«Судьба играет человеком, а человек играет на трубе» - часто говаривал наш штурман, которого за сократовский лоб, невероятное чутье опасного момента и за подозрительное отчество Львович, снисходительно-удивленно уважали и прислушивались в экипаже. А расшифровывалась приведенная выше «библейская мудрость» в исполнении не явного и явно отдаленного потомка Моисея следующим образом: не торопись навесить ярлык на случившееся, сиди, жди – само рассосется; ну, а коль нет - заказывай музыку. В зависимости от ситуации, конечно.
Однажды в приморском поселке Тихоокеанский, который весь просвященный люд называл не иначе, как Техас, случилась история, прямо-таки сродни рождественской мистерии. Дело было в далеком 1980, как принято говорить, в самый рассвет глубокого застоя. Служил в одном из экипажей мичман Завлетддинов, татарин по факту рождения. И жена у него была, в полном соответствии с требованиями «чистоты нации и крови», татарского происхождения. Звалась эта татарская жена Галлия, чаще именуемая на русский расхожий манер Галиной.
По меркам безработной среды жен военнослужащих, Галия засиделась в бездетности – жили Завлетддиновы уже более 5 лет крепкой военно-морской семьей, сочетавшись браком в родной Казани по всем вековым обычаям. Но тем не менее, ни плодиться, ни размножаться у Завлетддиновых как-то не получалось. И, как это часто случается, грозный татарский муж со всем апломбом стоящей за ним Золотой Орды, молча, но определенно давал понять, что его-то вины в этой ситуации ни коем образом быть не может. Галлию жалели, но как-то достойно: она не создавала впечатление женщины, нуждающейся в чужой жалости – всегда одета с иголочки, золота на всем, на чем можно разместить этакий дамский прикид в виде не дешевых безделушек, – не сосчитать, лицо молодо и привлекательно, взгляд из-под полуопущенных ресниц – любой национальности мужик внутренне дрогнет – ну, в общем ,умеют татарские матери дочерей учить науке обольщения.
Вот как-то однажды, когда Техас провожал последний день уходящего года, пригласили Галлию в гости друзья семьи.
Принарядившись и соорудив на голове нечто праздничное и совершенно неотразимое, Галлия прибыла для встречи Нового года одна, по причине (дело-то обычное: командование оч-чень любило такие подарки к очередному празднику преподносить!) несения мужем нелегкой службы где-то в просторах Тихого (а то и другого какого – кто ж это знает: тайна сия велика есть) океана. Попав в самый разгар приготовлений праздничного стола – о, сейчас тем, кто не помнит те времена, не понять глубины сего таинства, когда в стране вечно-пустых полок в магазинах, на столах в праздник могли обнаружиться такие разносолы, что и ресторану высшего класса не освоить! Еще один парадокс и тайна загадочной русской души и «соображалки».
Работящая и приветливая Галлия, тут же включилась в хлопоты на кухне, что тоже было вполне в духе времени и общества. Чтобы не мешали, сняла она всю свою «золотую казну» - кольца, браслеты, большая часть которых была подарена мужниной родней на свадь-бу, и сложила в карманчик фартука, который был предложен радушной хозяйкой.
За суетой, разговорами и шутками, в радостном предвкушении чуда – Новый год, как-никак! Всем чуда хочется, – не заметила хозяйка «золотого запаса», что все ее «богачество» тугим комом выскользнуло в прореху в кармашке фартука и мягко плюхнулось в мусорное ведро на весь этот маргинальный беспредел картофельной шелухи, очисток свеклы, селедочных потрохов и прочих отребьев праздничной трапезы.
А тут еще и – вот оно, чудо новогоднее! – раздался под окном гудок мусоровоза. Для непонимающих и не переживших подобных особенностей организации коммунальной гигиены военных поселков, поясню: приезжала машина, с отвислым задом, в который нес служивый и околослуживый народ отходы от семейного достояния в мусорных ведрах. И горе тому, кто не успел «во время оно», в священный «час – икс», опорожнить в общественную клоаку свои личные отхожие резервуары до отъезда мусоровоза – как минимум еще сутки будет он «автором и потребителем» тех миазмов, которые эти неопорожненные резервуары будут источать.
Поэтому муж хозяйки дома моментально схватил ведро, в котором, как мы подозреваем, упокоилось не только некоторое количество предпраздничного мусора, но и некое сокровище семьи Залетддиновых, о чем впрочем, означенный муж- ни сном ни духом. И мгновенно, практически в тапочках на босу ногу – к источнику звука и запаха.При этом все радовались, как дети подарку судьбы и коммунальной службы, столь неожиданно и вдвойне приятно преподнесенному к Новому году. Даже Галлия радовалась – душевная женщина. Но не-долго.
Через час после выноса драгоценного мусора, все, что должно было быть нарезано и украшено для совместного поедания под бой курантов, уже нашло свое законное место на алтаре праздничного стола, можно было мыть руки и рассаживаться вокруг "поляны" и в поле зрения телевизора. Трудно описать богатство эмоций и их проявлений во время той сцены, которая состоялась после того, как в кармане фартука не обнаружилось не только того, что ожидалось обнаружить, но и самого кармана тоже – одна сквозная дыра.
Могу сказать точно: бой курантов не запомнился. Хозяева были буквально раздавлены чувством вины, которое, впрочем, разделяла с ними и Галия: не уберегла ведь, мужниной родни подарки, не говоря уже о стоимости урона для семейного запаса. В самый накал (или разгар?) вселенского траура, когда гости и хозяева едва ковыряя закуски, не решались произнести ни одного тоста, раздался звонок в дверь. То, что никого не ожидали, – ничего не значит, у нас в военном поселке это в порядке вещей: увидел свет в окне – заходи.
Пришел один из знакомых семьи хозяев, которому не с кем было выпить бокал шампанского по поводу и праздничный литр шила на законных основаниях – Новый год все же! Виктор, так его звали, как не «замазанный» преступной халатностью, быстро въехав в ситуацию, взял на себя роль тамады и монаха, торгующего индульгенциями в одном лице. Веселье худо-бедно раскачалось, даже музычку поставили и «Усталую подлодку» спели. Виктор во-всю ухаживал за Галлией, утешая ее в чувстве утраты. Ушли они вместе и под утро. А через два месяца Галлия сменила фамилию, выйдя замуж за Виктора. А еще через 7 месяцев народился у них чудный пацан, которого – во, парадокс-то! Назвали в честь мужа хозяйки, который злополучное ведро на свалку отправил. Хотя какой тут парадокс? Не прояви он прыти и рвения в исполнении мусорно-супружеского долга (в поселке привелегия выносить мусор принадлежала исключительно мужскому поголовью – такой своеобразный индикатор состоявшегося счастья: да, есть муж, вон с ведром вальсирует, долг исполняет!),Галлия до сих пор в своем целомудренном неведении и бездетности пребывала бы, неся крест небезызвестной библейской смоковницы, подвергаясь нападкам со стороны свекрови и ее многочисленной родни.
Через два года в новой семье родилась двойня – и опять, как на подбор, мальчишки.
К тому времени бывший грозный татарский муж Ренат Завлетддинов перевелся куда-то на Север – видать, не снес позора и унижения, когда Галлия, как «Жигули» с конвейера, пацанов в мир приводить начала, – его уязвленное самолюбие и национальный гонор вопили: «по всем канонам не должно этого было быть!», но общую биологию в школе все учат, независимо от национальности и всем ведь, даже ему ясно стало, кто 5 лет не сумел «ниву засеять».
А может, дело и без чертовщины не обошлось: поговаривали наши кумушки, многомудрые, не взирая на атеистическое воспитание и курс марксизма-ленинизма, в ВУЗах освоенный, что знать, "мужнина родня-то на золото то наговор состряпала – чтоб потомства не было у Галлии; золото ушло – порча кончилась". Может оно и так?
А кто их татар знает?