Реальная фантастика или фантастическая реальность
«В просторном помещении с деформирующимися стенами, полом, потолком мозг обязан был трудиться для сохранения пространственной ориентации. Со всех сторон обступали зеркала. Мозг занимал рубеж пробуждения. Видеть и наблюдать себя со всех сторон было неимоверно интересно. Самое главное – возрастала вместимость. И когда подходил другой человек, мозг складывал все его фрагменты в единый образ. Получалась линия.
В соседнем помещении разные типы стёкол создавали иллюзию прозрачности. Мозг раздражался от неверной оценки ситуации. Подводил тело к стеклу желанием пройти, но сделать этого не мог. Рождалось следующее состояние мозга: улавливать нюансы. Для привыкания выделялась первая стадия слабой прозрачности. Затем прозрачность увеличивалась-увеличивалась-увеличивалась, и каждый входящий определял свою, где мозгу комфортно работать на старом опыте и старом материале и где абсолютно дискомфортно, прозрачность такова, что ошибаешься на каждом шагу. От количества ошибок набирается опыт и, наконец, прозрачность становится освоенной.
В третьем помещении прозрачные стёкла и зеркала чередовались: то одно, то другое подходило к мозгу. Мозг перебегал с пробуждения на раздражение и обратно, пока не выходил на рубеж возбуждения собственного переключения двух фаз и двух состояний.
Первое помещение называлось зеркальной лабораторией, второе – стеклянной лабораторией и третье – желированной лабораторией. В каждой лаборатории находились свои консультанты. Достигшие максимального развития данной стадии мозга могли вовремя посоветовать, успокоить, перевести на этап пониже и снова перемещать на более сложные этапы.
Над тремя лабораториями зависал купол. Встроенные трубочки наблюдателя позволяли не только видеть поведение осваивающих положение своего мозга в этих лабораториях, но и снимать необходимые показатели, чтобы вовремя остановить перенагрузку; равно следили, отметая леность.
В первом помещении зеркальной лаборатории одновременно работали над своим мозгом: семья (папа, мама, мальчик, девочка); однокурсники, люди одного возраста; и просто оказавшиеся рядом, без каких-либо предыдущих связей, их нужно было ещё определить.
В семье дети удивлялись больше взрослых. Взрослые, вырастившие тела, знали их отражение со всех сторон, а дети фиксировали маленький фрагмент тела матери и отца, к которому чаще прикасались. Они никак не могли в объёме вместить в себя взрослое тело, такое родное в разных позициях, но привычное в нескольких ракурсах.
Произошла деформация, каждый остался наедине со своими зеркалами.
Глаза мальчика впились в своё лицо.
Глаза девочки пытались осмотреть затылок и спину.
Глаза женщины тщательно осматривали фигуру, которая то втягивала живот, то его ослабляла.
Глаза мужчины сфокусировались на скулах и висках.
Мозг мальчика проговорил: «Какие у меня приятные уши! Так широко расставлены, позволяют много слышать в окружающем мире. Какие у меня приятные голубые глаза, красивый нос!» Он показал себе язык, очень обрадовался. Всё его отражение доставляло огромную радость. Куда бы ни посмотрели глаза, мозг говорил: «О’кей! Ты хорош!»
Мозг девочки тщательно искал изъяны: «Но почему у меня одно ухо торчит сильнее другого? Надо что-то предпринять. Это невозможно!» В одном глазу она обнаружила затемнение, что её тоже крайне огорчило. Шейка ей казалась короткой, талия толстой, руки неуклюжими, спина слишком прогнутой. Мозг девочки страдал по-настоящему.
Наблюдателям сверху было очень интересно узнавать самих себя. Когда-то они были такими же маленькими и пытались дать оценку своему телу. С каждой группой работали два наблюдателя, находящиеся на противоположных границах. За семьёй наблюдали Ир и Ри.
«Надо что-то делать с собой, – ворчал мозг женщины. – Убрать живот. Тело, ты помнишь себя в девическом состоянии? Здесь подтянуть, здесь увеличиться, здесь уменьшиться», – постоянная примерка к какому-то невидимому идеалу, живущему только внутри самой женщины.
Ир, обращаясь ко второму наблюдателю, произнёс:
— Поможем ей вытащить из себя идеал!
Ри незамедлительно согласился:
— Конечно, поможем. Откуда он формировался: с личной траектории или с публичной траектории? Она ведь задаёт своему телу какие-то размеры.
— Тогда я уже начинаю рисовать фоторобот её желаний, а затем ей предъявлю, такой ли она хочет себя видеть.
Мозг мужчины осматривал мышечную систему. Передвигался по комнате, сжимал, разжимал руки, ноги, приседал. Сделал огромное количество движений и очень радовался своему отражению в разных ракурсах. Он себя считал абсолютно совершенным, хотя, с точки зрения наблюдателей, в этом теле было что изменить. Но мозг так не считал.
Ри, внимательно наблюдал за происходящим:
— Для него я сейчас построю свою модель его тела, просто чтобы мозгу было легче работать в горизонт или в вертикаль. А кто из нас займётся мальчиком и девочкой?
— Хорошо, я беру на себя мальчика и мужчину, а ты бери женщину и девочку, – подытожил Ир.
— Тогда мы потеряем равновеликость. Мозг мужчины и мозг женщины устроены по-разному, ты же это знаешь, пусть даже это мозг начинающейся женщины или мозг начинающегося мужчины.
— Итак, у меня девочка и мужчина, а у тебя женщина и мальчик.
Они занялись моделированием тел, максимально благоприятных для стадии конкретного мозга, стадии прозрения.
Время нахождения в зеркальной лаборатории закончилось. Мужчина и мальчик с совершенно радостными лицами подбежали поделиться с женщиной и девочкой. Но у тех мозг был перезагружен, они пытались составить программу изменения своей модели.
Лифт всех четверых поднял к наблюдателям. Папа с дочкой подошли к Ри. Мама с сыном подошли к Ир. Увидели себя, узнавали и не узнавали. Пропорции изменились неуловимо, но очень нравились мозгу. Мозгу было комфорт-но. Спали пелены, и ворчащий мозг вдруг стал прозревшим. У каждого из них было своё расстояние до прозрения. Об этом-то расстоянии и следовало побеседовать всемером. К наблюдателям подсоединился Нод.
С огромной скоростью по световому тоннелю все семь оказались в помещении над землёй на расстоянии суммарного роста всей семьи. Само помещение напоминало суммарную картину их размеров: не размеров относительно обычных измерителей, а размеров внутри собственного мозга.
Размер, фиксируемый мозгом, зависит от количества сил, направленных на пространственную ориентацию. Чем сложнее удержать тело в данном направлении, тем больший размер рисуется внутри мозга при оценке. Подвижные, спортивные, лёгкие тела внутри мозга мизерны. В момент быстрого роста в подростковом возрасте мозг рисует огромные размеры тела, ибо для привыкания, ориентации, изменения мерности он затрачивает огромное количество сил. Стареющее тело внутри мозга увеличивается в размерах, молодеющее тело уменьшается. Наблюдая за сигналами мозга, всегда можно определить, что сейчас происходит с моделью.
Всё пространство, подготовленное для данной конкретной семьи, было усыпано строчками Страдастеи Модельной и её Расстояния.
Группа сокурсников весело посмеивалась друг над другом, смотрела в зеркала. Резко замолчали. Непонятно откуда зеркала спускались и поднимались, проделывали разные движения, и каждый оказался в зеркальной капсуле, внутри. Для них капсулы выстроились яйцеобразно. Бегать было невозможно, мозг ощутил ограничение. Напряжение возросло, импульсы мозга усилились.
Моделирование с этой группой происходило внутри капсулы. Каждому был выделен отдельный наблюдатель, считывающий показатели мозга и тут же выставляющий двойника.
— Мне всегда интересно наблюдать, как пугается человек, увидев собственную форму снаружи. Через какое-то время привыкает и желает разместить себя в эту форму.
Ня настроил приборы на обычное моделирование. Сигналы материализовывались, появлялся цикл. С человека снимался ритм данной фазы мозга и циклы, можно было ему явить его же собственное изображение. Изображение деформировалось в течение лабораторного опыта раз в пять минут.
Каждый выходил из лаборатории, удерживая собственную модель. Направлялся в помещение вместе со своим наблюдателем. Вдвоём они оттачивали позицию мозга до равновеликости вмещения себя и окружающих людей. Затем соединялись группами: сначала по двое плюс две модели, трое плюс три модели. И удивлялись. Удивлению не было предела. То, что они видят глазами в зеркалах, мозг обрабатывает и выделяет совсем другую модель. А то, что видят в них другие, даёт третью модель. Когда группа людей смотрит на одного человека, получается четвёртая модель. Такое количество сигналов, вибраций сбирается и создаётся. И, наконец, один человек остаётся со своими моделями: модель от себя, модель от друга, модель от нескольких людей, модель из антицикла, модель от того, кто хочет приблизиться, модель от того, кто хочет отдалиться. Вместе с наблюдателем пытаются приучить мозг взаимодействовать сначала с собственными моделями, а затем вмещать все модели другого человека.
Люди одной возрастной категории внутри себя имеют абсолютно разный возраст. Благодаря Страдастее Модельной, столь очевидно наблюдение биологического возраста, или календарного возраста, и возраста во времени.
— Хорошо, – Ян произносил эту фразу многократно, и она ему очень нравилась, доставляла огромное удовольствие. – После всех трёх лабораторий есть Страдастея Ритмокоррекции. Когда поумнеете на всех трёх рубежах, взойдёте на этап побуждения, сможете откорректировать.
— Только эта коррекция пойдёт во времени, – красивым, звенящим голоском произнёс Ня.
Ян и Ня наслаждались, ибо в момент произнесения фразы их мозг переходил на следующий рубеж, и они малейшими нюансами ловили изменение вмещения, увеличение. В течение дня эту фразу они произносили иногда до тысячи раз и каждый раз ей наслаждались. Наслаждение будет продолжаться, пока мозг полностью не усвоит данный рубеж. Хочется тематически говорить и говорить на эту тему, повторять и повторять.
— Как прекрасен цикл, созданный Ритмами!
К ним вернулся Нод и повёл следующую группу по световому коридору. Их расстояние от земли превышало предыдущее минимум в десять раз. Ноду было самому очень интересно. (...)»