Сказано – сделано. К работе приступили на следующий день спозаранку. Мужичок в советские времена работал трактористом, так что в технике кумекал. Ну а прапор, как мы знаем, и вовсе на все руки мастер. Была у прапора стопка журналов старых – «Крылья Родины». Берег он их как зеницу ока. Вот и пригодились. Всегда в России умельцев было много. Это которые из дерьма конфетку могли слепить. Взять хотя бы Левшу. Ведь ничего у него не было: ни приспособлений мудреных, ни знаний научных, одни сподручные средства, ну и талант, конечно. А вот вышел, перекрестился, принял грамм двести и – за дело. И сделал. Да ведь как сделал, мерзавец! Англичане рты и пораззявили! Вот такими умельцами, видать, и были прапор с мужичком.
Полистали они журналы, смочили горло, поплевали на руки и с жаром взялись за работу. В ход пошло всё: и центрифуга от стиральной машины, и потолочный вентилятор огромных размеров, и запчасти от военной техники, которые предусмотрительно захватил с собой прапор, всё находило своё место и назначение. Если чего не хватало, мужичок ходил по дворам – выменивал на спирт. Это было непросто, так как пригодную вещь для такого случая уже давно продали или пропили. Однако спирт самым волшебным образом действовал на сельчан. Через час-другой они приносили именно то, что нужно. Откуда? А бог его знает.
Прошло какое-то время, и работа была закончена. Готов вертолёт. Может, его внешний вид и не очень… однако лопасти крутятся… Прапор и мужичок присели на корточки, курят и любуются своим детищем. «Ежели попутный ветер будет – точно полетит, – говорит мужичок, а потом добавляет: – Стопудово полетит… может быть…»
Скоро вся деревня знала о вертолёте и о том, что прапор собирается на нем невесть куда… «Скатертью дорожка», – говорили одни. «Вот от таких дармоедов и все беды наши», – говорили другие. «Растащили всю госсобственность! Разве с такими ворами построишь демократию?» – говорили третьи. Не любил народ прапора. По правде говоря, не верил народ, что прапор сумеет подняться в небо. «Куда ему…»
Всё готово к отлёту, да что-то прапор резину тянет. Но мы-то знаем, в чём дело. Ведь в плане прапора два пунктика. Вертолёт и возмездие. С первым – всё в порядке. Вот он, стоит, красавец, во дворе и сверкает на солнце. А вот с возмездием – загвоздка вышла. Никак прапор придумать не может. А тут и осень наступила. Холодно. Полез прапор на чердак разжиться книжкой для растопки. Смотрит – там последняя стопка книг. Пушкин А. С. Взял он томик, вся стопка и повалилась… А за книгами – ведро. Прапор так и замер. Он про ведро это и думать забыл. А в ведре-то – яд крысиный. Купил он его давно когда-то от крыс, значит. А потом мужичок соседский притащил ему кота свирепого – настоящего крысолова. Надобность в яде и отпала. Вот он и убрал это ведро от греха подальше, чтобы самим не отравиться. «А вот и орудие возмездия!» А он-то ломал голову столько времени: что да где? А оно – под боком. «Ну, теперь всё в порядке, – думает прапор, – как оно всё складно-то вышло: и вертолёт есть, и оружие «массового поражения». Будет от меня прощальный подарочек этим дармоедам».
Одно не давало покоя прапору – как же с соседом-то быть. Можно сказать – столько лет вместе. Из одного корыта ели, пили. А уж какими только французскими деликатесами ни угощал он прапора. Про вертолёт и говорить нечего… А теперь что же – вместе со всеми на тот свет его? Нет, непорядок… Думал прапор, думал, и наконец придумал.
Опустился вечер. Завтра лететь. Пригласил прапор соседа погужбанить напоследок, попрощаться культурно, как люди… Пришёл мужичок – ничего не подозревает, притащил к столу чуть не с полведра жареных кузнечиков, дабы саранчи в их краях в тот год было как грязи. Стали есть, пить, побратались даже, всё чин-чинарём. А потом прапор вдруг как огреет его бутылкой по башке, тот и охнуть не успел, свалился как подкошенный. «Для твоего же блага, братишка», – сказал прапор и связал его по рукам и ногам, как барана. Он знал – у мужичка в городе сын живёт, вроде на плаву. «Как проведу операцию по уничтожению неприятеля, заберет тебя сын в город – ещё спасибо скажешь», – думает прапор.
Вот и утро наступило. За окном воробьи непомерно громко чирикают. Будто весть какую сообщить хотят. Первым делом прапор – к связанному соседу. Тот в отключке, но дышит, даже похрапывает безмятежно. Ну слава Богу. Развязал прапор мужичка, да оттащил его в угол хаты на охапку соломы. Раньше чем через два часа не оклемается. Потом выкопал в огороде последнюю бочку спирта, да насыпал в неё яда крысиного. Ощущает он себя санитаром. «Вот избавлю мир от этих паразитов, всё по-другому будет…»
Пошёл прапор к мужику через два дома. Договорился он с ним заранее насчёт машины. У того «жигулёнок» допотопный. Мужик этот частенько у прапора бензин приворовывал. Но прицепить вертолёт к «жигулёнку» и доставить до места согласился сразу. А почему бы и нет? Вертолёт не тяжёлый, да и сельчане от этого ворюги-прапора поскорее избавятся. Хотя, по правде, он тоже не очень-то верил, что прапор взлетит. Но любопытство делало своё дело. К тому ж, слышал он, прапор обещался угостить народ на прощанье спиртом.
Подкатили к площади – там уж почти вся деревня. Одичал народ. Мужики хмуро исподлобья смотрят. Борода до колен, нечесаная, одеты плохо – кто в чём. Бабы – чуть поопрятнее. Тут же детишки чумазые: смотрят на все с любопытством и при этом в носу дружно ковыряют. Выкатил прапор бочку на середину, поставил, открыл и говорит: «Вот, улетаю… Как говорится – на посошок…» «Скатертью дорожка», – раздалось в толпе. Стали угощаться. А прапор себе из фляжки наливает, быстренько так, чтоб никто не видел. И – обратно за пазуху. Никто и не увидел. Важным делом все заняты. Морды у сельчан раскраснелись, да и глаза вроде подобрели. Если б знали, какая участь ожидает их вскорости, небось не улыбались бы. Но никто ни о чём не догадывался. «Ну, пошёл я… бывайте…», – сказал прапор и направился к вертолёту. Подскочил к прапору какой-то мужик и сунул ему что-то в карман. А следом приковыляла ветхая старуха: «Возьми, сынок, – тёпленькие. Сама вязала… авось пригодится», – и протягивает ему носки из козьего пуха. Взял их прапор и быстро полез на свой агрегат. Наступила тишина. Полетит аль нет? Нажал прапор куда-то, потянул рычаг и… на удивление всем – затарахтел вертолёт, закудахтал и стал медленно подниматься в небо. «Прощевай!» – раздалось из толпы. Не знали не гадали сельчане, какую страшную кончину уготовил им прапор.
Ветерок был попутный. Летит прапор. Внизу – поля бескрайние и реки синие… Красотища! Ему бы радоваться, ан нет, как-то не по себе. В самом деле, что там, впереди, ждёт его? Ведь на чужой стороне и весна не красна. «Эх, а земля-то какая у нас богатая, – думает прапор, – ни у кого, пожалуй, таких богатств нету. Почему бы и не жить как люди?» Не ведает прапор, что и ему сельчане приготовили подарок. Уж недолго ему осталось любоваться красотой земли русской. Смерть-то не за горами, а за плечами. Неймётся прапору. Словно камень у него на душе. Так и свербит внутри… не даёт покоя. Правильно говорят: бойся Бога – смерть у порога. Сунул он руку в карман: что ему мужик-то дал? Не взрывчатка ли? Смотрит – луковица. Как увидал, так у него на глазу слеза и появилась. Видать, луковица больно ядовитая. Смахнул он слезу, а на её месте уж другая. Да… слезоточивая луковица попалась. А может, и не в ней дело-то. А вертолёт такие кренделя выделывает! Гайки, словно горох, так и сыплются. Не к добру это. «Да что ж я, душегуб, что ли? – думает прапор. – Может, ещё успею? Помоги Господи!» Берётся он за руль велосипедный покрепче, разворачивает вертолёт на 180 градусов и прямиком в деревню. Только дотянет ли?
А в деревне в это время происходило вот что. Веселье продолжалось – бочка-то большая. Как скрылся прапор из виду, загудел народ: «Надо же! Полетел! Видать, башковитый мужик», – говорили одни. «А мы на него – вор да вор. Несправедливо человека обидели», – говорили другие. «Как-то оно не того получилось-то, а совсем наоборот », – говорили третьи. Тут высунулся мужик с лисьей мордой: «Что вы раскудахтались-то? Собака, он и есть собака! А собаке – собачья смерть!» Все примолкли. «Пока вы на посошок принимали, я почти все гайки-то и открутил от вертолёта. Далеко не улетит…» – злорадно произнёс он. Тишина наступила, аж мороз по коже пошел. Будто вечность длилось молчание. А потом все сразу загудели, заговорили и закричали: «Сволочь! Убийца! Душегуб! Бейте его, ребята!» Плохо всё бы это кончилось, но в это самое время в небе раздалось кудахтанье. Задрали все головы и увидели вертолёт прапора. Он разваливался прямо на глазах. Все оцепенели. Но судьба была на его стороне. Брякнулся прапор с обломками своего вертолёта прямо в стог сена, который запасла для своей тощей козы одна баба, и которая стояла теперь вместе со всеми на площади.
Поднялся прапор, пошатывается. А к нему со всех сторон люди бегут. Он им что-то сказать хочет, а его не слушают, гудят, поздравляют, руку жмут, по плечу хлопают. «Жив, жив!» «А умелец-то какой! Знай наших! Выше неба поднялся! Ну чисто Гагарин!» Ликуют, в общем. А прапору-то не до веселья. Видит он: один побежал под кустик, а следом другой. И вот уже целая гурьба несется кто куда. Видать, зелье в пузе забурлило. Ну точь-в-точь как тараканы побежали. « Началось», – подумал прапор и закрыл глаза. «Господи, пронеси! Что сейчас будет!» Сколько так стоял прапор – неизвестно. А когда открыл глаза, понять ничего не может. Что такое? В небе стояло большое солнце, на деревьях пели золотые листочки. А из-за кустов навстречу ему выходили сельчане, облегченные и с какими-то просветленными лицами, будто заново родились. И главное – живые и невредимые. Может, яд просроченный был, а может, желудки железобетонные. Да какая, в сущности, разница! Главное –живые! Ей-богу, живые! Радуется он, что грех на душу не взял, – все целы и невредимы. А ещё понял прапор: нечего в облаках летать – счастья искать. Растопырил прапор руки, идет навстречу сельчанам: «Братцы, да вот ежели мы дружно, тогда нам никто и никогда… тогда мы сами с усами». Вспомнил прапор слова мужичка о том, как богатеи да вражины всех мастей народ извести хотят, усмехнулся и подумал: «А ведь прав, шельмец! Нас голыми руками не возьмёшь и обухом не перешибёшь».
Да разве можно извести такой народ? Нет, шалишь… И не в таких переделках бывали! Живучи мы, живучи. Через всё пройдём, всё одолеем!
КОНЕЦ