Глава 5
«Патриарх» покончил с новой порцией воспоминаний о юности и буквально выскочил за двери столовой, зато по коридору пошёл подчёркнуто неторопливо. Обитатели «Убежища» встречались ему по дороге крайне редко. Вся жизнь общины подчинялась железным требованиям и жёсткому распорядку. Большинство людей находилось на своих местах работы, а не шлялись без дела.
- Добрый день! - встречные коротко здоровались с грозным руководителем и тихо шмыгали в первые попавшиеся двери.
Он, молча, кивал им, не различая лиц. Отчасти от полумрака коридора, а в большей степени от непрошеных воспоминаний.
- Почему-то именно сегодня они такие яркие, выпуклые!.. Будто заново переживаю давно прошедшие события… - подумал «Патриарх», двигаясь в противоположный край «Убежища», где размещался детский сектор. - Даже подозрительно немного!
За время перехода он умудрился вспомнить юношеский случай шестидесятилетней давности. Потом в памяти всплыл первый день жизни в «Убежище». Внезапно перед ним вырос «Мечтатель».
- У меня есть гениальная идея! - сказал он, схватив «Патриарха» за руку.
Он вызывал у него чувство отвращения, не мог нигде толком работать и постоянно изводил руководство общины сумасшедшими проектами.
- Опять! - простонал старик.
- На этот раз эта идея перевернёт нашу жизнь!
- Сколько раз ты говорил подобное? - буркнул он и предположил: - Твоя идея сродни той, что выдвинул один умник, когда я работал на карандашной фабрике. Один заслуженный рационализатор предложил сэкономить дорогостоящий карандашный грифель и оставлять пять сантиметров карандаша полностью деревянным. «Всё равно никто до конца не дописывает!» - сказал он. Рационализатор получил премию. Но через месяц другой рационализатор предложил для экономии дерева отрезать лишние деревянные сантиметры: «Всё равно там грифеля нет!» Его поддержали...
Пока «Мечтатель» приходил в себя, «Патриарх» поспешил дальше. Только он завернул за угол коридора, как из двери классной комнаты, приоткрытой со страшным скрипом, выглянула встревоженная молоденькая «Учительница» и воскликнула:
- Ой! Вот и Вы.
- Извините за опоздание!
- Ребята Вас заждались…
- Иду, иду.
- Они так волнуются перед первой встречей, - сказала девушка. - Ученики давно мечтают увидеть «Патриарха».
Они вместе зашли в просторный класс. Над каждым столом, за которым сидел взволнованный ребёнок, горела хиленькая лампочка. От этого остальная комната казалась темнее, чем на самом деле. «Патриарх» встал перед первым рядом потёртых столов и поздоровался:
- Здравствуйте, дети!
- Здравствуйте! - нестройным хором ответил класс.
- Я расскажу вам о тот, что было с людьми раньше. Вы услышите много нового, и у вас возникнет много вопросов. Вы можете задавать их... - он повернулся к симпатичной «Учительнице». - Аккумуляторы заряжены?
- Заряд максимальный, - бойко ответила та. - Дизель-генератор сегодня утром включался по графику.
- Хорошо, подготовьте ноутбук к показу фильма.
Патриарх стоял, осматривая юных слушателей, и думал:
- В общине к воспитанию детей мы всегда подходили тщательно, им доставалось всё лучшее. Дети считались общим достоянием. Своих отцов они не знали изначально, как и мужчины не знали где, чей ребёнок... Матери выкармливали младенцев только первое время. Потом они переходили под опеку Воспитателей и росли во всеобщей любви жителей «Убежища».
Когда детям исполнялось пять лет, их переводили в «Школу». Классы формировались по принципу равных интеллектуальных способностей. Случалось, что в первом классе собирались дети шести лет и быстрее других развивающиеся четырёхлетки.
- Зовите меня дедушкой, - улыбнулся старец.
Ему нравились эти ежегодные выступления перед первоклассниками.
- И не бойтесь меня, я не страшный, даже иногда не кусаюсь… - пошутил он доверительно.
Дети рассмеялись, задвигались свободнее, и «Патриарх» понял, что можно переходить к серьёзным вещам. Этого момента он боялся всегда. После его слов дети всегда замыкались, замолкали, некоторые плакали…
- Давно люди жили на поверхности Земли. Задолго до вашего рождения на ней росли чудесные деревья, расцветали цветы и светило солнышко.
- Дедушка «Патриарх»! - испуганный мальчик посмотрел на него.
- Говори.
- А что такое деревья? И солнышко…
«Патриарх» помедлил, внимательно вглядываясь в сидящих перед ним детей. Их лица с ярко белой, почти прозрачной кожей выдавали сильное внутреннее волнение. Кошачьи глаза, адаптированные к жизни в постоянном полумраке, наполнились слезами.
- После моего выступления вы посмотрите старинный фильм о жизни людей до «Дня». А теперь просто запомните, о чём я вам расскажу. Многие вещи, увиденные там вас, шокируют. Устройство мира, к которым вы привыкли с самого рождения, окажется неправильным. Люди никогда не жили, так как мы живём сейчас... Произошло это, потому что люди поставили себя выше природы. Они нещадно эксплуатировали природные богатства Земли. Добывали в огромных количествах уголь, нефть и руду. Загрязняли отходами реки, моря и океаны…
Девочка из второго ряда робко подняла руку. Получив разрешение, она встала, и нерешительно переминаясь с ноги на ногу, замолчала. Её худенькая, вытянутая фигурка, как и у остальных детей, выражала крайнее непонимание. «Патриарх» улыбнулся и сказал:
- Не бойся, малыш, спрашивай.
- Я не понимаю, что такое море… и реки.
- Это много, много воды.
- Как цистерна для хранения воды на кухне?
- Нет, что ты! - «Патриарх» ласково усмехнулся. - Значительно больше, но дело не в этом. Вам пока трудно представить, как это было. Главное запомните, что однажды Земля взбунтовалась. Череда сильнейших землетрясений вызвала огромную волну, под названием цунами. Её высота достигала ста метров, и она три раза обошла Землю. Прибрежные города материков под названием Америка и Африка оказались разрушенными полностью. Две самые густонаселённые страны тогдашнего мира попали в эпицентр событий... Миллионы их жителей погибло, ещё большее количество людей оказалось без еды и крова над головой. Бесчисленные толпы голодных и обезумевших людей ринулось вглубь самого крупного материка. Они вступали в яростные схватки с местным населением тех территорий, на которые они приходили.
Рассказчик внимательно смотрел на личики испуганных детей, обычно при первых признаках их слёз он прерывал рассказ. Сегодня дети сидели серьезные, и плакать не собирались.
- Те в свою очередь начинали двигаться, пытаясь спастись от захватчиков. Сотни миллионов мужчин, женщин и детей, уничтожая всё на своём пути, хлынули на север и на запад. Две человеческие волны схлестнулись по границе уральских гор. Наше «Убежище» находиться на месте той сумасшедшей битвы. Подошедшие войска Европейского союза, вступили с объединёнными силами захватчиков, в яростное сражение. Мы, жители Убежища сумели спрятаться здесь, спасаясь среди всеобщего хаоса. После нескольких ядерных ударов между противоборствующими сторонами началась ядерная зима. Мы вынуждены были оставаться под землёй и тридцать лет не выходили на поверхность.
«Патриарх» замолчал, тяжело дыша. Он глубоко вдохнул, набирая воздуха и сил. В комнате царила полная тишина, и только девочка задавшая вопрос, простужено шмыгала красным носом.
- Мы не знаем, что твориться сейчас в мире. Остались ли ещё люди или жители «Убежища» последние представители человечества? - «Патриарх» пожал плечами. - Поэтому на нас лежит дополнительная ответственность. Поэтому я рассказал вам страшную правду о нашей жизни. Вам пора становиться взрослыми. К пятнадцати годам вы должны овладеть, какой-либо профессией и вступить во взрослую жизнь... Иначе община не выживет. Подумайте об этом, а сейчас посмотрите чудом сохранившийся фильм. «Учительница» ответит на все вопросы. До свидания, меня ждут другие дела.
«Патриарх» скомкано закончил речь и под внимательными взглядами вышел из комнаты. Он очень устал и спешил отдохнуть…
Армия
Сашке Сотникову, рядовому Советской армии первого периода службы, снился странный дивный сон. Будто он с матерью, красивой молодой женщиной плескался в волнах тёплого ласкового моря. Хотя на юге Саня никогда не бывал, и мать была пятидесятилетней усталой от беспросветной жизни женщиной. Внезапно манящее море подло трансформировалось в замёрзшую неприглядную лужу, а мать куда-то исчезла.
- Вставай! - дневальный по роте Хабибуллин больно ткнул его кулаком в живот.
- А! Чего! - открыл глаза Сотников.
И сразу закрыл. Окружающая действительность ужасала. Он лежал на узкой железной кровати в холодной солдатской казарме, и впереди маячили полтора года нудной армейской службы.
- Одевайся! - велел казанский татарин.
Хабибуллин был одного с ним призыва, поэтому не имел права командовать. Двухгодичная воинская служба в ГСВГ делилась на периоды как хоккейный матч. Только их было не три, а четыре и длились они не двадцать минут, а шесть месяцев.
- Уйди… - промычал Сашка, даже в полусонном состоянии чувствуя зловещий холод за окном.
Одна надежда грела его душу. В часть прибыли новобранцы осеннего призыва, которые до принятия присяги проходили курс молодого бойца. Вскоре их должны были распределить по ротам, и его товарищи перейдут из разряда бесправных «духов» в перспективные «черпаки».
- Кому говорю! - настаивал вредный татарин.
Не понимая заторможенным мозгом причины насильственного пробуждения и благоразумно не открывая глаза, он буркнул:
- Чего тебе?
- Уборка снега...
- Отстань! - Сотников перевернулся на другой бок.
- Подъём! - тормошил садист-дневальный, и Сашке захотелось его убить.
Окончание 1986 года в Германии выдалось на редкость суровым. Снега нападало столько, и шёл он так часто, что для уборки мерзких осадков «молодых» солдат дневальные будили затемно. Задолго до положенного по Уставу подъёма в шесть ноль-ноль.
- Командира приказал разбудить в пять часов! - бубнил он.
Суета поднятого вместе с ним Вовки Головина заставила его осознать пугающую действительность.
- Все дрыхнут, а нам снег убирать! - негромко шипел тот.
Сотников, не вставая на ледяной пол босыми ногами, торопливо натянул штаны и сунул их в стоящие у табуретки поношенные кирзовые сапоги. Твёрдые, словно картон портянки, ставшие такими от обильного солдатского пота, он привычно разложил поверх широких голенищ с вечера.
- Чего не обматываешь, как положено? - тихо спросил его Головин.
- Только время тратить... - легкомысленно отмахнулся Александр.
- Смотри, ноги отморозишь! - предостерёг его товарищ.
- Портянки всё равно ни хрена не греют, - возразил он, - уже неделю не меняли… Ведь в баню поведут только вечером.
- Можем не успеть…
- Почему?
- Мы же после обеда едем регулировщиками на отработку ночного вождения молодыми водителями БТРов.
- Точно! - вскрикнул Сотников. - Я совсем забыл.
- А ну пошли отсюда уроды! - вдруг из сумрака комнаты раздался недовольный голос разбуженного их разговором сержанта Баранова.
Заместитель командира взвода был суров, попадать под его горячую руку не хотелось. Сержанта можно было понять, ведь небожителям «дембелям», вместо картин родного дома, от холода всё чаще вспоминалось немецкое слово Kaputt, то есть конец.
- Оно же писец, шибздец и остальные слова с подобным окончанием, - автоматически перевёл Саня, в последнее время увлёкшийся изучением трудного немецкого языка.
Они быстро надели полушерстяные кителя, по-простому пэша и шмыгнули из взводного кубрика. Помещение, где располагался их третий взвод, почему-то называлось на морской манер, хотя никакого отношения к морю воинская часть не имела.
- Я на толчок… - важно сообщил Вовка и потрусил в туалет.
До него было приличное расстояние. Кубрик располагался в одном конце стометрового коридора, а нужная комната в другом. Из дверей, где базировались остальные взвода второй роты отдельного химического батальона, начали выходить другие мученики.
- Вы себе, наверное, такими умными кажетесь, а это так противно со стороны! - из кубрика второго взвода появился злой от полугодовалого недосыпа москвич Левин. - Поверьте, моему личному опыту.
Он ушёл в армию с четвёртого курса престижного университета по женскому залёту, предпочтя службу тюремной отсидке, и относился к собратьям по несчастья с явным превосходством.
- Кого же ещё могли погнать на снег… - рассматривал он зевающих товарищей.
Сотников вспомнил, как они вместе проходили весной курс молодого бойца. Сержант-хохол читал список новобранцев и рассматривал пополнение, знакомясь с новым контингентом:
- Головин! Откуда? Национальность?
- Киров! Русский!
- Хабибуллин! Откуда? Национальность?
- Казань! Татарин!
Он сделал пометки в тетрадочке. Дошёл до Левина.
- Откуда? Национальность?
- Из Москвы! Еврей...
Сержант поскрёб щёку, подумал и задумчиво, с растяжкой сказал:
- Хреново...
Их собралось десять человек, почти всё весеннее пополнение роты.
- Хотя бы шинели разрешили надеть... - помечтал Сашка вслух.
К тёплой форме была положена шапка-ушанка, которую выдавали на два года. В случае сильного мороза поверх одевалась допотопная шинель.
- Это вряд ли, - услышал его Левин.
По случаю холодной погоды при последней помывке им выдали два комплекта белья. Осеннее нательное х/б и зимнее тёплое байковое. Летом выдавалась хлопчатобумажная майка и синие трусы.
- Все здесь? - к ним подошёл хмурый ефрейтор Симаков, назначенный командовать их группой.
- Головина нет.
В этот момент появился опоздавший.
- Где ты был? - спросил сержант.
- В туалете!
- Ты бы ещё в театр сходил!
Симаков скомандовал группе на выход, а на робкие просьбы утеплиться шинелями был категоричен:
- Согреетесь от работы, лопатами махать быстрее будите…
Махать пришлось энергично, иначе мороз забирался в душу. Причём снег и не думал прекращаться. Сотников одновременно с расшвыриванием снега по сторонам вспоминал выученные накануне немецкие слова:
- Die Butter - масло, die Zeit - время.
Однако все жалкие попытки молодых солдат как-то расчистить плац перед утренним построением части не дали ощутимых результатов. На месте собранного в кучи снега тут же появлялся богатый урожай вновь выпавшего.
- Шабаш! - приказал Симаков после двух часов бесполезных мучений.
Сам он не работал, промёрз до костей в видавшей виды шинели и поэтому погнал молодняк в казарму бегом. Времени на умывание не было, и они бодро встали в строй родной роты, готовящейся идти на завтрак.
- Нас назначили в регулировщики, - шепнул Сотникову всезнающий Витька Пьяных.
- Здорово! - обрадовался он. - Сигарет у «гансов» настреляем…
- Сегодня холодно… - напомнил Витя, будто это было незаметно.
- За час пока будем стоять там, - отмахнулся Саня, - не замёрзнем.
К дрожащему строю «молодых» вальяжно присоединились старослужащие солдаты. Несмотря на высокий рост, Сотников всегда стоял в первом ряду. Будущие «деды» и «дембеля» толпились во втором, считалось, что так они меньше видны злобствующим офицерам.
- Ты деньги нашёл? - ткнув его в правый бок, поинтересовался стоящий сзади младший сержант Литвиненко, к которому сослуживцы чаще всего обращались по прозвищу «Литва».
- Нет! - дёрнулся Сашка. - Где я их тебе найду?
- Где хочешь! - отрезал младший сержант и для профилактики ещё раз приложился по печени.
- Вот гад! - подумал скривившийся от боли Сотников, но промолчал.
Пока рота колонной по три человека маршировала в батальонную столовую, он напряжённо размышлял:
- Где же взять эти клятые марки?.. Нужно что-то придумать, иначе этот придурок меня точно покалечит…
Его неприятности начались неделю назад. Десяток советских солдат командование послало на работу в Высшую партийную школу ГДР. Взамен часть получала дефицитную немецкую краску, обои и облицовочную плитку для бесконечного ремонта казарм. Старшим группы назначили Литовченко.
- Вам нужно за день расчистить главную дорогу! - поставил им задачу, упитанный завхоз школы для взрослых.
- Слышали орлы?! - заржал младший сержант. - Быстро расчистили дорогу и гуляем…
Девять «молодых» за пару часов дружно осилили работу. Когда немец пришёл проверить выполнения задания, его изумлению не было предела.
- Русские солдаты легко могут заменить несколько тракторов! - похвалил он. - Расчищайте дальше…
- Счас! - ухмыльнулся «Литва» и разрешил: - Отдыхай ребята.
Он подозвал Сотникова, провёл с ним воспитательную работу. Сашка был персонально закреплён за собиравшимся на «дембель» младший сержантом. Это значило, что он был обязан отдавать «деду» всю солдатскую «получку».
- Я так делал, - напомнил «духу» малорослый старослужащий, - и ты так делать будешь...
- А почему так заведено? - спросил наивный солдат.
- Чтобы ты «душара» всё не потратил на еду в «чайнике»... - снисходительно пояснил «Литва». - А когда подойдёт время «дембеля», где ты возьмёшь деньги на подарки родным?
- Не знаю...
- Не знаю! - передразнил его двадцатилетний «дед». - У молодых и возьмёшь...
Пока они тогда разговаривали, подошло время обеда. Их отвели в столовую, где питались партийные руководители Восточной Германии, и Сотников буквально очумел от обилия еды.
- Я такого никогда в жизни не видел! - признался он другу Вовке.
- А я тем более… - покачал головой деревенский Головин.
Они набрали по полному подносу всевозможной еды. Ведь можно было идти вдоль никелированных полочек, заставленных тарелками с деликатесами и брать всё, что душе угодно.
- Смотрите черти, обожрётесь! - предупредил бдительный младший сержант. - Обосраться можно.
- Когда такая возможность будет… - Володя взял воздушное пирожное.
- А ну положи обратно! - велел «дед». - На вас уже люди смотрят…
Они наелись так, что не было сил дышать, но на следующий день есть захотелось просто нестерпимо. Сотников умом понимал правильность рассуждений наставника, но его желудок придерживался другого мнения.
- Урчит, как, будто внутри стоит движок от «ЗИЛа»! - мучился он.
Поэтому, получив законные тридцать «гэдээровских» марок, Сашка тайком улизнул в солдатскую чайную и благополучно спустил месячное денежное содержание на божественно вкусные маковые пирожные.
- Ах ты, подонок, - разорялся «Литва», когда поникший «дух» предстал перед его грозными очами. - Прожрал-таки мои денежки.
- Есть очень хотелось! - жалобно заскулил солдатик, потирая грудину, погнутую безжалостным кулаком.
- Ищи марки, где хочешь. - Литовченко подвёл итог профилактической беседы. - Иначе убью!
Недавние события всплыли в голове Сотникова, пока он наскоро запихивал в глотку холодный и невкусный завтрак. «Молодые» получали питание у раздаточной стойки последними из ста человек роты, и времени пережёвывать пищу особо не было.
- Надо, что-то придумать! - накручивал себя голодный рядовой.
Он ритмично черпал ложкой слипшуюся перловую кашу и откусывал маленькие кусочки от положенной порции мяса. Вернее, мясо забрали шедшие впереди «старослужащие» солдаты, а Сашке достался большой кусок варёного сала, объёму которого он был несказанно рад.
- Что же тут придумаешь?! - мучился он, намазывая на тощий кусочек пшеничного хлеба пятнадцатиграммовый кружок сливочного масла.
Одновременно торопливо размешал в эмалированной кружке едва затемнённого чая два куска прессованного сахара. Вот-вот должна была прозвучать изуверская команда старшины:
- Вторая рота, приём пищи закончить!
После завтрака их загнали в казарму на политинформацию. Ночью мороз ухнул такой, что в помещении, рассчитанном на европейскую погоду, замёрзли чернила в дешёвых шариковых ручках. После еды напряжённая международная обстановка никак не лезла в головы солдат.
- Писать нечем… - попытались схитрить опытные военнослужащие.
- Пишите карандашами, мать вашу! - капитан Чернецов матерился от бессилия.
Примороженные офицеры в процессе боевой подготовки употребляли слова и обороты родной речи, не переводимые на иностранные языки.
- Das Wasser - вода. - Сотников решил не тратить свободные минутки и незаметно достал карманный русско-немецкий словарик. - Der Kuchen - пирожное.
Подлое слово напомнило ему о роковых пирожных, ставших катализатором возникновения долга «Литве».
Катя
Когда они повернули за очередной поворот, из незапертой комнаты бесшумно вышла молодая красивая женщина. Она держала руки на выпирающем животе, красноречиво свидетельствовавшем о месяце шестом беременности.
- Саша! - обрадовалась она. - Наконец-то ты нас нашёл.
- Катенька! - Сотников нежно обнял жену. - Как ты?
- Страшно очень! - Катя громко всхлипнула. - Я думала, не выберемся… Кругом стреляли, всё горело… Ужас!
- Успокойся, - муж заботливо погладил её по гибкой спине. - Плохое закончилось, всё теперь будет хорошо…
Женщина беспомощно и доверчиво уткнулась лицом в его плечо. Её плечи мелко и часто подрагивали. Стоящий немного в стороне Григорьев тактично отвернулся. Мягко, но твёрдо Сотников отодвинул размякшую жену в сторону и сказал:
- Катенька, нам нужно идти.
- Так быстро?
- Понимаешь, важные дела.
- Какие могут быть здесь дела?
- Ты не понимаешь, я в ответе за людей, оказавшихся в убежище.
- Ты, прежде всего в ответе за меня и нашего будущего ребёнка…
- Конечно, - он уже уходил от неё, - я скоро вернусь!
Сотников ласково улыбнулся жене и быстро пошёл по мрачному коридору. Рядом ковылял, из всех сил стараясь не отстать, Иван Петрович. Катенька хотела сказать что-то, но потом передумала и просто стояла, о чём-то сильно задумавшись…
- На каком она месяце беременности? - спросил Григорьев, когда они отошли.
- На восьмом… - ответил он.
- Это будет первый ребёнок, - улыбнулся Иван Петрович, - рождённый в Убежище!
- Катя будет рожать в нормальном роддоме! - вспыхнул Сотников. - Я ей это обещал.
- Дай-то Бог!
Они продолжили осмотр бомбоубежища. Через пару часов Александр вернулся в комнату, выделенную для его семьи. Немногочисленные семьи, при общем согласии, поселили отдельно. Остальных людей разместили в двух секторах, мужском и женском. Катя не спала.
- Ты пришёл… - обняла она мужа.
Молодая женщина приготовила ему походный ужин из продуктов, которые принесли с собой беженцы. Сотникову достался бутерброд с колбасой и стакан воды.
- Завтра нужно будет переписать все пищевые запасы, - наметил он план, - и распределять еду строго одинаково на всех и в минимальных количествах!
- Лучше отдохни, Саша! - попросила супруга.
Сотников доел и, не раздеваясь, полностью лёг на скрипучую армейскую кровать, оставшуюся от времён Советского Союза.
- Наконец-то всё успокоились! - выдохнул он. - Каким долгим, суматошным и трудным выдался этот день…
- Мне иногда казалось, что он никогда не кончиться... - призналась Катя. - Или кончится ужасно!
- Нам повезло! - согласился он. - Сначала убийственный бой и невероятное спасение. Потом нудные хлопоты по размещению оставшихся в живых людей. Слава Богу, кроватей и места хватило на всех. Я лично проверил имеющиеся в наличии ресурсы. Воды и воздуха должно хватить. Электричество поступает бесперебойно. Правда, отсутствует всякая связь с внешним миром. Мобильные отключены, радио молчит. Что твориться на поверхности непонятно…
Катя лежала на его плече и начала посапывать во сне.
- К концу дня я буквально валился с ног... - подумал Александр. - Думал, что как только коснусь головой подушки, сразу же провалюсь в тёмное забытьё. Ничуть не бывало…
Подремал пару минут он встал и вынужденно сел писать заметки в дневник. Сказалось чудовищное возбуждение и напряжение сумасшедшего дня. Нашёл в макулатуре чистую тетрадку и сидел, как малолетний полуночник.
- Зачем-то пишу, а почему не знаю… - прошептал Сотников и записал: - Думаю, наша катавасия долго не продлиться, и я с чистой совестью скоро выброшу эти графоманские записки, туда, где им самое место. На свалку…
Он немного подумал и снова записал:
- Вечером выяснилось, сколько же человек спаслось. Тринадцать взрослых мужчин, тридцать четыре женщины и пятьдесят два ребёнка, разного возраста и пола. Всего девяносто девять человек. До ровного счёта не хватает одного. Вот скоро Катенька родит и будет полный комплект. Опросил почти всех на предмет что умеют делать. Люди напуганы и ничего не хотят делать, но нам нужно поддерживать чистоту и готовить еду. Пока этим занимаемся мы с Григорьевым и капитаном Жировым. Помогают нам его солдаты, но думаю завтра привлечь несколько женщин. Егорка обиделся, что его поселили отдельно от нас. Подростковый возраст, что тут поделаешь…
Александр отложил в сторону ручку и с нежностью взглянул на спящую жену.
- Какая же она красивая! - восхитился мужчина, поздно отбредший своё личное счастье.
Сотников выключил настольную лампу и осторожно прилёг на шумную кровать, стараясь не побеспокоить Катю.
- Я всё сделаю, что бы мы вышли отсюда живыми и здоровыми! - пообещал он мысленно супруге. - Клянусь!
продолжение http://proza.ru/2011/06/26/27