4.
В дверь спальни робко постучали.
Сердце Изабо вздрогнуло, но сильнее не забилось. «Будь что будет, - решила она, вставая, - я устала бояться».
Засов, скрипучий, точно голос у судейского, зачитывающего приговор, отодвигался с трудом. Однако бледный оруженосец прямо с порога протянул ей драгоценный медальон словно помилование.
- Где он был? – спросила Изабо.
- На груди его светлости, - ответил оруженосец, опуская голову.
И вдруг разразился судорожными рыданиями.
- Что с вами? – сморщилась королева.
Ей были неприятны эти проявления чувств. Такое впечатление, что мальчишка укорял ее – недавнюю возлюбленную убитого – горюя сильнее, чем она, которой следовало бы сейчас выть и кричать, как простой крестьянке.
Но с другой стороны мальчика можно и пожалеть. Минуту назад держал ее за горло злосчастным медальоном, а отдал просто так, не отторговав себе ничего. Дурачок! Мог бы, ох как мог позаботиться о себе: его положение после смерти герцога сделается таким шатким, что не позавидуешь…
- Что с вами - скажите же, - переспросила она более ласково.
- Ваше величество, - еле выдавил сквозь рыдания оруженосец, - его зарубили секирой, как какого-то простолюдина! И руку! Руку с перстнем отрубили совсем! Вы ведь не оставите… вы потребуете от короля возмездия?!
- Конечно, - как можно ласковее произнесла Изабо и улыбнулась со всей грустью, которую смогла найти в сердце. – Я все сделаю, мой дорогой. Вы пока идите, приходите в себя. А потом, на процессе, мы вместе обличим негодяев…
5.
Всем на удивление герцог Бургундский сбежал из Парижа только 25-го числа, как будто узнал об убийстве вместе с другими и еле успел собраться.
Из Фландрии, где он нашел приют, сразу же полетели бесчисленные гонцы с письмами ко всем влиятельным людям Европы, в которых герцог клялся, что никогда и не помышлял лишать жизни «дорогого кузена Луи», а просто пал жертвой оговора и чьих-то гнусных интриг. В качестве доказательства беглец подробнейшим образом живописал душевную благодать и миролюбие, сошедшие на него после совместного причастия с «дорогим кузеном».
Король Шарль, пребывавший в радостном просветлении ума, смог лично прочесть письмо, а затем отправился на улицу Барбет, чтобы узнать мнение королевы об этом деле.
Он уже представлял, как Изабо станет валяться у него в ногах, требуя наказать убийцу, и на разные лады переставлял слова, в которых ей откажет.
Но вышло все иначе.
К удивлению Шарля, королева прочла письмо без особых эмоций и, холодно пожав плечами, заявила, что нового ничего не узнала. Она, дескать, и без этого была уверена в невиновности герцога: все-таки он принц крови и сын ее незабвенного друга и покровителя герцога Филиппа. И вообще, она не понимает, с какой стати он вдруг решил сбежать?
Король еще надеялся обернуть встречу к своему удовольствию и прямо спросил, хочет ли королева возвращения опального герцога- и готова ли даровать ему полное прощение, но, услышав утвердительный ответ, совсем расстроился и уехал обратно в Лувр.
Изабо, затаившись, ждала.
Настроения при дворе явно складывались в пользу коротышки. Последней точкой стал спешный отъезд графа Арманьякского в Анжер, под крыло короля Сицилийского, и сторонники Бургундца уже радостно потирали руки. Как вдруг неожиданно для всех поднял голос Жан де Герсон – доктор теологии и канцлер Парижского университета. Он публично потребовал от короля не просто разоблачений и суда, а прямого наказания герцога Бургундского за убийство Луи Орлеанского!
Создалась неловкая ситуация. С одной стороны – французская знать, готовая простить и принять обратно в свои ряды, а с другой – парижская общественность, требующая крови!
Пришлось идти на компромисс.
Вялое следствие кое-как быстренько завели, но тут же - еще быстрее - и свернули. Во-первых, главный обвинитель, так неожиданно объявившийся, вдруг так же неожиданно пропал и нашелся только в Лионе, где увлеченно читал лекции по теологии. А во-вторых, главный свидетель – единственный выживший оруженосец герцога Орлеанского – был как-то утром найден в Сене с перерезанным горлом и пустыми карманами… Вероятно, его пытались ограбить.
Таким образом второе возвращение герцога Бургундского в Париж если и не было обставлено с той же роскошью что и первое, по сути являлось триумфом не меньшим, поскольку лишь один безумный король Шарль не понимал, что возвращается единовластный правитель.
На драгоценном золотом блюде прощеный убийца принес королю перстень с отрубленной руки герцога Орлеанского и, низко склонившись, покаялся:
- Те, кто старался меня оклеветать, подбросили мне его, сир. Никаких прав на этот перстень я не имею - делайте с ним, что хотите.
И даже на колени пал с лицемерными слезами!
- Вы имеете право носить его в память об убиенном, кузен, - милостиво ответил король, радостно скосив глаза в сторону жены.
Герцог тут же натянул перстень на короткий волосатый мизинец и растопырил пятерню, любуясь игрой камней. А королева Изабо, смотревшая на эту сцену со слишком широкой улыбкой, вдруг содрогнулась, представив, как эта рука будет ласкать ее и, возможно, уже сегодня…
Продолжение:
http://www.proza.ru/2010/09/12/1258