Женька родился в деревне. Да в такой, что до нее не каждая машина доедет. После дождей – на дороге грязь непролазная, да глина скользская. А в сухую погоду гребни и щебень трясучие, да ямы глубокие. До райцентра - километров двадцать с гаком. В колхозе жизнь пьяная и воровская. Председатель да главбух свои получки получают, а рядовым работягам не дают. Вы свои трудодни, говорят, не заработали. А как их заработаешь, если комбайны ломаются, бензин налево продается. Зерно, что сняли, и половину до тока не довозят. Отдается за самогон. Да по всей родне за так. Чтобы было чем зиму скот кормить, обновку детишкам справить. Жизни этой не позавидуешь...
Дед Матвей все втолковывал внуку: «Не будь дураком, учись прилежно. Получишь аттестат, уедешь в город, поступишь в институт, закончишь его и большим человеком станешь».
Но не дожил до того дня дед Матвей. Ушел как-то ввечеру спать на свой пахучий, наполовину забитый сухой травой сеновал, да там и помер. Хороший был дед, все про жизнь свою интересную рассказывал. Как в Финскую воевал, и в Великую Отечественную уцелел. Начал рядовым пехотинцем, вернулся в село старшиной. Грудь в медалях, руки, ноги целы. Усы как у Чапая. От девок не было отбоя. Женился поздно, но внука успел увидеть и полюбить. Сын Гоха пропойца, сноха Валька, хотя и агроном, а все равно дура. Надежда на Женьку, чтобы не сгинул род Наливайко.
Женька учился в сельской школе добросовестно, был круглым отличником. Запоем читал книжки про русских гусар, играл с друзьями в войнушку , оседлав длинную палку , и размахивая деревянной саблей, с гиканьем носился по оврагам прорубаясь через заросли сныти и крапивы.
В одиннадцатом классе бредил военным училищем. Спал и видел себя в офицерской форме. И непременно решил стать танкистом.
Пришла пора, отзвенела юность хуторская, отлюбилась первая любовь ветренная, отошел пьяный вечер выпускной, полетела трясучая полуторка в райцентр. А в кузове посреди пустых бочек под бензин Женька сидит на ящике, в рубашке светлой, как вся его будущая жизнь, стильных расклешенных штанах и маленьким чемоданом на коленях. А еще через три часа, он сидел в плацкартном вагоне пассажирского поезде, что с восторженным свистом и синей стрелой устремился на восток.
В военном училище Женька также был круглый пятерочник, одна беда, самовольщиком прослыл бесшабашным. Будь на его месте кто другой, давно бы выперли с курса, а этого жалели, не хотели план по отличникам при выпуске срывать. Женька, ранее не знавший городской жизни, вдыхал загазованный воздух полной грудью, беззаботно гулял по тенистым паркам, катался на чертовом колесе, часами просиживал в кинотеатрах. Душа его переполнялась восторгом. А когда, наконец, насытился дарами цивилизации, более серьезно к службе относился. За год научился первой очередью разить мишени, профессионально водил танк, стал сержантом и вывел отделение в передовые. Завидное жизнелюбие и усердие чубатого парня подкупали сослуживцев. Коллектив сложился дружный. Женька был справедливым командиром. За то его и уважали. По выходным уходили в увольнения всегда в полном составе. Оккупировали кафе, пили газировку, заедали мороженным, и мечтали попасть служить в южные гарнизоны. Женька с упоением рассказывал о ковыльных степях, фруктовых тенистых садах и теплом море, где он и сам ни разу не был. Не служба будет, а рай.
…На последнем курсе Женька увлекся женским полом. Смазливый на мордочку, статный и общительный курсант привлекал внимание девушек. А когда опытная путана завлекла Женьку в свои сети, он вдруг закипел неукротимой страстью к женской плоти. Окружающий его мир открылся в еще большей красе. Молодой «дон жуан» словно истребитель перелетал из одних девичьих объятий в другие, наслаждаясь любовными приключениями. Жизнью своей Женька был очень доволен. Впереди его ждала офицерская жизнь, южные гарнизоны, свежий ветер Черного моря и много - много женщин.
И вот уже выпуск. В тот последний училищный денечек Женьку вызвали к генералу. Седой как лунь начальник училища предложил новоиспеченному лейтенанту присесть в кресло за журнальный столик и поинтересовался житьем - бытьем.
- Все нормально товарищ генерал, - ответил Женька, - честно смотря на него своими голубыми глазами.
- Значить, говоришь нормально. А у кого сегодня должна быть свадьба? Не у тебя ли, голубок?
- Так точно, у меня. Но я не хочу жениться...
- А почему? Невеста не нравится?
- Невеста ничего. Да только моя мамка не велит. Да и не нагулялся я еще товарищ генерал…- не моргнув глазом, признался Женька.
- Мудрая у тебя мать. Ну ладно, и мне жалко тебя, дурака. Женилка то, у тебя большая, а ума маловато. В общем так товарищ лейтенант, получи от меня приказание. Мухой к командиру батальона, забрать документы, отпускные и чтоб духу твоего не было . Через пару часов заявиться делегация от несостоявшегося тестя тебя забирать. Все понял?
- Есть, этой, мухой... Спасибо вам, товарищ генерал.
- Не за что. Вот только вместо Сочи, поедешь в Могочу…
- А это куда?
- В ЗабВО сынок… Там с тебя настоящего мужчину сделают.
- Понял…, - разочарованно протянул Женька.
«Ну блин, генерал, спутал все карты. А за что спрашивается?» Но времени на размышление уже не осталось, и Женька, словно угорелый, помчался в расположение батальона. Через час он был на вокзале, а еще через два – он ехал в купе пассажирского поезда в родную украинскую деревню Кавуны.
Дни отпуска пролетели быстро. Женька помог родителям по хозяйству, пару раз переспал с девушкой соседкой, которой на всякий случай пообещал жениться , как только устроится на новом месте службы. А на прощание новая подруга подарила ветреному лейтенанту, пластикового гусара с роскошными усами.
- Жень, ты носи его с собой, пусть он станет в твоей службе талисманом от всех бед. А я тебя буду ждать, хотя врешь ты все, не женишься на мне… Такие, как ты, не женятся, несерьезный ты человек.
Удивившись женской мудрости, и счастливый, что так легко отвязался и на этот раз, Женька поцеловал Любу в ее роскошные губы, запрыгнул в тронувшийся вагон. Жизнь теперь будет у него интересная. Потащил армейскую судьбу Женьки поезд по железным рельсам, да в далекий российский гарнизон. В край, где сопки да песок. Много солнца и много ветра.
…Когда Женька спустился с подножки вагона на перрон заброшенной в забайкальской степи станции, с ним произошел казус. Подаренный Любой пластиковый гусар вдруг выпал из кармана, когда Женька доставал носовой платок, и нырнул под хромовый сапог. Женька наступил на него не нарочно. Гусар разломился на три части. Позже Женька его склеит, да неудачно. Будет этот гусар выглядеть как - то странно – с западом на спину. Словом, покореженным.
« Не к добру это», - подумал Женька. Но все равно он был парень бравый, нечего не боялся и бодро зашагал по дороге в военный городок, стоявший от деревеньки в отдалении.
Следует отметить, к тому времени уже состоялись беловежские республиканские разводы. Россия втянулась в долгие экономические реформы. Гарнизон, куда приехал наш герой, так же жил в русле свежих перемен.
Женька шел мимо магазина с интригующим названием «Заходи», где на вывеске были нарисованы гроздья винограда и полосатый арбуз, рядом стояли две размалеванные дешевой парфюмерией женские особы и нагло разглядывали идущего мимо них лейтенанта. Потом одна из них крикнула вслед Женьке.
- Эй, кадет, расскажи, почем ныне в Европе проститутки?
Женька растерянно обернулся и тут же получил очередной гол.
- А мы даем за червонец. Ты сегодня на танцы –то придешь?
Женька чертыхнулся в сердцах и прибавил ходу.
«Да ну вас!» – подумал он. Так его молодого и красивого еще не «обували».
В приемной комдива лейтенант не задержался.
Полковник Ребров пожал крепко по –мужски Женькину руку, и пригласил присесть. Посмотрев документы сразу же предложил:
- В ротные пойдешь? У нас их некомплект. Удивляюсь, как ты с отличным дипломом к нам угодил? Грешки поди какие были?
Женька благоразумно промолчал.
- Ну, ладно, - подытожил полковник. - Иди теперь в отделение кадров, за предписанием.
Кадровик отпечатал другой документ, рассказал, где находиться «Хилтон», то бишь кэчевская гостиница, и пайковая столовая.
В «Хилтоне» Женьку встретил развязный солдат, одетый с нарушениями формы одежды и в тапочках на босую ногу. Он провел лейтенанта в номер на четыре персоны, там спал пьяный вдрызг прапорщик, а на полу валялись ракрытые коробки и чемоданы.
На свободной кровати присутствовало дырявое одеяло и простыни серые, как неутешная армейская жизнь эпохи российской перестройки.
Солдат ушел Женька бросил объемные сумки на кровать и решил пообедать в пайковой столовой.
Он опоздал, но повара проявили внимание к новичку. От халявной жрачки Женьку почему-то стошнило, и он решил зайти в коммерческий магазин.
Выбор продуктов здесь был вполне приличный. Прикупив колбасы не первой свежести, хлеба и бутылку « Колы», Женька присел на скамейку в лесопосадке и стал добросовестно жевать, пытаясь убить таким образом привкус кислых пайковых щей. В чистом небе ярко светило солнце, и хотя стоял сентябрь, было жарко, как на родной сердцу молодого офицера Украине.
У лейтенанта тоскливо вздохнула и шевельнулась душа, ему уже не хотелось служить даже на капитанской должности.
До вечера Женька проспался. Проснулся он от аппетитного запаха жареной картошки. Господа офицеры вернулись со службы и с любопытством оглядели новичка. Женька потянулся, спрыгнул с кровати и начал разбирать свои сумки.
Когда ему предложили поужинать, он присоединился к честной компании, выставив бутылку виноградного вина. Его поступок был оценен по достоинству, и прописка состоялась.
Потом друзья – товарищи отправились в местное коммерческое кофе. В нем, по рассказам новых Женькиных друзей, можно было взять водки в долг, послушать приличную музыку, а при желании и снять кого – ни будь из девиц на вечер. Практиковалось и такое мероприятие, как стриптиз.
…В кафе было людно. За столиками сидели в основном молодые офицеры холостяки, прапорщики и контрактники. Деревенские редко сюда заглядывали: дорогим заграничным напиткам он предпочитал самогон, а закуске из пельменей и шашлыков – соленые огурчики и квашеная капуста.
Холостякам было все равно. Когда они пропивались вдрызг, питались в пайковой столовой, отдыхая от алкогольных возлияний до следующей получки.
Сегодня деньги выдали за май. Что-то пришлось отдать Алику, рассчитавшись с ним за долги, на остатки гуляли. Местные путаны тоже рассчитывали поживиться. Они были нежны и обходительны, за червонец с носа обещали оголиться. Военный народ изрядно подпитой жаждал зрелищь. Наконец на большой стол вползла первая «артистка», она неуклюже привстала на четвереньки, потом выпрямилась и под медленную музыку начала стаскивать с себя блузку, потом юбку и все остальное. Результат представления зрители оценили жидкими хлопками. Сухая как жердь местная девка не произвела впечатления. Но на стол лезла уже другая. На лицо так себе, но фигуристая.
- Во, Валька дает! Эта сейчас покажет класс, - прокомментировал один из Женькиных приятелей.
- А кто она такая? – спросил Женька.
- Валька –то? Дочь зама по тылу танкового полка. Вот оторва! Только в этом году школу закончила, а уже смотри, что выделывает. Что потом из нее получится...
Валька была интереснее. Она выгибалась, как уж, постепенно оголяя плечи и пышные груди. Задорно вздернутые соски ее грудей вызывающе уставились в зал. Потом остановилась, сделала руки в бока и крикнула:
- Все, хватит на меня глаза пялить, одеваюсь!
Но присутствующие дружно зааплодировали и начали скандировать:
- Еще, еще!
Валька продолжала ломаться, капризно надув губки. Потом задорно крикнула:
- Если добавите по червонцу, тогда так и быть!
- Согласны! - ревела заведенная публика.
Представление продолжалось. Женька таращился на Вальку, и завороженно наблюдал, как она продолжала оголяться сантиметр за сантиметром. А потом торжествующая красотка разделась полностью и потребовала себе бокал шампанского. Женька вскочил с места, налил полный стакан шипящего напитка и бокалом подскочил к ней. Валька нагнулась, коснувшись своими сосками разгоряченного Женькиного лица, расцеловала его в губы, измазав их дешевой губной помадой. Залпом выпила шампанское.
- А ты мне понравился, лейтенант, - шепнула она на ухо. - Ты наверное, новенький? Что-то я тебя раньше не видела. Сегодня я сплю с тобой. Ты меня понял?
Женька был согласный.
Потом ему ужасно захотелось в туалет. Он извинился и убежал в указанном ему направлении. Лейтенанта мутило, затем его стошнило, наверное еще давали о знать себе пайковые щи. Пока Женька рыгал, он услышал через фанерную перегородку чей - то разговор.
Один голос принадлежал хозяину кафе, другой услышал впервые. Неизвестный басил, немного заикаясь. Речь шла о деньгах. Заика разъяснял, что это деньги из кассы части, и что он может их дать под проценты только на двадцать дней. А хозяин кафе просил на месяц.
- Не могу, - не соглашался заика, - Мне надо до октября следующую п-получку офицерам выплатить. Да и м-м- молодежь потребует подъемные. Так что только на двадцать дней…
Потом стало тихо. Женька, нарыгавшись от души, осоловелый вышел в зал. Народу сильно поубавилось. Время к полуночи…
Валька одиноко сидела за отдельным столиком, попивала честно заработанный ликер, и, судя по всему, ждала Женьку.
Посидели еще немного, познакомились поближе, ушли почти что последние. Валька сказала, что спать они пойдут к ее подружке, которая еще вчера уехала в город. И поэтому ее хата полностью в их распоряжении.
… После бессонной ночи в полк, где Женьке предстояло служить, он прибыл с опозданием на один день. Комполка не стал ему выговаривать. Может быть, потому что как раз в этот момент было некого отправить старшим с начальником медпункта в Краснокаменск за лекарствами и Женька пришелся как нельзя кстати.
Вскоре он и женщина в форме лейтенанта сидели в подымающем пыль на дороге «Уазике». Весь путь ехали молча.
Появление в безбрежной степи Краснокаменска Женька воспринял как чудо. По бетонке въехали на широкий проспект, и теперь Женькина душа радовалась, и отдыхала. Это действительно был современный и замечательный город. Радужные вывески, рекламы, высокие дома, автобусные остановки, все это радовало глаза.
Остановились рядом с аптекой. Военврач прикупила все необходимое, загрузила в машину и предложила Женьке перекусить в местном ресторане. А водителя отпустили на побывку к родителям, поскольку он был из местных.
В ресторане военврач и Женька присели в укромный уголок, хотя народу здесь почти не было. Официант быстро обслужил и удалился. Выпили по бокалу красного терпкого вина и разговорились. Наталья Ивановна рассказала Женьке, что она почти каждый месяц ездит в город, и отдыхает здесь душой и телом. На данный момент ее любовник уехал в Москву, а ключ от квартиры оставил ей. Женька быстро понял, чего от него хотели. Отдыхали в роскошных апартаментах местного мафиози до вечера. Наталья Ивановна взяла на себя роль хлебосольной хозяйки, а потом любовницы. Она рассказала Женьке о том, что ее муж военный прокурор гарнизона, попал в автомобильную катастрофу и с тех пор у него нечего не получается в плане секса. Он давно знает, что у нее есть любовник, но смирился со своей участью.
Вернулись в гарнизон поздно. Улегшись спать в своей комнате, на потолке которого всю ночь шуршали тараканы, Женька загрустил о доме.
Странно как - то его служба пошла. Она совсем оказалась не такой, какой он ее представлял.
Утро следующего дня выдалось туманным и холодным. Лейтенант с отвратительным настроением пошагал на службу, где его ожидал подчиненный личный состав и штатная техника.
Через несколько дней у Женьки закончились деньги, и он обратился в кассу части за подъемными. Но кассирша оттараторила, что денег у нее нет, и скоро не предвидится.
- И что мне теперь делать? – озабоченно спросил Женька.
- Служи, лейтенант. Только приехал, а уже деньги ему давай – донеслось из окошка кассы.
- Так мне же положено?..
- Все вопросы к начфину. Третья дверь...
Женька кинулся в указанный кабинет. Там сидел высокий и худой старлей. Он сосредоточено перелистывал папку с документами.
- В чем дело? - поинтересовался начфин у Женьки. Этот голос Женька уже где – то слышал. Басовитый и заикастый.
- Подъемные хочу получить, - начал его грузить Женька.
- А денег нет. Может, будут в октябре.
- Как в октябре? А я на что должен жить?
- Не знаю. Не мешай работать. Видишь, делом занимаюсь.
- Нет, подождите……
И тут Женька вспомнил, где он слышал этот голос. Да, да в кафе, в туалете...
- У вас деньги есть, я это хорошо знаю, - теперь уже осмелел и категорически заявил Женька.
- Ты смотри шустрый, какой выискался. И откуда же у тебя эти вести?
- Да, я знаю... И если вы их мне не выплатите, я пойду к прокурору и расскажу, как вы в кафе деньги под процент крутите.
Начфин переменился в лице. Он побагровел, встал и сказал:
- Лейтенант! А за клевету я и сам тебя к п-прокурору отправлю. Понял?
Потом начфин вдруг смягчился.
- Ладно жалко мне тебе зеленому службу портить. Все, п-п-побазарили и хватит. М-м-могу занять, если хочешь. Двести тысяч хватит?
- Не надо взаймы. Отдайте мое, что положено.
Начфин посмотрел на Женьку пристально, потом вызвал кассира и сказал:
- Выплатите ему все до копейки, я разрешаю. А ты, лейтенант, еще пожалеешь. Неправильно свою службу начал. П-понял?
В свое подразделение Женька пришел хмурый . Старшина роты прапорщик Смелков строил личный состав на хозяйственные работы. Женька уже с первых дней службы понял, что боевой подготовкой ему заниматься не придется. Рота укомплектована личным составом всего на всего на двадцать процентов. Даже на полновесный взвод не наберется. А офицерского состава – он, да прапорщик, вот и все командование. Старшина доложил, что вечером для личного состава по плану баня.
Послонявшись до вечера, Женька сходил в штаб полка на совещание, затем отправился в опостылевший «Хилтон» жарить на ужин картошку, сегодня была его очередь кашеварить. Так прошел еще один день.
Утром Женьку ждали новые неприятности. Во время помывки личного состава роты в бане исчезли простыни. Старшина недоумевал. Пришел в прачечную с бельем, оставил всего на минуту. Вернулся – а их уже нет. Будто корова языком слизала. И никто нечего не видел и не слышал. Сказали, что начальник вещевого склада заходил с двумя бойцами. Неужто он их спер? Тот отрицал. Не было, говорит такого.
Женька спросил старшину, чем теперь ему это грозит?
- Начет на нас повесят за халатность и бесконтрольность. С получки денег не досчитаемся. Сдерут по одной трети оклада.
Потом, будто замазывая свою оплошность, Смелков пригласил на вечер к себе домой Женьку. Лейтенант не отказался. Сослуживцы «квасили» самогон после домашней баньки. Прапорщик жил не плохо. У него в хозяйстве были две коровы, несколько поросят, крольчатник, домашняя птица. В беседе сказал, что иначе не проживешь, а воровать с части ему совесть не позволяет. Женька обходя подворье своего подчиненного, чувствовал себя как дома.
Деревщине по сути, ему даже запах навоза напомнил далекую родину. Смелков предложил:
- Товарищ, лейтенант, а что бы вам со мной рядом не поселиться? Вон видите, домик, там мать моя жила, еще прошлой зимой похоронили. Дров на всех хватит, вода во дворе – свой колодец. Вот и живите, денег я с вас не возьму, кому сейчас эту халупу продашь? Все рвутся в город.
Женьке эта идея понравилась. На следующий день сделали мало мальский ремонт в его новых владениях, а когда краска подсохла, перевезли личные вещи. Женька восстановил в сарае клетки, поселил туда трех маленьких ушастиков, чтобы создать себе лишнюю заботу, да с десяток кур.
С того момента и обрел Женька свой угол. И со старшиной сдружились. Смелков оказался понимающим мужиком, мудрым по жизни, и хозяйственник неплохой. К лейтенанту он относился к лейтенанту, как к сыну. До прихода офицера в подразделение, старший прапорщик три года вез на себе не только ротное хозяйство, но и занимался нарядами и боевой подготовкой. А вдвоем это делать куда легче.
Помятуя, что тыловики полка напакостили роте, Женька наотрез отказался выделить им личный состав на хозяйственные работы, достукался, что его вызвал зам по тылу полка майор Буринда.
… Седой майор долго смотрел изучающе Женьке в глаза, а потом начал его наставлять:
- Ты, сынок, неправильную политику ведешь. А еще земляк. Я ведь тоже с Украины родом. Что же ты срываешь поставленные командиром полка задачи? Смотри, я тебя лично заставлю лопатой канализацию в солдатской столовой открывать. Ты этого хочешь?
- Ни как нет, товарищ майор! Меня учили воевать, а не вонючие ямы копать. А с другой стороны, пока ваша вещевая служба не восстановит моей роте пропавшие в бане простыни, разговора у нас с вами не получиться. Разрешите идти?
- Нет уж, постой, милой. Парень я вижу ты бравый. Мне о тебе много начфин рассказывал. Например, о том, как ты ни за что ни про что его обидел. Он хотел на тебя в суд подавать, да я уговорил его пока этого не делать. Пока… Ведь мы с тобой почти что родственники. Не так ли?
- С чего это вдруг? – удивился Женька
- А с того. Не ты ли с моей Валюхой спал? Спал… Я и свидетелей найду если надо…
- Ну и что, она, наверное, не только со мной спала.
- Ну, уж нет. Придется тебе сынок, со мной породниться. И свадьбу хорошую справим. Ты не тушуйся, служба у тебя будет нормальная. И квартиру я вам отдельную сделаю. Не ту халупу, в которой ты сейчас живешь. Надо же – додумался где устроиться, а еще офицер. Так что записывай и запоминай. Завтра выделишь на столовую десять человек. Потом к вечеру вернешься с вещами в общежитие, чтобы меня не позорил. Через месяц я вас с Валькой в загс отвезу. Теперь повтори, что я тебе сказал.
Женька выскочил от зама по тылу как ошпаренный, и громко матерясь, зашагал в подразделение.
В роте Женька рассказал о своей беседе Смелкову. Старшина сокрушенно покачал головой.
- Вы знаете, чувствую теперь за вас крепко возьмутся. Вы думаете, ему личный состав на столовую нужен? Машину он на ремонте в ГСТО поставил, личную «Ниву». А солдатская команда ремонт будет это отрабатывать. Мне вчера один знакомый рассказывал. Но вы командир, сами теперь решайте.
- А я уже решил. Дам я завтра солдат, и если они пойдут на ГСТО, возьму с них объяснительные, а потом к прокурору.
- Лучше к замполиту, он терпеть не может Буринду. Вот пусть они и сцепятся
На том и порешили.
А вечером к Женьке пришла Валентина. Сначала раздался стук в дверь, а потом на пороге нарисовалась она собственной персоной. Прошлась по комнате, не обращая внимания на то, что Женька лежал на диване в плавках. Потом полезла целоваться.
- Ты зачем пришла? – отстранился Женька.
- Жень, а Жень а это правда что ты просил у отца моей руки?
- Еще чего. Мне и без тебя неплохо…
Женька встал, надел спортивный костюм, присел на табуретке напротив Валентины.
- Так что, ты не хочешь на мне жениться? А я то, дура, поверила. Папаня вчера вечером меня на танцы не пустил, все, говорит, нагулялась, хватит, теперь свадьба на носу. А я что против, что ли? А чем я тебе не нравлюсь?
- Тем, что ты дура. А мне еще свобода не надоела. Усекла?
- Ясно, - огорченно вздохнула Валентина. – А у тебя выпить что ни будь найдется?
- Шла бы ты домой, а пить я бросил. Пошли провожу тебя, а то на нашей улице собаки злые. Покусают тебя, а мне потом за тебя отвечать придется.
Проводив Валентину, Женька пошел в свое подразделение. Личный состав занимался подготовкой к следующему дню согласно расписания. Встретил его старшина.
- Все в порядке командир. Вам не отдыхается?
- Шел мимо. Дай, думаю зайду.
- Ну, тогда прошу в каптерку. Я только что чай поставил.
Сидели до поздна. Говорили за жизнь. О том, что былой армии уже нет. О том, что, к сожалению, развалился Советский Союз, а Россия и Украина стали по разные стороны политических баррикад. О Чечне, где вовсю бушуют отделенческие страсти.
На следующий день, когда личный состав вернулся с хозработ, Женька убедился, что Смелков оказался прав. Солдаты действительно работали на СТО. Женька собрал с каждого обьяснительные записки, отдал их заместителю командира по воспитательной работе. Назревал грандиозный скандал.
По гарнизону прошел слух, что майора Буринду вызывал военный прокурор гарнизона. Теперь Женька ожидал ответного хода. И дождался. Когда в часть пришли денежные средства на получку военослужащих, Женьке их не дали под предлогом того, что они закончились. А он сам вроде как опоздал. И теперь ему нужно ждать, когда поступит очередная партия денег.
Женька четко сообразил, откуда подул ветер. Он вошел в кабинет ухмыляющегося начфина и пообещал набить ему морду. Старлей побледнел, и стал пытаться куда – то звонить по телефону.
А Женька хлопнул злобно дверью и пошел домой. Там старшина и нашел его расстроенным и пьяным.
Смелков долго отпаривал своего лейтенанта в бане . Потом напоил крепким чаем с вареньем.
- Буду увольняться На хрена мне такая служба, – чуть не плакал Женька. – Это ведь не служба, а черт знает что. Мечтал быть командиром, а вынужден заниматься, чем попало. Нет, все, я решил, увольняюсь к чертовой матери... Лучше в деревне буду пастухом быкам хвосты крутить.
Утром Женька отнес свой рапорт об увольнении из армии в строевую часть и вернулся домой. Вытащил склеенного гусара из сумки, долго глядел на него опустошенным взором. Гусар стоял изогнутый как лук, животом вперед, но сохранял устойчивость. Краска на его лице облезла, а усы не были, такими гвардейскими, как раньше. Видать, и ему пришлось совсем не сладко.
Вечером Смелков принес новости:
- Вас вызывали к комполка, но не нашли.
- Пусть ищут, - глубокомысленно сказал Женька. - У меня сейчас другие проблемы. Где достать деньги? Получку мне не дают….
Смелков, добрая же душа у прапорщика, достав из бумажника несколько крупных купюр, протянул Женьке.
- Отдадите, когда сможете.
Потом приняли на грудь. Поговорили. Смелков вдруг предложил Женьке прогуляться на трассу Забайкальск-Чита.
- Вы все равно скучаете, а так развеетесь. Есть одно хорошее местечко. Там мой свояк шашлыки жарит и продает проезжающим.
Предложение прошло, Женька со свояком Смелкова выехали на трассу. Теперь лейтенанту было глубоко плевать, на то, что его искали в части. Старшина взял заботу о подразделении на себя, а в штаб доложил, что не знает и не ведает, где находится лейтенант Наливайко.
Женьке было хорошо. Он как заправский шашлычник орудовал на мангале и упивался ароматом степных просторов. Все сложилось, как нельзя лучше, но вот остановился армейский «Уазик». Оттуда вышел комдив…..Полковник Ребров выбрал шашлык пожирнее, и попросил открыть бутылку пива. Женька растерянно смотрел на него. Свояк Смелкова быстро обслужил полковника. Тот съел шашлык, запил его пивком, и поманил Женьку к себе пальцем. Затем посадил в «Уазик» и увез в гарнизон, где сдал лейтенанта на хранение в гарнизонную комендатуру, объявив ему трое суток ареста.
В день, когда истекали последние сутки заточения, Женьку навестил военный корреспондент окружной газеты майор Шальнев. Корреспондент был рыхл телом как баба и имел неприятную наружность. От него тянуло водочным перегаром и еще черт знает чем. Пока Шальнев беседовал с Женькой, он то и дело потягивал пиво из горлышка бутылки, включал и выключал диктофон. Женька отвечал на вопросы неохотно, недоумевая, за что он удостоился столь высокой чести.
Это уже потом через месяц, он стал героем дня. Весь гарнизон читал статью майора Шальнева о том, что в отдаленном гарнизоне служит недобросовестный молодой офицер, который не любит Россию, развалил роту и лихорадит своими поступками передовую гвардейскую часть. В конце статьи автор предлагал командованию избавиться от алкоголиков и бездельников, как от разрушительной заразы.
К этому времени Женьку склоняли на всех уровнях, и даже понизили в должности. А все потому, что просто так лейтенанта уволить было трудно. Существовал только один подход к кадровой деятельности: воспитывать сколько можно, спасая в лейтенантах будущих российских полководцев. Но Женьке, судя по его отношению к службе, не суждено было стать таковым. После собеседования военный прокурор гарнизона сказал лейтенанту, что он будет уволен по дискредитации. Это Женьку устраивало. Он приходил на службу только для того, чтобы отметиться. Потом возвращался домой поить и кормить свое хозяйство. Вечерами помогал Смелкову приторговывать водкой, с чего имел хороший навар.
Потом неожиданно появился свет и в его скучной жизни, он снова, как когда-то, поехал старшим машины в Краснокаменск вместе с военным врачом. И так же, как в первый раз общались с Натальей Ивановной, используя удобный момент, поскольку все равно лейтенант скоро «ту-ту». Любовью занимались долго и страстно. Наталья Ивановна смотрела в голубые глаза Женьки, по своему, по женски жалея его. Сколько пропадает таких парней в армии не за понюшку табака. О Боже, как все перевернулось в этой стране! Ей очень хотелось плакать, и она исступленно целовала Женькино лицо.
…Увольнялся Женька в преддверии Нового года. Для жителей гарнизона было все равно, что они потеряют еще одного лейтенанта. Военнослужашие готовились встретить очередной новогодний праздник, как и подобает на Руси. Около гарнизонного Дома офицеров стояла большая сосна, украшенная ледовыми игрушками, для детей залили каток. А к новогодней ночи готовили бал- маскарад. По частям был брошен клич подготовить самые лучшие и интересные костюмы.
Женька был приглашен семьей Смелковых. Но он сказал, что, наверное, уедет еще до Нового года. Но все равно не успел… Да и какая теперь ему разница.
Получив все необходимые для увольнения документы, Женька шел последний раз по военному городку, вспоминая почти каждый день своей службы. Ему было грустно от осознания своей участи, и того, что его мечте не суждено сбыться. Все же какая это неблагодарная штука – судьба. И может быть только теперь, он вдруг осознавал, как тяжело расставаться с этим гарнизоном.
И вдруг пришла озорная мысль. Женьке она определенно понравилась, он даже рассмеялся.
Он попросил у Смелкова швейную машинку, и заперся в своей халупе. Рвал парадное офицерское обмундирование, что - то кроил, шил, наполненный светом творческого вдохновения. Таким, какое он испытывал еще курсантом в канун нового года, когда вся рота курсантская готовилась к празднику. А когда сшил себе экзотический наряд, отгладил его и показал Смелкову. Старшине очень понравилось, он сходил к соседу и принес самую настоящую казацкую шашку.
…..Новогодний вечер в Доме офицеров был в разгаре. Грохотал духовой оркестр, господа офицеры были в парадной форме, а их жены и другие члены семей одеты в карнавальные костюмы. Это было своеобразное полковое собрание. Командир полка, как ему и положено, объявил первый тост за Россию, потом офицеры и прапорщики стали веселиться по подразделениям. Пробили куранты, зашипело шампанское в бокалах.
Когда Женька вошел в зал, его заметили не сразу. Он подошел к столу командира полка, сам себе налил шампанское и выпил его медленными глотками. Вот тут он и попал в центр внимания. Перед присутствующими стоял самый настоящий гусар времен Екатерины. Ладно сшитый костюм облегал гибкое спортивное тело Женьки, кивер был немного сдвинут на бок, из под него выглядывал роскошный чуб и даже казацкая шашка не нарушала гармонию наряда. Наслаждаясь произведенным эффектом, Женька гордо окинул взглядом зал. Он видел полупьяное лицо майора Буринды. Рядом с ним сидела восторженная Валюха, зажавшая ладошкой себе рот, чтобы не рассмеяться, дальше какой-то незнакомый лейтенант, наверное это был очередной жених дочери зама по тылу, дальше начальник финансовой службы, сосредоточенно крутивший в руке граненный стакан, будто увидевший там что-то интересное.
Женька, придерживая шашку левой рукой, подошел к Валюхе, и галантно подал ей руку. Она с готовностью подскочила со стула.
Женька крикнул на эстраду:
- Маэстро, музыку!
Зазвучало танго. Женька и Валентина танцевали, радостно смеялись, глядя друг другу в глаза.
Танцевали они вдвоем, и целый зал был в их распоряжении.
- А ты молодец, Женя. Ты единственный мужик. в этом захудалом гарнизоне. Лично мне тебя будет не хватать. Спасибо тебе….
- Держись, Валюха, жизнь продолжается. Будешь на Украине, забегай в гости. Вспомним прошлое…. Может, даже женюсь на тебе.
- Врешь ты все! - рассмеялась Валентина. – Так я тебе и поверила! Но ты все равно молодец!
Оркестр закончил последний аккорд. Женька откланялся и направился к выходу. Теперь осталось только забрать вещи у Смелковых и на вокзал.
- Товарищ гусар! Подождите!
Женька обернулся, к нему бежал водитель командира полка. Солдат смущенно улыбался.
- Командир полка приказал отвезти вас домой, если вы, конечно, не возражаете.
- А почему бы и нет? – подумал Женька.
…Поезд стрелой летел по заснеженным забайкальским степям…..
Женька лежал на верхней полке и спал младенческим сном. А на столике стоял пластиковый гусар и таращился через обмерзшее по краям стекло в ночную мглу.
Ни он, ни Женька тогда еще не знали, что пройдет несколько лет, и тот самый полк, который они оставили, полным составом уйдет в Чечню на самую настоящую войну. И многие из его офицеров никогда не вернутся в этот гарнизон.