«МЕХАНИК ТАРАСОВ»: беда идёт по пятам (2010 г.)
Однажды днем, спустя полгода после того, как 16 февраля 1982 года в водах Атлантики погиб пароход «Механик Тарасов», на Серафимовском кладбище в Ленинграде появился неприметного вида человек. Он неспешно прогуливался по Аллее героев, словно ожидая кого-то. Так оно, собственно говоря, и было: токарь Анатолий Селезнёв, волею судьбы списанный перед самым выходом судна в его последний рейс, пришёл, чтобы почтить память погибших товарищей и встретиться с теми, кто остался в живых. Но моряки по каким-то причинам запаздывали. Вдруг они не придут? Анатолий разложил цветы на мемориале, посмотрел на часы и направился к воротам кладбища. Однако, не успел он дойти до церкви, как увидел своих товарищей из родного 21-го сменного экипажа, тех, кому выпал счастливый шанс остаться в живых: второго помощника Вячеслава Кожухова, стармеха Александра Захарова, третьего механика Александра Аксёнова, четвертого механика Юрия Хапилова и помощника механика Андрея Шведова.
Встреча все же состоялась. Наверное, это был единственный раз, когда каждый из них откровенно говорил о катастрофе. Здесь, у могил своих товарищей, где не было ни высоких комиссий, ни партийных начальников, люди могли отвести душу. Так, постепенно, у Анатолия стала складываться картина последних минут жизни парохода и членов экипажа, а также обстоятельств, приведших к трагедии.
Былкин и его команда
Анатолий Былкин считался одним из надёжнейших капитанов в Балтийском морском пароходстве. Это был волевой и очень целеустремлённый человек, выпускник «Макаровки». Вместе с тем его преследовали неудачи, словно испытывая на прочность. Одна из пренеприятнейших историй связана с пароходом «Инженер Мачульский». Во время одной из стоянок в порту с трапа упал моряк, изрядно принявший на грудь. К сожалению, он скончался, и этот инцидент бумерангом ударил по капитану Былкину. Его списали на берег, что для моряка смерти подобно. Неизвестно, как в дальнейшем сложилась бы судьба капитана, если бы не случай.
С середины 70-х годов в БМП стали внедрять практику сменных экипажей, которые работали на однотипных судах, переходя с одного на другое. Именно такие экипажи были на пароходах «Инженер Мачульский», «Инженер Башкиров», «Механик Евграфов», «Механик Коновалов» и «Механик Тарасов». Эти многоцелевые суда, как правило, возили автотехнику, но случалось, что грузом был лес или бумага. На «Тарасове» даже установили своего рода рекорд: одним махом на борт взяли 613 авто, тогда как, считалось, что больше шестисот он не потянет.
Район работы пароходов варьировался, но ограничений, как таковых, не было: они ходили в Эмираты, Саудовскую Аравию, Штаты, обслуживали карибскую акваторию. То есть, их по максимуму использовали на океанских линиях. По-крайней мере, до трагедии с «Тарасовым». Другое дело, насколько это было целесообразно, а главное - безопасно. Достаточно сказать, что пароходы имели своеобразный нрав: они шли, буквально падая то на один, то на другой борт даже зыби. Причём иногда настолько резко, что членов экипажа, если их койки находились вдоль бортов, просто выкидывало из постелей. Тем не менее, от желающих попасть на эти суда не было отбоя: уж больно хорошие были порты захода…
Рапорт капитана Владимира Беззубова, сделавшего на них несколько рейсов, тоже ничего не изменил. Капитан настоятельно требовал от пароходства принятия соответствующих мер. К мнению моряка прислушались: его тут же списали на берег. Вот так 21-й сменный экипаж остался на некоторое время без капитана. Однако ненадолго: замена нашлась в лице Анатолия Былкина.
Экипаж воспринял известие о назначении нового капитана по-разному. Несколько моряков ушли с парохода. Причины были разные: одни чувствовали, что не сработаются, другие предпочли не испытывать судьбу, зная, что Былкин не терпел бездельников и халявщиков, также как и показуху в любом её проявлении, а пьяниц просто на дух не переносил. Таким образом, не сразу, но постепенно сформировался основной состав экипажа, которому капитан полностью доверял.
Команда отвечала тем же. Достаточно сказать, что старпом Игорь Штейн, хоть и сдал капитанский минимум, всё равно не уходил от Былкина. Весьма показательно и то, что моряки, оставшиеся в живых после трагедии в Северной Атлантике, никогда не говорили, что капитан как-то виноват в гибели судна. Те же, кто осквернял могилу Былкина – а было и такое - наверное, имели с капитаном личные счеты, свести которые могли только таким недостойным образом.
В общем, говорить о том, что пароход пошёл на дно вследствие неумелых действий экипажа, явно не приходится. К самому судну претензий тоже не было, оно трудилось на океанских линиях вполне успешно. Более того, «болтанка», в которую «Тарасов» угодил, была далеко не первая. Но почему именно 16 февраля 1982 он не смог выйти победителем в схватке с разбушевавшейся стихией?
Никто не хотел умирать
Что такое Северная Атлантика в феврале, морякам объяснять нет необходимости. Если сюда ещё добавить шторм, то получится совсем уж неприглядная картина. Капитан Былкин, знавший наизусть все причуды парохода, вовсе не собирался рисковать без причины. По переданным на борт сводкам метеослужбы, непогода должна была пройти стороной от «Тарасова», который выполнял рейс Канада-Европа с грузом бумаги, но вышло так, что в двухстах милях от мыса Ньюфаундленд пароход угодил в самую настоящую круговерть: здесь на его беду встретились два циклона.
Необходимо обратить внимание на одну существенную деталь: двенадцатибалльный шторм взял судно в оборот, когда у того уже имелся небольшой крен в два градуса. Былкин, который уже понял, что шторма не избежать, приказал ровнять, поскольку очень щепетильно относился к крену. Между тем в эфире прозвучал сигнал «SOS», которые подали с канадской буровой платформы. Давал ли капитан команду идти на помощь канадцам, сейчас уже нельзя сказать точно. С одной стороны, это морской закон, с другой – капитан не мог не понимать, что направлять пароход на помощь, когда все усилия направлены на борьбу за живучесть собственного судна – смерти подобно. Также не мог Былкин безрассудно рисковать жизнями своих товарищей ради орденов и медалей. Во всяком случае, никто из оставшегося экипажа не говорил о том, что был такой приказ. Вообще, в определенных кругах существует мнение, что это намерение оказать помощь гибнущей платформе было приписано «Механику Тарасову» позже, для придания советским морякам ореола особого героизма. Как будто героизма борющегося за свой пароход экипажа недостаточно…
Возвращаясь в тот день, коллеги Селезнева описывают трагические для парохода минуты следующим образом. Шторм вовсю крутит пароход, экипаж, выполняя приказ капитана выровнять крен, закачивает балластные танки из-за борта, а крен, тем не менее, увеличивается. Капитан посылает старпома посмотреть, в чём дело. Старпом открывает крышку трюма, а там полным-полно воды. Тут они понимают, что танк пробит, образовалась огромная дыра, через которую вода выливается в трюма. Другими словами, всё это время экипаж накачивал сам себя.
А.Селезнёв: Года за два до катастрофы в одном из рейсов на «Механике Тарасове» у нас полетела турбина: отвалился подшипник, и пришлось менять ротор турбины. Мы его вынули и вставили другой. Вышедший из строя ротор, который весил порядка 500 кг, планировалось сдать в службу берегового обслуживания в Ленинграде. Сделали заявку. Однако нам ответили, что не имеют пока возможности его забрать. Так вот, он на корме «Тарасова» проболтался все два года вплоть до того самого трагического рейса. Этот ротор и сорвался с креплений во время шторма, сделав пробоину в танке.
Былкин сразу же приказывает начать откачку. Но беда в том, что бумага, находящаяся в трюмах, порядочно размокла и забила приёмные патрубки. Как следствие, откачка шла очень слабо. Положение усугубилось ещё и тем, что судно не имело водопроницаемых переборок. Пароход с трудом переваливается с волны на волну, кроме того, вода в трюмах от сумасшедшей качки переливается с борта на борт.
Далее происходит следующее: вода хлынула на нос, а обратно не пошла, и судно стало «рыть». Когда сорвало один из двух вентиляционных «грибков», расположенных на носу судна, стало совсем худо. С борта «Тарасова» подают «SOS» - начальник радиостанции Алексей Шишло делает это самостоятельно, без отмашки капитана. А капитан посылает моряков наложить пластырь в том месте, где сорвало «грибок». Их смывает за борт. Тогда туда отправляются Штейн вместе со старшим матросом Александром Мамонтовым. Мамонтов гибнет: его затягивает с водой в дыру, которую они заделывали. Но, тем не менее, пластырь наложен, старпом возвращается и докладывает, что задача выполнена. Это во многом и предопределило дальнейший ход событий.
Над «Тарасовым» зависает вертолёт канадской службы береговой охраны, готовый снять моряков с судна. Былкин, видя, что пластырь держится, принимает решение отказаться от помощи. Он верит, что судно ещё можно спасти. Вертолёт улетает по направлению к вышке. Через некоторое время волна срывает второй «гриб», затем летит пластырь, и всё: начинается активное потопление «Тарасова».
Паники среди членов экипажа не было, тем более что старпом выступил по судовой трансляции: он сообщил, что на помощь идёт рыбак «Иван Дворский». К тому же поблизости крутится траулер с Фарерских островов «Sicurfari», капитан которого, опытный моряк, понимал, что у «Тарасова», который был чуть не до надстройки в воде, не осталось никаких шансов.
Потом судно встало почти вертикально, и капитан дает команду покинуть судно. Первый помощник Василий Попов отказывается это делать, он закрывается в каюте и уходит вместе с пароходом. Три находившиеся на борту женщины – буфетчица Людмила Маркузе, дневальные Гертруда Иванова и Ирина Новикова не смогли спастись из-за заклинившей двери. Крики женщин, уходящих на дно с судном, навсегда остались в памяти выживших моряков. Очень мужественно в эти минуты вел себя второй механик Валерий Айзитуллин – все время он находился в румпельном отделении, откуда рулил по командам, так как рулевое вышло из строя в самом начале шторма. Он ушёл вместе с судном, как и Игорь Штейн, которому стало плохо.
Тем же, кто сумел добраться до шлюпочной палубы, включая капитана, предстояло пройти не меньшее испытание ледяной водой. Люди, одетые в спасательные жилеты (костюмов тогда ещё не было) и тёплую одежду, бросались в волны. Свои надежды на спасение они связывали с юрким траулером «Sicurfari», борт т/х «Иван Дворский» был слишком высок.
Первого из воды датчане вытащили стармеха: он как-то удачно нырнул, и его сразу же подбросило к траулеру. Последним судно покинул помощник механика Шведов. Ему пришлось преодолевать невыносимую боль: за сутки до катастрофы он сломал ногу. Тем не менее, моряк сумел спастись благодаря своей хорошей физической форме и невероятной жажде жизни. Потом вытащили всех остальных: их растирали, пытались обогреть, напоить горячим чаем, чтобы привести в чувство…
С т/х «Sicurfari» связались с пароходством. Там запросили сообщить о результатах. Старший механик пошёл в трюм, где лежали поднятые из воды моряки, посмотреть, как обстоят дела. Зрелище было страшным: переохлажденные люди были ещё живыми, дышали, но угасали прямо на глазах. Из девяти поднятых на борт траулера выжили лишь те, кто находился в воде не более пяти минут. Капитана среди живых не было…
Вместо послесловия
Токарь Анатолий Селезнев, безусловно, родился под счастливой звездой. Два раза быть на волоске от гибели, и два раза избежать смерти – это надо быть очень удачливым человеком. От гибели на «Механике Тарасове» его спасли интриги: чтобы пристроить «своего» человека, Селезнева списали прямо перед рейсом. Утонуть пять лет спустя вместе с «Комсомольцем Киргизии» не дали вертолетчики американской береговой охраны. Анатолий Петрович еще долгое время отработал в пароходстве, да и сейчас держится молодцом.
А что касается «Механика Тарасова»… Конечно, сейчас можно сколько угодно рассуждать о том, как сложились бы обстоятельства, если бы учли замечания Беззубова, если бы сразу же избавились от ротора, если бы Былкин сделал то, а не это… да много чего ещё найдётся перечислить. Только вот моряков уже не вернёшь. Но память о них мы сохранить в силах.
На Серафимовском кладбище до сих пор стоит «временный» памятник морякам. Установленный БМП почти 30 лет назад, он того и гляди развалится. Балтийская территориальная организации РПСМ больше года «бомбит» комитеты и отделы правительства Санкт-Петербурга обращениями о необходимости реконструкции мемориала. Однако, городским властям до этого нет никакого дела. Его не только менять на новый - ремонтировать никто не собирается. Ситуация странная, особенно, если учесть, что семьи погибших моряков практически ничего не просили для себя в связи с потерей своих родных. Так, в духе страны Советов: одни - помочь достать путёвки детям в пионерлагерь, другие - установить телефон, третьи - нанести на надгробии должность погибшего. Не более. И приведение мемориала в порядок уж, наверное, не очень подорвет городской бюджет. Или моряки себе на памятник не заработали?