Жили себе два немолодых уже мужика в небольшом городке посреди Украины. Жили себе и жили, в неблизком родстве, так себе, седьмая вода на киселе. Оба два, близких родственных чувств за собой не наблюдали, особо не пересекаясь жизненными путями. А корни родительские имели в одном из ближних сёл. На этой почве и встречались изредка, типа – ну как дела, здоровье? Один из них, Иван, крепкий ещё мужик, из города давно уж переехал в село, вдовствовал на своём крепком подворье, пока не положила на него глаз проворная горластая бабёнка, у которой, как говорят, губа не дурой оказалась. Второй, Мыкола именем, в селе имел клочок земли да домишко недостроенный. Хозяйствовал помаленьку, огородиной да фруктами снабжаясь, а проживал в городе. Когда с деньжонками поприжало его, в пенсионном положении, занялся он собственным бизнесом – начал мастырить надгробные памятнички на своей сельской фазенде. Тоже не дурак – продукция испокон и до скончания веку востребованная.
Оба два имели какой ни на есть личный транспорт. У Ивана – «Волга» первого выпуска, а Мыкола своим «Запорчиком» доволен был. Безотказный конёк, в бизнесе его нелёгком помощник надёжный. Беда только – «стойла» у конька не было. Об этом и пожалелся Мыкола Ивану при очередной случайной встрече. Иван, возьми да и предложи Мыколе по родственному – ставь, мол в моём старом, что в городе остался, всё равно пустует. У Мыколы от радости руки в растопырку – обнять родственника с благодарсностью. К тому ж и гараж-то оказался поблизости от жилья городского, ничего что старый да гниловатый слегка. Крыша есть, да под замком – чего ещё надо.
Разгрёб Мыкола свалку в гараже, ворота подварил, замок приладил. Радости под самый ремень, жить полегчало.
А тут и Иван в гости наведался, памятнички поглядеть. Понравились, видать. Вот и попросил он Мыколу изготовить ему два одинаковых – для матушки его да тёщи, заменить старые ржавые да разрушенные. Мыкола и рад, в долгу он перед Иваном. Наладился изготовить ему самые из своих произведений дорогие да красивые. Уж постарался. Сам и поставил – любо дорого поглядеть. Ивану понравились, ну и Мыкола рад, что угодил, от души отлегло. Вроде как долг отдал.
Много ли мало времени прошло, сидит как-то Мыкола на ближнем базарочке, яблоками приторговывает. Уж больно в том году антоновка уродила. В России такую фунтовой называют. Яблоки наливные, крупные – загляденье. Украинцы их на зиму квасят. А зимой продают на базаре поштучно, по гривне за штуку. Неплохой бизнес, если ведер десять наквасить. Сидит Мыкола, товар лицом представляет.
Глаза на покупца поднял – ба-а-а!!! Перед ним Иван. Обрадовался. Поручкались. Угощайся, Иван, куда тебе яблочек насыпать?
Стоит Иван, хмурый какой-то, неулыбчивый, куда-то вбок глядит. Глянул и Мыкола в ту сторону. Ага-а-а-а! Стоит в сторонке Иванова гёрл-френдиха, в сторону глядит, я, мол здесь не при делах. Чует Мыкола – неспроста оно, это совместное посещение. Знал он новую Иванову пассию не по-наслышке. Эта горластая профура и на пустом месте урвёт, и мимо рта не пронесёт. Ой не с проста. Ёкнуло у Мыколы внутри.
И тут Иван вяло начинает тему – дескать, пора уже освободить его гараж. Хочет он его демонтировать и продать. И глаза в сторону отводит.
Мыкола остолбенел от неожиданности, языком не владеет. Потом наёжился весь и, будто козлёнок проблеял – разве мы с тобой, Ваня, не квиты? Иван вбок зырк, и мямлит – я ж гараж тебе в аренду сдал, считай аренда закончилась.
Маракует Мыкола – это как же так? Два памятника, да с установкой, к тому же, подороже гнилого гаража будут. Иван деньги не предлагал, а Мыкола и не взял бы, благодарный Ивану за гараж. Причём здесь аренда? Какая ни есть, а родня ж. Аж пОтом его прошибло от напряжения мыслей.
Мыкола поднял глаза. Иван стоял молча, возвышаясь над сидящим Мыколой, как бы настаивая на своём решении. Он, явно, ждал ответа.
Дозревал и Мыкола. Обида и неожиданность Иванова заявления взбудоражили и смешали мысли. Неожиданно, и не контролируя себя, Мыкола решительно вымолвил: «Согласен. Аренда памятников тоже закончилась. Ключ от гаража я верну тебе завтра после обеда, а с утра демонтирую и вывезу памятники. По рукам?», и протянул Ивану руку.
С моралью у Мыколы всё было в порядке, и рушить памятники он, конечно же, не стал бы. Он издевался над Иваном, о морали которого село было полно слухами.
От неожиданности Мыколиного заявления Иван, буквально, обалдел. Лицо его, и до того, не отражающее глубокого интеллекта, тупо вытянулось и окаменело. Мыколе даже показалось, что он слышит скрнжет внутри Ивановой черепушки. Иван мучительно осмысливал ситуацию. К подобному развитию её, после совместного со своей пассией решения урвать денежку, он, явно, готов не был.
А Мыкола, суровый взглядом, не отставал – договорились?
Немая сцена слегка затянулась. Иван, будто очнувшись, глухо выдавил из себя: «Нэхай всэ будэ, як воно е», и на негнущихся после шока ногах двинулся к пассии, натыкаясь на базарующих.
С тех пор пути «родычей» не пересекались.