Река времени 22. http://proza.ru/2010/09/13/84
Вот и подошла первая экзаменационная сессия. Последний экзамен по Истории КПСС запланирован на 9 января. Первый – высшая математика - на 18 декабря. Кроме них сдаем историю КПСС, физику, начертательную геометрию и технологию металлов.
Зачеты по предметам, не выносимым на экзамены, у меня сданы, так что с первого дня сессии приступаю к подготовке к высшей математике. Из четырех дней, отведенных на подготовку, один не совсем полноценный, так как заступаю дневальным. Но на время сессии дневальным разрешается брать к месту несения вахты конспекты и учебники, так что сумею и в этот день поработать.
Начало второго суточного дежурства месяца выпадает на день сдачи начертательной геометрии, так что на подготовке к следующему экзамену это не скажется. Пропадет только день увольнения.
Во время сессии увольнение организуется не по средам, субботам и воскресеньям, а в день сдачи очередного экзамена, который может быть в любой день недели. Третье суточное дежурство мне выпало на 30 декабря, и это прекрасно, так как Новый год буду праздновать с Любой, а не возле тумбочки.
С ней я познакомился в Базовом матросском клубе и сразу влюбился. За месяц нашего знакомства отношения продвинулись достаточно, но не дальше жарких поцелуев в моменты уединения. Я уже побывал в её доме и познакомился с родителями.
Они довольно прозрачно намекнули, что были бы рады видеть меня её постоянным кавалером с далеко идущими последствиями. Её отец, Александр Степанович, сразу, как бы в шутку, стал меня называть «зятёк». Шутка
его мне не нравилась, но артачиться было бы глупо, тем более, что девушка была мне по душе.
Я тоже представил Любу своей маме. Мама с ней довольно ласково поговорила, но позже сказала, что девушка мне не пара: « На вид симпатичная, но глупенькая еще. А глаза нахальные, как у сойки».
Меня эта фраза покоробила, о чем я маме не мог не сказать. Она не стала переубеждать меня, а только буркнула: «Ну-ну, посмотрим». Больше мы на эту тему не говорили, а когда случалось им встретиться, мама всегда была с Любой достаточно любезна.
Во время сессии командир роты разрешил заниматься в классе ночью, и многие этим воспользовались. Мы же с Рыжим назвали желающих готовиться ночью членами Ночного общества сталинских стипендиатов (НОСС), и постановили, что мы в НОСС не вступаем. Учимся днем, а ночью спим.
К началу сессии Виграненко выдал в классы вопросы к экзаменационным билетам, а Валера Пецгольд исхитрился через девушку, работающую машинисткой, достать раскладку вопросов по номерам билетов. Последний перечень был нужен только для тех, кто собирался писать шпаргалки.
Сначала Я пытался готовиться по конспекту, но потом понял, что лучше разбираться по учебнику. Хотя текста в учебнике и больше, чем в
конспекте, зато нет непонятных логических переходов.
Готовиться к экзаменам я уходил в читальный зал, там не было никаких отвлекающих разговоров, всегда была возможность взять другой учебник, если какой-то фрагмент из основного учебника был непонятен. В последний день подготовки я еще раз прошелся по вопросам экзаменационных билетов и понял, что к экзамену готов.
Еще до начала сессии Пецгольд внес предложение заготовить комплект шпаргалок для всех экзаменационных билетов. Распределили обязанности между всеми. Каждый должен был написать ответы к двум билетам. Закончив подготовку к экзамену, я за полчаса написал ответы К своим билетам и сдал их в общую копилку Пецгольду, который должен был быть дежурным по классу на день экзамена.
Дежурный во время экзамена обеспечивает курсантов, стоящих у доски, всем необходимым: мелом, влажной ветошью, кнопками для прикалывания билета. Предполагалось, что он же будет мыть ветошь и передавать шпаргалки вместе с тряпкой тем, кто в шпаргалках нуждается.
Третьим вопросом в билете была задача. Но текст её сообщался
непосредственно после получения билета. Выходило, что обеспечить задачи решением можно будет только в процессе экзамена по условию, которое тот, кто не может решить сам, должен сразу написать на доске.
От входной двери не все доски были видны, поэтому дежурный по классу должен был еще запоминать и передавать условие задачи «черепам» - так именовались курсанты, способные быстро решить задачу для «тонущего». За каждым из «черепов» было расписано время, когда он должен находиться у двери «на подхвате» и записывать решение задачи для передачи «тонущему».
Вся эта организация взаимопомощи в сдаче экзаменов называлась «система». Совершенной «система» бывала тогда, когда каждый курсант шел на «свой» билет.
Для этого наиболее шустрые подбирали ключи, пробирались в ночное время на кафедру, «метили» билеты и переписывали их последовательность.
Обычно помечали билеты, нанося в определенном порядке карандашные линии вдоль просвечивающей сквозь бумагу типографской рамки бланка билета.
Но главным в «совершенной системе» была информация, получаемая от дежурного по классу, о том, где лежит конкретный билет.
Так как последовательность билетов в стопке была известна, а перемешать билеты как следует довольно сложно, то, ориентируясь на карандашные линии, можно было с большой вероятностью восстановить расположение билетов на столе.
Для тех, кто шел первым, вероятность угадать желаемый билет, была мала. Но после того, как первая партия зашла в класс и взяла билеты, объявляя их номера, расположение остальных билетов на столе переставало быть загадкой.
Правда, «система» в таком виде работала только, если билеты раскладывались на столе. Однако, некоторые преподаватели не раскладывали билеты, а сами выдавали их, вытаскивая наугад из конверта. Так поступал на всех экзаменах профессор Богословский.
В таком случае система строилась по-другому. Выкрадывался один из билетов и курсант шел на экзамен с билетом в кармане. Взяв билет от преподавателя, курсант называл номер своего билета И его же прикалывал к доске, а взятый билет переправлял через дежурного следующему хитрецу.
Но на первой экзаменационной сессии мы еще до «совершенной системы» не дошли, а приготовили только комплект шпаргалок на все экзаменационные билеты. Сам я шпаргалкой решил не пользоваться, а участвовал в «системе» только изготовлением «шпор» и неся службу «черепом».
В день экзамена мы в парадной форме (экзамен – праздник для курсанта) стоим в коридоре перед классной дверью. В классе наведен предэкзаменационный порядок. Конторки сдвинуты к стене с окнами, а вдоль свободных стен стоят две дополнительные доски, заблаговременно принесенные из классов, где в этот день нет экзаменов.
Стол экзаменационной комиссии покрыт красной скатертью, на которой стоит букет цветов в трехлитровой стеклянной банке. Довершают натюрморт несколько бутылок с минеральной водой , графин с виноградным соком и новенький пакет кнопок для закрепления билетов на доске.
Паркет натерт до зеркального блеска. Оконное стекло входной двери закрыто белым ватманом, чтобы не отвлекать экзаменаторов взволнованными лицами, подглядывающими за ходом экзамена.
В конце коридора показываются две фигуры - это Виграненко и Рейзнер.
«Равняйсь!» - командует Мишель и придирчиво оглядывает наш строй.
«Смирно! Равнение направо!» - громко кричит он, когда экзаменаторы приближаются на расстояние в десять метров.
Выждав, чтобы место доклада пришлось напротив середины строя, Мишель строевым шагом направляется навстречу педагогам. «Товарищ преподаватель! 211 класс к сдаче экзамена по высшей математике готов». С этими словами он протягивает Тарасу Иосифовичу Виграненко список очередности.
«Здравствуйте товарищи курсанты!» - говорит Виграненко, принимая список и поворачиваясь лицом к строю.
«Здравия желаю, товарищи преподаватели!!!» - орем мы, что ест силы.
Экзаменаторы, Мишель и дежурный по классу проходят в класс. Остальные стоят в строю, дожидаясь выхода старшины.
Через пару минут Мишель и Валера Пецгольд с повязкой дежурного выходят из класса.
Мишель вполголоса командует строю : «Разойдись!». Затем подходит к двери и объявляет: « три человека очередных должны постоянно находиться около двери, чтобы по первой команде экзаменатора прибыть на экзамен". И жестом показывает мне, что можно заходить.
Я открываю дверь и строевым шагом подхожу к столу: «Товарищ преподаватель, курсант Бахарев для сдачи экзамена по высшей математике прибыл». Виграненко сегодня старший на экзамене, а Рейзнер ему ассистирует, поэтому при докладе Я смотрю в глаза Тараса Иосифовича.
«Берите билет!» - говорит Виграненко, показывая жестом на середину стола.
Я выбираю из аккуратно разложенных на столе билетов один, читаю номер и докладываю: «Билет номер 8. Вопросы ясны. Разрешите готовиться?»
«Становитесь к первой доске и занимайте левую половину» - говорит Виграненко, протягивая мне кнопку, чтобы закрепить билет на доске.
«Есть!» - отвечаю я, и, заняв свое место, укрепляю билет в левом углу классной доски, А в самом верху пишу мелом: « Билет №8».
Вопросы билета мне знакомы, и пока Виграненко принимает доклады и раздает билеты, я написал канву ответов на два первых вопроса, заняв все свободное место.
Рядом со мной стоит Славик Пономаренко и что-то увлеченно пишет на своей половине. Третьим вопросом - задачка на взятие производной сложной функции, но места, чтобы записать решение, уже нет. Значит, надо ответить на первые вопросы, чтобы иметь возможность освободить доску.
Увидев, что я исписал свою половину и стою в нерешительности, подходит Тарас Иосифович и начинает читать написанное мной. Я ожидаю дополнительных вопросов, но Виграненко говорит ободряюще: «Ответы на первые два вопроса меня удовлетворяют. Стирайте с доски и приступайте к решению задачи».
Я с удовольствием исполняю распоряжение и через две минуты на моей половине доски записано решение моей задачи.
На этот раз ответ проверяет Рейзнер, и также, как Виграненко, одобрительно кивая головой, не задает вопросов, а разрешает стереть с доски.
Пока преподаватели о чем-то тихо переговариваются между собой, я заметил три одинаковых буквы альфа в списке очередности напротив моей фамилии.
«Сдавайте билет. Можете быть свободны, экзамен сдан», - говорит Тарас Иосифович и, обращаясь к дежурному, стоящему у входа, добавляет: «Пригласите следующего!»
Я с независимым видом выхожу из класса. «Ну, как?» - спрашивает меня Рыжий, который должен заходить восьмым и поэтому стоит под дверью. Я пожимаю плечами: «Наверное, пять. Я видел, что стоит три альфы, а дополнительных вопросов не задавали».
За мной еще пятьдесят минут в режиме «черепа». За это время мне пришлось решить всего одну задачку, условие которой я подглядел через
маленькое отверстие, проделанное в ватмане, закрывающем стекло двери класса. Я быстро оформил решение на маленький кусочек бумаги и передал его через дежурного Вите Молодожену, зашедшему седьмым по списку.
«Вот так бы все остальные экзамены прошли! Несколько минут - и я свободен!» - думаю я, направляясь в спальный корпус. Можно подремать, укрывшись шинелью. В дневное время на койке лежать запрещается, но в день экзамена на это нарушение смотрят сквозь пальцы - самое большее, что может быть, разбудят, не дав досмотреть сон.
Построение на обед будет у учебного корпуса, а до обеда экзамен вряд ли закончится, так что на обязательный ритуал окончания экзамена и объявления оценок пойду после камбуза.
Увольнение для успешно сдавших экзамен будет после ужина, но если командир роты расщедрится, то, может быть, отпустит сразу после объявления оценок.
Переодевшись в рабочее платье и сняв ботинки, ложусь, на койку и укрываюсь шинелью. Только бы дежурный по факультету не явился, хотя сегодня стоит Апполонский, а он не из тех, что бегает по спальным помещениям, выискивая нарушения порядка. С приятными мыслями о том, что на сегодня приглашен к Любе домой засыпаю.
Сразу после обеда идем в класс для объявления оценок. В классе, кроме экзаменаторов, сидит командир роты и замполит Второго факультета.
Негласная цель присутствия начальников, повысить средний балл за экзамен и уменьшить количество двоечников. Те, кому грозит
неудовлетворительная оценка стоят, печально, у досок.
Виграненко бескомпромиссен, и начальники сдаются: Сторожев, Пецгольд и Новичков получают двойки и выходят из класса. Экзамен закончен.
Но еще минут пятнадцать преподаватели и начальники о чем-то беседуют.
И вот, наконец, из класса выглядывает Михаил Александрович и дает команду старшине строить взвод в классе.
И вот мы стоим в две шеренги напротив стола приемной комиссии и Виграненко объявляет результат каждого, Итог такой : три пятерки, семь четверок, восемь троек и три двойки. Озвучены фамилии курсантов чьи ответы, признанные лучшими.
Для желающих уволиться до ужина Беспяткин объявляет построение в 16 часов. Таких оказалось трое: Толик Будкин, Игорь Морозов и я. Остальные остаются на ужин. Для меня же на сегодня всё ясно, свидание с Любой. Иду к ней домой, обещал помочь подготовиться к контрольной по алгебре.
Река времени 24. http://proza.ru/2010/09/13/516