***
Я Р И Л О - БОГ СОЛНЦА
хранитель жизни на Земле
центральное божество в языческой мифологии славян
Это панно я создал в 1973 году. Резьба по дубу
Размер панно: высота 132 см. ширина 55 см. без рамы.
***
Наши субъективные оценки одних и тех же событий, объектов и личностей порой бывают диаметрально противоположными, что свидетельствует о специфических особенностях нашего индивидуального сознания, которое в основе своей является субъективно мифологическим. В условиях постоянной ограниченности информации, мы просто вынуждены в бытовой повседневности восполнять её дефицит за счёт субъективного мифотворчества, но даже в научном творчестве, встречаясь с неизведанным, на самом начальном этапе познания, мы также вынуждены прибегать к аргументированному фантастическому творчеству в форме так называемых научных гипотез и «сумашедших» идей.
Мифологичность и фантастичность нашего сознания определяется ещё и амплитудой колебания нашей эмоциональной чувственности, которая коренным образом изменяет остроту восприятия Мира, в результате чего одни и те же объекты, явления и события в разное время воспринимаются и оцениваются нами совершенно по-разному.
Мифологическое сознание представляет собой широкий диапазон творческих возможностей нашего интеллекта, который простирается от рационального научного сознания и рационального бытового сознания к иррационально художественному и далее к трансцендентному, мистическому сознанию. Отличительной особенностью рационального научного сознания является высокая креативность, строгая критичность, экспериментально обоснованная аргументация фактов и строгая логическая доказательность.
Рационально бытовое сознание отличает практическая целесообразность и так называемый здравый смысл позволяющие нам адекватно реагировать на все случаи бытовой повседневности и более-менее успешно справляться с возникающими проблемами.
Иррационально-художественное сознание представляет собой мощный пласт человеческой жизнедеятельности обозначаемый как культура и искусство. Художественное сознание иррационально по сути, и характеризуется высоким полётом ничем не ограниченной творческой фантазии.
Крайним проявлением иррационального сознания является трансцендентное мистическое сознание, характеризующееся отсутствием креативности, а всё творчество направлено на измышление суеверий и апологетику ранее сложившихся канонических догм. Мистическое сознание в своём постижении Бога, как Абсолютной Истины, опирается на внерациональное, интуитивное познание, рассчитывая только на Божественное откровение, как некое сошедшее свыше наитие. Только через аскетический подвиг, очистившись от страстей, подвижник может достигнуть высоты непосредственного мистического созерцания и познания Абсолютной Истины.
Трансцендентное познание через мистическое откровение, как метод постижения Истины, впервые был введён Платоном. Таким образом, в отсутствие научно выверенной информации, мифологическое сознание создаёт зачастую далёкие от истины субъективные мифы и мифологемы, сильно запутывающие и усложняющие ясное понимание реально происходящих событий. Мистическое трансцендентное сознание, присуще людям, склонным к конформистскому эмоцианально-образному мышлению, они больше других предрасположены к мистическому мифотворчеству исключающему критичность и доказательность.
Такие люди, как правило, легко становятся преданными до фанатизма последователями различных религиозных вероучений, а наиболее яркие их представители, обладающие харизматической магией лидера, объявляют себя новыми пророками и мессиями, создавая и проповедуя свои собственные вероучения. Это люди, для которых мистическая вера становится высшей целью и смыслом их жизни. Для них мистика превращается в патологическую потребность, приобретая сакральную ценность, которая дороже их собственной жизни и тем более жизни иноверцев.
Религиозный человек, как играющий ребёнок, создает в своём субъективном сознании свой собственный, иллюзорно – сказочный, Божественный Мир, в котором он, изолировавшись от всех реальных мирских проблем, чувствует себя «как у Христа за пазухой». Это Мир всеобщей разливанной любви, где нет насилия и конфликтов, где нет страстей и привязанностей и где жизнь не имеет конца, а смерть представляется как переход души в загробную жизнь вечную. При этом вся жизнь религиозного человека превращается в своеобразную игру по условно принятым правилам, представляющим канонизированные обрядовые условности, регламентирующие и заполняющие всю его жизнь. Это череда торжественных праздников, аскетических постов и ежедневных молитв утром днём и вечером - всё это составляет содержание жизни верующего не оставляя ему времени на самосовершенствование и осознание своей личностной индивидуальности.
Религия это игра для взрослых доставляющая верующим самоудовлетворение и отвлекающая их от всех проблем реальной жизни. Религиозные уложения и канонизированная обрядность определяют весь образ жизни религиозного человека, составляя ту, принятую им условность, которая практически не оставляет ему времени для сомнений и осмысления окружающей реальности. Религиозный человек, в зависимости от принадлежности к той или иной конфессии, ревностно соблюдает принятые им конфессиональные правила "игры", которые отличают его от всех остальных иноверцев, "невежественных" и "заблудших". Он меняет свой внешний облик, одежду, манеры поведения и образ жизни. Всё это, для человека не религиозного, выглядит в высшей степени странно. Все молитвенные обряды представляют собой не что иное как театрализованное представление не в меру заигравшихся инфантильных седовласых и бородатых старцев, что ни как не вяжется с их почтенным возрастом.
Я не раз встречался и беседовал с последователями разных религиозных учений, и меня всегда поражало то, что все они крайне категоричны и бескомпромиссны в своих суждениях и оценках, им явно недоставало интеллигентской толерантности и критичности. Практически они полностью отрицают рациональное научное естествознание и без тени смущения считают себя обладателями абсолютной истины, тогда как всех остальных называют заблудшими и невеждами. Это яркий образчик беспомощности трансцендентного мифологического сознания, когда оно становится на путь полного отрицания всей науки, даже отрицания очевидного. Безусловно, это шокирующий факт!
Как-то в доверительной беседе, на природе, располагавшей к откровению, мой собеседник, преданный последователь сознания Кришны, сказал мне: «я не верю, что американские астронафты высаживались на Луну, не верю я и в безбожное мироустройство.» И он стал цитировать мне откровения Шрилы Пробхупады из Бхагават- гиты. «Луна наиболее выделяется ночью среди всех звёзд, и поэтому она представляет Кришну...Луна является одной из звёзд...,Теория о том, что во вселенной есть много солнц, не принимается в ведической литературе. Солнце одно, а Луна и звёзды светятся как отражения солнца». .
Я попытался возражать, но мой собеседник меня не слышал. Он продолжал: «При творении материальная энергия высвобождается как махат – таттва, в которую Господь входит как его первая пуруша – инкарнация Маха – Вишну. Он покоится в Причинном океане и выдыхает бесчисленное количество вселенных…» Я молча слушал своего гуру, понимая что возражать против этого уже бесполезно… Заключая свою проповедь, он изрёк: «человек вечный слуга Кришны и его единственное занятие - выполнять свои обязанности в сознании Кришны».
«Вручить себя Кришне- является последним словом во всякой морали и всякой религии...»
Я попросил у моего гуру Бхагават-гиту и, листая наугад, прочитал подчёркнутую цитату-«Кришна-наслаждающийся, Кришна-владелец, Кришна-друг. Если вы знаете эти три истины, то обладаете полным знанием, вам нет необходимости понимать что-либо ещё...Если вы просто поймёте Кришну с помощью этих трёх формул, ваше знание будет совершенным. Никакого другого знания больше не нужно». Эта ведическая «мудрость» повергла меня в шок и полное разочарование. И несмотря на то, что, позже, я с особым пристрастием прочитал Бхагават-гиту от корки до корки, но и после этого, я не только не проникся сознанием Кришны, а, напротив, ещё больше разочаровался в нём и это окончательно отвратило меня от поисков ведической «мудрости».
Я пытаюсь понять почему в последние годы наши люди так резко шарахнулись от ортодоксального советского атеизма к тоталитарной религиозной мистике, к богоискательству и богостроительству? Чем же так привлекает людей религиозная мистика? Возможно, от своих далёких предков мы унаследовали механизм анимистического восприятия, который сейчас и определяет наше предъинтеллектуальное иррационально-мифологическое сознание и склонность к магии и религиозной мистике?
Рациональным рассудком невозможно понять трансцендентный феномен мистической веры и анимистической магии, он явно находится вне сферы рационального разума, где -то в тёмных глубинах шизоидно-сомнамбулического подсознания. Казалось бы, как можно совмещать абсолютно несовместимое - с одной стороны совершенно потрясающие научнотехнические достижения последнего столетия с наивными религиозными суевериями начала первого тысячелетия человеческой истории. Как можно говорить о каком то Творце БЕСПРЕДЕЛЬНОГО МИРОЗДАНИЯ, после хотя бы поверхностного знакомства с современными открытиями сделанными космическими автоматическими аппаратами и современными радиотелескопами.
Насколько же должен быть наивным человек, чтобы поверить в возможность какого - то волшебного творения всего этого БЕЗБРЕЖНОГО МИРА по желанию некого живого, СВЕРХ РАЗУМНОГО существа - ТВОРЦА, который не известно откуда должен был "взяться" или СУЩЕСТВОВАТЬ ВСЕГДА.Казалось бы достаточно одного наблюдения в телескоп звёздного неба, чтобы ощутить потрясающее чувство цепенящего ужаса от величия нашей ВСЕЛЕННОЙ чтобы понять абсолютную наивность и бессмысленность её "волшебного" творения из "ничего". Гораздо естественней предположить, что наше МИРОЗДАНИЕ СУЩЕСТВОВАЛО ВСЕГДА, постоянно проходя эволюционные циклы развития и деградации, каждый раз стирая и "забывая" всё своё ПРОШЛОЕ и каждый раз начиная свой НОВЫЙ ЦИКЛ...
Чем можно объяснить, что миллионы религиозных фанатиков, в начале 3-го .тысячелетия, готовы всю свою жизнь целиком посвящать только преданному служению Богу. Добровольно заточая себя в монашеские кельи и отшельнические скиты, они до конца своих дней готовы, стоять на коленях, в молитвенном экстазе восславляя своё Божество. Желая соединиться душой со своим Богом, фанатики отрешаются от всего земного, они физически истязают себя для того чтобы, умертвив грешную плоть и подавив в себе волю к жизни, скорее прийти к своему Богу.
Поразительно, но фанатиков не смущает то, что каждый из них, по сути, поклоняется только своему Богу: Ягве, Заратустре, Брахме, Шиве, Вишну, Будде, Христу, Аллаху, Кришне и т.д. Фанатиков не смущает и то, что их предки в разное время поклонялись разным богам и совсем не тем кому поклоняются сейчас они. Адептов веры не смущает, что и сейчас появляются и уходят в забвение всё новые и новые пророки и живые воплощения самого Бога в человеческом образе такие как Мария Дэви Христос, Виссарион, Гробовой, Исахара, Мун, мать Мария и далее и далее и не весть им числа...
Казалось бы сам по себе возникает вопрос - а где же истина? Дело в том, что какой бы ни была твоя вера в Бога, тебя всегда будут осуждать в невежестве все твои соседи-иноверцы каждый из которых с фанатичным упорством будет утверждать, что истинная вера только у него и единственным Богом является только его Бог.
Мне очень интересно было узнать, что же подвигло великого русского писателя Л.Н. Толстого, по сути уже на склоне лет, начать поиски своего Бога. В его «исповеди» читаем: «...искание Бога было не рассуждение, но чувство, потому что это искание вытекало не из моего хода мыслей...,но оно вытекало из сердца. Это было чувство страха, сиротливости, одиночества среди всего чужого и надежды на чью-то помощь». Итак, страх смерти и неудовлетворённость бессмысленностью бренной жизни привели великого писателя и рефлексивного мыслителя - иррационалиста к переоценке всей его жизни и заставили, отвернувшись от суровой реальности, обратиться к крайне трансцендентной мистике, надеясь в ней обрести для себя «смысл не уночтожимый смертью».
Толстой пишет: «...вера есть знание смысла человеческой жизни...Без веры нельзя жить...мы понимаем, что жизнь есть зло, и всё таки живём. Это явно глупо...» Здесь слышится отчаяние мятущейся души ищущей успокоения и не находящей его.
Оценить жизнь как зло - это уж слишком... В буддизме жизнь оценивается только как страдание, но есть и путь избавления от страданий, тогда как зло обрекает на абсолютную безысходность.
Исследовав догматическое богословие по Пятикнижию Моисея и четырём каноническим евангелиям от Иоанна, Матфея, Луки и Марка, Толстой пришёл к своему Богу, в собственном понимании учения Христа, которое радикально отличалось от учения православной церкви. Он писал: «Царство божие внутри вас», а «понятия о Боге есть то, что я могу возбудить и могу не возбудить в себе. Стоит мне знать о Боге, и я живу, стоит забыть...и я умираю...Я живу только тогда, когда чувствую его и ищу его...Он - то, без чего нельзя жить. Знать Бога и жить - одно и тоже. Бог есть жизнь».
Я считаю, что это очень многозначительное высказывание, которое очень многое проясняет, оно выражает сущность всего богоискательства как мистической технологии - нужно просто «возбуждать» в себе «понятия о Боге». Это не что иное как самовнушение, самогипноз, медитативная галлюцинация, наконец, это сознательный самообман с целью уйти от насущных проблем, спрятаться от реальности. Удивительно, как всё - таки по-разному люди относятся к пониманию значимости Бога в своей жизни.
Если Л.Н. Толстой в поисках Бога черпал вдохновение и считал, что «Бог есть жизнь», то немецкий философ Фридрих Ницше, напротив, утверждал, что «понятие «Бог»» выдумано как противоположность понятию жизни - в нём всё вредное...». Это яркий пример мифологичности человеческого сознания, когда один и тот же объект оценивается диаметрально противоположно.
Показательный пример интеллигентного богоискательства предложил АРХИЕПИСКОП ЛУКА, в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, родившийся в 1877 году в семье аптекаря и получивший блестящее медицинское образование в Киевском университете святого Владимира.
В своих лекциях перед своими коллегами он говорил: "Вскрывая черепную коробку, не видели вы в ней ни ума, ни глупости. Точно так же и я не видел Бога. Но необходимо верить в то, что он есть, чтобы иметь смысл жизни. С Богом жизнь обретает цель, опору. Имея Бога в душе, наполняешься подлинным богатством".
Лука, как АРХИЕПИСКОП и честный человек, Войно-Ясенецкий признавался в том, что он сам "не видел Бога", но будучи глубоко религиозным человеком, он всегда продолжал "верить в то, что он есть". Он говорил, что именно вера придаёт ему "смысл жизни. С Богом жизнь обретает цель, опору". И в этом своём убеждении Войно-Ясенецкий был близок к пониманию Бога Львом Николаевичем Толстым.
Это весьма значимый пример того, что не нужно искать Бога там , где его нет, как это пытаются делать все мировые религии, обращая свои взоры к НЕБЕСАМ.
«Если тебе тяжело,- пишет Толстой, - углубись в себя, и на известной глубине ты найдёшь Бога, а как только познаешь его в себе, всё тяжёлое станет лёгким, почувствуешь любовь и радость» Получается так, что искать Бога нужно не во внешнем реальном мире, а внутри себя, внутри нашего мифологического сознания, внутри виртуального мира, где всегда можно найти всё что нам нужно.
Мне очень хорошо знакомо то чувство которое испытал Толстой, когда в поисках Бога «обращался с мольбой к тому, - пишет он, - чего я искал и не находил. Я начинал молиться...чтобы он помог мне и чем больше я молился, тем очевиднее мне было, что он не слышит меня и что нет никакого такого, к которому бы можно было обращаться.» Это естественный ход мыслей в подобных условиях для каждого не предвзято мыслящего человека.
Бог существует только в экзальтированном воображении верующего человека, в его мистических фантазиях и только на этом уровне происходит молитвенное общение с Богом, создающее благостное ощущение счастья, и поэтому бессмысленно искать объяснение его во внешнем мире, «я вполне был убеждён, - пишет Толстой, - в невозможности доказательства бытия Божия». «Кант доказал мне,- пишет Толстой, - что доказать этого нельзя». В сборнике «Круг чтения» Толстой приводит очень важное высказывание Руссо об «истинной религии». Руссо пишет: «Не лучше ли было бы, если бы Бог прямо сказал мне? Для него бы было это не труднее, а я бы был избавлен от возможности обмана».
Я тоже не раз приходил к этой мысли и считаю, что если бы действительно существовал Бог-творец, то он вряд ли бы допустил существование в мире многобожие и невежественные суеверия. Как абсолютная Благость и Любовь, он разом бы положил конец всем бесчисленным бредовым идеям из-за которых было пролито столько крови и положено столько человеческих жертв, что искупить перед человечеством эту вину уже не сможет никакой Мессия. А поскольку праведного Божьего суда до сих пор на Земле не случилось, то это как раз и является наиболее убедительным доказательством отсутствия бытия Божия.
Для Толстого Бог-это главным образом, категория нравственная и менее всего метафизически экзистенциальная. Именно поэтому учение Христа для него это нравственное поучение, которое на вопрос «Как мне жить?» - даёт, -ответ : «по закону Божию».Однако из всех нравственных заповедей нагорной проповеди Христа, Толстой выделяет как самую сущностную, с его точки зрения, заповедь о непротивлении злу насилием, считая её как положение «связующее всё учение в одно целое». Абсолютизация этой заповеди как раз и положила начало расколу Толстова с православной церквой.
Как пишет Иоанн Кронштадский: «Первая заповедь в нагорной проповеди есть заповедь о нищете духовной и нужде смирения и покаяния, которые суть основания христианской жизни, а Толстой возгордился, как сатана...а под непротивлением злу разумеет потворство всякому злу, по существу - непротивление греху...и таким образом делается величайшим пособником дьяволу...и самым отъявленным противником Христу...». Сам Толстой, напротив, укорял церковь в том, что она не считает заповедь Христа о непротивлении злу насилием как правило «обязательное для исполнения»,а потому, в сущности, оправдывает насилие в виде войн, смертных казней, тюремных заключений, судов и клятвоприношений.
«Церковь на словах признавая учение Христа, в жизни прямо отрицало его.» Как пишет Толстой: «Церковь-один из органов учения Христа,- сделала своё дело и стала не нужна, стала помехой».
Как бы там ни было, но для христианской церкви, заповедь непротивления злу тяжёлыми веригами висит на её шее, которые нельзя уже снять, но с которыми нельзя и жить, если ревностно исполнять заветы Христа.
Эта заповедь является самоликвидатором заложенным, возможно по недоумению или чрезмерному усердию евангелистов, под всё христианское богоучение. Возникает далеко не праздный вопрос - зачем Христос дал нам заведомо не исполнимую заповедь, которая требует от нас потворства «всякому злу» и « непротивления греху»? Обращаясь к нам, своим читателям, Толстой, как человек интеллигентный, писал: « …я прошу всех тех, которые будут читать это…без поспешности и раздражения понимать и обсуждать то, что я высказываю, и, в случае несогласия, не с презрением и ненавистью, а с сожалением и любовью поправлять меня…»
Уважаемый, Лев Николаевич, я с большим интересом и даже с пристрастием ознакомился с Вашей религиозной философией жизни и, несмотря на то, что я, как человек нерелигиозный, и во многом не согласен с Вами, но, тем не менее, я очень благодарен Вам уже за то, что Вы первым в России подняли самую жгучую и вечную человеческую проблему - проблему войны и мира, как философски - нравственную проблему НАСИЛИЯ.
Вы предложили решить её путем построения общечеловеческого ненасильственного мира. И в этой части я Ваш горячий сторонник. Однако я никак не могу согласиться с предлагаемыми Вами методами достижения этой цели. Вы наивно рассчитывали на то, что всё человечество ,проникнувшись всепобеждающей христианской любовью ко всем врагам своим и, возлюбив их как самих себя , сольется в благостном единение всемирного братства.
Увы! Я должен огорчить Вас - Ваши надежды, Лев Николаевич, не оправдались… И сейчас, в начале третьего тысячелетия, почти столетие спустя после того как Вы покинули наш жестокий мир, он, к великому сожалению, не стал добрее, в нём не стало больше любви, но в нём, как и прежде, продолжаются войны, продолжается совершенствование орудий убийства и разрушения, не прекращается насилие в виде локальных войн и бессмысленного террора, и, по- прежнему сохраняется перманентная угроза грядущих мировых войн.
Уважаемый, Лев Николаевич, я, как реалист и сторонник научного познания Мира, был очень разочарован Вашим резким неприятием науки, которой Вы предпочли, «истинное», как Вам тогда представлялось, христианское богоучение. Однако за «истинное» богоучение Вы почему-то принимали только свою собственную интерпретацию Евангелия, радикально отличную от интерпретации его святой церквей. А между тем, в своём наставлении страждущим о том «как читать Евангелие», Вы сами писали, что там «…так много странного, неправдоподобного, непонятного, даже противоречивого, что не знаешь, как надо понимать его …»
И Вы конечно « поняли» Евангелие по – своему, но совсем не так как, на протяжении вот уже более 2000 тысяч лет, понимает его весь христианский мир. Но почему тогда Вы считаете только своё понимание учения Христа « истинно» правильным, а понимание его церковью, считаете «извращением» «которое потеряло уже главные свойства истинной веры»? Для Вас «истинная» вера « состоит в том, чтобы поступать с другими так же, как хочешь, чтобы поступали с тобою».
Вы пишите, что « истинная религия не может быть противна разуму», а теми, « кто составляли церковь», « разум признан был источником заблуждений». Вы обвиняете святую церковь в извращениях, заблуждениях и предрассудках, а между тем, сами становитесь на её сторону когда объявляете науку только игрой « праздного ума» небольшого числа « неразумно живущих» людей. Вы были глубоко неправы, когда утверждали, что «…главное зло науки… в том, что она, не будучи в состоянии изучать всё, и не зная, без помощи религии ( ?!), что должно изучать, изучает только приятное для самих людей науки…»
При этом, Вы, высказываясь о людях науки, непременно всегда подчёркиваете свою неприязнь к ним и пишите о них как людях « живущих неправильной»,
«безнравственной и неразумной жизнью». Вас, конечно, шокирует их радикальное неприятие религии, но они, Лев Николаевич, в отличие от Вас, более целостны в своём мировоззрении. Уважаемый, Лев Николаевич, я с сожалением к Вам должен сообщить весть крайне неожиданную для Вас: так нелюбимая Вами наука, сейчас превратилась в главный источник прогрессивного и рационального развития всей человеческой цивилизации и только с ней связываем мы свои надежды на сохранение и продолжение жизни на Земле.
Что касается нравственности науки, то могу Вас успокоить: рациональная, т.е. истинная наука, по сути своей, не может быть бесчеловечной и безнравственной, при этом она самодостаточна и абсолютно не нуждается в указующем персте религии. Она сама определяет стратегию своего развития. Вы очень верно подметили, что « …люди нашего времени» привыкли « понимать сверхъестественное т.е. бессмысленное, за главный признак религии, Сюда относятся и
« верования в разные мощи; иконы различных богородиц , просительные молитвы обращённые к различным святым».
Вы отрицаете все «нелепости» христианской религии, которые как раз и составляют её сущность. Это и утверждение «что Бог один и вместе с тем три », и что мир наш был сотворён Богом из ничего всего 6000 лет тому назад. Вы отрицаете и непорочное зачатие девы Марии, не признаете воскресение Христа из мёртвых и вознесение его на небо. Вы не признаете загробную жизнь. Вы не признаете «…что сын Бога убит людьми для спасения людей и что тех, кто не верит в это, тех Бог казнит вечными мучениями» и т.д. и т.д.
После всего этого было бы логичным отвергнуть и последнюю нелепость – это существование самого Бога, которого Вы воспринимаете то как «всемирное невидимое начало, дающее жизнь всему живому», то как «любовь» и «жизнь», а то как нечто, что можно « возбудить в себе» или найти, « углубившись в себя, на известную глубину». Уважаемый, Лев Николаевич, Ваша нелогичность, как признак крайнего иррационализма, просто поразительна, ведь Вы, по сути, остановились в одном шаге от полного освобождения от всех нелепостей, предрассудков и сверхъестественных религиозных заблуждений, но, тем не менее, Вы так и не сделали этот шаг …
А между тем, Вы так близки были к прозрению …Вы же сами писали, что Кант убедил Вас
« в невозможности доказательства бытия Божия». Это значит, что Бог существует только в воспалённом воображение верующих, т.е. это всего лишь вымысел , а религия есть не что иное как мистическая мифология, как наивное, предъинтеллектуальное и донаучное восприятие Мира нашими далёкими предками, и сейчас только так она и должна нами восприниматься.
Вы же, не смотря на сокрушительную критику всего догматического богословия, после которой, казалось бы, камня на камне не остается, Вы вдруг, совершенно без основательно начинаете возвеличивать роль религии, считая, что «религии, как и всё живое (?!), имеют свойство рождаться, развиваться, стареться, умирать, вновь возрождаться и возрождаться всегда в более совершенной, чем прежде, форме».
Невозможно понять Вашу трансцендентную логику ! Как можно после уничтожающей критики религии в догматизме, тут же превозносить её необыкновенную живучесть и даже приписывать ей сверхъестественную способность воскресать из мёртвых ! Это образец высказывания наиболее далёкого от истины… Ведь догматизм , как неизменная косность, как раз и составляет саму сущность любого религиозного учения. Ваша новая религия, которую Вы считаете «истинной» христианской религией, на самом деле является нравственным поучением и, по сути, религией не является.
Однако Ваше тяготение ко «всемирному невидимому началу» выглядит как последняя « нелепость», чудным образом сохранившейся церковной традиции, от которой Вы так и не смогли до конца освободиться. Вы сделали попытку уйти от «раз навсегда установленной веры», но однако Вам не удалось создать и свою, непрерывно обновляющуюся единую мировую религию. Вы так и остались в плену традиционной трансцендентной мистики, где нет решений ни проблемы ненасильственного мира, ни проблемы общечеловеческого единения.
Я, располагая скромными возможностями, тоже пытаюсь искать решения этих проблем, но, учитывая Ваш отрицательный опыт, пытаюсь искать их не в области трансцендентной религии, а исключительно на путях рациональных научных познаний. Уважаемый, Лев Николаевич, я должен огорчить Вас, но Ваше религиозно- нравственное поучение, оказалось абсолютно не жизнеспособным, и поэтому, в России оно не было востребовано и реализовано. И всё же для меня Вы навсегда останетесь великим гуманистом и гражданином Мира, сумевшим подняться до сияющих вершин планетарного, общечеловеческого самосознания, озаботившись судьбами всего живого и разумного на Земле.
Как и Вы, я надеюсь на то, что «перестанут же когда- нибудь люди драться, воевать, казнить людей, а будут все любить друг друга». И обращаясь ко всем страждущим, я хочу повторить Ваши слова: «давайте же делать всё, что можем, для того, чтобы поскорее пришло это время».
Человек уверовавший в религиозную доктрину как в божественное откровение, психологически начинает ощущать себя приобщённым к некой сакральной, боговдохновенной истине, открывающей для него самый глубинный смысл человеческой жизни ,и указывающей путь в жизнь вечную для спасения своей бессмертной души.
Посвящённые в Божественную истину объединяются, как правило, в закрытые общности, тайные маргинальные союзы и тоталитарные секты с изуверскими обрядами посвящения новообращённых и кровавыми жертвоприношениями. Священное братство даёт каждому посвящённому в таинство ощущение духовного родства и богоизбранности выделяющих его из толпы всех непосвящённых, «заблудших» и «падших».
Вера в собственную Боговдохновенную исключительность радикально меняет психологическую структуру личности, превращая её в фанатичного адепта слепой веры, готового ради неё на любые, самые безрассудные поступки, вплоть до самопожертвования.
Преданное служение своему Божеству вселяет уверенность в божественное покровительство и даёт иллюзорное ощущение надёжной защищённости и умиротворяющего покоя, что приводит к полной отрешённости от бренной жизненной реальности как «суеты сует», и уводит в виртуальный мир мистических грёз о предстоящем блаженстве в жизни вечной.
Мы, живущие, видим как непрерывно и необратимо меняется лицо окружающего нас Мира. Видим, как безвозвратно уходят в небытие прошлого старшие поколения, как безжалостно разрушает время культурный слой их эпохи, превращая всё в прах и тлен, и как бесследно стирает оно из нашей памяти образы дорогих нам предков, неумолимо приближая и наш черёд. Исчезают с лица Земли природные ландшафты, исчезают и эволюционируют биологические виды, исчезают и возникают новые и новые человеческие цивилизации, всё преходяще в нашем динамичном и катастрофичном Мире.
И именно стремительно меняющийся облик Мира побуждает иррационально мыслящих мистиков к поиску постоянства, как некого сверхъестественного идеала, как умиротворяющего духовного пристанища, где царят устойчивость и вечный покой, увы, абсолютно несовместимые с реальной жизнью. И, несмотря на то, что наше рациональное сознание, контролируемое интеллектом, осознаёт всю бессмысленность поиска вечного постоянства, иррациональное мифологическое сознание, управляемое эмоциями, не хочет соглашаться с интеллектом и вопреки всем аргументам реальности, продолжает надеяться на чудо и верить в свой мистический идеал.
Для наших далёких предков духовным воплощением такого идеала служили дошедшие до нас монументальные, овеянные мистической таинственностью, мегалитические сооружения, погребальные пирамиды, курганные захоронения, языческие капища и грандиозные храмовые сооружения с изваяниями богообразных каменных истуканов. Всё это нужно воспринимать как послания нам из глубины веков от наших далёких предков, как свидетельства того, что и они пытались искать свой жизненный идеал и смысл жизни. Это своего рода зов предков, возбуждающий какую-то рационально необъяснимую щемящую тоску о безвозвратно уходящем прошлом.
Прошлое безвозвратно уходит, скрываясь за горизонт событий, исчезая в небытии и забвении, тогда как предстоящее ещё не существует, и только настоящее есть достоверно существующая реальность… Ностальгическая тоска охватывает нас как ощущение проходящей жизни, которое особенно обостряется при осеннем увядании природы или когда на закате дня провожаешь Солнце, медленно погружающееся за далёкий и манящий горизонт горных вершин. В эти мгновения парализуется инстинкт самосохранения, исчезает страх перед разверзшейся бездной небытия, и тогда в нашем иррациональном сознании возникает желание какого-то грандиозного мистического видения небесных предзнамений и мистерий.
Однако если реалист своим рациональным рассудком быстро возвращается «на землю», то мистик поддавшись сюрреалестическим переживаниям, ещё долго продолжает «парить в небесах» доводя себя до мистифицированных галлюцинаций и видений образов вроде «града Китежа», буддистской Шамбалы или грозных знамений предрекающих приход мессии для «страшного суда». Мы все постоянно жаждем новизны, информации и эмоционально ярких ощущений. Это естественное условие человеческого бытия.
Сама наша жизнь это непрерывная череда необратимых перемен и обновлений, а прекращение перемен это начало деградации и смерти. Мы всегда ищем в жизни новые проблемы за гранью рационального неизведанной, загадочной таинственности, а порой и сказочного чуда, но если наш рациональный рассудок воспринимает это как пищу для ума, и стремится всё объяснить, доходя до постижения первопричин, то наше иррационально-чувственное сознание, напротив, стремится не только сохранить туман таинственности и загадочности, но мистическим воображением намеренно пытается трансформировать их, и выдать за трансцендентное чудо.
Поскольку развенчанное таинство сразу теряет свою загадочную привлекательность, то мистика ревностно пытается охранять её, пряча от рационального света разума. В рациональном свете таинство превращается в прозаическую обыденность, которая скучна своей прозрачной самоочевидностью и не возбуждает интереса, тогда как мистическое чудо непостижимо разумом, а потому для мистика маняще и притягательно и именно поэтому жажда чуда мотивирует религиозное мифотворчество и богоискательство, когда принимается на веру всё нелепое и несбыточное. Особенность трансцендентной психики мистика такова, что он даже собственный вымысел принимает как откровение Божее и сам начинает верить в это. В принципе это уже клинический случай...
Зигмунд Фрейд, основоположник психоанализа, считает, что страстное влечение человека к своему отцу, соответствующее «всем требованиям, предъявляемым к высшему началу в человеке», переносится на мистический образ Бога – Отца. При этом мистический образ Бога – Отца выступает как категорический императив, как высший нравственный идеал, вытесняя из сознания образ биологического отца. Таким образом, патернализм представляет собой то «зерно, - как считает Фрейд, - из которого выросли все религии». Подобная инверсия по Фрейду вызвана тем, что «суждение о собственной недостаточности при сравнение Я со своим идеалом, вызывает то смиренное религиозное ощущение, на которое опирается страстно верующий».
Мистик считает, что вся наша жизнь только рабское служение Богу, а все естественные жизненные потребности, такие как интеллектуальные и тем более сугубо физиологические, являются результатом нашей первородной греховности, идущей от безбожной гордыни, плотского чревоугодия и похоти. Отсюда образцом высшего служения Богу считают абсолютно противоестественный обет монашеского безбрачия и схимнический аскетизм с умерщвлением плоти и подавлением самой жажды жизни. Для мистика все естественные физиологические потребности воспринимаются как человеческие слабости, напоминающие ему о его животной природе от которой он не может оторваться и освободиться.
Невозможность полного преодоления своих слабостей мистик воспринимает как собственную ущербность и греховность, что формирует в нём комплекс вины перед совестью собственного Я за невоздержанное чревоугодие и плотскую похоть. Поэтому для самоутверждения «божественной природы» своего Я, мистик отчаивается на иррациональный аскетизм как образ жизни, как средство преодоления греховной биологической природы, утверждая тем самым возвышенность божественного духа над низменной животной плотью. Аскетический образ жизни поднимает личностную самооценку Я и дает ощущение приближения к некоему Божественному идеалу.
При этом мистик, принимая обет монашеского аскетизма, перестает быть социальной личностью, но он достигает цели - он становится в полном смысле рабом Божьим. Уверовавшим обещано спасение души и «жизнь вечная» в лучшем из Миров - загробном мире. Обольстительный самообман…
Я тоже, когда то пытался убедить свою совесть принять религиозную веру, но мое рациональное самосознание постоянно противилось этому, проявляя принципиальность, оно отказывалось от сделки с совестью что бы не ущемлять ее свободы.
Блажен кто верует в трансцендентную нелепость. Как сказано: «Верую - ибо нелепо». Святая младенческая невинность, не обремененная познаниями и жизненным опытом, что значит «жизнь вечная»? трагизм в том, что нет и не может быть «жизни вечной». Всё, что имеет начало - имеет и конец…. Вечным может быть только существование, но не жизнь… вся прелесть жизни именно в том, что она никогда не может быть полностью предсказуемой, она всегда динамична, непрерывно изменяющаяся и развивающаяся, всегда манящая в, свое неведомое будущее.
Жизнь это необратимый однонаправленный временной процесс, имеющий своё начало, однако и свой неизбежный и естественный конец. Тогда как вечность- это состояние безвременного существования, это равновесный хаос небытия, где нет никаких реальных изменений, а все виртуальные изменения строго обратимы, что равносильно абсолютной смерти! Парадоксально, но жизнь- это движение к смерти…
Антиподом религиозно - мифологическому сознанию является рациональное научное сознание, которым обладают люди с ярко выраженной познавательной потребностью, жаждущие познания, обладающие высоко - критичным абстрактно - логическим креативным мышлением.
Такие люди, как правило, интеллигентны и исключают категоричность, они никогда не пытаются давить на мифологическое сознание верующих, уважая их добровольный выбор, если он не влечёт угрозы их же собственному здоровью и не ущемляет права всех остальных членов общества. Среди адептов религиозной веры встречается немало и очень интеллигентных и образованных людей, которые в поисках смысла жизни разными путями пришли к религиозной вере.
Это люди, разочаровавшиеся в тоталитарном доктринёрстве и воинственном агитпропе официальной идеологии и сильно усомнившиеся в искренности намерений власти реализовать коммунистические идеалы. В поисках сокровенной истины они совершают паломничества по святым местам, общаются со святыми старцами, учатся у просветлённых гуру, живут в индийских, ашрамах, посещают монастыри, индуистские и буддистские пагоды, бродят отшельниками в горах Тибета и Гималаев.
Результатом подвижнических исканий истины являются современные синтетические религиозные системы пантеистического и теософского толка, которые преподносятся адептами как высшее откровение и истинная религиозная вера. Однако истинность предполагает доказательную аргументацию, которая свойственна только рациональной науке, но абсолютно чужда религиозной вере, которая, по самой своей сути, иррациональна и трансцендентна, а значит, абсолютно бездоказательна. Религиозная вера, как феномен - либо есть, либо её нет… и она не нуждается в обосновании.
Находясь внутри религиозных верований не одно из них не может быть оценено как более истинное или менее истинное – все религиозные верования, как иррациональные, в равной степени бездоказательны и вне оценочны. Объективная оценка религии может быть дана только извне, рациональной наукой, находящейся над всем виртуальным миром иррациональных учений, мистических суеверий и религиозных верований. Серьезная рациональная наука должна оценивать все иррациональные феномены снисходительно, но принципиально и критично, как умудренный жизнью родитель оценивает безобидные шалости своего дитя, руководствуясь принципом «чем бы дитя не тешилось….».
Не смотря на все различия между религиозными конфессиями, их расколами и сектами, предпринимаются попытки, в рамках экуменического движения объединить всех братьев во – Христе. Высказываются даже очень смелые предложения объединить все существующие в мире религии в единую «интеррелигию» или «панрелигию», рассматривая каждую из них как частную интерпретацию Единого Абсолюта, как лепесток единого соцветия «Розы Мира». Как пишет Даниил Андреев, автор и предтеча «Розы Мира», это будет «благоухающий хорал религий». Я не разделяю надежд автора, предвосхищающего столь благостный исход.
Считаю, что единение религий, являющихся наиболее косными и консервативными изобретениями человеческого ума, не возможно в принципе, поскольку для каждой конфессии это было бы равносильно богоотступничеству и самоотречению, на что не один истинно верующий никогда не пойдет, не говоря уже о фанатиках веры. Для всех религий более естественным является не процесс объединения, а процесс раскола, откалывания сект от основных конфессий и создания радикально новых сект.
Процесс дезинтеграции религий инициируется изнутри неистребимым творческим позывам к исканиям истины, пусть даже исканиям сомнительным и бесплодным, но всё равно, тешащим тщеславие их соискателям. Дезинтеграция религий, как творческий процесс Богоискательства и Богостроительства, является еще и средством самовыражения и самоутверждения личности, поэтому никогда и никому остановить этот процесс будет невозможно. В результате долгих исканий я пришёл, наконец, к собственному пониманию феномена религии и, таким образом, определил своё отношение к ней.
Я считаю себя рациональным реалистом, что в отношение оценки значимости религии, соответствует равноудалённому положению как от религиозного фанатизма так и от атеистического тоталитаризма. Я понял, что наше мифологическое сознание в своём поступательном эволюционном развитии просто не могло не пройти младенческого этапа трансцендентной анемистики, прежде чем подойти к зрелому рациональному сознанию. О значении религии очень хорошо сказал Зигмунд Фрейд: «Если попытаться включить религию в процесс развития человечества, то она окажется не вечным достоянием, а аналогией неврозу, который каждый культурный человек должен был преодолеть на своём пути от детства к зрелости».
Религиозная мистика является переходным этапом в эволюции человеческого сознания, поэтому и относиться к ней нужно с пониманием: уважительно, терпимо и снисходительно. Для меня очень важным на этот счёт является авторитетное мнение Эйнштейна, как выдающегося мыслителя ХХ-го века, высказанное им относительно роли религии и науки в его жизни. В своей «Творческой автобиографии», на 68-ом году жизни, вспоминая своё детство, великий учёный пишет, что религия насаждалась «всем детям традиционной машиной воспитания. Таким путём, - пишет он, - я, хотя и был сыном совсем не религиозных
(еврейских) родителей, пришёл к глубокой религиозности, которая, однако, уже в возрасте 12-ти лет резко оборвалась …утраченный таким образом религиозный рай молодости представлял первую попытку освободиться от пут « только личного», от существования, в котором господствовали желания, надежды и примитивные чувства.
Там, вовне, был этот большой мир, существующий независимо от нас, людей, и стоящий перед нами как огромная вечная загадка, доступная, однако, по крайней мере отчасти, нашему восприятию и нашему разуму. Изучение этого мира манило как освобождение… Мысленный охват…этого внеличностного мира представлялся мне …как высшая цель…Дорога к этому раю была не так удобна и завлекательна как дорога к религиозному раю, но она оказалась надёжной, и я никогда не жалел, что по ней пошёл».
Таким образом, рациональный мыслитель предпочёл примитивным религиозным чувствам изучение вечной загадки нашего большого мира, сделав научное познание высшей целью своей жизни, рассматривая его как освобождение от пут, дающее «внутреннюю свободу и уверенность». Эйнштейн ушёл из жизни скромно и тихо, завещая не совершать во время похорон ни каких религиозных обрядв и официальных церемоний.
В своём завещании он даже просил не сообщать о месте и времени своих похорон, видимо не желая нарушать естественный ход мировых событий…
И сейчас, я с полным основанием могу сказать, что моё миропонимание и образ жизни во многом определились под влиянием научных идей этого выдающегося мыслителя и гуманистического обаяния его личности.
***