Ренессанс
В мужчинах Катя разочаровалась. Не то, чтобы уж совсем окончательно и бесповоротно, но в данный момент жизни Катя предпочла сосредоточиться на работе, самореализации, изотерических практиках, а особей мужского пола изъять из обращения. Разумеется, разочарование не произошло на пустом месте – этому предшествовал ряд драматических и в некоторой степени даже печальных событий. Кате было около сорока, и любовный опыт ее был таков, что вполне сгодился бы для литературного произведения внушительно объема. Может быть, даже не просто романа, а для полноценной эпопеи. Впрочем, хотя в Катином окружении все были люди образованные, интеллигентные и даже с определенными способностями в области словесности, писателей среди них не было. Поэтому все ее любовные приключения, злоключения и подвиги были лишь предметом задушевных разговоров с подружками, раздумий, слез и даже некоторой злости, в которой Катя, будучи дамой в высшей степени порядочной, не признавалась даже самой себе. Все эти страсти и мелкие страстишки были складированы в Катиной памяти до лучших времен. Или, напротив, до худших. Это были такие своеобразные накопления к старости, некая эмоциональная пенсия – чтобы было что вспоминать, когда мужчины останутся в прошлом уже окончательно.
Замуж Катя, как водится, вышла по большой и светлой любви. Как водится, думала, что это навсегда. Все шло хорошо, родились дети, быт налаживался. Катя работала на телевидении. Работа ей нравилась – творчество каждый день. Большого дохода эта служба, правда, не приносила, но это и не было для Кати главным. Главными для нее были потребности духа, точнее души. К общественному мнению Катя была равнодушна и даже относилась к нему несколько скептически, предпочитала иметь свое. Поэтому, когда многие знакомые стали заложниками нового русского мифа о благосостояния и успешности и соревновались в карьерных достижениях и приобретательстве, Катя занималась самосовершенствованием: книги, лекции, экскурсии. В целом, она была довольна своей жизнью, в том числе и семейной.
А потом все разладилось. Страсть ушла из отношений. Осталась лишь привычка, остатки теплоты и уважения, еще не изъеденные ссорами и тягостной прозой быта. Катина душа была в смятении, а тело в унынии. Оно, расцветшее и набравшееся женской силы, настоятельно требовало фейерверка, взрыва, фонтана страстей, а ему предлагали лишь скудный супружеский секс, ставший уже обыденностью. В итоге Катя влюбилась. В мужчину, как ей потом уже казалось, пустого и ничем не примечательного. Был он в известной степени красив, высок, строен, беден, но умел увлеченно и вдохновенно рассуждать о будущих своих богатствах, планах и перспективах. Впрочем, когда Катя в него влюбилась, ей было мало дела до его перспектив, поскольку об их совместном будущем она в тот момент не помышляла. Больше ее тогда занимал вопрос – стоит ли поддаваться своему влечению и рисковать отношениями с несколько поднадоевшим, но все таки мужем, или все же уступить своим желаниям и позволить себе адюльтер, который обещал стать настоящим чувственным праздником. Истинным пиром тела.
Как ни лелеяла Катя свой дух, тело все же возобладало. Причем, довольно скоро. А муки совести, которые неистово терзали Катю, лишь добавляли остроты ее новым, тайным отношениям. Хотя тайными они были недолго. Все открылось как-то слишком быстро. Может, оттого, что Катя не слишком-то и скрывала свою страсть. Человеком она была честным, прямолинейным, скрывать что-то и жить двойной жизнью, было не в ее правилах. Были, конечно, потом скандалы и мужнины горькие стенания и причитания на тему: «Как ты могла?». И Катя готова была то ли раскаяться и одуматься и прервать свою связь на стороне, то ли от мужа уйти вместе с детьми или, напротив, отпустить его без детей на все четыре стороны, но тут выяснилось, что уходить он пока не готов, а готов остаться подле нее, но образ жизни вести свободный и разгульный, при этом, впрочем, и Катиных интересов не ущемлять.
Кинулась Катя было к своему возлюбленному в надежде перейти в его единоличное пользование, но тут оказалось, что такого поворота событий даже в самых смелых его прожектах предусмотрено не было. Что легкие, необременительные отношения, основанные на коротких встречах, приносящих исключительно удовольствия, он, безусловно, приветствует, а вот жить вместе для него – это уж слишком. Он еще не дорос до такого уровня развития отношений с женщинами. Особенно с теми, которые помимо роскошного тела и выдающегося темперамента имеют еще и двоих детей в придачу. Впрочем, Катю он любит и порывать с ней не намерен. В общем, ни один из Катиных мужчин бороться за нее и отстаивать свое право собственности на нее не собирался. Всех все устраивало. Кроме Кати. Она была оскорблена в лучших чувствах. Путем разного рода ухищрений и многоуровневых манипуляций ей на некоторое время даже удалось создать в своих мужчинах некоторое подобие конкурентной борьбы за право обладания Катей, а потом все сошло на нет… Первым выпал из любовного треугольника супруг, который так заигрался в свободный брак, что решил и вовсе стать свободным. Разведенная Катя перестала быть интересной и для любовника – исчезла пикантность и замысловатость этой связи. Так Катя осталась одна. Наедине со своим первым, серьезным разочарованием в мужчинах.
Жизнь, между тем, не стояла на месте. Тогда у Кати хватило ума свое разочарование в двух мужчинах не перенести на всю сильную половину человечества. Скоро она снова готова была отчаянно ринуться с головой в озера, болота и омуты любви. Случилось с ней несколько связей разной степени тяжести, серьезности и продолжительности. И во всех этих отношениях Катины партнеры вели себя как-то легкомысленно, ненадежно и крайне безответственно. Словом, разочарование в мужчинах продолжилось и с течением времени лишь усугублялось. И вот годам к тридцати восьми этот процесс достиг своего предела. Разочарование было столь сильно, что Катя, как уже говорилось выше, решила отказаться от каких бы то ни было контактов с мужчинами кроме сугубо деловых и дружеских.
Видимо, Вселенная все же справедлива, и забирая одно, дает взамен другое. Катя больше внимания стала уделять своим детям и они, к счастью, оценили ее старания, а еще она сменила работу, и как-то все так удачно сложилось, что работа сейчас приносила Кате не только удовольствие, но и вполне приличные деньги. Так что теперь она могла себе позволить разные приятные вещи, на которые раньше не хватало ни времени, ни денег. Например, путешествия. Побывать в Италии, было заветной мечтой Кати. И вот настал день, когда она отправилась в турагентство, купила тур и погрузилась в сладостное ожидание поездки. Катя обложилась книжками и вечерами, уютно устроившись в кресле, читала про вожделенную страну. Устраивала заплывы в ее историю и культуру, отмечала достопримечательности, которые она обязательно должна посмотреть.
Больше всего Катю почему-то манил Рим. Может, от того что в детстве она была совершенно очарована фильмом «Римские каникулы». Очарование это сохранилось и до сих пор. Сохранилась и вера в чудо. Катя сама себе удивлялась. Так вот, жила в ней какая-то смутная детская надежда, что в Риме произойдет с ней нечто особенное, возможно даже, какое-нибудь волшебство… Надежду эту Катя не гнала, а, напротив, лелеяла. Потому что знала Катя, что мысли материальны, а желания вполне могут исполниться, главное, чтобы желание было не слишком сильным. Тут материя тонкая…
В Италии было хорошо. Просто хорошо. Катя влюблялась в каждый город, в который они приезжали и, даже еще не покинув его, уже мечтала вернуться. В Венеции она вместе с другими ошалевшими от невиданной красоты туристами, с упоением фотографировала голубей на площади Сан-Марко и даже чуть не поддалась искушению побегать босиком в мутных водах прилива, которые захлестнули площадь. Впрочем, гид Лиза строго предупредила, что вода очень и очень грязная и лезть в нее совершеннейшее безрассудство. Катя сдержалась, о чем потом и жалела, потому что, на ее взгляд, ради удовольствия походить в воде на этой легендарной площади, можно было бы и рискнуть здоровьем. Успокоила себя тем, что теперь есть повод вернуться в Венецию – побегать по лужам.
Потом Катя потерялась среди узких улочек города. Это было так прекрасно, тем более что была уверена, что все равно найдется, когда придет время. Она даже поймала себя на какой-то совсем уж детской фантазии, что в каком-нибудь закоулке она встретит своего принца, который тоже блуждает по городу в поисках именно ее, Кати. Глупо, конечно, но уж очень Венеция похожа на сказку. Катя пересекала мосты, глазела на гондольеров, один раз ей даже повезло, и она услышала, как один из них поет. Катя присела за столик в каком-то уличном кафе, съела целую пиццу, хотя и обещала себе много раз, что не будет объедаться. Но уж очень вокруг все было красивое, а пицца была такая вкусная. Выпила два бокала вина, и в приподнято-восторженном состоянии поддалась сувенирной лихорадке. Позже, когда разбирала покупки, поняла, что набрала всякой ерунды, но все равно была довольна и счастлива.
Во Флоренции была галерея Уфиццы. В юности, когда Катя еще училась в университете, у них был специальный курс по крупнейшим художественным галереям мира. Еще тогда она «запала» на эту самую галерею Уфиццы. Почему-то именно там ей и хотелось побывать больше всего. Может, из-за названия? Уж очень оно какое-то манкое. В галерею Катя пошла одна – отбилась от группы. Катя вообще не очень любила группы, коллективы и толпы, а уж эстетическое удовольствие и вовсе предпочитала получать в одиночестве. Увы – галерея была забита туристами. Впрочем, она все равно не разочаровала. А самый большой восторг Катя испытала на веранде музея. Она сидела на скамье, смотрела на голубое небо, купол собора Санта-Мария-дель-Фьоре, башню Синьории, а над миром разносилась дивная музыка – внизу, на площади играл оркестр. И так Кате захотелось с кем-нибудь разделить звонкую радость этого мгновения, так захотелось склонить голову на чье-то плечо и ощутить тепло близких рук в своих руках… Так захотелось…Но Катя была одна, наедине со своей радостью.
Она вдруг остро почувствовала, что еще не потеряна для любви, что она хочет ее, просто не подпускает к себе, просто боится новой боли… Когда Катя покинула галерею она засмотрелась на статуи, украшавшие площадь: и на Давида, и на Персея, и на Посейдона. С удивлением поймала себя на том, что смотрит на них не просто, как на произведения искусства, а как на красивых мужиков, хоть и мраморных. Ну, или бронзовых, в случае Персея. Мужчин из плоти и крови Катя по-прежнему не замечала.
Сиена стала нежданным подарком судьбы. Ехать туда Катя не планировала, но гид так аппетитно завлекала в этот город, что она решила поехать. И не пожалела. Катя чуть не задохнулась от восторга. Восторга от этой мрачноватой красоты, от причудливого сплетения улочек, от затейливых кружев мраморного собора, от странной площади в форме чаши. Гид Лариса рассказывала, что Сиена живет скачками или палио, которые проводятся два раза в год. Город поделен на районы - контрады. Они между собой соперничают, если не сказать, враждуют. И все из-за скачек. Все из-за полутора минут, когда десять лошадей от десяти районов пробегают три круга по Пьяцца-дель-Кампо. Даже супруги, которых угораздило родиться в разных районах, на время скачек разводятся и становятся врагами.
Катя вместе с группой плавно перетекала из одной контрады в другую, любовалась открывающимися за каждым углом перспективами и думала почему-то о мужчинах. О том, какие же они, в сущности, дети. Причем эта их потребность до самой старости в чем-то оставаться детьми, теперь ее уже не раздражала. Это их способ жить. Полгода готовиться к скачкам, разрабатывать хитроумные стратегии, интриговать и делать мелкие и крупные пакости конкурентам, верить в победу и огорчаться до слез в случае проигрыша – глупо с точки зрения женщины, а для них это драйв, это азарт, это сама жизнь! Позже Катя сидела на теплых плитах Пьяцца-дель-Кампо и нежилась в лучах солнца. Сейчас здесь было спокойно. Лишь туристы запойно снимали все подряд или так же как Катя с блаженными улыбками валялись прямо на мостовой.
Но Катя почувствовала эту мощную энергию, что накопила площадь за несколько столетий существования палио. Она будто бы даже услышала рев толпы, бешеный перестук копыт, крики восторга и вопли отчаянья. «Отвага и трусость, преданность и предательство, серьезность и легкомыслие, любовь и ненависть, жажда жизни и апатия – все это мужчины, - думала Катя, - было бы глупо требовать от них, чтобы они стали другими. А я ведь требовала, всегда требовала. Не проще ли любить их такими, какие есть?». Катя вспомнила всех своих бывших и в каждом нашла больше хорошего, чем плохого.
Путь от Флоренции до Рима не близкий. Даже по российским меркам. Перед встречей с вечным городом Катя почему-то волновалась. Как перед первым свиданием. Про первые свидания, как, впрочем, и про любые другие Катя мало что помнила, но это вот ощущение смеси трепета, страха, смутных надежд и радости предвкушения маленького чуда в памяти сохранилось. Ничего романтического и чудесного, впрочем, в Риме не происходило. Почему-то выли сирены. Лил дождь. Пришлось купить хлипкий клетчатый зонтик за пять евро у возникшего из ниоткуда очень смуглого человека, национальность которого даже примерно Кате идентифицировать не удалось – все произошло слишком стремительно.
Ей ведь нужно было одновременно слушать гида, обозревать достопримечательности и заботиться об удовлетворении потребностей организма, в частности защищать его от льющейся с неба влаги. Слушать гида было одно удовольствие. Еще большее удовольствие было на него смотреть. Он был великолепен. Нервный, обаятельный, стильный, харизматичный, капризный мужчина лет пятидесяти. Настоящий итальянец в представлении русских барышень. Изящный, элегантный, предположительно нетрадиционной ориентации. С банальным именем Антонио. Скорее всего, собственное имя не доставляло ему удовольствия и, с его точки зрения, было в некоем диссонансе с его тонкой, возвышенной натурой.
Хотя, вероятно, данные измышления были не более чем плодом бурной Катиной фантазии. Антонио привел группу на площадь Навона, потом провел к Пантеону, на каком-то из перекрестков на пути к площади Венеции он как-то небрежно сказал, указав направление черным раскрытым зонтиком: «А если пройти по этой улице, а потом повернуть налево, потом направо, а потом опять налево, то вам откроется фонтан Треви. Сумасшедшие туристы швыряют туда монетки. Они уверены, что если бросить туда одну монетку, то они обязательно вернутся в Рим. Если две – то они непременно должны выйти замуж или жениться. Мужчины по моим наблюдениям две монетки бросают редко, чаще – три, чтобы развестись. Ха-ха. Вы тоже можете бросить монетки. Хотя вы, наверное, в эту чепуху не верите? Я тоже не верю. Хотя я уже готов четыре монетки бросить, чтобы уехать из этого города. На время, разумеется. Кстати я скоро собираюсь в Москву. Люблю этот безумный город. Вот еще, была у меня идея – собирать монетки в фонтане, тогда бы я каждый месяц покупал новые туфли от Прада, так ведь не пускают, не дают – мафия. Везде мафия. Ха-ха-ха! Шучу, шучу».
Катя посмеялась вместе со всеми и даже на мгновение влюбилась в Антонио, забыв про его предположительно нетрадиционную ориентацию. Почему-то эта мгновенная влюбленность даже не удивила Катю, хотя такое с ней не случалось очень давно. Потом группа русских туристов, обильно поливаемая дождем, прошла к монументу Виктору Иммануилу II, объединившему Италию.
- Чудовищное сооружение, совершенно чудовищное, - вещал Антонио и демонстративно отворачивался от мраморного монстра, - пишущая машинка какая-то. Отвратительно. Не вздумайте им восхищаться. Я вас не пойму. И не прощу, - добавил он строго. – Мы, римляне, это убожество не одобряем. Ужасно, ужасно.
Потом прошли к Форуму, потом к Колизею. Катя млела от счастья. Столько лет она мечтала все это увидеть не на фотографиях, не в кино, а вот так, вживую. Сбылось. Сбылось! Мечты сбываются!
После обзорной экскурсии группу развезли по отелям. Кате достался уютненький отельчик в какой-то римской глуши. Кругом были лишь виллы за высокими кирпичными заборами: ни лавчонок, ни магазинчиков, ни людей. Катя проголодалась и решила отправиться на поиски супермаркета, который она видела из окна автобуса. По ее расчетам он был где-то недалеко. Однако рейсовый автобус, в который села Катя, свернул куда-то не туда. Тогда она решила отдаться в руки судьбы, то есть ехать и ехать дальше на этом на этом автобусе и посмотреть, куда же он ее вывезет. Вывез он Катю на какую-то автобусную станцию. Там она пересела на другой автобус, который, если верить памятке для туристов, заботливо оставленной гидом в отеле, должен был довести ее до центра города.
Катя вышла на остановке, помеченной в памятке, вместе с толпой перешла дорогу, прошла под аркой и оказалась на огромной барочной площади. Позже Катя выяснила, что это была пьяцца дель Попполо. А на тот момент Катя ничего этого не знала, потому что, отправившись на поиски супермаркета, не взяла с собой ни карты, ни путеводителя. Впрочем, она поняла, что центральная улица, которая уходила вдаль от площади – виа дель Корсо, поскольку в завершении улицы виднелся монумент, который Антонио называл пишущей машинкой. Дождь закончился. Выглянуло солнце. Катя решила идти куда глаза глядят, куда судьба выведет. Шла, конечно, по виа дель Корсо, заглядывая в витрины магазинов, потом свернула в переулок, потом в другой… Судьба вывела Катю к фонтану Треви.
Она сразу поняла, что именно он. Даже не по тому, что вспомнила фотографию из путеводителя, а по атмосфере, которая царила на маленькой площади перед фонтаном. Слышался плеск воды, смех, разговоры на всех языках мира, крики. Вся площадь была заполнена людьми. Туристы увлечено фотографировали фонтан и себя на фоне фонтана. Фотоаппарата у Кати не было – остался в отеле, она просто присела на скамью – отдохнуть, осмотреться, вкусить атмосферу радости жизни, висевшую в воздухе вместе с брызгами фонтана. Она вспомнила, что говорил Антонио про фонтан Треви. Подумала, что если уж судьба привела ее сюда, значит, это неспроста, значит, зачем-то ей сюда было нужно.
Катя достала кошелек – российских монеток там не было, только евроценты. Три монетки. Тоже, наверное, знак. Ведь не одна, не две, а ровно три. Да, пора уже порвать все нити, что связывали ее с мужчинами из прошлого и жить дальше. Пора уже перестать жалеть себя, пора перестать ненавидеть мужчин, пора их простить. Катя решительно встала, повернулась спиной к фонтану и бросила три монетки – за свободу. В тот же миг над площадью стремительно пронеслась какая-то крупная птица. Конечно же, Катя и птицу эту приняла за знак. Тем более, что находилась она в Риме. Сразу вспомнились оракулы, которые предсказывали будущее по полету птиц. Лететь, значит, Кате по жизни вольной птахой, свободной от былых обид и разочарований.
Весь следующий день Катя гуляла по Риму – обходила еще неосмотренные достопримечательности. Ей было очень хорошо. Несмотря на усталость и стертые ноги. Вокруг было много мужчин. Все они Кате нравились. Даже назойливые продавцы зонтиков неопределенной национальности. А Катя снова нравилась мужчинам. Они улыбались ей и подмигивали. Они видели Катину красоту, и это при том, что упрятала она ее надежно - под бесформенной юбкой и ветровкой. Уже под вечер Катя заметила, как что-то блеснуло на мостовой. Монетка. Значит, что получается? Одну монетку Рим Кате вернул. Значит, осталось две. Значит, новая любовь?