших плюсов — заселение столицы азиатами. Они используются как дешёвая рабочая сила. Поскольку квалифицированных специалистов в городе уже не требуется, промышленность-то уничтожили, все остальные рабочие места должны занять азиаты.
— Так они уже и заняли. Кроме проституток и охранников, хотя…— ответил Карпыч, — Сначала их только на стройки привозили, как рабов, теперь они везде. И дворники, и продавцы, и рабочие, и в офисах… С ними удобно, пока они бесправные…
— Я и азиатов-таксистов видел… — уточнил Папа.
— Да, — сказал Карпыч, — Горцы им отдают некоторые прибыльные сферы влияния, где сами не хотят работать. Но всё под контролем горцев.
— Всё под контролем мэра! — сказал Шулер. — Хорошо, я вас проинструктировал, пора ехать: Кепкин ждать не будет. Задавайте вопросы, спрашивайте, но осторожно — не нарывайтесь…
Правительственный автомобиль не двигался. Он стоял в пробке. Несмотря на вращающийся на крыше синяк, проблесковые маячки и устрашающие звуки, доносившиеся из-под капота, двигаться было нельзя. Некоторые, особенно законопослушные водители, пытались хоть как-то уступить дорогу правительственному Мерседесу, но на скорость это не влияло: машина прочно стояла в пробке. Секретарь был недоволен и ворчал:
— Пора на вертолёты переходить. Этот потный олигарх никак не успокоится. С его капиталом и отдохнуть пора, а он строит. Всё, что можно, продал, теперь только стройка и осталась!..
— И что непонятно! — стал подпевать ему Карпыч, осведомлённый в столичных делах, — Зачем каждую весну перекладывать асфальт на улицах? Больше чем на половине городских дорог перекладывается асфальт. И так ездить нельзя, тут еще эти ремонты. Пожалел бы водителей.
Рядом с ними стоял большой грузовик, в котором возят раствор. В народе он называется «груша». Грузовик зарычал, и из выхлопной трубы, распложенной сбоку, на правительственный Мерседес с силой обрушилась струя чёрного выхлопного газа. Секретарь брезгливо поморщился:
— На каждой маленькой улице по десять больших строек. И везде нужен бетон, песок, стройматериалы… И так не проедешь, а весь город этими грузовиками забит!..
— На стройке ещё и люди нужны, — вставил Карпыч, — несколько сотен азиатов на каждую.
— А нельзя на несколько лет вперёд ремонт дорог сделать? — спросил Папа, — Чтобы каждый год не ремонтировать? — Секретарь ухмыльнулся:
— Это не ремонт — это бизнес! Вы представляете, сколько такой ремонт может стоить в масштабах столицы? Шулер же Вам объяснил…
— Понятно, что бизнес… — сказал Карпыч, — Людей бы пожалел… Лучше забирал бы их себе, деньги эти, а дороги один раз сделал, чтобы по ним несколько лет можно было бы ездить… А то как снег растает, дороги, как будто после продолжительного миномётного обстрела… А где ям нет, там колея глубокая… Я когда в начале перестройки бизнесом занимался… — Карпыч посмотрел на Секретаря, — Валентин Борисович, всё равно в пробке стоим. Так вот… Мои приятели делали из старых покрышек присадку к асфальту: она сильно увеличивала срок службы и улучшала свойства покрытия… И никак не могли они сбыт наладить. Решил я им помочь, тем более, что знал начальника дорожно-строительного треста. Пришёл к нему, всё объяснил, образцы показал, результаты испытаний… Долго он смеялся!... «Ты что, Карпыч, — говорит, — предлагаешь мне отремонтировать дороги на пятнадцать лет вперёд, распустить трест и идти работу искать?! Нашёл дурака». Так и ушёл я ни с чем…
— Он тоже из команды Кепкина? — спросил Папа.
— Тут все из команды Кепкина. Начальник треста, конечно, мелочь пузатая — мелко плавает, но он в цепочке. Если, Миш, ты не в команде Кепкина, лучше тут бизнес не затевать. Особенно строительный. Горько пожалеешь потом! Войти-то, войдёшь… Но выйдешь, если выйдешь, голым, нищим и в долгах… А если бизнес большой, то скорее всего не выйдешь, а вынесут тебя. И что характерно, вперёд ногами и на казённый счёт! Кепкин денег даже на похороны не оставит.
— Это не совсем так! — сказал Секретарь, — Если бизнес прибыльный, Кепкин способствует его развитию, только за это надо платить. Он для этих целей сделал коммерческую фирму при мэрии. «Система — Ниппель»! Вот она деньги со всех и собирает. Командует там Лев Тушёнков. Очень гнусный тип: жадный, грубый, с недипломатическими методами работы. Минимальная ставка у него — 26 % акций. Кто не хочет делиться, лучше сразу из столицы уезжать, пока малой скоростью не отправили. Тушёнков работает только с элитными ОПГ. С шушерой не связывается.
— А почему «Ниппель»? — спросил Папа, — Немецкое название?
— Название, может быть, и немецкое, но методы наши, отечественные… — ответил Карпыч, — Я с этими ребятами встречался, до сих пор в кошмарных снах мне видятся… Больше не хочу. У них особый дар уговаривать людей!.. После непродолжительной беседы не двадцать процентов — сто двадцать отдашь и столько же должен останешься! У тебя, Миш, велосипед был, колёса накачивал?
— Накачивал. Я на дачу на нём ездил…
— Так вот. На колёсах стоит «ниппель», чтобы воздух обратно не выходил. Ниппель его не пропускает. Так и у них: если что к ним попало, обратно никогда не получишь! У них, как у гаишников, сдачи не бывает…
— Я думаю, — сказал Секретарь, — что Тушёнков там будет и сам всё расскажет про этот бизнес. А про Кепкина хочу добавить. Шулер почему-то очень скромно всё описал… И про Харитона Гаврилкина не совсем правильно. Харитон ушёл, когда глупостей понаделал. Он ведь, соплежуй! Кроме того, что взятки брать да языком трепать ничего и не умеет. Когда Шулер издал указ «О приватизации», а вслед ещё один об «Ускорении приватизации», Гаврилкин принял эти указы как руководство к действию, понабрал со всех взяток и безвозмездно передал около десятка тысяч столичных предприятий трудовым коллективам. И Кепкин, который уже был его замом, воспринял это как личное оскорбление. Он мне потом жаловался: «Я когда узнал, спать перестал. Только засну и чувствую: какая-то очень длинная и загребущая рука лезет мне прямо в карман!.. Нагло там шарит и достаёт деньги!.. Мои деньги. А я сделать ничего не могу — сплю!.. Вот что Харитон наделал.». Кепкин аж с лица тогда сник… Так переживал!..
— Больше всего мне понравилось, — сказал Карпыч, — как Гаврилкин рассуждал об ответственности руководителя. Вопрос-то сложный. Что значит, когда чиновник или политик говорит: «Беру на себя ответственность!»? Харитон объяснил это так: «Главная ответственность перед собой. Перед своей совестью!». Где он слово такое услышал? «Совесть»! Поскольку совести у них нет, значит, нет и ответственности.
— Кепкин немного успокоился, — продолжил Секретарь, — когда узнал, что предприятия эти мелкие: торговлишка разная, сфера обслуживания… Очень возмутился и Рыжпейс. Это был единственный случай, когда Кепкин с Рыжпейсом были солидарны. Назвали Гаврилкинский недемократический поступок «Разбазариванием собственности» и пнули Харитона коленом под зад. Дали ему, конечно, отступного и выгнали. А его место занял Кепкин. Тут и началась настоящая распродажа городской собственности! Промахов больше не было. А не рассказал вам Шулер про это, потому что он виноват — сам не доглядел!
— Подумаешь… — сказал Карпыч, — Уж и ошибка. Ну, приватизировали трудовые коллективы немного…
— Вы, Виктор Карпович, как будто План не читали! — строго сказал Секретарь, — Население не допускается к участию в приватизации. Только избранные. Собственников не должно быть много. Иначе ситуация может пойти по непредсказуемому сценарию. Кепкин — олигарх. Денег наворовал — на пятьсот поколений Кепкиных вперёд хватит! Олигарх, но олигарх контролируемый. Куда он деньги без нашего ведома денет? Ну, земли пол России скупил, ну собственность, ну счета за рубежом понаоткрывал… Каждая его копейка у нас на учёте. И если он начнёт что-то делать поперёк Плана, его всегда можно призвать к ответу, посадить в тюрьму и отнять все деньги! А если деньжата появятся у миллионов людей?! Небольшие, но появятся! Как их контролировать? Зачем нам эти проблемы? Начнётся процесс неконтролируемого экономического роста. С русскими нельзя шутить!.. Начнут развиваться, заниматься бизнесом, наживать капиталы, развивать экономику и производство, обеспечивать страну продовольствием… Мы это уже раньше проходили, знаем… И что нам потом делать? Как опять всё это рушить? — Секретарь грустно вздохнул, — Нет уж. Лучше пусть денежки у Кепкина будут. Так надёжнее.
— Пардонтий! Вы сказали, что указы Шулер издал? Как это?
— Какие указы?
— Приватизация и всё такое…
— Что ты к словам цепляешься?! — сердито ответил Секретарь, — Понятно, что Папа подписывал… А готовила-то Группировка иностранных советников. Что может издать наш Президент?! — он задумался, — Только звуки… — и, подумав, добавил, — Неприличные…
— С парохода скинуть… — добавил Карпыч.
— Продолжу, пока пробка не рассосалась. Став мэром, Кепкин тут же издал Указ, он это может, где застолбил за городом право собственности на всё. Не указ — песня! Если сказать коротко: «Всё, что вижу — моё!». Не включили туда только воздух: остальное не забыли. И началась распродажа. Гаврилкин потом локти кусал… Продавали сначала самые лакомые куски — здания в центре. Пришла проверка, но Шулер запретил трогать Кепкина. Войдя во вкус, Кепкин уже не стеснялся: покупателю с деньгами надо было только показать пальцем на интересующее его здание, и находящаяся там организация или жильцы, моментально вылетали на улицу! Причём, продавал он их по советской остаточной стоимости, а разницу, которая иногда превышала эту остаточную стоимость в тысячи раз, клал себе в карман. Было придумано огромное количество всевозможных схем, как лучше и выгоднее продавать городское имущество.
— А что же Рыжпейс? — спросил Карпыч, — Это же его кусок. Он-то как на это мог спокойно смотреть?
— У Рыжпейса в то время и без Кепкина было полно дел: и ваучеры, и залоговые аукционы… Обидно, конечно, было смотреть, как Кепкин всё распродаёт только на свой карман и не делится ни с кем. Тем более, что он своим указом сразу приватизировал всё городское имущество, а у Рыжпейса было другое задание: передать всю стратегическую собственность страны в надёжные руки! Это серьёзное дело. Политическое. А у Кепкина обычное воровство, хотя и в огромных размерах. Как он украл, так и у него отнимут. Я же говорил, количество денег у отдельно взятого олигарха — это не главное. Их всегда можно легко отобрать!..
— Тяжела миллиардерская доля… — грустно сказал Карпыч.
— Повоевал с ним Рыжпейс, конечно, но сделать ничего не смог. Кепкин победил и продолжал грабёж. Пощипали его немного и демократы из Моссовета, но несильно… Копейками отделался…
— Я помню, — сказал Карпыч, — Станкович, кажется?! Шляхтич из Моссовета. Он у какого-то известного человека роскошную квартиру в центре украл. Тот к нему на приём пришёл, как к депутату: «Помогите, господин депутат, Вашему избирателю квартиру приватизировать…». Ну, он и помог… Уже через месяц в неё въехал. Хоть и шляхтич, но циничный. Я потом видел с ним интервью по телевизору, когда его выгнали с должности. Его спрашивают: «Что Вы нажили будучи у власти?», явно намекая на эту квартиру. А он отвечает: «Какая мечта у советского человека? Что он хочет иметь?» И сам себе отвечает: «Машину, дачу, и… яхту! Ничего этого у меня нет!». Вот циник. Какая яхта-то? Квартира — вот мечта была. А не яхта! Потом ещё на него один известный журналист ополчился, каждую неделю в газете писал: «Станкович — вор! Могу это доказать. Жулик. А если не вор, пусть на меня в суд подаст!». Не стал этот жулик-шляхтич на журналиста в суд подавать, сказал, что это политический заказ, национализм и смотался в Польшу отсиживаться…
— Теперь он книжки злобные пишет, собирается вернуться. Видно голодно в Польше… — сказал Секретарь, — Хороший пример. Вы видите, — сказал он Папе, — какая мелкота окружала Кепкина на первых порах? Квартиру украл. Он бы ещё по вокзалам кошельки тырить начал… Другое дело — Кепкин. О размерах его состояния вы можете судить сами. Уже много лет изо всех сил он оптом и в розницу распродаёт городское имущество, самые лакомые куски: по сегодняшним оценкам оно всё равно стоит десятки миллиардов долларов. Не успел собака всё продать. А строительство, а коммуналка, а торговля, а взятки?! Ни один из олигархов не может его по деньгам переплюнуть… Если только все вместе, и то вряд ли…
— А Вы его не любите! — констатировал Папа.
— А за что его любить?! За то, что он весь город разворовал и не поделился? — Секретарь был очень сердит, — Сам же страдает от своей жадности, а поделать с собой, видно, ничего уже не может.
— Это болезнь, — сказал Карпыч, — профессиональная болезнь олигархов да и просто богатых людей. Я её называю «пиастровая».
— Что-то я не слышал про такую болезнь… — сказал Секретарь.
— Болезнь очень тяжелая — смертельная. Практически не лечится! — ответил Карпыч, — Лечится только полным разорением больного, что для олигарха хуже смерти. А симптомы следующие: чем больше денег — тем больше хочется. Прямо до зуда в заднице… Спать не могут, как ещё денег хочется. Вот и у Кепкина, наверное, такая же…
— Он из-за этой «пиастровой болезни» и в президенты-то не попал!..
— Пардонтий! А он и в президенты метил?
— Когда у человека появляется неограниченный финансовый ресурс, он начинает мечтать о власти. Просто больше не о чем — все остальные мечты уже сбылись. Вот и Кепкин задумался. Но из-за жадности не смог договориться ни с кем!.. А в президенты нужно идти командой, делиться с людьми, договариваться… Вот тогда ему крылышки и обрезали! Сразу доброжелатели нашлись, Папе нашептали… Тут-то Рыжпейс над ним и поглумился: потоптал его прилично… — Секретарь просто смаковал слова. Даже от слов он получал большое удовольствие. — Этого «потного олигарха». Но, в отличие от многих богатейших людей страны, Кепкин «с головой» дружит: сразу всё понял, покаялся, посыпал голову пеплом и вступил в партию власти. Я слышал, что он даже префектурам план по приёму в партию установил, чтобы выслужиться.
— Как-то всё это странно… — задумчиво сказал Папа. — А он везде говорит, что у него даже квартиры в Москве нет, что все деньги жена зарабатывает: она очень хороший, редкого таланта бизнесмен. Даже в список миллиардеров попала.
— Бизнесвумен! — поправил его Карпыч.
— Нет! — возразил Секретарь, — Вы её видели? Именно — бизнесмен. А в журнал «Форбс», в котором приводится рейтинг миллиардеров, они случайно попали, опять из-за жадности! Дали бы денег кому надо, и её не включили бы… Кому охота светиться? Тем более, что там очень необъективные данные. Наши-то точно все свои капиталы не показывают: только то, что уже никак скрыть нельзя. Верхушка, так сказать, айсберга…
— Я слышал, — сказал Папа, — что к Кепкину приходил какой-то Гилл Бейтц?.. Компьютерами что ли он занимается?.. И предлагал совместные проекты. А Кепкин ему ответил: «Иди, пацан! Денег сначала заработай, потом придёшь — поговорим… Я с голодранцами бизнес не делаю!..».
— Вряд ли… — ответил Секретарь, — У него сейчас проблемы с деньгами: денег много, а вкладывать некуда. У других-то олигархов тоже бешенные прибыли, но они от эксплуатации природных ресурсов. Прибыли постоянно идут. А у этого — огромные деньги, но работают плохо. Вот он и ищет, куда их вложить…
— Пардонтий. А стройка?
— Стройка для него копейки. Нужны настоящие проекты!
— Валентин Борисович! А как же ему удаётся сохранять такой большой рейтинг у горожан? — спросил Папа, — При таких-то делах? Сложно же это…
— Конечно, непросто! — грустно ответил Секретарь. — При таких-то деньгах много чего хочется. Тем более, что не аскет он, любит погулять. Но делает это грамотно, не афиширует… Если и позволяет себе что, то только за высокими заборами, чтобы не видел никто — старая коммунистическая закваска. Следит за своим имиджем. Он же «мэр». Должен «Заботиться об избирателях». Вот, например, приказал недавно поднять расценки на ритуальные услуги в два раза. Понятно ведь, что это его бизнес. Народу, конечно, это не понравилось: «Грабят! Даже умереть теперь дорого!». И тут по всем каналам телевидения, как в сказке, появляется Кепкин: «Не допущу грабить москвичей. Не разрешу поднимать расценки. Не трогайте моих избирателей!». Чем не герой?! Чем не защитник?! Горожанам это нравится — мэр защищает их от грабителей. В результате все довольны: расценки не подняли, они и так завышены в несколько раз, горожане рады, их защитили. Мэр — на белом коне с хорошим рейтингом.
— Круто! — сказал Папа. — А с геями что? Не разрешил же он им парад проводить!
— Хорош бы он был, если бы разрешил. Ну, взял бы с геев пару миллионов баксов за разрешение, отдубасил бы их ОМОН, это точно, вызвал бы гнев горожан… А он запретил. Пару миллионов для него копейки, геев, как не притесняли, так и не притесняют: у них к Кепкину претензий нет. А горожане довольны: парад ведь запретили… То же и с игровым бизнесом: везде кричит, что борется с ним, а сам его развивает. Под этот шумок убрал конкурентов, всякую мелочёвку, а крупный бизнес, который он контролирует, только процветает и ширится. В этом смысле он молодец!.. Или как он на отечественной машине ездил, поддерживая городского производителя: едет на Мерседесе, а за двести метров до цели поездки пересаживается на «Москвич». И перед публикой и телекамерами позирует: «Отличная машина. Всем советую на таких ездить!». А сам, вместе с горцами, разорил этот автозавод, кредитов на него понавешал и продал… У Кепкина есть и свой телеканал, где работают талантливые журналисты. Делаются продуманные рекламные передачи.
— Я видел… — сказал Карпыч, — Но это же смотреть невозможно!.. Это не реклама, это, просто, сплошное враньё и бахвальство. Как не посмотришь — плакать хочется от умиления… Как Кепкин любит горожан. Как заботится о них…
— Москвичам нравится… — ответил Секретарь.
— Там раньше был ведущий — Нудкин, кажется? Подлизывал задницы у городского начальства прямо на лету! Я помню одну из старых передач. Нудкину приходилось делать независимый вид, как будто он совсем и не боится Кепкина, что у него, Нудкина, своё, собственное мнение по всем вопросам, и он может его высказывать. Так вот, говорит он Кепкину: «Я человек прямой, и не буду перед Вами заискивать и лебезить!.. Привык говорить прямо и откровенно: хотите обижайтесь, хотите нет.». Кепкин повёл на него бровью, и, думаю, немного заволновался: прямой эфир, вдруг ляпнет что-то ненужное! А Нудкин продолжает: «Лучшего мэра чем Вы, дорогой и глубокоуважаемый товарищ Кепкин, не было, нет и не будет в столице никогда!». Кепкину, конечно, понравилось… А теперь другой ведёт, помоложе, но уже седоватый: лизать задницу прилюдно — тяжёлая работа. Нудкин, видно, обучил молодого секретам ремесла и ушёл на заслуженный отдых…
— Как раз нет! — сказал Секретарь, — Он заслужил хорошую передачу, менее вредную, и успешно её ведёт. Но Нудкину было просто — у него очень богатый опыт общения с людьми. Раньше он работал заведующим кафедрой марксизма-ленинизма в одном из московских ВУЗов. Особенно любил общаться со студентками — ни одной юбки не пропускал! Но мы отвлеклись… Закончу про имидж Кепкина. Ещё он потакает горожанам своей показательной бедностью. Это сложно, конечно, когда у тебя жена в журнале «Форбс» засветилась, но у него, как ни странно, получается. Спросите у горожанина, богатый ли человек мэр? И Вам ответят: «Что Вы? У него даже квартиры в Москве нет. Только маленький домик в Калужской области. Он весь в работе. О нас, горожанах, печётся!..». Вот у кого надо учиться нашим демократам, а не шляться с малолетками по иностранным курортам.
— Очень умно… — сказал Папа, — А как ему удаётся не потерять лицо с точечными застройками? Ведь стали уже детские песочницы застраивать. Жители протестуют.
— Как не потерять? Всё так же. Ведь не все горожане разбираются в строительстве. Кто знает, что всю стройку контролирует лично мэр и его первый заместитель — Ёсич?! Задумали они с Ёсичем застроить очередную песочницу: оформили документы, прислали строителей, огородили забором… А тут, как на грех, жители. «Не отдадим свой двор! Детям гулять негде. Не нужен нам очередной развлекательный центр! Наш двор — не свалка для шприцов из-под наркотиков и презервативов!». То есть жители явно не понимают. И если не удаётся их уговорить силами управы, ОМОНа, бандитов и другими подручными способами, приходится терпеть убытки… Тогда появляется Ёсич и, делая вид, что он не имеет никакого отношения к этой стройке, как будто не выдавалось разрешений, не выпускалось постановлений, слегка расстроенным голосом, нерешительно говорит: «Мы всё делаем по закону. Я попытаюсь поговорить с инвесторами и строителями, как-то повлиять на них… Убедить их…». Получается так, что ни Ёсич, ни Кепкин, ни то, что не знали, даже и представить не могли о наглых и коварных планах каких-то злых строителей и разрушителей детских площадок ликвидировать песочницу… После этого жителей проверяют на прочность по второму разу управой, ОМОНом, бандитами и другими подручными способами. Если они опять не сдаются, кепкинские строители с глубоким сожалением об упущенной выгоде удаляются… Причём, по каждому такому случаю долго не смолкают парадные репортажи, как мэр в очередной раз помог москвичам.
— Здорово! — искренне сказал Папа, — Дурят нашего брата, крестьянина.
— Но жителям радоваться рано. Если на их песочницу глаз положили, там точно что-то построят. Мэр поражений не прощает: через год, через два, но он обязательно туда вернётся. Прокололся он только один раз, и то потому, что только из отпуска вернулся: не успел, видно, перестроиться на рабочий лад… Застраивали жильём очередную деревню и жители хотели продать свои шесть соток по рыночной цене, мерзавцы! А мэр-то — не покупатель, мэр — продавец. Он привык всё бесплатно брать! Ну и вспылил: «Не допущу жлобства! Не допущу разграбления городского бюджета!». Предложил наглецам по квартирке малогабаритной, а они никак!
— Если дом многоэтажный… — начал считать Карпыч, — Этажей в двадцать… Шесть соток — это шестьсот квадратных метров… Десять двушек легко влезет… Да, на двадцать этажей умножить: двести двухкомнатных квартир! — Карпыч задумался, — Пардонтий. Это какая же у них эффективность строительства?
— Эффективность строительства хорошая! — ответил Секретарь, — Ты за них не переживай! — он посмотрел в окно, — Так за разговорами и добрались. Приехали.
— А я говорю — никаких реконструкций! — металлическим голосом на грани крика говорил лысый человек и резал воздух ладонью, — Только снос! Только! Всё полностью снести и на голой площадке воздвигнуть супер..., ты слышишь, Ёсич? — он дёрнул за рукав сидящего рядом пожилого грузного мужчину с усталым взглядом, — Не элитный, Ёсич, не элитный! Суперэлитный жилой квартал!!! И никаких синагог! Такого квартала не должно быть нигде. Только у нас! Ты понял, Ёсич?! Суперэлитное жильё, суперэлитный развлекательный центр, суперэлитный… — он задумался. Его взгляд упал на стоящих в дверях Секретаря и учеников.
— Здравствуйте, Валентин Борисович! — сказал он и указал взглядом на диван, — Сейчас мы закончим планёрку и поговорим с вами. Мы недолго… — он продолжил:
— Такой шанс бывает только один раз. Мы сможем продавать там метры по любой цене! — глаза его горели, он был очень возбуждён, — Миллион, десять миллионов за квадратный метр, сто миллионов!!!
За столом сидело несколько мужчин и одна женщина. Во главе — сам Кепкин. Небольшого роста, лысый с властным взглядом.
— А я считаю, ёклмн… — грустно и лениво ответил Ёсич, — что не надо ломать… Надо делать реконструкцию. Жилья, конечно, будет меньше, но продавать его можно будет ещё дороже. Старина же, ёклмн… В башнях сделать рестораны...
— А я считаю, — тоже возбуждённо сказал мужчина, сидящий за столом, — что…
— А ты не считай, Жуликов! — грубо перебил его Кепкин, — Ты работай. Дворниками своими занимайся! — Мужчина обиженно замолчал. Секретарь с учениками удобно устроились на диванчике и с интересом слушали. Секретарь шепотом пояснял:
— Кепкин постоянно борется за передачу зданий из федеральной собственности в городскую. И уже строит планы, что потом с ней делать… Сейчас они обсуждают московский кремль. Они всегда начинают планёрку с этого вопроса.
— Пардонтий?! А его уже передали?
— Кишка тонка. Рыжпейс тоже на него глаз положил. А Кепкин пусть помечтает…
— Я на него вблизи посмотрел, — тихо сказал Папа, — и понял, что он очень похож на Хрущёва: такой же маленький, лысенький, очень злой и решительный!..
Тем временем Кепкин продолжал:
— Работайте над этим вопросом. Работайте. Кремль должен быть нашим. Но и за другие объекты надо бороться. Не отдадим столичную собственность варварам за бесценок! — он сделал паузу, — Ёсич. Расскажи нам коротко, что со стройкой происходит? Строишь?
Ёсич медленно, как тюлень на лежбище, задвигался, зашевелился и очень ленивым, незаинтересованным голосом сказал:
— Строю, ёклмн…
— Подробнее, подробнее, проснись!.. Я понимаю, что возраст солидный… Это всё из-за того, что ты с нами в футбол не играешь!..
— Не хочу я в футбол. У меня другие игры, ёклмн… А стройка? Процветает!.. Объёмы строительства растут, себестоимость снижается, продажные цены заоблачные. Технологии новые внедряем, современные методы строительства, ёклмн…
— У меня партнёр был по бизнесу, Юрка, — шёпотом сказал Карпыч, — он по образованию — строитель, закончил МИСИ, факультет ПГС. Вы, Валентин Борисович, знаете что такое ПГС?
— Я про вашу стройку проклятую ничего не знаю и не хочу знать!.. Знаю, что там грязно и воруют.
— ПГС, — продолжил Карпыч, — это промышленное и гражданское строительство. Так в дипломе записано. Но на самом деле получается: Пью Гранёными Стаканами… Так я по поводу новых технологий хочу сказать. У Юрки был диплом: «Роботизация в крупнопанельном домостроении». Так вот. Как он ни мучился, для роботов на стройке только одна задача оставалась — за водкой бегать.
— Слушай лучше, что умные люди говорят! — огрызнулся Секретарь. — Ёсич продолжал:
— Всё нормально, только строить уже негде. Всё застроили. Поговорили бы ещё с Зевсовым. У него в области земли навалом. Пусть поделится!.. Сам-то строить не умеет, а мы быстро всю область застроим. И высокие продажные цены сохраним!..
— Нет! — ответил Кепкин. — С Зевсовым не договоришься. Я уже сколько раз пробовал: и объединиться хотел, и в долю его взять. Он же генерал наркотических войск, одна извилина, и ту фуражкой намяло: «Моя земля! — говорит, — Хочу — продаю, хочу — дома строю.». Надо искать какие-то альтернативные варианты… — Кепкин оживился. — Был я на кладбище недавно — какой-то кошмар.
— Неужели не убрано? — воскликнула сидящая за столом женщина. — Я обязательно проверю. Мы финансируем их в достаточном количестве.
Секретарь пояснил:
— Эта дама отвечает в столице за социальную сферу: кладбища, здравоохранение, образование, социальная защита, культура… Всё это у неё в руках. Госпожа Пионерова.
— Надо же!.. — сказал Карпыч, — И не скажешь. С виду миленькая. Значит, департамент «ЖП и ЖФ» в её подчинении?
— Что это за департамент? — ответил Секретарь.
— Вот и я не знал. Что такое «ЖП», я догадывался, ведь у московских чиновников всё через «ЖП», а при чём тут «ЖФ»? Приходит ко мне как-то приятель: «Помоги, Карпыч, разобраться!.. Переоформил я квартиру, а в договоре написано: подлежит обязательной регистрации в Департаменте ЖП________ и___________ЖФ. В «ЖП», я уже зарегистрировал, не знаю теперь, где эту «ЖФ» искать.». Посмотрел я, и действительно, департамент ЖП, потом несколько пробелов, буква «и», ещё несколько пробелов и «ЖФ». Получается, что две разные организации. Долго мы выясняли, где эту «ЖФ» искать, а оказалось, что это одна и та же организация: департамент жилищной политики и жилого фонда. Значит, это её департамент? А с виду миленькая…
— Это только внешне, внутри кипят страсти. В основном к денежным знакам. У Кепкина миленьких не бывает — все очень жёсткие. Дама из комсомольских вожаков — очень опасная особь.
— Вы хотите сказать, что если воровство считать болезнью, то она при смерти? Сейчас все из комсомольских вожаков. Но комсомольские барышни — это отдельная песня… — Карпыч нехорошо ухмыльнулся, — Бывал, бывал на комсомольских учёбах. Про них раньше говорили: «Безотказная, как автомат Калашникова.». Никому не отказывает. Кто из комсомольского начальства не попросит — всем даёт. Много их уже в верхние эшелоны власти пробилось.
Тем временем Кепкин пояснил свою мысль:
— Нет. Там всё чисто, красиво… Я про другое говорю: огромная территория почти что в центре столицы занята кладбищем. Это же экономически нецелесообразно. Там можно построить элитный жилой квартал. Торгово-развлекательный центр. Казино, наконец...
— Да! — подхватил Ёсич, — Всё снести и построить казино, ёклмн…
— Вам бы всё строить! — огрызнулась женщина, — Я тоже хороший доход приношу. За квадратный метр на кладбище побольше беру, чем Вы за своё элитное жильё.
— Немасштабно мыслишь! — лениво сказал Ёсич, — Надо ввысь мыслить. Ты один квадратный метр продаёшь, а я на нём сто построю. И продам задорого, ёклмн!
— А я уже думала про многоэтажные могилы. Мы начали их проектировать!..
— Жора, — лениво обратился Ёсич к Кепкину, — пора уже у Пионеровой стройку отбирать… У неё хоть и мало, но баба строить не должна.
— Всё отобрать хочешь?! — перешла на визг женщина, — У меня стройки и так почти нет, одни ремонты: школы, детские сады, больнички… Мелочёвка. У меня за эти ремонты сотрудница пострадала: ей голову прострелили!.. Из-за школ. А ты — отобрать!
— Подумаешь — прострелили, ёклмн… Хочешь стройкой заниматься, будь готов, что башку отстрелят. Охрана хорошая нужна. Меры предосторожности. Вон в Обжорникидзе сколько раз стреляли. И ничего. Не то что голову, даже яйца, ёклмн, не отстрелили… А у него не одна стройка: и гостиницы, и казино, и связи внешние… А ремонт, — он повернулся к Пионеровой, — это тоже стройка.
— А я про его связи знаю! У него половых связей намного больше, чем внешних…
— Половые связи все внешние, ёклмн…
— Хватит ругаться! — прекратил перебранку Кепкин. — Лучше думайте, что ещё можно под застройку пустить.
— Может быть, — сказала Пионерова, — попробовать застраивать парки, скверы?.. Это можно хорошо обосновать: недавно поймали маньяка, который убивал людей в парке. Не будет парков — не будет маньяков.
— Я их уже давно застраиваю… — лениво сказал Ёсич, — Без всяких маньяков, ёклмн… Через несколько лет парков уже не будет. Тут нужно что-то оригинальное придумать. Может, реку из города убрать? Прокопать обводной канал и убрать? Русло засыпать. А на этом месте построить элитное жильё и развлекательные центры с казино!
— Нельзя реку убирать! — вступил в разговор ещё один мужчина, — Многое элитное жильё стоит на берегу, тем оно и ценно.
— Это Лев Тушёнков, — прошептал Секретарь, — про которого Шулер говорил — хозяин фирмы «Система — Ниппель». Официально он тут никто, но имеет огромный вес и постоянно присутствует на планёрках и всех мероприятиях. У него тут и кабинет имеется.
— Это проблема владельцев квартир, что у них реки не будет. Квартиры-то все уже проданы.
— Всё равно, — настаивал Тушёнков, — неудобно как-то.
— Это ты говоришь: «неудобно»? — спросил удивлённо Кепкин. — Тебе это слово не идёт. Больше его не произноси! — и, подумав, с улыбкой добавил, — Не надо было жильё в «Алых парусах» покупать — купил бы, как все — в Лондоне. И забот не знал! — и, обращаясь к Ёсичу, добавил, — Вариант с рекой хороший. Ты, Ёсич, его просчитай. Что ещё? — он оглядел присутствующих. В разговор вступил мужчина вальяжного вида:
— Можно вывести железную дорогу за пределы города. Она практически не нужна — крупных производств на столичной земле уже нет и не планируется. Построить вокзалы за пределами города, существующие — переоборудовать под развлекательные центры и казино, рельсы и шпалы — в металлолом, а на освободившейся земле возвести элитное жильё! — мужчина гордо посмотрел на Кепкина, — Умно?
— Это Растляк! — тихо сказал Секретарь ученикам, — Отвечает за продажу имущества города, экономику и развитие. Серьёзный мужчина! — Кепкин продолжал:
— Вариант с дорогой хороший. Ты, Ёсич, его просчитай. Что ещё?
— У меня есть несколько очень старых садиков и школ, которые надо капитально ремонтировать… — тихо сказала Пионерова, — Ещё есть такие же больнички и дома престарелых, но их меньше. На ремонте, конечно, можно заработать, и взятки потом брать — тоже доход, но согласна пожертвовать. Если нужно родному городу — отдам!
Все посмотрели на Пионерову. Кто-то кашлянул в кулак, кто-то поправил галстук, а Ёсич сказал:
— Жора! Пора уже у Пионеровой и ремонты отбирать, ёклмн… Баба строить не должна.
— Давайте коротко, — сказал Кепкин. — нас люди ждут. Тушёнков, докладывай.
— В моём ведомстве всё идёт по плану. Фирма «Система — Ниппель» работает, как часы. Все коммерсанты, которые с нами сотрудничают, платят исправно, и мы им содействуем. Захваты государственных и негосударственных предприятий идут в соответствии с утверждённым Вами графиком, — Тушёнков взял со стола несколько листов и протянул их Кепкину, — вот перечень фирм и организаций, которые отказались с нами работать. Всё, что можно было для них сделать, я сделал: уговаривал, пугал, силовые структуры подсылал, бандитов… Бесполезно. Платить нам они не будут. Надо их закрывать.
— Убитые, раненые за отчётный налоговый период есть? — спросил Кепкин.
— Один скончался, не выдержал уговоров. Трое в больнице…
— Хорошо — эти фирмы я закрою. Кто следующий докладывает? Ёсич доложил, Обжорникидзе инспектирует казино и гостиницы. Растляк! Что там у нас с экономическим развитием города? Как идёт продажа городской собственности?
— В целом, всё в порядке… — ответил вальяжный Растляк.
— Ты называешь это порядком? — возмутился Кепкин. — Сколько ещё осталось в городе имущества? По последним оценкам — сотни миллиардов долларов. Сотни! Или такая сумма тебя уже не интересует?! Что проще? Нашёл покупателя, а из них очередь стоит, оформил продажу и поделил деньги. Всё. В чём у тебя задержка?
— Десять лет назад было проще продавать… — как бы оправдываясь, ответил Растляк, — Ты помнишь, Жора? Совсем недавно мы по десятку особняков в день продавали. Большой завод могли за неделю оформить! А сейчас тупоголовые федералы такую бюрократию в законах развели: согласования, разрешения, справки, балансы… Тяжело работать в такой обстановке, не успеваю оформлять!..
— А ты старайся, Растляк, старайся. Мы же тут не вечно будем сидеть… Рано или поздно, но нас отсюда попросят. И будем тогда жалеть, что не всё успели сделать для родного города: что-то не продали, что-то не построили… Как обстоят дела с кредитами?
— С кредитами всё хорошо.
— Конечно. С кредитами хорошо! — возмутился Ёсич, — Без кредитов плохо, ёклмн. У меня уже некоторые программы недофинансированы! — он посмотрел на Кепкина, — Жора, так нельзя. Как бы не пришлось с личных счетов снимать! Я, конечно, объясняю строителям: «С деньгами — любой дурак построит: вы без денег постройте!». Пока слушают, ёклмн…
— Пусть тогда Растляк из своих денег финансирует! — отрезал Кепкин, — Я со своих счетов ни цента не дам. Понял, Растляк?
— Что вы всё на меня валите? И так понабрали кредитов больше, чем отдать сможем. И опять мало.
— Никто их отдавать не собирается. Это долги города! — ответил Кепкин, — И не твой вопрос — ты, главное, бери больше: я потом разберусь. Только бери выгодные: если с кредита половина на карман не прилипнет, это и не кредит совсем. Чистая обдираловка. — Кепкин сердито посмотрел на заместителей, как будто это они его обдирали, — И ещё, думайте, куда бабло вложить. Все думайте. Я уже прикинул, хорошо бы развернуть вспять северные реки и воду продавать в среднюю Азию. На этом проекте можно очень хорошие деньги поднять!.. Пионерова! Что у тебя?
— Работаем в меру сил. Тут возник спор с кинотеатрами… — она посмотрела на Кепкина, — Был полностью проработан и согласован вопрос о продаже больших советских кинотеатров горцам под казино и игровой бизнес. Их очень удобно переоборудовать, и расположены они хорошо. Можно охватывать игровым бизнесом целые районы. Но от Вас поступила директива — продать их какой-то иностранной фирме, занимающейся кинопрокатом…
— И что?
— Непонятно… Бизмесмены заплатят намного больше. Ну, и процент с их бизнеса!
— Подтверждаю! — добавил Тушёнков, — Они платят очень хороший процент.
Кепкин постепенно стал краснеть и наливаться кровью. Это говорило о том, что будет скандал:
— Я что, не знаю какой процент платят мне с игрового бизнеса?! — заорал он, — Платят не вам! — кричал Кепкин, свирепо вращая глазами, — Платят мне! Я тут главный. И скажите мне спасибо, что я с вами ещё делюсь!.. Если я сказал: «Продать иностранной компании», значит надо продать. А не рассуждать тут про выгоды для своего личного кармана!
— Это он для меня говорит… — прошептал ученикам Секретарь, — Сейчас всё обоснует…
Кепкин продолжал:
— Мы не должны заботиться только о своём кармане. В первую очередь мы должны заботиться о горожанах, об их духовном облике… — Кепкин стал смягчаться и продолжил свой монолог в более спокойных тонах, искоса поглядывая на Секретаря, — Вы думаете, я считать не умею? Мне тоже обидно, что мы.., то есть городской бюджет, получит меньше денег! Но казино в городе и так много, а иностранная кинопрокатная компания принесет в город культуру, новые голливудские фильмы, демократическое кино. Как только я получил письмо от этого… Не помню фамилию… Волосатый такой, с первого канала телевидения, Пернст?.. Бернст?.. С просьбой продать иностранцам, я сразу определился, что это нужно сделать.
— Вот видите… — тихо сказал Секретарь, — Старая партийная школа: сразу нашёл нужные слова, культуру сюда приплёл — молодежь теперь так не умеет.
— Кстати, — продолжил Кепкин, — Пионерова. Ты не торопись с продажей библиотек, книжных магазинов, музеев. Может, найдётся применение и им… Наверняка кто-то из цивилизованных демократических организаций захочет их купить, приобщить горожан к демократической литературе… — он опять покосился на Секретаря, как бы ожидая от него комментария или одобрения.
— А мы их пока и не продавали! — ответила Пионерова, — Если только самую малость… Хорошо продаются детские сады. Их уже под тысячу продано. Там удобно делать офисы и банно-досуговые центры: здания хорошие, территория под стоянку для машин большая.
— Кстати…, — сказал Кепкин, — ты помнишь, что на собраниях с жителями говорить, если встанет вопрос о нехватке детских садов и школ? Помнишь? А то вы такое ляпнуть можете…
— Конечно. И все мои подчинённые знают, что говорить: «Неразумная политика отдельных федеральных министерств, которые продали подведомственные им детские сады, привела к нехватке мест для детей, с чем город теперь успешно борется!».
— Правильно! Что мы городские детские сады продаём — молчок. Только федералы. А как там с воспитательной работой? — Кепкин опять искоса поглядел на Секретаря.
— Очень активно. Согласно Вашему распоряжению большинство детских садов и школ сдали в аренду помещения различным религиозным и проповедническим организациям для проведения с детьми разъяснительной и воспитательной работы. В соответствии с утверждённым перечнем.
— Подробнее, Пионерова. Подробнее! — громко сказал Кепкин.
— «Ау-сунь-в-реке», «Отвинтисты Иеговы», «Саментологи»… — Пионерова плохо помнила названия сект и пыталась выкрутиться, — «Дети… Седьмого дня»… Много организаций. Правильные названия есть в перечне. Все они проводят огромную работу с детьми: разъясняют различные религиозные учения, ведут кружки, снабжают литературой, очень положительно влияют на детишек. Много развивающих программ присылают из министерства, комитета по культуре Думки: развивающие эротические игры для младших школьников, брошюра «Мой друг — презерватив!»… Всё это способствует правильному, демократическому развитию детей, готовит их к предстоящей взрослой жизни.
— Ау-у-у… — мечтательно, на распев, сказал Кепкин, — сунь в реке… Красиво, загадочно… И непонятно… Что-то давно я у них не был. Надо как-нибудь заехать, а то всё работа, работа. Хорошо! — резко сказал он, собираясь и выходя из лирического настроения, — Кто у нас остался? Жуликов? Докладывай. Как там реформа ЖКХ? Идёт? Дворники работают?
— Реформа идёт — дворники работают! — ответил Жуликов. — Процент собственников жилья увеличивается, и они начали создавать товарищества — юридические лица. Поэтому вскоре можно будет переходить на стопроцентную оплату услуг ЖКХ.
— В чём задержка? Почему не сейчас?
— Нужно время, чтобы мы успели продать все нежилые помещения, которые находятся в домах, а мы не успеваем. Иначе они останутся в собственности у товариществ. Начнут сдавать их в аренду, получать дополнительные доходы и откажутся от услуг ЖЭКов. Привлекут другие управляющие компании, не наши, и всё пойдёт прахом, вся реформа.
— Сколько сегодня люди реально платят за услуги ЖКХ? — спросил Кепкин, что-то помечая у себя в блокноте.
— Реально? — уточнил Жуликов, — Шестьсот — семьсот процентов. — Он посмотрел на Кепкина и тут же продолжил: — Но мы активно снижаем себестоимость. Думаю, что к моменту введения стопроцентной оплаты, население будет платить за наши услуги тысячу процентов.
— А какая сегодня себестоимость этих услуг? Сколько мы реально тратим на содержание?
— Не более тридцати процентов! — ответил Жуликов. Посмотрев на Кепкина, на его не очень доброе лицо, добавил: — Но мы стараемся… Снижаем…
— Какие вы принимаете меры для снижения себестоимости? — спросил Кепкин.
— Почти полностью осуществлёна замена местных рабочих, занятых в этой сфере, на рабочих-гастарбайтеров. Это очень сильное снижение себестоимости: зарплата у них если и выплачивается, то мизерная. Проживают они в мусоропроводах и подвалах. Права не качают. Далее: списание денежных средств за невыполненные работы, применение некачественных материалов, необоснованное повышение тарифов. Цветы под зиму высаживаем… Есть уже первые результаты реформы. Вследствие сильного удорожания услуг ЖКХ, начался процесс выселения горожан из квартир за неуплату. Пока нельзя говорить о массовом выселении, но мы прогнозируем, что при переходе на стопроцентную оплату, выселение из квартир станет массовым. Правда, законодательная база отстаёт… Никак не примут закон, чтобы и из приватизированных квартир тоже можно было выселять.
— Быстрее бы… — мечтательно сказал Кепкин. — При нынешних ценах на жильё, это очень большие деньги. Тогда деньги от реализации жилья пойдут с двух сторон: от Ёсича — за новое жильё, и от тебя — за выселенное. Хорошо. Кстати!.. — он строго посмотрел на присутствующих, — Все смотрели выступление Президента? Скоро на нас обрушатся огромные деньги. Огромные! Начнётся финансирование национальной программы строительства ветхого и аварийного жилья. И мы все должны быть к этому готовы! — он опять строго посмотрел на всех. Ёсич поднял бровь, стал наливаться кровью и громко, еле сдерживаясь, сказал:
— Это намёк, Жора? Намёк, ёклмн?
— Какой намёк?
— Разве я не говорил, что не надо застраивать город панельными домами? Разве я не говорил, что они недолговечные, ёклмн? Что они от хрущёб только количеством этажей отличаются! Не говорил? Кто кричал: «Давай метры любой ценой!», ёклмн… Не я один виноват, что мы «ветхим и аварийным» город застроили. «Что это он?» — тихо спросил Папа у Карпыча. — «Понимаешь, Миш… Кепкин много ругал «хрущёбы»: некачественные, недолговечные, начинают разваливаться… А сам застроил весь город панельными домами, которые по качеству зачастую хуже «хрущёб». И по сроку службы такие же. Может, только планировка в квартирах лучше. А, учитывая, как Ёсич строит, лет через двадцать эти дома начнут массово разваливаться. Некоторые сразу после сдачи начинают трескаться. Вот Ёсич и ругается: говорит, что не он один за это отвечает!... А почему он завёлся, я и сам не понял…».
— Что-то я тебя не пойму! — сказал Кепкин.
— Кто сказал, ёклмн: «Деньги на строительство ветхого и аварийного жилья.»?
— Ёклмн — я не говорил. Что-то ты, Ёсич, нервный стал? Надо всё-таки тебе начинать с нами в футбол играть. Ну оговорился. Не строительство — реконструкция. Реконструкция и ремонт ветхого и аварийного жилья!
— Хватит издеваться, Жора. Я уже не мальчик!
Карпыч наклонился к Папе и сказал ему на ухо: «На рынке рядом с Ферзём торгует одна дама. Приехала она утром на рынок и говорит грустно: «Поздравьте меня, сегодня я уже не девочка!». Поскольку у неё имелся внук, народ удивился. Оказалось, что по пути на рынок кто-то въехал в её новую машину.».
— Это бред. Ёклмн… — констатировал Ёсич.
— На девочку ты пока тоже не похож! — ответил Кепкин, — Это не бред. Это нацпроект.
Карпыч заёрзал на диване. Он наклонился к Папе и опять зашептал ему на ухо: «Миш! Я понял, чем отличается просто проект, от нацпроекта. Просто проект — это обычное воровство, а нацпроект — это воровство в национальных масштабах.».
— Знаешь, Жора! — ответил Ёсич, — Я не в кабинете родился. Я всё-таки строитель, ёклмн… Институт заканчивал, ёклмн… На стройке работал. Реконструкция и ремонт ветхого и аварийного жилья невозможны! Это бред. Как бы тебе объяснить?! Если разбили стакан, или новый покупают, или пьют из горлышка. Нельзя из склеенного стакана водку пить. Нельзя, ёклмн! Если дом аварийный или ветхий, его нужно ломать и строить новый. И вообще, что такое реконструкция? Если здание представляет какую-то ценность, его надо реставрировать, а не реконструировать! Знаешь, сколько стоит реставрация? Десять новых домов можно построить за эти бабки. А если он ветхий и не представляет ценности, надо ломать и строить новый. Ёклмн…
— Куплю тебе футбольную форму, будешь у меня на воротах стоять!.. Стареешь ты что-то. Оставь свою науку для подчинённых. Пусть они слушают! — Кепкин обвёл всех строгим взглядом, — Городу выделяют огромные деньги. Кстати, не только нам, всем городам выделяют огромные деньги. Радоваться должны. Какая разница, подо что! Нам не важно, что в проекте написали. Наша задача: деньги принять, обналичить и распределить по своим счетам. Всё! А то начинают тут: реконструкция, реставрация… Ты, Ёсич, не умничай!... — он строго посмотрел на собравшихся, — Это всех касается. Готовность номер раз. Когда деньги обрушатся — будет поздно. К приёму денег надо готовиться заранее.
— Жора! — серьёзно сказал Растляк, глядя на Кепкина, — Может, в Швейцарию сгонять? Счета новые открыть? Боюсь, на старые всё не войдёт! Я смотрел выступление Президента — денег, действительно, много выделяют. Нацпроект всё же.
— Я подумаю. На этом планёрка закончена! — и, обращаясь к Секретарю, сказал:
— С чем приехали, Валентин Борисович? Какие проблемы? — он показал на свободные места за столом, — Присаживайтесь, у меня от моих заместителей секретов нет.
Секретарь встал с дивана. За ним поднялись ученики. Он подошёл к Кепкину, пожал протянутую руку, кивнул заместителям, и, показывая на учеников, сказал:
— Это новые сотрудники моего аппарата: Михаил Потапович и Виктор Карпович. — ученики кивнули головами. Все с интересом на них посмотрели.
— Присаживайтесь! — сказал Кепкин. Когда все уселись, Секретарь продолжил:
— Дело в том, что они недавно приступили к исполнению своих обязанностей, раньше занимались совсем другими вопросами и немного отстали от современной действительности. Сейчас знакомятся с обстановкой в стране. Ездят по разным министерствам. Вот и к Вам приехали…
— Зачем же Вы брали таких, которые с обстановкой незнакомы? — спросил, прищуриваясь, Кепкин, — или как обычно — проверенные комсомолом товарищи? — он пристально посмотрел на учеников. — Что-то не похожи. А что Вы от меня хотите?
— Чтобы Вы поделились опытом ведения городского хозяйства, какие есть подводные камни, как Вам удаётся так эффективно работать?
— В нашей работе нет никаких секретов. Главное — неустанно заботиться о нуждах горожан, отстаивать их интересы. Чем мы, собственно, тут и занимаемся. Возьмём, например, строительство. В городе осуществляются уникальные проекты: снос пятиэтажек и переселение горожан в новое жильё, вывод промышленных предприятий из города, масштабное жилищное строительство, невиданное возведение дорог и инженерных коммуникаций, строительство делового города Сити…
— Сити, тоже для москвичей? — спросил Карпыч.
— А для кого же? — удивился Кепкин. — Это дополнительные рабочие места, занятость населения. Для горожан строятся новые, современные торгово-развлекательные центры, народные гаражи. Бюджетных денег на всё не хватает, поэтому привлекаем инвесторов, берём кредиты. Улучшается обслуживание в жилищно-коммунальной сфере. Мы стали наводить порядок и чистоту на улицах, высаживать цветы и косить траву на газонах…
— А какие у Вас секреты? На что надо обратить особое внимание?
— Может, их ещё на процент взять? — пошутил Кепкин. — С какой стати мы будем делиться секретами?
— Я бы не хотел говорить при всех… — намекнул Секретарь, — Но основания есть!..
Кепкину не надо было объяснять два раза. Он поблагодарил своих заместителей и отпустил их. Когда они остались вчетвером, Кепкин вопросительно посмотрел на Секретаря.
— Дело в том, что эти товарищи будут проводить скрытую проверку, пока скрытую, финансово-хозяйственной деятельности губернатора Зевсова! — Кепкин нехорошо заулыбался и заёрзал на кресле, — Поскольку Ваша деятельность во многом схожа с деятельностью Зевсова, мы и хотели подковать наших товарищей. Чтобы им было проще проверять… Он сейчас активно развивает строительство, вот на эту тему и хотелось бы подробно поговорить. И немного о жилищно-коммунальной реформе…
— Это другое дело… — ответил Кепкин. — Помочь конкуренту — святое дело! — он нажал на какую-то кнопку и сказал:
— Жуликов. Сейчас к тебе зайдут эти товарищи… Которые у меня в кабинете были… Ответишь на все их вопросы по реформе ЖКХ. Окажешь всяческое содействие! — он посмотрел на Секретаря. — Поговорите с Жуликовым и идите к Ёсичу, он вам всё по стройке расскажет, я его предупрежу. Сейчас он поехал с обманутыми дольщиками разбираться, но скоро будет.
— Я ещё хотел спросить, — скромно сказал Карпыч, — про городскую Думку... Как там дела обстоят?..
— Дела обстоят. Думка, как Думка… Как и у вас, такая же. Как и везде. Ручная…
— Как это, «ручная»?
— Ручная, это когда депутаты у меня с руки берут. А я их в это время за ухом чешу. Они, как породистые собачки в хорошем вольере: кормлю вкусно, до отвала, льготы даю, не обижаю, за ухом иногда чешу… А они за это не гавкают на своего хозяина, любят, смотрят преданными глазами и виляют хвостиками.
- У меня вопрос к Вам, — сказал Кепкин Секретарю. — Если вы Зевсова снимете, предлагаю всё-таки объединить меня с областью. Так всем лучше будет. Я её быстро освою…
— Я такие вопросы один не решаю, — ответил Секретарь, — но обещаю поговорить, поднять этот вопрос.
— Спасибо, Валентин Борисович! — они попрощались и вышли из кабинета мэра.
— Ну что, ученички?! — довольно сказал Секретарь, — Как я его развёл? Если бы не увёртка по поводу Зевсова, выгнал бы он нас в три шеи! Идите к Жуликову, Петру Николаевичу, потом к Ёсичу: выясняйте, что вам надо, а я поехал по своим делам…
— Спасибо, Валентин Борисович! — ответил Папа. — До завтра.