Это было как в шпионском кино. Пацан не оглядывался, и пашка, стараясь на него не смотреть, насвистывая, шел следом шагах в тридцати. Только бы не окликнул кто, думал он, но никто из знакомых не попадался, и так они прошли до угла улицы, потом свернули к станции, перешли через пути и пошли по тропинке вдоль железнодорожного полотна, там, где когда-то Пашка подкладывал под поезда бутылочные пробки. Здесь никого уж не было. Пашка было хотел уж окликнуть пацана, но тот остановился вдруг сам, подождал пока Пашка приблизится и снова пошел, только теперь уж как бы приглашая Пашку идти рядом. Так и шли по поблескивающей ледком тропинке. Наконец пацан сплюнул в снег и сказал:
Меня Серега к тебе послал, про перышко спросить.
Пашка сразу смекнул, что ответить.
Какое перышко? Спросил.
То, что он тебе тогда вечером оставил.
Ничего он мне не отсавлял, а если надо ему, пусть сам спросит, чего он тебя-то прислал?
Он спросит. Пошли вот туда.
Здесь тропинка раздваивалась, уводя вверх по склону к керосиновой лавке. Поцан свернул влево и снова шагал впереди, Пашка за ним – тропинка слишком узка была чтобы идти рядом. Миновали закрытую керосиновую лавку, и пошли к баракам, уже полувыселенным зияющими битыми стеклами в окнах, за которыми уж никто не жил.
Здесь Пашка прежде не бывал: плохое было место. Жили здесь злые щпанистые поцаны. Если бывали с ними драки, то все враждующие дворы объединялись и шли на барачных общей кодлой. Один раз и Пашка по глупости в такое ввязался. Побежал за старшими, Саши не было, болел тогда, а больше никому до Пашки и дела-то не было. Теперь он вспомнил мерцание фанарей в мокрых сумерках, возбужденные лица старших, и толпу барачных выбегающих из за угла улицы. Заборные колы, цепи, палки, оглущительный свист и крик...
Пашка поежился, словно от холода и оглянулся. Теперь он вспомнил, где видел впервые этого поцана.
Сюда пошли – кавнул тот и Пашка двинул за ним в проход между стеной барака и каким-то сараем. Тут было не понять, ходит кто или нет – с крыши лило и замерзало. Галоши валенок скользили на льду. В конце прохода поцан отодвинул доску в заборе и пролез в дыру.
Не ссы, давай сюда. ! Позвал.
Пашка и правда, замешкался. Забоялся было чего-то, какой-то жутью на него вдруг повеяло, как раз на кладбище, когда вдруг услышал голос глухой: “Кто здесь?” Потом-то уж понял, что подшутил кто-то, а тогда такого драпака задал!
Иду – ответил, и пролез в дыру.
Оказались позади барака. Пацан стукнул в дверь. Один раз стукнул, и они стали ждать.
Дверь даже не открылась, просто кто-то отодвинул щеколду с той стороны. Пацан почему-то подождал еще чуть и только потом они вошли. Врутри был длинный коридор едва освещенной тусклой лампочкой, где-то в другом его конце.
Сюда давай, - сказал пацан и подтолкнул Пашку ко второй справа двери. Пашка невольно нажал на ручку и оказался в комнате.
За столом сидел Серега Дергачев. Перед ним лежал разобранный пулемет.
Пашка сказу вспомнил, по особенной двойной ручке. Пистолет-пулемет Маузера образца 1914 года. В книге своей сколько раз его разглядывал. Пашка стоял окаменев, туго соображая, чуть не забыв, где он.
- Рот закрой! Сказал Серега и в несколько движений ловко собрал оружие. Нравится? - спросил.
Пашка только кивнул в ответ и сглотнул. В горле так вдруг пересохло, будто весь день не пил.
А это? Серега протянул ему пистолет, который Пашка поначалу не увидел. Пистолет Пашка чуть не выронил - такой оказался тяжелый. Манлихер. Рифленая коричневая ручка. Прохладный синеватый метал.
Шмальнуть из него хочешь?
Пашка ошалело уставился на усмехающегося бандита, а кто-ж еще это был? и не сказал ничего.
Давай сюда. Серега наклонился и открыл крышку подпола. - Не ссы, давай за мной.
Они спустились по лесенке вниз. Здесь было тепло и пахло мышами. Серега прошел в самый конец за старые полки, увлекая Пашку и поцана, что тоже спустился вниз, за собой. Здесь, к удивлению Пашки, оказался какой-то проход, обложенный кирпичом. Тускло светила лампочка на проводе.
- В котельную старую проход. - Пояснил Серега. Да я б тебе в жизнь и не показал, да только конец всему этому пришел. Ломают барак, последние деньки здесь. Смотри, стрелял раньше небось, из духовушки в тире? Здесь тоже самое, только грохочет и отддача. Вставляешь обойму. Пашка увидел медные гладкие гильзы сквозь дырочки. Вот так. - Серега загнал в ручку обойму с патронами. Оттягиваешь затвор. Снимаешь предохранитель. Можешь взвести курок - а то первый выстел всегда напряжения требует. И - по банке.
Грохнул высрел. В замкнутом пространстве показалось будто воздух раскололся. Жестяная банка на полу коридора скакнула, отлетела к стене.
- На, смотри, патрон в стволе. Целься и валяй.
Пашка тяжело дышал. Все нервы у него были как бы натянуты. Одеревеневшей рукой принял пистолет. Поднял.
- Не так, - резко остановил Серега. Двумя руками держи. Палец с курка убери, палец пока держи вдоль ствола. Так вот. Теперь правой рукой упрись в рукоять, а левой на себя тяни, выравнивай, чтоб не дрожал, так, правильно. Пеперь палец на курок, не весь, только кончик. Вот так. Валяй!
Пашка держал тяжелый пистолет двумя руками, целился, и выстрелил раньше, чем хотел. Потом пистолет пальнул еще, и еще.
Он даже и не видел, что стало с банкой. Только услышал:
- Палец с курка! Хорошь. Ишь ты, стрелок!
Серега осторожно принял у него пистолет, щелкнул предохранителем ставя его на место.
- Ну что, хочешь такой? Спросил.
Пашка ошалело на него посмотрел и только головой мотнул. Конечно, мол.
- Такого точно не обещаю, но - будет, коль поможешь кое в чем. Ты поцан дельный. Про Бутуза смолчал - молодец. Я думал расколешься. И про то что здесь видел молчи. Могила, понял. А то, сам понимаешь... Лысый, отведи его.
- Пошли, сказал поцан и подтолкнул Пашку к лесенке наверх.
Пашка спотыкаясь полез к дневному свету.
- А перышко себе оставь. Заслужил. - Крикнул вдогонку Серега.
* * *
Весь остаток дня Пашка ходил ошарашенный. Даже домой до темноты не сунулся. Саша сразу бы увидал, что он натворил что-то. Да и мама тоже. Выдумывать ничего не хотелось, лучше было просто разгон получить за то, что поздно пришел. Да и проветриться хотелось. Надо ж, вот уж не думал не гадал, что мечта его сбудется, да так скоро. Из Манлихера стрелял! Да кто ж тому поверит? Пашка долго стоял у горки, где катались на санках и на картонках малыши. Потом пару раз и сам скатился на собственном заду, извалялся в снегу и пошел наконец домой.
Его и не заругали вовсе. Мама только крикнула из комнаны "Наконец-то заявился. Ужин на столе, еще все горячее, и уроки давай делай, не садился небось еще."
Пашка положил мокрые рукавицы на край печки, верхние штаны снял и повесил тут же рядом на гвоздике, и, оставшись в трениках и теплых носках, побежал к столу. Есть вдруг захотелось, как никогда. Все со сковородки подмел: и две котлеты, и картошку дочиста.
Для вида сидел за столом, будто уроки делал, а сам тихонько Стрелковое Оружие пролистнул, нашел пистолет Манлихера. Все смотрел, смотрел... Саши дома не было. Никто не мешал.
Глаза закрыл и - БАХ, БАХ. Даже рука невольно дернулась. Вот бы еще пострелять! - помечталось. Неужто, правда, может и у него пистолет, настоящий, будет. Столь любимый им Кольт казался теперь чепухой, не было в нем ни веса, ни таинственной той прохлады, от коротой перехватывало дыхание. Настоящее оружие! Да о таком ни один поцан и мечтать не смеет. Что ж такое нужно от него Сереге? Не чепуха видать какая, такие подарки запростяк не отваливают. И не врет, кажется. Финку-то уже ему оставил. Да и стал бы он такие секреты раскрывать, если б только посмеяться над ним хотел. Куда ж это он его тянет?
Пашка даже похлодел от мысли, что придется Сереге помогать в каком-то, конечно же, преступлении. Никогда бы и нипочем бы не согласился. Не заложил бы, но и ни вжисть бы не пошел. Но пистолет, как же захотелось заполучить настоящий пистолет. И Пашка понял, что купил его Серега, что он теперь не отвертится. Ручка с насечкой, вороненый ствол, тяжесть патронов врутри. Пашка даже застонал, как захотелось сейчас же ему, в сию же минуту, заполучить обещанное.
Продолжение следует