Жизнь в камчатском поселке Рыбачий круто менялась. Повеяло сквознячком перестроечной новизны, и хотя дышать полной грудью еще не отваживались, но отдельные «вздохи», в виде посягательств на традиционные стереотипы устройства махины военно-морской системы, уже робко прозвучали. Одним из проявлений этой новизны явилось неожиданное, еще недавно относящееся к разряду утопии разрешение женам встретить доблестных героев-подводников, возвращающихся из автономки, на пирсе. В эпоху застоя такой факт мог присниться начпо (начальнику политотдела) только в кошмарном сне. Тогда лодка уходила скрытно и возвращалась, как бы неожиданно, так, что даже «всевидящее око» политотдела до послед-него момента было не в курсе.
А тут – такой геморрой: для официальной встречи корабля пустить бабье на пирс, и при этом обеспечить порядок и благопристойность при встрече мужей и жен, которые не виделись 8-9 месяцев! Окна политотдела накануне светились до рассвета, поступило даже такое малодушное предложение – сослаться на погодные условия и заявить об отмене мероприятия (разумеется, «исключительно в целях обеспечения безопасности» беззащитных перед стихией женщин). Но у начпо на этот счет имелись собственные соображения, – зачем-то ему нужен был этот эксперимент. Поэтому с утра женщины возвращающегося экипажа, как многорукий Шива, одновременно пытались успеть приготовить гранд-ужин (для семейного торжества по поводу возвращения полузабытого внешне, но идеально любимого мужа) и блиц-обед для детей, которые, невзирая на экстраординарность момента, традиционно есть хотят как в будни.
А также обязательно успеть отреставрировать все, что можно, во внешности, приготовить праздничные спиртные напитки из корабельного шила (спирт) и камчатской рябины, навести уют и еще переделать массу дел, немаловажными из которых были многочисленные, пространные по времени и содержанию телефонные переговоры друг с другом.
И вот он, момент истины: жены в святая святых, там за воротами базы, в том месте, которое по недоступности для женщины долгие годы соперничало с алтарем православной церкви, куда ни одна женщина пока не вступала.
Море открылось сразу, во всей своей неприкрытости и откровенности: разноцветными медузами всплывали пятна мазута, самые разные предметы и обломки этих самых предметов жались к резине покрышек, окаймляющих плавучий пирс, но море было таким величественным, каким может быть только северное море, так что даже эти мелкие недостатки не портили впечатления. Море пахло свежим огурцом и арбузом, до такой степени, что хотелось надышаться сразу и на всю оставшуюся жизнь.
Лодка, как морское млекопитающее из семейства китообразных, фланировала пока по акватории бухты, а на пирсе уже собралась разношерстная толпа: не считая неофитов в деле встречи лодки из похода, то есть тех, кто уместнее всего был в этой ситуации и кого сами моряки хотели бы видеть в первую очередь– жен; присутствовали вездесущие представители политотдела - «свадебные генералы», без них никуда, дививизионное начальство – долг службы, «шакалье» - те, кто служит при начальственной заднице, т.е. при штабе и сам в автономки не ходит, но всегда встречает возвращающихся из дальних краев, чтобы поживиться – выпросить, выменять какой-нибудь сувенирчик, дефицитный в стране Советов (поскольку подводник возвращается с мозгами набекрень после нескольких месяцев хода в подводном положении, а также почти года полового воздержания и на радостях и в предвкушении близкого дома щедр, как Кришнамурти).
И прочая береговая дребедень, всякой твари – по паре. В общем, народу скопилось немало, такая мини Первомай- демонстрация.
В первых рядах – естественно, шик-блеск адмиральских погон комдива, – ему принимать рапорт (согласно флотскому выпендрежу – ударение на втором слоге) от командира возвратившейся лодки.
А комдив, надо сказать, будучи крутеньким в обращении с существами мужеского и подчиненного ему пола, охоч изрядно был до флирта с женским поголовьем, все это знали, и, говорят, многие пользовались этой его слабостью, чтобы продвинуть муженька, за-сидевшегося на должности или при звании, по служебной лестнице. И, надо отметить к чести комдива товарища Балуева, он никогда женщин не обманывал, слово свое – хм, ею отработанное в постельных баталиях, всегда держал.
В толпе женщин была одна дама, муж которой из этого похода возвращался старпомом. А старпом на лодке – это, я вам скажу, Цербер и по характеру и по должности. Для подзабывших школьный курс мифологии античного мира, напомню: Цербер – это такой злобный пес в подземном царстве Аида, который службу нес у трона владыки страны мертвых душ, на цепи, во все вникая, оберегая Устав, приставая ко всем проходящим под девизом «Не пущать!», то есть примерно так же, как старпом на лодке.
И если большинство из возвращающихся подводников уже через 2-2,5 часа после официальной встречи попадут домой, то старпому это не светит, еще минимум, сутки.
Напоминаю: уже повеяло перестройкой, и всякие новшества и ломка стереотипов если еще не поощрялись, то уж статус невозможного уже утратили.
Жена старпома, представив, как будет чувствовать себя «чужой на этом празднике жизни» (даже в момент встречи, после официоза рапорта и вручения традиционного торта экипажу, когда будет разрешен доступ к телу мужьям и женам), поскольку в момент швар-товки и выведения реактора лодки в нужный режим, именно ее муж будет занят плотнее других, закусила удила, и пока лодочка малым ходом двигалась навстречу к земле, рванула к комдиву.
«Товарищ адмирал, разрешите обратиться?» - уж чему-чему, а обращаться «по форме» к начальству в мединституте (ах, незабвенная юность!) на военной кафедре научили.
«Ну, что вы, голубушка, без чинов, без чинов» - старый котяра в своем репертуаре!- «Чем могу быть полезен?»
«Наши мужья не были дома 9 месяцев»
«Я в курсе»
«Сейчас пройдет момент официальной встречи, экипаж уладит последние формальности и будет разрешен сход на берег, так?»
«Сразу видно опытную военно-морскую жену! Вы все верно понимаете, а в чем дело?»
«А дело в том, товарищ адмирал, что мой-то муж - старпом»
Адмирал если и начал понимать что-то, то не до конца.
Масляно блеснули глазки, по отработанной траектории скользнув по фигуре старпомовской жены.
«Да, есть мнение, будем делать из вашего мужа командира»- а бархату-то в голосе!
«Спасибо, я не по этому вопросу»
Балуев озадаченно погасил взгляд.
«Разрешите мне пройти на корабль для встречи с мужем? - и пока у адмирала не случилась падучая от такого кощунства, добила – Иначе я отдамся ему прямо на пирсе»
Адмирал шутку оценил, глазки снова заблестели, но партию решил доиграть до конца:
«Таких прецедентов у нас еще не было! »
«Вы хотите, чтобы появились?»
В отличие от игруна-комдива, подошедший незаметно начпо, почуял неладное в таком повороте разговора и быстренько вклинился:
«Я думаю, товарищ адмирал, мы можем разрешить жене старпома спуститься в лодку. На Севере членам семьи разрешены даже официальные экскурсии на корабль вне ситуации боевого дежурства»
Адмирал поморщился – у него украли такую вкусную победу: мало ли чем мог в дальнейшем обернуться этот эпизод,– весьма перспективно, когда женщина тебе чем-то обязана!
Спасая положение, он милостиво кивнул:
«Ну, у северян свои повадки. Но я думаю, что разрешить можно. Пожалуй, мы начнем с ТАКОГО прецедента» И подмигнул блудливым глазом.
Так, попирая не только законы военно-морской системы (жесткое ограничение посещения боевого корабля разным посторонним контингентом) и предрассудки всей истории флота (женщина на корабле – к несчастью), произошло проникновение в чрево лодки, которую моряки по свойски называют «железо», человека ни служебным положением, ни половой принадлежностью не отвечающему постулатам корабельного Устава.
Стоит, наверное, сказать напоследок, что увидеться с мужем ей удалось только мельком,– у старпома действительно в момент прихода очень много дел, но по личному распоряжению комдива «старпомше» разрешено было забрать мужа с корабля в этот самый вечер, а начпо даже выделил для доставки супругов домой свой личный «газон». А говорят, инициатива на флоте наказуема!