Кешундером звали попугая. Хотя на самом деле он был Кеша. Огромный, почти с курицу, попугай-какду, с жёлтыми щёчками и белым хохолком на голове.
Работала я тогда в зоомагазине. И вот однажды, уже ближе к вечеру, когда мы с заведующей - вздорной и крикливой дамой, обладающей одним неоценимым для продавца даром - умением красиво и с молчалинской угодливостью лизать нужные задницы, - собирались закрываться и считать выручку, приехал наш хозяин. Милейший и добрейший дядька, долгое время занимавшийся делами весьма далёкими от зообизнеса. Он в своё время закончил институт им. Лесгафта, но про это потом как-нибудь. Хозяин тащил что-то, завёрнутое в старое пальто. Что-то было большое и четырёхугольное.
- Вот! - сказал улыбаясь наш хозяин. Он всегда улыбался, когда разговаривал.
- Что это? - спросили мы хором.
- Это - какаду Гоффина! - возвестил хозяин и скрылся в подсобке. Заведующая потрусила туда же, бросив мне:
- Ты считай!
Из подсобки доносились странные звуки, перекрываемые преувеличено-восторженными причитаниями заведующей. Та по привычке демонстрировала свои молчалинские качества:"во-первых - угождать всем людям без изъятья". Потом кто-то заорал нечеловеческим голосом и из подсобки появился шеф, сворачивая ненужное уже пальто, которым была закутана клетка, как я поняла. Я сняла отчёт и пересчитала выручку, записала в тетрадь, шеф принял деньги и уехал, а я отправилась смотреть на диковинного птица. Птиц сидел в клетке и орал дурниной.
- И что мы с ним делать будем? - риторически спросила я, - Ты думаешь, его кто-то купит?
- Пусть! Для привлечения покупателей! - весело ответила заведующая. Как всегда, после удачно вылизанного зада у неё было хорошее настроение. В противном случае нас всех ждала бы неминуемая выволочка.
- Кого он тут привлечёт? - продолжала сомневаться я. Птиц не понравился мне с первого взгляда. Не знаю, почему. Наверное - интуиция. Она меня редко подводила. Да и район, где располагался магазин, был небогатый. В основном среди посетителей преобладали пролетарии - в смысле - пролетевшие по жизни люди. Они считали на ладони мелочь и покупали 100 грамм "Китикета". А какаду, как объяснил шеф, стоил тысяч двадцать.
Вобщем, так мы и стали жить: мы - четверо продавцов, заведующая и Кеша. Кешу моя напарница, работающая в отделе ветаптеки, быстро переименовала в Кешундера и вознамерилась учить говорить. Но наука эта оказалась не про него. Кеша оказался наредкость туп к "иностранным языкам", но зато прекрасно научился открывать клетку и вылетать наружу. Выбравшись на свободу, Кеша обычно начинал беспредельничать - гадил на головы, воровал со стола, устроившись на стеллажах с товаром, сбрасывал на головы лежащие там пустые клетки... Но особенно ему нравилось воровать ценники. Он срывал их, а потом, устроившись наверху, под потолком, рвал на мелкие кусочки и бросал вниз, издевательски-насмешливо вереща. Я, впрочем, быстро пресекла эти безобразия пару раз огрев наглого птица швабером. Убить - не убила и не покалечила, но ему хватило понять, что швабра - это продолжение моей руки и это серьёзно. В мою смену наглый птиц в мой отдел не совался. Зато на девчонках отрывался во-всю.
- Если б ты не 20 тысяч стоил - я бы из тебя суп сварила, петух ощипанный! - говорила я, водворяя Кешу в клетку. Кстати, при виде меня Кешундер спешил сам туда убраться. Во избежание.
Магазин мы сдавали на охрану. И вот после появления у нас Кеши меня стали регулярно вызывать по тревоге среди ночи. Наглый птиц, выбираясь из клетки, принимался летать по магазину - мы оставляли дежурное освещение, которое, видимо, не давало ему заснуть. Датчик, настроенный на движущиеся объекты, его засекал и срабатывал. Однажды, ковыря что-то блестящее клювом, он повредил провод сигнализации. Всю ночь я просидела в магазине, ожидая мастера. У ментов вневедомственной охраны, впрочем, Кеша пользовался успехом. Они с удовольствием фоткали его на телефоны.
- Вот и купили бы! - мрачно говорила я.
- А сколько стоит? - спрашивали менты.
Узнав цену, свистели и говорили, что этот птах не по ментовской зряплате. На погонах у ребят было по одной-две "сопли".
- А вы в складчину. - советовала я, - Поставите у себя в отделе.
Менты отказывались и уходили. После снятия тревоги меня сажали в "бобик" и с сиреной, как ВИП-персону, везли до дома, развлекая по пути анекдотами. Отчасти это скрашивало мои всенощные бдения. За которые, мне, между прочим, не платили. После третьего или четвёртого вызова я восстала и мы стали на ночь обматывать клетку цепью и запирать на висячий замок. Кеша бесился, но сделать ничего не мог. Заведующая боялась, что он покалечится.
- Да ничего с ним не сделается, с петухом ощипанным! - говорила я, - А мне за эти всенощные бдения не платят!
Однажды Кеша ухитрился перекусить цепь. Как ему это удалось - не знаю. Может - нашёл слабое звено. Ночью опять сработала тревога и мы с ментами опять приехали в магазин. Я, злая и невыспавшаяся, пошла проверять сигнализацию, а менты опять решили устроить Кешундеру фотосессию. Кеша сидел на стеллаже в аптеке и смотрел на ментов наглым оранжевым глазом. В тот момент, когда один из ментов решил подойти ближе, нацеливаясь на птаха своей "Нокией", Кеша метко скинул на него пустую кроличью клетку. Мента спасла хорошая реакция. Я, матерясь понеслась за швабером. Кеша молнией убрался в клетку. Я, как могла, замотала её цепью и снова навесила замок. Ручаться уже ни за что нельзя было. Второго вызова я бы не пережила. Наутро я задвинула заведующей пламенную речь на тему "девайте этого сатану куда хотите, я за себя не ручаюсь!"
После этого Кешу как-то очень быстро продали кому-то. Через месяц в магазин пришла симпатичная женщина лет 40-ка. Она купила дорогой корм для крупных попугаев, а потом разговорилась со мной. Это была хозяйка нашего Кешундера. Кеша за месяц "построил" всю семью. В клетке он не жил, а устроился на шкафу, откуда дразнил, доводя до истерики, собаку. При этом он воровал со стола, щипался и вообще - вёл себя как самый главный. Хозяева потихоньку пытались выяснить - можно ли его сдать обратно в магазин.
Я сделала вид, что не понимаю намёков. больше она не приходила, а потом я уволилась.