Глава 154
Как только Люба и дети улетели в отпуск на юг, я затосковал — после шумного предотпускного галдежа и суеты, в доме стало непривычно тихо. Как назло, погода на улице в эти дни установилась мерзопакостная — то дождь, то мокрый снег. К концу мая отключили отопление, в квартире стало прохладно, неуютно. Готовить еду я не люблю, привык в этом плане всю жизнь выезжать на жене, поэтому регулярными блюдами у меня стали то яичница, то казённые пельмени, то колбаса с хлебом. А иногда на ужин, бывало, куплю молока, поем его с булочкой, и — в кровать. Правда, до сна успевал немного поразгадывать сканворды.
В середине июня я написал заявление на отпуск (с 12 июля), подписал его у своего начальника участка Александра Владимировича Протасова и отдал на подпись главному инженеру управления Владимиру Ивановичу Нефедьеву (начальник управления Артур Феликсович Сафин находился в отпуске).
Где-то в это время неожиданно из Тихорецка мне позвонил двоюродный брат Саша и сказал, что в Краснодарском крае временно разрешили прописку лицам, которые имеют на это льготное право (лётчики в отставке, северяне и т. п.)
— Что мне нужно сейчас сделать, Саша? — разволновавшись, я едва не кричал в трубку.
— Тебе, Лёнь, надо в Надыме выписаться, а когда приедешь сюда, пропишешься у нас или у бабушки, а потом, когда переоформишь на себя свою квартиру, опять выпишешься. Действуй, а то месяца через три эту льготу могут опять отменить.
То, что наша южная квартира до сих пор не оформлена на нас, было постоянной нашей головной болью, поэтому после Сашиного звонка я долго не мог прийти в себя, всё так неожиданно и волнительно от свалившейся возможности вдруг решить наболевшее. Жаль, посоветоваться не с кем. За долгие годы совместной жизни, мы с Любой все, даже незначительные, вопросы привыкли решать вместе, и это настолько въелось в наше сознание и в образ нашей жизни, что теперь, в её отсутствие, я оказался в некоторой растерянности.
Тогда я решил позвонить сыну Игорьку. Он, как и следовало ожидать, эту информацию воспринял спокойно, и так же спокойно сказал:
— Беготни будет много, тебе, пап, наверно, понадобится здесь машина? Я сейчас почти всё время езжу на «Газели», а моя «семёрка» стоит без дела, у тебя же водительские права есть? Возьми машину, я тебе напишу доверенность.
— О, Игорюха, ты даже не представляешь, как выручишь меня!
Первым делом я поехал в ЖЭУ (жилищно-эксплуатационный участок). Заполняя листки, предупредил паспортистку, что выписываюсь временно, чтобы оформить жильё на земле. Она изрекла:
— Выписаться здесь несложно, а вот прописаться труднее, тут надо будет согласие всех членов семьи.
— Ну, если не пропишут, буду бродяжничать, — отшутился я.
Пока я выписывался, вдруг позвонила из Тихорецка Люба и тоже «ошарашила» меня новостью:
— Тут за нашей девятиэтажкой прямо под окнами стоят железные гаражи, ты их видел, так вот, один из них продаётся, гараж неплохой. Я ходила к хозяину, просит 6.000 рублей, а у меня осталось 12.000, что делать?
— Беги к этому товарищу и срочно забирай гараж! Это же шанс, которого больше не будет!!! — распалился я, понимая важность предстоящей покупки.
Проблема гаражей в Тихорецке стояла (да и теперь стоит) довольно остро, а чтобы купить гараж рядом со своей девятиэтажкой, об этом можно было только мечтать. Я забыл рассказать, что в 1997 году, когда мы только купили квартиру, сразу записались в гаражный кооператив, строящий капитальные гаражи в Черёмушках, метрах в ста от нашей девятиэтажки. Даже внесли туда залог в сумме 1 миллион рублей. Но за два года там ничего не изменилось, хотя мы добавляли ещё два раза по такой же сумме*.
Вечером Люба позвонила мне снова и радостно сообщила, что покупка состоялась.
— Ну что, может, контейнер успеешь сюда отправить? — вдруг спросила она.
— Было бы неплохо, надо подумать.
— А что тут думать, отправишь те вещи, которые мастерил, и многое из того, что без дела лежит у нас в кладовке и у Игоря в гараже. Теперь есть куда складывать...
— Хорошо, Люба, считай, что ты меня вдохновила!
На следующий день я позвонил в речной порт и поинтересовался наличием контейнеров для отправки вещей из Надыма на землю. Мне ответили, что с этим делом сложностей нет. По вечерам и в выходные дни я стал упаковывать вещи, которые нам здесь не нужны, и которые специально предназначались для отправки в Тихорецк.
Дни шли, я чуть не через день заходил в отдел кадров, чтобы узнать, не поступило ли туда моё, подписанное главным инженером, заявление на отпуск. Там сочувствующе разводили руками, мол, ещё нет. Тогда я решил лично зайти к Нефедьеву.
Владимир Иванович с трудом нашёл лист с моим заявлением, некоторое время молча его рассматривал, потом сказал:
— Сейчас в управление денег для отпускников нет, такая сложилась ситуация, если согласен идти без денег, подпишу.
— А вообще, когда обещают деньги?
— Может, к концу июля, но не уверен.
— Но у меня билет на 12 июля, как же быть?
В это время на столе зазвонил телефон, Владимир Иванович поднял трубку и, забыв обо мне, стал с кем-то обсуждать производственный вопрос. В полной растерянности вышел я из кабинета главного инженера: осталось немногим более недели до отлёта, а заявление не подписано. Единственным, на мой взгляд, верным решением, которое я мог сейчас сделать, это перенести свой отпуск на конец июля — кто его знает, а вдруг к этому времени в конторе появятся деньги для отпускников.
Здесь, я думаю, будет уместным вкратце рассказать о том, как в эти годы мы решали проблему с авиабилетами. При Управлении «Надымгазпром» давно существует служба авиаперевозок «Газпромавиа». Её задача — перевозка своих работников (наш трест НСГД тоже входил в эту систему) из Надыма в наиболее востребованные города: Москву, Краснодар, Тюмень, Уфу, Анапу (летом). Когда с начала 90-х годов в стране началась экономическая неразбериха и практически на всех предприятиях стали подолгу задерживать рабочим и служащим зарплату, авиабилеты желающим улететь начали выдавать под запись (под зарплату), это с моей точки зрения, как потребителя, оказалось гениальным решением проблемы.
В нашем управлении авиабилетами занималась инженер по технике безопасности Валентина Владимировна Сапрыкина. Она с ранней весны записывала желающих вылететь на большую землю и обратно, потом согласовывала списки в отделе авиаперевозок «Надымгазпрома». Редкий случай, когда кому-то не хватило билетов, — обычно получали все. Собственно, я и Любу с детьми нынче отправил в Краснодар по билетам, выхлопотанным для нас заботливым инженером по «ТБ».
И вот теперь мне предстояло зайти в кабинет к Валентине Владимировне и попросить её переписать меня с одной даты на другую. А процедура эта, я знал, довольно болезненная — во-первых, надо «отказное» место вернуть в отдел перевозок (что там не очень-то приветствовалось), и, во-вторых, выпросить место в самолёте на другое число. А его, места, могло и не оказаться.
К счастью, мои опасения не подтвердились, билет на моё имя выписать не успели, поэтому отказ прошёл безболезненно. Сапрыкина записала меня на 29 июля, при этом, правда, не преминула пожаловаться на одного из рабочих нашего участка, которого зовут, кажется, Василием Ивановичем, в том, что ему были выписаны билеты, а он их не взял, сославшись на то, что билеты у себя на работе взяла его жена. Теперь за возврат выписанных билетов назад, в отдел перевозок, Валентину Владимировну поругают, а с Васи бухгалтерия удержит штраф по сто рублей за каждый бланк.
— Всю душу выкладываю для них, а вижу только чёрную неблагодарность! Это ж надо так — взять и отказаться от билетов за два дня до отлёта! Ведь просила — предупреждайте заранее! — сокрушалась инженер по ТБ, и мне было крайне неудобно за товарища, который сильно подвёл её, и за себя — тоже был близок к этому.
Прошло несколько дней, я закончил упаковывать вещи, и на «Жигулях» поехал в речной порт на контейнерную станцию. К моему ужасу ни пятитонных, ни трёхтонных контейнеров в наличие не оказалось, закончились буквально пару дней назад. Вот, всегда так — куда не сунешься, везде всё уже разобрано, распродано, разворовано... Что за страна?! Я пытался на станции доказывать, что совсем недавно звонил сюда, и мне сказали, что с контейнерами проблем нет. Заведующая станцией равнодушно ответила, что надо было иногда позванивать. Одна из сотрудниц всё же сжалилась, подсказала, что на контейнерной площадке ремонтируются несколько трёхтонников, и посоветовала поговорить с рабочими, занимающимися их ремонтом — вдруг найдётся что-нибудь подходящее. Оставив машину у конторы, я чуть не бегом отправился к ремонтникам.
Территорию Надымского речного порта я хорошо знал, оно и не удивительно: восемнадцать лет назад я с самого начала принимал участие в его строительстве, когда работал в ПСО-35. В создание этого объекта средства вложили тогда огромные, и сооружался он более шести лет. Длина причальной стенки — 600 метров, на ней смонтировано 6 огромных портовых кранов типа «GANS».
Когда в начале 90-х годов развалился СССР, а вслед за этим последовали непродуманные экономические реформы «демократов новой волны», грузопоток в Надым по воде (механизмы, стройматериалы, продукты) резко стал сокращаться. И, в конце концов, порт захирел, большинство кранов годами не эксплуатировались, пришли в негодность. Издалека было видно этих, сиротливо стоящих на берегу реки и обдуваемых суровыми северными ветрами, безжизненных мастодонтов.
Единственным учреждением, которое здесь в это время ещё как-то держалось на плаву и «фунциклировало» на причале, это контейнерная станция, имевшая в своём распоряжении одного, чудом уцелевшего, «ганса». Занималась станция отправкой из Надыма барж с контейнерами, загруженными в основном личными вещами уезжающих жителей.
Когда я сюда подошёл, меня поразило большое количество приготовленных к отправке контейнеров, сосредоточенных с двух сторон от подкрановых путей и стоящих в некоторых местах в два яруса. Ремонтников найти оказалось нетрудно — ремонтируя один из контейнеров, они с таким остервенением молотили кувалдой по помятым стальным стенкам, что от каждого удара вздрагивал весь причал. Я подошёл к одному из рабочих и, улучив секунду, пока не было шума, поинтересовался возможным наличием отремонтированных изделий. Мне порекомендовали обратиться к бригадиру.
С большим трудом, но договориться мне удалось, однако бригадир предложил забрать контейнер сразу, иначе его мог перехватить кто-нибудь другой. Час от часу не легче — загрузить контейнер за такой короткий срок я не мог физически: надо было дополнительно упаковать некоторые вещи и договориться на работе с грузовой машиной, чтобы отвезти вещи в порт. Пришлось поторговаться с бригадиром. Наконец, он согласился подождать пару дней, но не бесплатно, а за литр водки. И подсказал, чтобы я «шевелился», а то на следующей неделе для отправки контейнеров ожидают баржу, и она может оказаться последней в этом году. Какой-то кошмар — ещё и лета не было, а навигация уже заканчивается!
Вещи в контейнер я отвёз в субботу, 17 июля, на грузовой машине, заказанной в нашем управлении. Помогли мне грузить четверо ребят из нашей бригады. Хорошо помню, что день выдался пасмурным, несколько раз срывался дождичек, и нам приходилось от него укрываться в моих (взятых у Игоря) «Жигулях».
_______________
*После реформы 1998 года 1 миллион рублей стал равняться 1 тысяче. После покупки металлического гаража, от строительства кооперативного гаража мы отказались. Из внесённой суммы лишь в 2002 году удалось вернуть треть суммы, остальные деньги так и пропали.
Глава 155
«Здравствуй, милая мамулечка!
Вот уже 18 июля, а я всё в Надыме, откуда и пишу письмо. В отпуск планировал вылететь 12 июля, но вот эта пресловутая проблема с деньгами. Сейчас записался на самолёт на 29 июля, жду деньги, дадут или нет, не знаю, но буду ждать, даже если придётся перенести отлёт на август. Без денег ехать никак нельзя, потому что у Любы их совсем негусто. Прошло уже два месяца, как она с детьми находится там.
Как-то звонила, рассказала, что там прошла страшная гроза с молниями, потом начался сильный ливень, просто потоп. Общая крыша в доме в нескольких местах протекла, затопило многих соседей (даже обои отвалились), а нашу квартиру, как говорится, Бог миловал — только на одной стене небольшое пятнышко. На следующий день соседи вызвали работников ЖЭУ, которые начнут ремонтировать крышу.
Из хороших новостей, мамулечка, есть такая: Любе удалось купить железный гараж, расположенный у дома, под окнами нашей квартиры. Цена, в принципе, небольшая, около 200 долларов (на наши рубли — 6 тысяч). Ну, а раз появился гараж, я начал готовить отсюда, из Надыма, отправку контейнером некоторых вещей, которые там когда-то пригодятся. 15 июля заказал (правда, с трудом) 3-х тонный контейнер, а 17-го загрузил его и отправил. Отправка обошлась в 1.200 рублей. В принципе, совсем недорого.
У Любы в Тихорецке всё нормально. Днём жарко, но вечером и ночью прохладно, даже кондиционер не включает. Ездят автобусом купаться на пляж, а иногда с Сашей на его «Волге». Детвора веселится, загорает. Я тут для Алёнки и Витальки приготовил два детских велосипедика, повезу с собой в самолёте, надо, чтобы научились на них кататься. А с Лёлюшкой буду играть в бадминтон. Люба рассказала, что дочурка много читает: в школе детям дали летнюю программу по чтению. Девочка старательная, школу нынче окончила почти на отлично
.
На прошлой неделе Тихорецк праздновал своё 125-летие. Люба говорит, что город разукрасили, вычистили, побелили, улицы отремонтировали — стал просто красавец! Жаль, что я не попал...
16 июля из Каскелена звонил Лев (они с Люсей сейчас там), похвалился, говорит, что у них родился первый внук — Никита. Очень рады. Юра живёт в Каскелене, пока уезжать оттуда не собирается.
Передавай, мамочка, большой привет всем родным. Скучаю я по вас. А теперь добавилась скука и по моей семейке. Желаю всего доброго. Леонид. 18.07.99».
*****
В понедельник, только я приехал домой на обед, как раздался телефонный звонок. Подняв трубку, услышал голос Любы — она сквозь рыдания пыталась мне что-то объяснить:
— Сегодня утром... разбилась... упала с окна...
Я онемел, жаром обдало всё тело, сразу подумал о худшем — ведь с Любой там трое детей. Справившись с шоком, переспрашиваю:
— Люба, милая, успокойся, скажи, что случилось?
Сам страшусь получить ответ, от которого потеряю сознание. А она бормочет:
— Утром... разбилась... ся... насмерть...
Тут уж я присел на диван, ноги перестали слушаться, в висках застучала кровь. Чувствую, что под Любины рыдания так и не узнаю, что же там произошло.
— Ну-ка, прекрати плакать, — чуть не в истерике кричу ей, — объясни, что случилось?
— Муся... Муся разбилась... упала с окна...
И громкие рыдания вновь сотрясли телефонную трубку. У меня немного отлегло на душе, но кошку, нашу милую Муську, мне стало до слёз жалко, как же она так?.. Я на миг представил безутешное горе моей милой Лёльки... Вот несчастье-то...
Я как мог, успокоил Любу, попросил её, чтобы она внимательно отнеслась к горю детей, успокоила их, — всё-таки по образованию является воспитателем детских садов, знает психологический подход к малышам. И добавил, что о подробностях несчастья узнаю, когда приеду в отпуск.
Глава 156
А теперь, чтобы предварить дальнейшее неблагоприятное развитие событий, связанных с моим уходом в отпуск в этом году, постараюсь кратко рассказать о некоторой «специфике» моей работы в Управлении Механизации № 1 (УМ-1). Когда в феврале 1994 года я устроился сюда на работу, меня сразу направили на крановый участок, об этом я упоминал в главе с соответствующим годом. Объём строительных работ в этот период в управлении был большой (обустраивалось крупное Ямсовейское газовое месторождение, а потом и Юбилейное), поэтому крановой техники эксплуатировалось много, в этой связи и рабочих на участке тоже трудилось много.
Это пять электриков по авто и башенным кранам, десять слесарей, тросоплётчик, водители с двух ремонтных машин (ПРМ), и даже два сварщика, одним из которых работал я. Раньше, ещё до меня, сюда приняли молодого сварного Сашу Масловского. Я — Маслов, а он — Масловский, необычно. Некоторые рабочие по этому поводу иногда подшучивали, что, мол, монополию по сварочному процессу на участке держат два товарища с какими-то уж слишком смазочными фамилиями. На что мы тут же поправляли их: «Не смазочными, а очень даже съедобными».
Кроме кранового участка, о котором я только что упомянул, в составе УМ-1 имелась также база с ремонтными мастерскими (РММ). Здесь уже ремонтировалась вся остальная техника, которой в управлении водилось несметное множество. Может, сотня, а может, две. Тут разные автобусы, вахтовки, грузовые «Уралы», чешские «Татры», украинские «КРАЗы»*, огромные белорусские «МОАЗы», всевозможные японские экскаваторы и огромные бульдозеры.
Одним словом, в РММ работало тоже очень много народу, и среди них четыре сварщика — на приличный объём работ. Когда отдел кадров формировал списки отпускников на очередной год, я никогда не имел проблем по поводу того, когда идти (записался на май — идёшь в мае, записался на июнь — идёшь в июне), потому что сварщиков числилось много, и при необходимости их направляли поработать с одного участка на другой.
Прошло несколько лет, к концу 90-х годов объём работ на месторождениях сократился, много техники пришло в негодность, её списали и порезали в металлолом. Понемногу началось сокращение рабочих. Предчувствие подсказывало, что и ряды сварщиков поредеют. Так оно и вышло. На крановом участке я остался один, а в РММ — лишь два сварных. Один из них — Виктор Дидоренко — мучился с ногами, у него сильно болели суставы, поэтому он кроме основного отпуска каждый год старался брать дополнительный двухмесячный, положенный работающим пенсионерам**.
Я всё это рассказываю к тому, чтобы подвести мысль читателя к проблеме, с какой мне пришлось вдруг столкнуться при оформлении отпуска.
После того, как я отправил контейнер, до отпуска мне оставалось десять дней. Я почти каждый день звонил в расчётный отдел бухгалтерии и интересовался, не поступили ли деньги на отпускников. Утешительных новостей не было. Тогда я решил снова зайти к главному инженеру управления.
Владимир Иванович Нефедьев, как и раньше, внимательно меня выслушал, затем посетовал по-поводу нестабильной экономической обстановки в стране (а это напрямую связано с тем, что предприятие не в состоянии даже отпускникам выдать вовремя деньги). В это время в кабинет вошёл (до сих пор не знаю — случайно ли?) начальник РММ Матвийчук и, как бы между прочим, спросил у главного, что за проблема решается здесь.
— Да вот, Маслов идёт в отпуск, а денег в бухгалтерии нет.
— Как в отпуск? У меня Дидоренко приезжает только к середине августа, а кто до этого дня будет в РММ варить?
— Серьёзно? — встрепенулся Нефедьев и, повернувшись ко мне, с упрёком сказал:
— Ну, вот, видите, вопрос со сварщиками оказался несогласованным...
— Но я иду в отпуск по графику, — возмутившись, воскликнул я.
— Учитывая сложившуюся ситуацию, заявление на отпуск я подписать вам сейчас не могу. Зайдите дней через десять, возможно, что к этому времени выйдет сварщик, да и деньги появятся.
Да... Вот это беспредел! Но деваться некуда, Нефедьев настроен решительно — я знал, что ему самому скоро идти в отпуск, поэтому он не допустит, чтобы оставить крановый участок и РММ без единого сварщика. Снова поплёлся я, теперь уже окончательно убитый горем, к Валентине Владимировне Сапрыкиной и попросил, чтобы она записала меня на новый срок вылета.
Июнь, июль и начало августа — самое пиковое время по отлёту из Надыма отпускников, и я стал сильно переживать, что не смогу улететь. Я был благодарен Валентине Владимировне, когда узнал, что каким-то образом она смогла выбить мне в отделе перевозок Надымгазпрома одно место на 13 августа. Дело в том, что если бы я ещё с весны сразу записался на эту дату, проблем могло и не быть, всё спланировали бы, но я свой отлёт из-за возникших производственных и финансовых проблем вынужден был перенести уже дважды, поэтому с билетами, которые «не по плану», возникли приличные проблемы. В знак признательности за билет я купил моей благодетельнице коробку дорогих конфет. Единственное, что меня теперь немного беспокоило, хотя я и не сильно суеверный, это день вылета — он выпадал на 13 число и именно на пятницу. Таких дней в году один или два.
_________________
*Есть анекдот, точно показывающий уровень качества автомобилей из Кременчуга (КРАЗов): чехи в качестве обмена прислали в Россию для севера свои «Татры», а отсюда взяли себе «КРАЗы». Через некоторое время встречаются представители заводов. Чехи спрашивают у наших: «Ну, как там наши «Татры»?» — «Да как, год — и нету «Татры», а как там наши «КРАЗы»?» — «Да как, год — и нету чеха!»
**С 2002 года согласно новому КЗоТу дополнительный неоплачиваемый отпуск работающим пенсионерам сократился до 14 дней.
*****
Продолжение воспоминаний здесь: http://www.proza.ru/2010/09/15/1393