Прошло семь лет. Инга лежала в послеродовой палате и смотрела на двух комочков, завернутых в розовые пеленки. Две недели назад ей сделали кесарево сечение. Девчонки ,ко всеобщему удивлению, появились на свет здоровые и с Его глазами. Большего она и не желала. Инга пошла на это , хорошо зная, что ему нужны дети- Его дети. Плохие почки, износившееся сердце и возраст- был тот букет, за который не хотел брать ответственность ни один врач. Подписав все нужные и ненужные бумаги, Инга решила вынашивать ребенка, как потом оказалось- двух.
" Они должны быть моей и его плотью. А там, что будет",-решила женщина , исправно посещая женскую консультацию ,и вводя всем своим видом в испуг молоденьких будущих мам.
Она еще хорошо выглядела. Правда дольше, чем раньше, делала гимнастику и отрастила челку, скрывающую морщины на лбу. Она никогда не позволила Ему за эти долгие совместные годы увидеть себя без прически или ненакрашенной. Между собой они так и остались - Инга и Алешик. А окружающие их величали по -разному, в зависимости от того, в какой они были компании- у ее ли докторов, или у его приятелей - вчерашних студентов. Но им было абсолютно все-равно как , кто и что о них думает .Они жили и наслаждались друг другом.
На столике, у изголовья лежал толстый конверт от маленького Сына, который давно перерос старшего. Сын учился в Военно-медицинской Академии, далеко в России, и Инга много раз в церкви благодарила Бога за то, что Он дал им с Сыном возможность вкусить все тяготы военной службы,когда они поступали в Суворовское. Чего не скажешь о старшем: будучи от рождения светлой головой, он тихонечко работал себе директором престижной фирмы и,наслаждаясь счастьем собственной семейной жизни,поддерживал с Ингой официально- родственные отношения. Старенькие Мать и Отец по-прежнему возделывали приусадебную землю, не поняв свою непутевую дочь, еще не видя, но по-стариковски уже любя самых маленьких своих внучек. А Мама Алешика , « проглотив» горькую сыновью обиду, готовилась ко встрече первых своих внучек, так и не привыкнув к возрасту невестки. Приятель Инги, с которым она не построила медицинского центра, был тем единственным, кто не только спокойно отнесся к ее выбору, но и не держал на Ингу обиды , как на несостоявшегося партнера, регулярно предлагая ей денежную помощь, от которой Инга столь же регулярно отказывалась.
Инга посмотрела в зеркальце, оценив свой вид где-то на четыре и еще на слабых руках приподнялась увидеть огромный сноп желтых и белых хризантем, величественно стоящих в эмалированном ведре у ее ног. Во всем роддоме не нашлось вазы, вместившей бы этот букет.
На днях ей исполнилось пятьдесят, и этот букет Алешик тащил через весь город, отпугивая бабок , торгующих цветами, и ошибочно думающих, что этот красивый, молодой мужчина хочет составить им конкуренцию.
Инга прикрыла глаза , вновь с облегчением откинувшись на подушки. Дверь открылась, и она, не ожидавшая его прихода , как и много лет назад, всем своим естеством почувствовала, что это Алешик.
- Ты за мной скучила?- улыбнулся он. Слегка побледневший , но все еще персиковый румянец окаймляла красивая интеллигентная бородка, так шедшая его лицу и еще более напоминавшая ей Христа.- Мне дали КИНа и кафедру.
Она не могла бросится ему на шею. Он знал это. Тихонечко ступая по ковру, Алешик, встав на колени, положил хорошо уже поредевшую русоволосую голову ей на набухшую молоком грудь.
- Ты самый лучший КИН в мире,- проговорила еле слышно Инга, и он старательно и долго слизывал эту соленую влагу, тот час пролившуюся из ее больших голубых глаз .
- Все будет нормально, не переживай, маленькая моя,- Алешик поднялся с колен подойти к малышкам. И она с удовольствием наблюдала, как у него повлажнели глаза, когда он едва дыша разглядывал их спящие личики.
" Видит же, что похожи на него, как две капли воды и делает вид, что так и должно быть",-думала, засыпая Инга и не чувствовала, как он, уходя смотрит на нее.
Алешик открыл входную дверь роддома. Навстречу ему пряно пахнуло теплой золотой листвой. Сегодня было 28 октября. Это был их день. Слезы, так долго просившиеся на волю, наконец- то потекли из его глаз. « Счастье, какое же счастье, что ты жива, что все обошлось; и почки, твои почки, да какие же они молодцы, что выдержали»,- облокотившись о дверь на подкошенных ногах, подпирая ее своим телом, он тяжело поглядел в небо:
«Я не знаю ,как тебя благодарить, что ты спас ее для меня, для девочек…Наверное, Она все это заслужила. Заслужила, когда отдав своим детям квартиру , ушла со мной снимать наш первый угол . Заслужила, когда я дал в зубы в курилке института тому педерасту, что смел съерничать над нами. Да на хрен мне этот курящий сброд в юбках выше задницы! Они не стоят ее завитушки возле шеи, ее шеи, запах которой я унесу с собой в мир иной. Да кто б из них, мыслящих только о танцульках, мог как Она, перелопатив горы всякой умной всячины ночами писать за меня диссертацию? Она, женщина моя родная, оставалась самкой, даже, когда Ее мучил токсикоз, даже в последний перед родами день.»
Поговорив с Богом и немного успокоившись , Алешик присел на корточки у витиеватого заборчика, где парковались машины чтобы впервые везти своих новорожденных чад в их родной дом.
Только сейчас он мог поздравить себя с победой . Нет, не с Ее победой. А со своей.
Много лет назад он решил удержать возле себя эту женщину. Во что бы то ни стало удержать. Секс, деньги, романтика...Все это было все не для нее - умной ,яркой, удивительной. Это должно было быть что - то простое и великое. И он придумал - недоговоренность. Инга никогда не должна была знать наверняка всего, что он делал и мыслил делать. Напустив на себя таким образом марку таинства, он , мальчишка, выигрывал время. Выигрывая время, он удерживал возле себя Ингу. И , О Боже, это сработало! Она недоумевала, бесилась, устраивала скандал, уходила, но каждый раз возвращалась. Возвращалась, как он чувствовал- не к нему, а к его светлой голове. И все эти ее уходы он переживал стойко, ни разу не унизившись просительным звонком. Это она делала выбор.
И только сегодня, став с ней рядом на одну ступеньку, он может сбросить с себя эту марку, но надо ли это делать? «Надо ли меняться? - догнал он свою мысль. - Если я стану как все- обыкновенным , нормальным...Стоит над этим подумать. А малышек следует непременно окрестить, и дать им двойное имя, одно из которых - имя их матери, а ? Ты согласен со мной?"- Алешик вновь задрал голову в высокие плывущие облака, но уже радостно - победно.
Молоденькая женщина с коляской готовилась переходить дорогу, и Алешик невольно глянул на малыша, надутого и чем-то очень озабоченного. Малыш лежал в розовом одеяльце, перевязанный ярко-алой лентой.
- Девочка?
- Да ,- юная мама обожающе смотрела на свое созданье
- Как зовут?
- У нас очень редкое имя, может кому и не нравится, так обычно кличат собак...Но мужу так захотелось, а я очень его люблю и не стала перечить..Инга...
Алешик расцеловал обалдевшую мамашу и, подпрыгнув, побежал в Институт , громко крикнув напоследок во всю свою мужскую прыть:" Будем жить!".
октябрь 2007 года