Река времени 26. http://proza.ru/2010/09/13/577
Осенью 1962 года наше училище участвовало в параде на Красной площади в Москве в честь 45 годовщины Великой октябрьской социалистической революции, которые наши нынешние СМИ уничижительно именуют Октябрьским переворотом. Помнится, уже в конце сентября туда убыло два батальона парадного расчета для подготовки к параду.
Но наш курс в Москву не поехал, чему я был вполне доволен, так как в сентябре чувства к моей девушке, подкрепленная летней разлукой, была в самом разгаре. Отъезд в Москву стольких курсантов сразу вызвал сокращение числа увольнений в город в связи с увеличение количества нарядов для остальных.
Кроме того, парадные хлопоты достали и нас. С начала октября наш класс впервые принял участие в подготовке к ноябрьскому параду в Ленинграде. Все следующие годы, вплоть до выпуска, я участвовал во всех парадах на Дворцовой площади. 4 раза на 7 ноября, два раза в первомайских и два раза в парадах по случаю дня победы. В том числе в последнем первомайском 1964 года, и 9 мая 1965 года, в первом параде, перенесенном в двадцатилетний юбилей, на День Победы.
Во время подготовки в параду утренняя физзарядка и приборка для участников парадного расчета , на целый месяц, заменялась строевыми занятиями. Минимум три раза в неделю парадный расчет, подъем для которого объявлялся в шесть, то есть на час раньше, получал автоматы и строился с оружием на Парадном дворе. Затем под барабанный бой, а иногда и оркестр, следовал для тренировки на Дворцовую площадь.
Парадный расчет состоял из двух батальонов. Каждый батальон это колонна из 10 шеренг по 10 бойцов в каждой шеренге. Я всегда ходил во втором батальоне десятым в первой шеренге. Изнурительные тренировки, продолжались ровно месяц.
Первую половину месяца ходили отдельными шеренгами, добиваясь при прохождении идеального равнения, правильного подъема ноги, высокого положения подбородка и поворота головы. Наш ротный командир, капитан 3 ранга Беспяткин, так объяснял нам положение головы при прохождении: «Считайте, что ваше лицо прожектор, и в движении вы должны осветить все скульптуры на крыше Зимнего дворца!»
Самой грубой ошибкой считалось сгибание поднимаемой ноги. Этого, так называемого «прусского шага», с высоким подъёмом ноги и плотной постановкой на всю ступню, было труднее всего добиться. Достаточно сложно и сохранять равнение в шеренге из 10 человек. Здесь главное правило, при движении постоянно, боковым зрением видеть грудь четвертого человека.
Для «красивого» прохождения нет мелочей. И разворот груди, и положение рук на автомате, и, конечно, осанка - всё имеет значение. А методика тренировки вполне сопоставима, как мне кажется, с балетной подготовкой. И в том и в другом случае, естественное передвижение пытаются заменить чередой неестественных, но, признанных красивыми, движений.
Вторая половина месяца уходила на отработку перемещения в составе колонны, которая должна быть идеально квадратной, такой, чтобы при наблюдении и из любого положения, курсанты должны видеться на прямой линии.
Тренировки завершались ночной генеральной репетицией, когда весь парад проигрывался, от начала до конца, включая отработку приветствия и прохождение военной техники.
Заканчивалась такая репетиция утром, и её участникам разрешали спать до обеда.
В те дни, когда тренировок парадного расчёта не было, мы жили по обычному распорядку дня, с подъемом в семь часов, утренней зарядкой, приборкой и увеличившимся количеством нарядов, в связи с убытием в Москву парадного расчёта.
Самым сложным было несение службы в гарнизонном карауле. Единственным утешительным мотивом было то, что наряжали нас на эту службу достаточно редко. За все годы учебы в училище мне случилось нести там службу всего три раза. Первый раз заступил я в гарнизонный караул на втором курсе, вскоре после октябрьских праздников. Тогда досталось мне стоять на самом тяжелом посту у камер временно задержанных.
Помещение гарнизонной гауптвахты, где нес службу основной состав гарнизонного караула, находится на углу Садовой и Инженерной улиц, не далеко от Русского музея и музея Этнографии народов СССР. От ворот гауптвахты, со стороны Инженерной улицы был виден памятник Пушкину, работы Аникушина и академический Малый оперный театр (Михайловский).
Само здание строилось как комендантское управление (ордонансгауз ) и представляет собой характерный памятник архитектуры классицизма. Его фасады осуществлены в соответствии с разработанным К.И. Росси проектом ансамблевой застройки района.
Многочисленные туристы, гуляющие в этом, одном из самых красивых мест города, вряд ли догадываются, какой дом скорби скрывается за вполне симпатичным желтым зданием классической архитектуры. Среди знаменитых сидельцев этого заведения называют М.Ю.Лермонтова и летчика Чкалова.
Первый и второй этажи со стороны внутреннего двора обработаны открытыми аркадами-галереями, третий этаж — колоннадами из дорических колонн. За аркадами и колоннадами второго и третьего этажей находились камеры подследственных и дисциплинарно арестованных.
На первом этаже располагались служебные помещения различного назначения, в том числе пищеблок и комнаты дежурного коменданта. Интересны конструкции парадных входов и лестниц здания. Помещение одно на них, круглое в плане, перекрыто деревянным декоративным куполом с фонарем посредине. Две другие лестницы перекрыты сомкнутыми сводами.
Камеры временно задержанных военнослужащих находились в подвале, почти под помещением дежурного коменданта. Помещения подвала перекрыты мрачными сводами. Специфический, тяжелый, смрадный дух в помещениях временно задержанных давил на психику еще сильнее, чем низкие, мрачные своды. Именно из-за этого, здешний пост считается самым тяжелым. И бедолаги, которым довелось там переночевать, и караульные их охраняющие запоминали эту смрадную, давящую атмосферу навсегда.
Высокие требования, граничащие с придирками, которые предъявляли кадровые офицеры комендатуры к организации службы гарнизонного караула, заставляли всех, заступающих в караул учить все обязанности на зубок и исполнять их неукоснительно.
В противном случае, нарушитель имел все шансы остаться в этом здании, но уже в качестве дисциплинарно арестованного. По этой же причине, действия по приему- сдаче караула, почти всегда, затягивались. Особенно надолго, когда заступающий караул был из училища Военных сообщений, с курсантами которого у дзержинцев всегда были натянутые отношения.
Служба во внутреннем карауле училища была, несравненно, более легкая, чем в гарнизонном карауле. Во-первых, не было бесконечных мелких придирок со стороны проверяющих караул должностных лиц. Просто требовалось все делать так, как приписано уставом.
Во-вторых, караульное помещение, располагающиеся в те годы на первом этаже второго корпуса главного здания Адмиралтейства, рядом с парикмахерской и магазином Военторга, было не такое смрадное, как караульное помещение гауптвахты.
В третьих, доставка завтраков, обедов и ужинов личному составу караула была проще, а, значит, пища была горячая, что не мало важно, особенно в зимнее время. В четвертых, смена караула, как правило, не затягивалась, а сменившись тут же оказывались в своем классе, не тратя время на дорогу до училища.
Обычно, во внутренний караул мы заступали целым классом. Начальником караула в этом случае назначался штатный ЗКВ. На втором курсе наш класс заступал в караул во главе с Иваном Шнайдмиллером, а разводящим назначался старшина класса Миша Туровец. Все остальные курсанты класса несли службу караульными.
В зимние время самым трудным постом был пост у склада вооружения. Особенно когда был мороз. В таком случае мы стояли на посту в тулупе и валенках. Когда мороз был достаточно сильный, то полагалось менять караульных через два часа. Конечно, в сильный мороз отстоять два часа проще, чем четыре, но зато разводящему работы существенно прибавлялось.
Кроме того, для караула сильно ухудшался режим отдыха. Отстояв два час на посту, потом полагалось не ложиться спать, а еще два часа бодрствовать и только после прибытия с поста очередной смены, можно было добраться до топчана в спальном помещении караулки.
С учетом того, что смена караульных на постах занимала минут 15-20, то на сон оставалось всего-ничего. Только успеешь задремать, как тебя уже поднимают одеваться, заряжать оружие и идти снова на пост. А с учетом того, что три раза в день надо принимать пищу, то удавалось поспать с несколькими с перерывами не более трех часов в сутки.
Бодрствующей смене разрешалось читать книги, играть в шахматы и кошу. Но обычно это делали только в первые часы после прибытия в караульное помещение, когда еще усталость не притупляла желание активного время провождения. В это время, я помню, Иван Шнайдмиллер устраивал мастер-класс по шахматам.
Он сидит в комнате начальника караула и заполняет караульную документацию. А в комнате отдыха расположились за шахматными досками караульные бодрствующей смены. Обычно используются все 4 наличных комплекта шахмат. Иван играет без доски, выкрикивая из своей комнаты по памяти свои ходы. Обычно со счетом 4-0 выигрывал Шнайдмиллер.
После полуночи, да и на следующий день всем уже не до книг и игр. Отдыхающая смена спит на топчанах (их число точно соответствует числу постов). Бодрствующая смена, сидя за столом в комнате отдыха, клюет носами, борясь со сном.
Сонная атмосфера нарушается только на время приема пищи, которую курсанты бодрствующей группы приносят в зеленых термосах с училищного камбуза.
После смены караула, вплоть до общего отбоя спать не разрешалось, что, на мой взгляд, было излишней жестокостью.
Ибо заниматься самоподготовкой, как теоретически предполагалось, было абсолютно бесполезно.
Обычно, если сменившийся с караула курсант не находил, где «зашхериться», то он дремал в классе за конторкой, положив голову на руки.
Река времени 28.http://proza.ru/2010/09/13/1495