Митрич грелся на осеннем солнышке, опробуя старые чёсанки в галошах и загрязняя атмосферу дикой вонью ядрёного самосадного дыма из трубы-козьей ножки. Племяш его, Санька, примостился рядом на добротной завалинке, отгоняя от себя дымовые облака, которые пластами вились над ними в полном безветрии.
Санёк только-только вернулся со срочной службы, которую отбывал в бронетанковых войсках, дослужившись до классного механика-водителя. Митрич с интересом слушал рассказы племяша о службе, вспоминал свои молодые годы. Особенно оживлялся он, когда Санёк касался современной военной техники. Здесь у Саньки загорались глаза, а руки будто сжимали рычаги, управляя грозной бронемашиной. Потом Митрич посвятил Саню в дела заводские, где предстояло ему трудиться на гражданке. Вспомнил и заводских, всю Санькину родню – известных мастеровых большого механического завода. Вспомнил, как то невзначай, дальнего родича, Васильича, отменного механика, о котором и поведал особо.
Васильич, он корнями от крестьян, от землепашцев, из Выселок, что за речкой. После семилетки ПТУ закончил, на завод совсем пацаном пришёл. А руки сами к железу тянулись. Слесарил поначалу, потом к станкам прирос. И токарил, и фрезеровал, и всё у него с фартом да выдумкой. После армии взяли его в сборочный. Так там от него никому покоя нет. Всё ему не так, всё наровит переделать. Такой вот шебутной, но толковый был. Техникум при заводе заочно, словно играючись, закончил. И всё у него этак весело, без напрягу получалось. Здесь и оженился, и дом-пятистенок шутя срубил. По всем статьям мастак. Бабы всё Нюрке его завидуют – хозяин. У него и в дому-то всё на технике, токмо што ложку в рот рукой суёт.
Только как-то, не то с авансу, не то с получки, собрались мужики в чайной по пивку. Сам понимаешь, по маленькой тут же. Как без этого рабочему человеку? Про механизмы завелись, про конструкции. Тут уж посторонись-подвинься – Васильич на коне. Ну и завели его. А слабо тебе машину какую своей конструкции сообразить? Тот – не слабо, хочь какую. Хорошо третьей «белой головки» поостереглись – семьи ж у всех. Вот и остановились на тракторе. Только чтобы своей конструкции, от других отличный. И срок определили – год. На этом по рукам ударили и разошлись.
Слегка отрезвел Васильич дома, да и заскучал попервости. Ну не дурак ли? Нужен он ему, мозоль в голове? Только теперь чего уж, коли груздём назвался – прямая дорога. Задумчивый стал. А мужики на работе одолевают – проект покажи да покажи. Отмахивается Васильич, а сам чувствует – нет куражу, да и всё тут.
Наконец понял он с чего начать ему. Объехал все места, где металлолом сваливают. Всё приглядывался, рисовал себе в голове конструкцию, прикидывал что к чему приладит. С его-то головой. Вот, видать, и обрисовал себе образ своего изобретения. За домом, подальше от глаз людских, сварганил навес под старым шифером, да обнёс его стенами из чего попало – вот и получился ангар приличный. Стал железо всякое потихоньку стаскивать. Видать поймал мужик свой кураж.
У делового мужика, да ежели рукоделец ко всему, в хозяйстве всё есть. Чего уж о Васильиче говорить. И сварка своя, и токарочка – всё под рукой. С работы прибежал, по хозяйству крутанулся, и к детищу своему. До глубокой ночи из ангара его сварка светом пробивается. Похудал крепко. Нюрка его, девка с понятием. Коли мужик кураж за хвост поймал, тут уж ему не перечь. Придёт, в куточке тихо примостится, наблюдает за мужиком, любуется, уважает. Красив у неё мужик в работе. А то и поможет в чём, если, к примеру, чего поддержать или ключ какой подать. За что Васильич и уважал свою Нюру. Не баба, золото – хвалился.
А время быстро пробежало. Видят мужики – повеселел их Васильич, ходит по сборочному, что-то в усы себе мурлычет, что-то на уме у него весёлое. Как дела, Васильич? Скоро уж удивлять нас пора. А тот – удивлю, мужики, дайте срок.
Вот и пришёл он, срок. Васильич объявляться не стал, взял да и выехал из ворот на своём изобретении, да и попылил по улице поселковой, прямо к чайной. Мужики из ворот выскакивают, зенки таращат. Катит по улице чудо – трактор не трактор, машина не машина, короче, гибрид слона с чайником. Крутанулся по площади да и стал перед гостиницей заводской. Вылез из кабины Васильич, в руках ведро. Подходит он к бабке у колодца и просит – плесни, бабуля, пару вёдер водицы, а то горючка кончилась. Отнёс одно ведро, залил в бак, потом второе. Бабку поблагодарил, завёлся с полоборота и назад едет.
В гостинице тогда два шведа проживали, командировочные – опытом обменивались. Картину всю из окна видели. Выскочили, у бабки выпытывают, зачем он у неё воду брал. Той чего скрывать – горючка, говорит, у него кончилась, да и пошла во двор.
Шведы стоят, друг на дружку вылупились, осмысливают увиденную ноухау, удивляются здорово, и давай бежать за Васильичем – делиться опытом. Тот во двор, ворота на запор, технику в ангар, и домой – с Нюрой чай пить.
Шведы адрес Васильича записали, все данные про него вызнали, собирались назначить встречу с изобретателем.
И невдомёк им было, что веселый Васильич в камазовском баке соорудил потаайную систему с двухведёрным отстойником. А залив два ведра водицы, он поднимал уровень солярки в баке. Солярка-то полегче будет.
Мужики поздравили Васильича. Они были горды сотоварищем. Нюра тоже. А сам Васильич дал зарок – с аванса ли, с получки, прямиком домой, к Нюре. Дай бог ей здоровья.