Часть 23.
«Фестиваль 2000»
(Второй вечер на турбазе)
Небольшое отступление:
Как-то раз, я ехал в поезде по маршруту: Нижний Новгород - Москва. Со мной в одном купе ехал парень с гитарой. Звали его Миша. Оказалось, что он знаком с Константином Великандо, который живет в захолустном городишке Лисичанске (Украина), за тысячу километров от Нижнего Новгорода. Как произошло, что они познакомились? А как я оказался в одном купе с человеком из Нижнего Новгорода, знающим Костю? Мир тесен, оказывается.
По фестивалям надо ездить! Со своими песнями, разумеется. Тогда и у вас будет много друзей во всех уголках света.
Вечером, после гала-концерта, вернувшись на турбазу, увидели Сергея Кощака, который, пока мы разъезжали и переживали, что не удалось спеть в финале, хорошо выспался. Выглядел он, правда, не как огурчик, но готовый к новым подвигам, как морально, так и физически.
Организаторы позаботились и устроили ужин для всех участников фестиваля. На кухне сторожиха сварила огромную кастрюлю традиционной украинской каши, из пшена, с овощами и курицей.
Мы с Валерой вдвоем сходили и принесли на всю компанию две полные большие чашки душистой, горячей каши и приступили к обмыванию конкурса и своих "успехов" в этом конкурсе.
Практически фестиваль уже закончился, остались только вольные мероприятия, такие как: каша, костер, свободный микрофон и песни, песни до утра. Костер не состоялся, по причине дождя. Мы сидели у себя в домике, пятеро ребят- октябрят: Костя, я, Саша, Валера, Вадим и Сергей, куда же без него. Было совсем темно, на улице моросил дождь, но нам было уютно и весело, благодаря удивительной обстановке, духу фестиваля и теплой компании. Было немного грустно, что не удалось попасть в гала-концерт. Но так, видимо, распорядилась судьба, значит, мы были еще не готовы к такой миссии, этому испытанию и Бог дал нам то, что мы заслужили. Будем считать, что у нас еще все впереди. Жизнь продолжается!
Все переживания забылись уже после первой рюмки. Это действительно - волшебство! Только что грустили, и – мгновенное превращение в душе и сознании. Волшебный напиток не кончался. Выпили за фестиваль, потом за песни, за встречу, за дружбу, за знакомство, за успех, еще раз за фестиваль, за бардов, за авторов, за исполнителей, за поэтов, за музыкантов, за таланты, за бездарей, за погоду, за небо со звездами, за кашу, которая почему-то быстро кончилась. У всех к вечеру разыгрался аппетит. Валера сходил на кухню, выпросил еще каши, но все равно и этого оказалось мало. Пошли варить суп из мивины. В ход пошли остатки сала, колбаса, редиска, яблоки, хлеб, консервы. Потом пошли ставить чайник и только после третьей кружки крепкого, сладкого чая, у всех вроде наступило чувство сытости. Вот что значит свежий воздух, волнение и дневной пост. Весь день, пока шли концерты, мы практически ничего не ели, просто не хотелось. Мысли и время были заняты более важными делами. А тут вечером все успокоились, и голод дал о себе знать.
Как обычно за столом, обсуждали концерт, наши успехи, ругались, сокрушались, как говорится, махали после драки кулаками. Смеялись над Сергеем, как он проспал гала-концерт. Хвалили Костю за его успех. Что интересно, за весь ужин никто не взял в руки гитару. Песня еще не вступила в свои права. Во всех других домиках творилась такая же обстановка. Все расслаблялись, набирались сил для ночи. Часов в 10-11, наконец, все потянулись к эстраде, где собиралась толпа бардов. Уже включили микрофоны. И шайка-лейка товарища Жаркова заняла ключевую позицию.
Захватив, как хозяева, всю аппаратуру, места у микрофонов, они начали гонять свой репертуар, под две, три гитары, по нескольку человек пели сразу, от души орали свои песни. Надо сказать, получалось у них неплохо. Чувствовался опыт в совместных спевках, который тренируется годами от групповых встреч, вечеров, фестивалей, турпоходов, костров, вечеринок. Но репертуар у них был довольно – таки избитый: про "палатки и костер", про "небо и цветы". Это была простая, легкая авторская песня, которая хорошо поется в компании. Большинство песен было мне знакомо из репертуара авторов - классиков: Визбора, Клячкина, Городницкого и др. Наконец эта шарага отвела душу, и к микрофону стали пробиваться другие участники фестиваля.
Сергей Кощак спел свои коронные песни: "По струнам поперек" и "Вот и осень во дворе". Он был уже опять немного навеселе, поскольку за ужином с нами не отставал присоединяться к тостам. Да и вообще вся публика была прилично поддатая. Но вела себя вполне прилично!
На площадке творилось веселье и ширилось творческое массовое гулянье. Певцы сменяли друг друга у микрофона. Были даже хлопцы с баяном, которые пели под баян и гитару, довольно - таки интересно. Удалось и мне пару песен спеть. Не знаю только, для кого? Наверное, для себя больше. Все слилось в единый поток веселья, где пелись в основном уже известные песни. Кое-где уже образовались свои компании, которые пели прямо на эстраде, пытаясь петь одновременно с теми, кто пел в микрофон, но уже другие песни, стараясь перекричать друг друга. Мы все разбрелись по турбазе. Вадим слушал Костю в нашем домике, но, поскольку это были Костины авторские песни, а не Розенбаум, то они Вадиму быстро надоели. Тогда он тоже, взяв свою гитару, пошел на эстраду, пробился к микрофонам и сбацал от души своего Розенбаума перед всеми зрителями. Но скоро его оттеснили хлопцы с баяном. Потом снова пела компания Жаркова. И так почти всю ночь до трех часов утра.
Мне довольно быстро это все наскучило. Я попытался разыскать Сергея, послушать его песни. Но не тут-то было. Когда я его нашел, они сидели с Костей в сторожке, допивали бутылку, не знаю, какую по счету, и крыли друг друга матом, только что до драки дело не доходило. Каждый спорил, что он лучше играет на гитаре и лучше поет, чем другой. Увидев меня, они обрадовались, давай мне наливать, и себе тоже. И все опять закружилось в их споре, где каждый пытался доказать другому, что он главнее в авторской песне. Я просил Сергея спеть что-нибудь, но он сказал, что сейчас у него ничего не получится, поскольку он даже струн не видит, и пальцы у него не слушаются, и даже продемонстрировал, как у него это все так в действительности. То ли он притворялся, то ли нет, но я понял, что песен я от него не дождусь. Пришлось их оставить в покое, в компании с бутылкой, в сторожке, где они потом благополучно расправились с остатками самогонки и уснули на одной койке, без одеяла, без подушки, так, как их застал сон.
Времени было уже около двух часов ночи. На эстраде все еще пели отчаянные головы. Когда я зашел в наш домик, то обнаружил, что Валера и Саша уже спали. Потолкавшись еще минут пять, решая, куда же мне направиться, я направился в свою койку. На подвиги меня уже не тянуло.
Вадим вернулся только под утро, около шести часов. Я сквозь сон слышал, как он с эстрады вдохновенно пел своего Розенбаума. Потом, как выяснилось, он подружился с хлопцами, у которых был баян, и они, раззадоривая себя песнями, баяном, гитарами и самогонкой, просидели всю ночь. Это была уже не авторская песня, а чисто народный жанр, когда душа просит простора.
Часть 24.
«Дорога на Кут»
(Дураки или романтики?)
"...И что путь пройдешь достойно,
Ты, наверное, не знал,
Лишь промолвишь вдруг спокойно:
"Вот и я там побывал!..."
Небольшое отступление:
Едем в автобусе домой с работы. Слышу разговор двух девушек: "Что-то Сивухин в "Нефтехимике" давно не печатается, мне так нравятся его стихи". Я сижу недалеко и ушам своим не верю, говорят обо мне, не подозревая, что я все слышу. Забавно. Потом они оглянулись, узнали меня, стали извиняться. А чего там извиняться, спасибо им. Они вдохнули в меня надежду, что я кому-то еще могу быть интересен.
После расставания с Сергеем и Людой, следуя указанному маршруту, и проехав на велосипедах километра два, мы поняли вдруг, что едем не по той дороге, какую нам объяснял Сергей, провожая нас возле мостика. Оставалось надеяться на свою интуицию, придерживаясь восточного направления, так как все равно железная дорога находилась в той стороне. Мы выбрали дорогу получше, с остатками бетона и асфальта. Неужели здесь когда-то была дорога? Может, еще до войны? Сейчас же здесь, спустя много лет, в период расцвета технического прогресса, не было ни дороги, ни леса. Не уберегли.
Мы крутили педали уже больше часа и, по нашим подсчетам, проехали уже больше 15 километров, вместо 5, а железной дороги все не было видно. Наконец, вдалеке показались дома какой-то деревни. Поднажали. Въехав в деревню и спросив ее название, с удивлением узнали, что ехали параллельно железной дороге, только в обратную сторону. Потом по карте, замерив лишнее расстояние, которое проехали, получили кусок, равный трем остановкам дизеля, что-то около 15 километров лишних. Но это еще не все. Когда подъехали к станции, то увидели огромную толпу народа, желающую уехать тем же дизелем что и мы. На перроне стояли в основном люди сельские или городские, имеющие родственников в селе. У многих из них в качестве багажа мы видели сумки, и даже мешки, набитые картошкой.
Когда подошел дизель, все рванулись на посадку. Нас, с нашими велосипедами, просто не пустили. Шансов влезть в вагон практически не было. Куда мы ни пробовали, в какой вагон, везде все тамбуры были заняты мешками с картошкой. Люди стояли в вагонах, свободных мест тоже не было. Бегая вдоль вагонов, мы бросились снова к первому вагону, где было поменьше людей, таща за собой велосипеды, но поезд нас ждать не стал, дал гудок, двери закрылись, а поезд, как испуганная борзая, рванул и исчез за поворотом.
Все произошло так быстро, что мы сразу еще не поняли, что случилось. Поезд ушел, а мы с велосипедами, рюкзаками, а у меня еще сумка с грибами, остались на перроне в деревне Краснопресненская. Несколько человек, провожавших своих родственников, махали вслед уходящему поезду, расходились.
Мы испытывали разные противоречивые чувства: разочарование, отчаяние, азарт, страх неведения, отвагу, авантюризм. Теперь нам ничего не оставалось делать, как, либо ждать следующего дизеля, который будет только вечером, либо набраться решимости и ехать домой своим ходом на велосипедах. Мы выбрали, естественно, второе.
В этот день судьба и наши дурные головы устроили нам хорошие испытания. Вместо того чтобы вернуться в Кут, потом выехать на асфальтовую дорогу, по которой ехали днем раньше до Сергея, распевая песни, мы выбрали неведомый путь, вдоль железной дороги, который по карте казался короче, надеясь таким путем сократить себе дорогу и попасть в Кременную пораньше. По карте это составляло около 16 километров. Тем более какие-то подвыпившие мужики, болтающиеся возле сельского магазина, уверяли нас, что до самой Кременной вдоль железки есть хорошая укатанная дорога. Шутка.
Купив в магазине: рыбных консервов, хлеба и минеральной воды, слегка перекусив невдалеке на скамеечке, чокнувшись полиэтиленовыми стаканчиками с минеральной водой за успех безнадежного дела, собравшись с духом, мы пустились в обратный путь, в город Лисичанск, вдоль железной дороги своим ходом. Это было роковое решение, достойное только глупцов или авантюристов. Кем мы себя считали, я уже не помню, наверное, героями.
Действительно, сначала дорога шла условно хорошая, бетонная полоса. Но по ней мы ехали недолго, за ней пошла укатанная грунтовка, еще дальше грунтовка не укатанная, наконец, дорога кончилась и пошла тракторная колея, по которой велосипедом ехать было невозможно. Пришлось идти пешком, ведя велосипеды за "рога". Пока силы были, мы как-то не очень унывали, и ждали, что вот-вот дорога будет лучше, и тогда рванем как на крыльях. Шли, а дорога лучше не становилась. Пройдя таким образом километра три, что-то начали уставать. Через час уже вышли к Новокраснянскому мосту, по которому шел железнодорожный путь. Пройдя под мостом, по воде и голым камням, неся велосипеды на плече, мы вышли на другую сторону насыпи, где вдалеке виднелись признаки дороги. Недалеко виднелась деревня. В нее заезжать не стали, а двинулись все тем же маршрутом, т.е. вдоль железной дороги. Кое-где нам удавалось вначале ехать велосипедами, потом и эти кусочки укатанной дороги кончились. Ничего, подбадривали мы себя, какие-то десять километров, одолеем! А потом выйдем на асфальт, и считай, что уже дома.
Вот так дурная голова ногам покоя не дает. Можно было еще тогда, свернув в деревню, сделать небольшой крюк, выйти на асфальт. Так нет же, надо было обязательно выбрать короткий путь, который на самом деле оказался самым длинным.
Продолжаем идти по песчаной грунтовке вдоль железной дороги.
Начались места, где горел лес. Основная масса древесины была вывезена. Торчали только спиленные пни. Кое-где лежали обгорелые сучья, сваленные в кучи. Больше никаких дорог не было. Кругом песок и пни, песок и пни. Ласково светило осеннее солнце, наблюдая, как мы путешествуем. Вдоль железки по обеим сторонам тянулись две полосы, когда-то укатанные в песке дороги. По ним, видимо, вывозили лес, спиленный после пожара. Но песок как ни укатывай, он остается песком, по нему на велосипеде не поедешь.
Мы уже выбились из сил, а конца этой каторге не было видно. Ноги вязли в песке, а колеса велосипедов и тем более. Мы затрачивали неимоверные усилия, чтобы продвигаться вперед. И назад уже дороги не было. Только вперед. Пробовали идти по шпалам железной дороги. Это было еще хуже, так как между шпал была насыпана щебенка, в нее колеса велосипеда зарывались сразу и не ехали вообще. Я пробовал балансировать двумя колесами велосипеда, ведя его по одной рельсине. Естественно, этот фокус у меня не получился. Колеса соскакивали с железа через каждые пять метров. Оставался только путь по песку, мимо горелых пней, по едва видимому следу бывшей дороги. Несколько раз останавливались передохнуть. Казалось, я бы лег и не встал больше. Но Санька давал команду: "Вперед!", и мы двигались дальше. Короче, ловили кайф, какой сами хотели поймать.
До Кременной мы так и не дошли. Свернули раньше, вправо от железной дороги и пошли напрямик в сторону трассы Рубежное - Сватово. Где-то в районе Житловки уже выбрались, наконец, на асфальт. Времени было около четырех часов дня. Нам предстояло проехать теперь по асфальту на велосипедах еще километров пятьдесят, по маршруту: Житловка - Кременная - Рубежное - Новодружевка - Лисичанск - РТИ, в то время когда силы были уже на исходе. Мы старались не думать о дороге, ждущей нас впереди. Все казалось таким нереальным, как будто это происходило с кем-то другим, а не с нами.
Сделали небольшой привал. Перекусили Кое-чем и двинулись дальше.
До моста через реку Донец, после города Рубежное, доехали вполне спокойно, дорога шла ровная, без подъемов, и нам оставалось только не спеша крутить педали. Время неукротимо близилось к вечеру. Новодружевский подъем доконал нас окончательно. Целый день в дороге, по пескам, волоча себя и велосипеды, а тут еще этот подъем, в который мы шли минут пятьдесят. Выйдя, наконец, на ровное место, мы совсем уже упали духом и подумали, что можем до дома не доехать совсем. Но сев на велосипеды, с трудом, все же заставили себя крутить педали и постепенно втянулись в движение. Я все ждал, когда же придет второе дыхание, о котором всегда пишут любители марафонов и других экстремальных приключений. Мне кажется, что второе дыхание - это " утка". Я, по крайней мере, его не испытал. Где тот порог, когда оно появляется? Может, если проехать еще километров сорок, не знаю.
Доехали до Лисичанска. Санька приглашал к себе переночевать. Но на следующий день надо было идти на работу, у меня с собой не было ни пропуска, ни чистой одежды, ни тормозка, поэтому, отбросив мысль о быстром отдыхе, я помахал ему рукой прощаясь, когда он повернул в свой переулок. Счастливчик! Мне оставалось проехать десять километров до микрорайона РТИ, где находился мой дом.
Этот кусок дороги я проехал. Но подъехав к своему дому, еле слез с велосипеда. Руки и ноги тряслись, как у пьяного, я почти ничего не соображал. Было уже темно и времени около семи часов вечера. Бросил велосипед, рюкзак и сумку с грибами возле подъезда. Кое-как ввалился в лифт, нажал на кнопку шестого этажа. В голове мутилось, перед глазами мелькали то светлые, то темные круги. Позвонил в свою квартиру.
Жена открыла дверь, ахнула, глядя, как меня шатает. Я только сказал ей, что надо забрать внизу, на улице мои вещи, а сам прямо на кухне, не раздеваясь, рухнул на спину, шумно дыша, пытаясь хоть как-то восстановить силы. Я был на краю обморока. Сквозь туман слышал, как жена втащила в квартиру велосипед, потом рюкзак и сумку. Подошла ко мне, спросила - живой ли. Я попросил воды, выпил полстакана, и меня тут же вырвало какой-то зеленью. Черт! Что же это такое?
К утру чувствовал себя уже лучше и пошел на работу. Никто ничего не заметил. В голове вертелась мысль: "Вот и я там побывал" - слова из моей песни. С тех пор я таких песен не пел и не сочинял.