Идут на водопой звери. Вместе с ними идёт Энкиду. Приник губами к воде прохладной. Он с наслажденьем лакает воду.
Вдруг встрепенулись пугливые лани. Пить перестали и глаза к тростникам скосили. Что их напугало?
Застыл Энкиду: из воды выходит тот, кого никогда не видел. На двух ногах идет, но не охотник. Охотник черен весь, и лук, и стрелы носит, мешок большой, чтоб собирать добычу.
А тот, кто в тростниках, тот светел кожей. Его глаза сияют, словно звёзды. Он ростом мал, и тонок телом. И шерсти нет на нем. Лишь водопад волос чернее ночи струится по плечам и по груди, по животу, скрывая тайну.
И сладко сердце Энкиду заныло. И тело застонало от истомы. Он встал, шатаясь. Сам не мог понять, что с ним.
И вдруг услышал голос. Не блеянье, не рык, не пенье птицы. Ни на что тот звук был не похожий. Но влек к себе. И он пошёл на голос…
Блудница та, которую привел охотник, была прекрасна. Жила она при храме Инанны, мастерством любви владела в совершенстве. Ещё владела магией она, могла лишь взглядом покорить любого. Ей соблазнить невинного Энкиду труда не стоило. Она сама в него влюбилась, так ласков был дикарь и так заботлив.
Шесть дней и семь ночей в сплошном блаженстве провел Энкиду с женщиной прекрасной. Её ласкал и ласкам отдавался. Он на руках носил её, как малого ребенка. Поил с ладоней козьим молоком. И грел в своих объятьях от ночной прохлады.
Меж ласками любви она учила его словам. И говорила, что он подобен богу, и нет сильней его и краше.
И говорила, что не должен бродить он со зверями. Что мир людей прекрасен: там большие города, и улицы, и храмы. Что может с ней уйти он в город, жить в доме и носить одежду. Есть хлеб и пить вино. Что ждёт его почёт и слава.
Поверил ей Энкиду. Он захотел увидеть мир, которого не знает.
Меж тем блудница плат достала и опоясала Энкиду чресла. Сама другим платом себя укрыла. Так людям полагается. И взявшись за руки, они пошли прочь из степи, которая была Энкиду домом.
Но захотел Энкиду проститься со зверьём, с которым жил одной семьёю. Его блудница задерживать не стала, уверена была, он к ней вернется.
Идёт к газелям Энкиду, но те насторожились. И вид, и запах Энкиду тревожит стадо. Как от чужого бегут газели. Бегут так быстро, что он, Энкиду, их догнать не в силах. Иль силы у него уже не те?
И тут Энкиду понимает, что изменился. Он - человек. А человек не друг зверью. Зверьё его боится.
Печаль его объяла, но лишь на минуту. Энкиду был дитя природы, теперь он повзрослел, он стал мужчиной. И был доволен этим. И сердце его радостно забилось.
А по окрестностям уж слух прошёл: дикарь Энкиду покидает степи! Охотники все в радости великой, теперь не будет он чинить препятствий для охоты.
К пастушескому стану подошел Энкиду. И здесь ему все рады. Широкую циновку расстелили, еду, питье поставили для гостя.
Но гость смущен. Он был приучен сосать лишь молоко зверей и траву есть, коренья.
Ему на помощь спешит блудница. Отламывает хлеб: «Смотри, Энкиду, вот хлеб – опора жизни. А это пиво – радость для души. Пей, ешь и веселись! Ты этого достоин!»
И стал Энкиду хлеб есть, пивом запивать. Ел долго, много пищи надо великану. И семь кувшинов пива выпил, пока не захмелел совсем.
Захмелел, и возрадовалось его сердце. Нравится Энкиду быть человеком.
Тут пастухи водою ключевой его омыли. Тело волосатое маслом умастили. Надели на него одежду, что подобает юноше.
И посветлел лицом Энкиду. Увидел он оружие и захотел его опробовать. В ту ночь все пастухи спокойно спали, Энкиду охранял стада. И львы, что были его друзьями, не смели приблизиться, чуя расправу.
Настало время Энкиду. И отправился он в город Урук.