183 письма с Севера. 1996 год. Главы 127-129

Леонид Николаевич Маслов
Глава 127


     Погода в день нашего отъезда из Кабардинки стояла великолепная — тихая, солнечная, хоть оставайся, но билеты на руках, надо ехать. В Новороссийск нас на своём «Москвиче» повёз Иван Николаевич. Провожать поехала и Антонина Тихоновна с Юлей. Дорога шла по-над морем. На полпути, у монумента защитников отечества, мы остановились и бросили в море монетки. Обрыв крутой, Лёля с опаской смотрела вниз, потом со словами «Море, мы вернёмся, прими наш подарок!» вслед за Любой бросила в воду копейки. Бросил и я. Впереди предстояла дорога длиной почти 4.000 километров, (пять суток езды) с пересадками в Самаре и Акмоле, который по привычке все называли Акмолинском (с 6 мая 1998 года Акмола стал Астаной).

     Когда на вокзале садились в поезд, проводница увидела нашу коробку с импортным телевизором и антенну, и потребовала багажную квитанцию. Пришлось бежать в кассу и оплатить провоз багажа.

     До Самары ехали почти полтора суток, вышли на рассвете 14 июля. Следующего поезда, шедшего в Казахстан, ждали почти весь день. Привокзальная площадь ремонтировалась, поэтому её окольцевали высоким деревянным забором, густо обклеенным выцветающими плакатами с физиономиями разных кандидатов в президенты России. Больше всего портретов Ельцина и генерала Лебедя. И чего там только не обещали народу!!!

     Днём начало припекать солнышко. Мы нашли свободную скамейку в небольшом тенистом скверике, где и расположились с вещами. Недалеко находился небольшой овощной рынок, здесь постоянно толпились люди.

     Вдруг до нас донеслись звуки плача и причитания какой-то женщины. Оказывается, в Самаре процветал «бизнес» так называемых «лохотронщиков», это когда человеку под каким-то предлогом компания шулеров предлагает чуть не даром выиграть крупный приз, типа телевизора или магнитофона. Потом таких кандидатов на приз оказывается несколько человек, им предлагают сделать денежную ставку — кто больше денег поставит, тому и выигрыш. Игроки дрожащими руками достают свои кровные, кладут их на кон, но у «претендента» (это, как обычно, подставной игрок) денег оказывается, что вполне естественно, больше. Вот одна из глупых проигравших тёток теперь и обливалась слезами, причитая: «Называется, быстренько сбегала за хлебушком, что же я теперь мужу скажу? Убьет ведь! А-а-а...»

     Под вечер мы сели в поезд «Москва-Акмолинск» и путь наш продолжился в сторону будущей казахстанской столицы. Народу в вагон село немного, в своём купе мы всю дорогу ехали втроём, лишь своей семейкой. Расскажу о небольшом запомнившемся случае. Когда мы только сели в вагон, то заметили в нашем купе под скамейкой и на верхней полке по ящику с какими-то вещами, решили, что это багаж попутчика.

     Но прошла ночь, потом день, попутчик не объявлялся, никто вещами не интересовался, мы стали беспокоиться — мало ли чего, вдруг кто-то их забыл или, что ещё хуже, отстал от поезда. Решили с Любой потихоньку заглянуть в один из ящиков. Каково же было наше удивление, когда увидели там небольшие коробки с хрустальными наборами графинов и стаканов. В другом ящике лежали упакованные в коробки модные пластиковые тарелки и ложки с черпаками. Люба проворчала:
     — Какой-то хитрый бизнесмен договорился с проводницей, и втихую переправляет вещи на продажу из России в Казахстан, ишь, до чего додумался! Прямо контрабанда, так и бомбу могут подложить или наркоту возить... А может, правда, кто-то забыл?
     Так и ехали мы с этим чужим грузом до Казахстана.
    
     Прибыли мы в Акмолинск в первой половине дня 16 июля. За ящиками в купе так никто и не явился, и мы спокойно покинули странный вагон. Накануне в городе прошёл дождь, кое-где попадались не успевшие высохнуть лужи, небо ещё не успело освободиться от густой облачности, дул прохладный ветерок. До следующей посадки у нас оставалось часов шесть, мы сдали свои вещи в камеру хранения, а сами с дочуркой пошли гулять по городу.

     Когда пришли в центр города, увидели здесь массу красивых зданий, особенно впечатлили нас два сооружения — новый «Универмаг» и красивый «Дворец целинников», перед которыми расстилалась большая площадь вся в ухоженных клумбах с красивыми цветами. Недалеко от площади предприимчивые казахстанские мальчишки катали всех желающих на маленьком пони, на лошади и на двугорбом верблюде. Шерсть у старого бактриана выцвела, стала почти белой, позже мы узнали, что раньше верблюд служил в каком-то цирке, теперь «пенсионер» подрабатывал на жизнь катанием людей.

     Наша шустрая Лёлька не преминула воспользоваться такой удачей: с ликованием подскочила к животному и через несколько секунд уже гордо восседала между горбов необычного животного. А я в это время прокатился на лошади — вспомнил детство, когда ездил верхом на какой-то кобыле, месившей глину для самана. После верблюда Лёля прокатилась ещё на маленьком пони, которого под уздцы вёл рыжий мальчишка. Я от дочери решил не отставать, и вскоре сам взгромоздился на дряхлого верблюда. Катание на корабле пустыни доставило мне, как и Лёле, массу удовольствия, единственное, о чём пожалел, это об отсутствии здесь песка и египетских пирамид (для пущего эффекта). Люба от катания на животных наотрез отказалась, согласилась лишь поснимать нас на видеокамеру.

     На обратном пути в одном из киосков я увидел выставленный на продажу кумыс в литровой пластиковой бутылке и купил его. Уже в поезде решил казахским напитком утолить жажду, но кумыс оказался старым и уступал по кислотности только уксусной эссенции. С трудом выпил несколько глотков, остальное пришлось выбросить.

     17 июля на рассвете наш поезд пришёл в Павлодар. Железнодорожный вокзал здесь красивый, современный, из стекла и бетона, построен недавно. Отсюда мы сразу направились на автовокзал, благо, расположен он в пятидесяти метрах от ЖД вокзала. До отправления первого утреннего автобуса в Ермак пришлось ждать пару часов.

     И вот мы, нагружённые сумками, телевизором и антенной, с утра пораньше приехали в Ермак и направились к родному домику, где живёт моя мамулька. Вот они, родные, до боли знакомые дорожки, по которым я бегал здесь в детстве, а вот и знакомая калитка, которая верой и правдой служит много-много лет, а вон и две огромные ёлки в углу огорода... У мамы было, наверно, предчувствие, что мы приедем именно сегодня — только мы подошли к калитке, как во дворе в стареньком халатике появилась она, постаревшая, на лице — хроническая усталость от бесконечных домашних забот. Накануне мама приболела и теперь, обнимая нас, стала жаловаться на некоторое недомогание. Кроме мамы дома находилась и моя сестра Татьяна.

     Мы зашли в дом, мама сразу поставила на газплиту чайник, стала готовить завтрак, вместе с тем краешком глаза посматривала на мои манипуляции, когда я молча начал распаковывать ящик и доставать телевизор. Потом подошла ближе.
     — Это вы из дома везли? — удивлённо спросила у меня мама, кивая на телевизор.
     — Нет, из Новороссийска, вернее, из Геленджика.
     — Ну, ничего себе!
     — Так, — торжественно обратился я к маме, — это тебе подарок, так сказать, ко дню твоего юбилея. Нашей любимой бабушке.
     — Ай-яй-яй! — растрогалась мама, и в знак благодарности стала меня целовать.
     — Сейчас будем включать, — объявил я, и начал подключать к аппарату шнуры.

     Похоже, мама думала, что телевизор простой, советский, чёрно-белый. Прищурившись, прочитала ничего не говорящее для неё название:
     — «Шарп».
     — Как у Серёжки, японский, — подсказал я маме.
     Мама испуганно от телевизора отшатнулась и запричитала:
     — Да ты что, Лёня? Да что вы это такое?.. Это сколько же вы растратили, боже мой, да зачем же это?.. Прямо разболелась я. Это какой-то кошмар.
     — Это, бабушка, не кошмар, это — наоборот! — вставила мудрое словечко Лёля.

     Когда я включил телевизор, и на экране появилось изображение с великолепным цветовым качеством, моей бедной старушке едва не стало плохо, не знаю, что ей в этот миг подумалось, но она вдруг испуганно произнесла странные слова, до сего времени не знаю, кому предназначенные:
     — Вы только никому не говорите, не дай бог, узнают...

     Долго ещё от мамы слышались какие-то междометия, смысл которых сводился к одному — подарок ей ну очень понравился! Нам было приятно видеть растерянно-счастливое лицо матушки. Вот уж воистину, самое высшее наслаждение испытываешь, когда делаешь то, чего по мнению других, сделать не мог. Лёля всё допытывалась у бабушки, сохранилась ли её детская фарфоровая тарелочка с белочкой, которую мы ей когда-то купили. Бабушка сказала, что сохранилась.
 
     После завтрака я услышал во дворе скрип калитки — это начали прибывать наши близкие родственники, и первой оказалась сестра Ольга с детьми Полиной, Мишей и Илюшкой. За ними следом пришла сестра Наталья, тоже с детьми Мариной, Олей и Кристиной. Мужья их, как обычно, находились на работе. Во дворе, как в каждый наш приезд в отпуск, стало оживлённо, шумно.

     Дальнейшее мы распланировали так: погостить здесь до 5 августа, потом ехать в Мыски к тёще, и уже оттуда 26 августа отправляться в Надым. Раньше, когда тёща жила в Ермаке, мы весь отпуск проводили здесь, дефилируя от одной мамочки к другой. Теперь же, когда Любовь Максимовна переехала жить к сыну Володе в Мыски, мы свой отпуск по понятным причинам стали делить пополам. Я чувствовал, что моя мама к этому нашему отпускному распорядку отнеслась несколько ревностно, ей хотелось, чтобы её сынок подольше гостил у неё, но что уж тут поделаешь, так устроена жизнь — нас в гости ждала и другая мама.

     Ермаковская часть отпуска оказалась необычно насыщенной. Дня три или четыре мы отдыхали просто так, ходили купаться, пили пиво. Потом наслаждались шумом нагрянувшего ливня, стеной низвергшегося с небес. Дождь показал, что у мамы не всё благополучно с кровлей в хатке, особенно на веранде: здесь не просто капало, а бежало ручьём, не успевали подставлять вёдра. На следующий день я принёс гудрон, разогрел его паяльной лапой и устранил течь. 

     Мамулька моя, живя в частном домике, всегда топила печь углём. Чтобы растопить печь, нужны сухие дрова, а вот с их заготовкой у неё всегда возникала проблема — то с ферросплавного завода выпишет пару кубометров, то из городских кварталов после обрезки деревьев натаскает какое-то количество сухих веток. В общем, проблемы существовали. Когда мы приезжали в отпуск, то всегда каким-то образом помогали маме заготовить некоторое количество сушняка. В этом году до нашего приезда маме удалось насобирать довольно приличную кучу дров, которые требовали измельчения. Время на эту операцию, орудуя ручной пилой и топором, ушло бы много, да и руки прилично поизбились бы.

     22 июля я случайно зашёл в магазин «Сауле» (это в нём я когда-то приобрёл импортную пишущую машинку «tbm de Luxe») и увидел там симпатичную электрическую пилу «Парма», которую тут же и купил. Маманька моя на эту «игрушку» смотрела с некоторым недоверием, но когда я начал направо и налево кромсать толстые свилеватые комли откуда-то принесенных ею коряг, её восторгу не было предела. Дорвавшись, как говорится, до бесплатного, я, словно медведь на лесоповале, за два вечера «уложил» всю груду дров. Тут же их и поколол, детвора едва поспевала всё это носить в сарай и складывать в поленицу.


Глава128


     Приезжая в отпуск, я всегда старался повидаться с максимальным количеством родственников, время летит быстро, если нынче, к примеру, не повидался, то кто его знает, когда потом увидишься. Люба моя не очень любит ходить по гостям, поэтому я ходил иногда один, а иногда с дочуркой Лёлюшкой. На 23 июля запланировали сходить в гости к отцовой сестре — тёте Марусе, краешком уха я слышал, что в Ермаке гостит её внучка Лена.

     Пришли мы с Лёлей в гости к Якименко после обеда. Дома находились дочь тёти Маруси — Лена (с дочерью Василиной студенткой культпросвета), а также приехавшие из-под Омска внучка Лена с мужем Сергеем Дрейлингом и двумя рыжеволосыми детишками дошкольного возраста — Димой и Ваней.

     Самой тёти Маруси я не увидел, она вот-вот должна была приехать с дачи. Пока девчата готовили чай, тётя появилась в дверях — невысокая, состарившаяся (всё-таки 76 лет), с маленькими воспалёнными глазками, которые постоянно слезились. Как же время меняет людей! Войдя в комнату, тётя подошла ко мне, приветливо обняла. К остальным обратилась проще:
     — Здравствуйте, кого не видала.
     Потом, оглядев присутствующих, тётя Маруся у меня спросила:
     — А где твоя вторая половинка?

     Моя Люба тётю Марусю не любила, помнила старую обиду, нанесённую ей ещё в январе 1971 года, когда в день похорон моего отца его сёстры Анна и Мария ополчились и на мою маму, обвиняя её в смерти их брата, а заодно и на Любу — якобы она является виновницей разлада моего первого брака. С тех давних пор я никогда не мог затащить свою жену в гости к тётке Марии.

     — Болеет Люба, не смогла прийти. У неё сахарный диабет, совсем захворала. Лечим травами, — на ходу придумал я отговорку, хотя значительная доля правды в этом имелась.
     — Диабет? — переспросила она.
     — Так вот получилось.
     — Я тоже заболела, десять дней на даче не была, дай, думаю, поеду, хоть погляжу.
     — А это дочь моя, Леночка, — представил я тёте Лёлю.
     Тётя с улыбкой внимательно на неё посмотрела и произнесла:
     — Красота писаная.
     Лёлюшка от такой оценки её внешности старым человеком смущённо заулыбалась. Я видеокамерой делал памятные съёмки, одновременно ведя с тётей беседу. Вкратце рассказал о том, что заезжал в Тихорецк, гостил у дяди Володи, и что привёз от них большой привет. Показать тихорецкие видеозаписи здесь не удалось — у тёти стоял простой чёрно-белый телевизор, не имеющий видеовхода.

     Вскоре всех пригласили за стол, на котором помимо закуски я увидел бутылку водки. Выпили за знакомство и за отпуск, а потом и за родню. Потом пили чай с тортом, приготовленным Леной-внучкой.

     Домой я вернулся навеселе, в хорошем расположении духа. Мама и Люба копались в огороде — пропалывали грядки. Лёля находилась рядом с ними, разговаривала с бабой. 
     — Бабушка, мне папа рассказывал, когда они с братом были маленькие, ты варишь варенье, а они соскребают с тазика то, что налипнет, это правда?
     Бабушка, сосредоточенно скобля тяпкой заросли в пространстве между грядок, задумалась о чём-то своём, потом вяло откликнулась:
     — Когда это там было... Наверно, маленькие были...
     Интерес у Лёли к этой теме, похоже, тут же исчерпался, и она сказала:
     — Ну, ладно, пойду, посмотрю клубничку, может, поспела, — и убежала.

     Зная характер своей жены, и судя по тому, с каким усердием она помогала свекрови полоть огород, я понял: ей не понравилось, что от меня исходил алкогольный душок. Она укоризненно на меня взглянула и с иронией в голосе произнесла:
     — Что, уколотый?
     Но ругаться не стала. Ближе к вечеру я попилил немного дров, потом после хорошей баньки попал на ужин с рюмочкой вина.

     *****

     24 июля наша Лёлюшка сделала интересное (и важное) открытие: нашла у бабушки Брони в одном из каких-то ящичков серванта большую стопу писем, и когда стала их рассматривать, выяснилось, что основную массу корреспонденции составляют мои письма, отправленные маме в Ермак с самого первого дня, как только я уехал в Надым — с ноября 1978 года. Получая от меня письма, мама их не выбрасывала, а аккуратно, месяц за месяцем, год за годом, складывала в ящик. Теперь, разложив письма в хронологическом порядке по годам и читая их, Лёля едва не прыгала от удовольствия. 183 письма!
     — Нравится читать? — спросил я её.
     — Очень! Там всё такое необычное, чего я не знаю! Я вот нашла письма, написанные тобой в тот год, когда я родилась! Всё так интересно!

     Дочь показала мне сложенные стопой листки писем, которые были исписаны самыми разными чернилами — и зелёными, и красными, и синими, и чёрными. Немудрено — писались они на протяжении почти восемнадцати лет. И стопка их, естественно, довольно внушительная.
 
     Могу с большой долей вероятности сказать, что именно в эти дни у Леночки появилось неосознанное увлечение прошлым, историей, которое сформировалось у неё потом в устойчивое желание поступить учиться после школы в вуз именно на исторический факультет*. А у меня начала созревать идея сделать на базе этих моих писем рукопись, что-то вроде Хроники жизни нашей семьи на Севере**. Молодец, мамочка! Спасибо тебе за сохранность чудесного архива для потомков! 
      
     Наше время пребывания в Ермаке подходило к концу, отъезд к родным в Мыски мы наметили на 5 августа. Надо было успеть сделать визиты ещё к некоторым родным.

     27 июля мы пошли в гости к дяде Андрею Маслову (родня в третьем колене) и Марии Даниловне (бабе Мане). Вместе с ними жила их дочь Тамара, Лёлина крёстная, уехавшая насовсем из Надыма весной этого года. Хозяева нашему приходу обрадовались, сразу стали готовить ужин. Здесь же находились и две симпатичные пятнадцатилетние внучки дяди Андрея — Инна (дочь Галины) и Таня (дочь Татьяны). Между делом дядя Андрей показал нам свой двор — сена накошено много, скотина ухожена (корова, тёлка, свинка). Дядя, всю жизнь проработавший шофёром, сетовал:
     — Год с небольшим осталось до пенсии, тяжело стало работать — руки болят, спина болит. Старый стал. И хозяйство надо держать, тоже много сил всё это отнимает. Нынче травы накосил много, на второй день пошёл дождь. Два дня ездил на луга переворачивать валки, сушил сено. Всё равно кое-где валки оказались подопревшими. На зятьёв (на мужей Галины и Татьяны) никакой надежды нет, всё пьянствуют да бездельничают. Им тоже сена накосил...

     Вскоре всех пригласили за стол. Подали отварную картошку, посыпанную сверху мелко порезанным укропом, и жареное сало. Кроме этого, что вполне естественно для хозяев собственного, с огородом, дома, — на стол подали и свежие, и малосольные овощи: огурцы, помидоры, капусту. В центре стола я заметил в тарелочке деликатес — щучью икру. Тамара прокомментировала:
     — Папа весной на кривду щук ловил, специально для вас баночку икры сохранил. Кушайте, не стесняйтесь.

     Мы с Любой достали принесённую с собой бутылку водки, на столе тут же появились небольшие рюмки и один стакан. Я наполнил рюмки и только намерился отставить бутылку, как дядя Андрей мне подсказал:
     — Ну-ка, племяшек, налей мне стаканчик пополней, а то я напёрстками пить не привык.

     Я доверху наполнил гранёный стакан, дядя поднял его, и, сказав небольшой тост в нашу честь, медленно, со смаком, выпил всё содержимое. Крякнул. Потом стал аппетитно хрустеть огурцами. Выпили и мы из своих «напёрстков». Когда я снова стал наполнять рюмки, баба Маня мне потихоньку подсказала:
     — Деду больше не надо, он пьёт только один раз.

     Сразу после ужина баба Маня пошла доить корову, а Лёля пристально наблюдала за этим волшебным процессом. Молоко в подойнике получилось с пенкой, как же мы любили пить такой продукт в детстве! А вот наша дочурка, когда ей в кружечке дали такого молочка, пила его настороженно, не спеша.
     — Любишь это дело? — спросил я у неё.
     — Да! — весело откликнулась она, потом добавила: — Струйки в пенку летели так: фьють, фьють, фьють... — при этом Лёля под общий смех выразительно показала руками, как «Бабманя» доила коровку.
     Домой мы ушли уже затемно.

     *****

     На следующий день в гости к маме пришла старенькая тётя Пана — родная сестра моей бабушка Ульяны. Как-то в прошлые наши отпуска тётя Пана заходила к нам, но нечасто.
     — Лёль, ты давно не видела бабушку Пану? — спросил я у дочурки.
     — Я её давно не видела, — простодушно откликнулась она.
     — Ну, обними бабушку.
     Лёля подошла к тёте Пане и, слегка смущаясь, обняла её.
     — Старенький и маленький, — прокомментировал я, снимая их на видеокамеру.
     —  Сколько тебе лет? — спросила бабушка Пана у Лёли.
     — Десять.
     — А мне знаешь сколько?
     — Восемьдесят четыре! — не задумываясь, ответила Лёля. Откуда узнала — неизвестно, скорее всего, услышала.
     — Надо таких, как ты — по десять лет — восемь раз, да ещё немножко, — разъяснила бабушка.
     — Вы старше меня на семьдесят четыре года, — быстро подсчитала Лёля.
     — Наверно, так.
     После этого мама позвала тётю Пану на кухню и усадила за стол. Долго они там под вкусный чаёк о чём-то своём беседовали. Не думал я, что видел тётю последний раз.
     _________________
     * Мечта Лёли сбылась: она поступила учиться на исторический факультет в Санкт-Петербургский государственный университет в июле 2003 года сразу после окончания школы. Окончила его в 2008 году с красным дипломом.
     ** В1996 году по какой-то причине я не решился попросить у мамы свои письма, сделал это в 2000 году. Работать над рукописью «183 письма с Севера» начал в 2003 году. 


Глава 129


     Отпуск наш образца 1996 года продолжался. 30 июля я запланировал сходить в гости к дяде Ване — отцову брату. Накануне я встретил дядю с женой на рынке, они покупали там рыбу, и на их любезное приглашение прийти к ним в гости легко согласился — мне хотелось показать им снятую на видеокамеру тихорецкую родню. Люба в гости не пошла — в этот день расхворалась, а Лёля ушла в гости к Натальиной Кристине, — пошёл я один. Дядя Ваня с тётей Мотей жили в двухкомнатной квартире, полученной дядей от ферросплавного завода где-то в 1990 году, или чуть позже, в том же микрорайоне, где живёт и моя сестра Наталья. Дядя Ваня работал тогда инструментальщиком в бригаде «Домнаремонт».
 
     Когда я вошёл в квартиру, меня тепло встретили дядя Ваня с тётей Мотей, а так же пришедшие в гости их дети и внуки.

     Детвора сразу же удалилась в одну из комнат слушать музыку, тётя Мотя с дочерьми на кухне начала готовить ужин, и пока дядя Ваня рассказывал мне о своём житье-бытье, я настраивал телевизор — подключал к нему видеокамеру для просмотра тихорецких записей. Наконец, когда всё было готово, все присутствовавшие поудобней расселись перед телевизором.

     Я включил аппаратуру, и на экране появились видеокадры с заснятыми в непринуждённой летней обстановке всех членов большой семьи дяди Володи. Судя по некоторым репликам и по тому, с каким вниманием все смотрели видеофильм, я понял, что ни дядя Ваня, ни тётя Мотя и никто из их детей никогда не были в Тихорецке, и не имели ни малейшего представления о том, как же там живут их близкие родные. По ходу просмотра я комментировал ситуации, рассказывал о том, в каком месте производилась съёмка, кто на экране...

     После просмотра, когда все уселись за стол, где уже стоял плов и были наполнены рюмки, дядя сказал:
     — У нас большой праздник, уж лучше быть не может — в сборе вся семья, мы посмотрели такие записи, о которых и мечтать не могли...
     — А вообще здорово, — добавил дяди Ванин сын Петр, — посмотрели дядю Володю, как будто в гостях побывали... просто слов нет... всё так здорово. Я предлагаю тост за родню!
     — И за племянника! — добавил дядя, имея в виду меня.

     Взрослые выпили водочки, а дети — лимонад. Все угощения, в том числе и плов, оказались замечательными. После застолья, пока готовился чай, дядя сначала играл на гитаре, а потом, под его же аккомпанемент на балалайке, дети исполнили частушки. Я вёл съёмки. Вечер прошёл весело. Дяди Ванин зять Саша Васильков (приехавший в гости с семьёй из Бологого) попросил меня дать ему возможность переписать для себя кассету, на которую мне удалось заснять сегодняшний вечер, я, естественно, согласился. Переписывали на следующий день дома у моей мамы, сюда Саша приехал на своём «Москвиче» с дочерью Светланой.

     *****

     5 августа мы поездом выехали в сторону Мысков. Любины родственники, как всегда, были рады нашему прибытию, особенно баба Люба (моя тёща), терпеливо ожидавшая нас по целому году.

     В этот же день Володя (брат жены) свозил нас на свою стройку. Прогресс оказался налицо, дом приобрёл свои основные очертания — построены и первый этаж (из шлакобетона), и второй (из брёвен). Даже построили крышу и покрыли её шифером.
 
     Кроме посильной помощи Володе в строительстве его дома, мы с Любой находили время для отдыха — загорали, пили пивко, налегали на овощи и фрукты.   

      9 августа, в пятницу, мы по телевизору смотрели трансляцию из Кремля, где происходила инаугурация Бориса Ельцина, вступающего на должность президента России.

     Когда дни здесь стали приобретать некоторое однообразие, я посоветовался с Любой и решил ещё раз съездить на пару недель к своей маме в Ермак. Во-первых, мы мало у неё погостили, и я видел, как она огорчилась нашему скорому отъезду. Во-вторых, там у неё остались кое-какие незавершённые дела по хозяйству. Вот уж была удивлена и даже немного испугана моя мамулька, когда я вдруг объявился у неё во дворе — не ожидала увидеть меня снова так скоро!

     В Мыски от мамы я вернулся 24 августа. До отъезда в Надым оставалось два дня. Судьба распорядилась так, что следующий раз и в Мыски, и в Ермак мы приедем лишь через четыре года*.

     *****
    
     «Здравствуй, наша дорогая мамуля!
     Вот мы и в Надыме! Прилетели из Тюмени 28 августа. В Надыме оказалось прохладней, чем даже в Тюмени,  +3. В порту нас встретил Игорёк, приехал на машине с приятелем.

     Дома всё нормально. Дверь жулики не ломали — всё-таки железная. Холодильники и морозильная камера работают нормально. Вода горячая есть давно, а отопление дали со 2 сентября. Ночью на улице уже доходит до -1.

     Из Ермака до Мысков я тогда доехал хорошо. Здесь уже был Славик Муравейников. Я к строительству не подключался, некогда было. Посылки в Надым не отправляли. Я сделал большой рюкзак из капронового мешка, и все вещи сгрузил туда. Когда уезжали, вещи несли так: я — с двумя чёрными сумками и плюс с гигантским рюкзаком (тот самый мешок) за плечами, куда и ведро солёных груздей засунул. У Лёли за плечами — её чёрный рюкзак, в одной руке — бидон с мёдом, в другой — антенная решётка, к которой я привязал большую куклу (купили Лёле) и балалайку, тёщин подарок. У Любы — сумка с едой, в другой руке — 6-литровый бидон с облепиховым вареньем. Облепиху купили ещё в Кулунде,  варили в Мысках. Короче, вещей у нас набралось как у цыган. На весах в аэропорту всё вытянуло на 78 кг!

     У Игоря всё нормально. Пока мы отдыхали в Ермаке и Мысках, Игорю на работе дали путёвку в Турцию, в курортный городок Аланию, и он с семьёй ездил туда, купался в Средиземном море. Там им понравилось. Подкупили себе вещичек: кожаные куртки, кроссовки, сапожки, рубашки, платья какие-то. Игорь у кого-то брал видеокамеру, всё снимал. Там случилось небольшое ЧП — Виталька споткнулся, упал на асфальт и сломал верхний зубик. Неприятно.

     Я и Люба вышли на работу. Лёлюшка пошла сразу в 5-й класс (минуя 4-й, такова школьная программа). Её, как отличницу, перевели в самый лучший класс с математическим уклоном. Теперь музыкой будет заниматься меньше.

     Мы, как и раньше, ведём здоровый образ жизни. Закупили чесноку, помидор, хрена — сделали хреновины, называемой «вырви глаз». По пятницам делаем голодание, через неделю — «Шанк-пракшалана» (промывание желудка солоноватой и слегка подкисленной водой). Опять вымораживаю воду, принимаем яичную молотую скорлупу. Собрали 10 кг брусники, полведра черники, немного грибов. Мясное (гуляш из сердца, паровые котлеты из куриных окорочков) едим 2-3 раза в неделю. Нажимаем на зелень, хоть и дорогая. Есть всё: и яблоки, и груши, и огурцы, и болгарский перец...

     Вот такие дела. Как вы там живёте, что нового произошло за последнее время?   Пиши, мама, обо всём. Привет от нас всем. Твои Леонид, Люба, Лёля. 7.09.96».

     *****

     «Здравствуй, дорогая мамулечка!
     Прошедшую неделю — с 21 по 26 октября — я был в командировке в Пангодах, это 120 км от Надыма. Среди недели позвонил оттуда Любе, она сказала, что пришло письмо от тебя. Мне не терпелось узнать новости, и Люба прочитала письмо по телефону. Письмо шло 25 дней, в принципе, долго. По России идут быстрей.

     Дела наши идут нормально. Мы работаем, Лёля учится. Учится хорошо. Нагрузка в этом году у неё побольше: добавились история и английский язык. Учится с удовольствием. Мы дочурку поощрили — купили ей в комнату небольшой японский телевизор «SONY».

     Себе для командировок я купил миниатюрный (вес 250 грамм, размер — с ладошку) японский телевизор «CASIO». Этот раз в командировку ездил с ним. Здорово!

     Из отпуска приехал наш сват Виктор. Игорь с Аллой говорили, что сват нашёл себе в Черкесске невесту (какую-то тётю Люду), но не привёз сюда, она приедет позже.  Сейчас сват занимается приватизацией квартиры на Аллу. Внуки растут, Виталька такой забавный бутузик. 6 декабря ему исполнится 2 года. Алёнке 15 октября исполнилось 5 лет. Игорь стал совсем взрослым парнем, трудится как пчёлка. Всё мечтал о собственной легковой машине. 19 октября Игорь сделал крупное приобретение — купил белые «Жигули» модели 2105 (как у Саши в Ермаке). Взял с рук, недорого. Мы немного помогли деньгами. Сейчас по вечерам Игорь помимо основной работы подтаксовывает, неплохо получается. Гаража пока нет, машину ставит возле нашего дома.

     Зима в Надыме набирает обороты. Уже доходило до -20. Сегодня праздник — День автомобилистов. Российскому автомобилю исполнилось 100 лет.

     Здоровье наше терпимо. Люба по утрам пьёт отвар семени льна. Уже 2 месяца. Чай она пьет то с конфеткой, то с ложечкой мёда. Лён, похоже, стимулирует выработку инсулина. Ещё Люба заваривает шиповник. Шиповнику нынче у нас много: я с Пангод привёз 10 кг, и посылка (8 кг) пришла из Тихорецка.

     А тёща пишет, что Володя форсирует строительство дома. Сложили печь, делают отопление. Видимо, зимой будут переходить в новый дом.
     Мамулька, привет от нас всем родным. Целуем крепко. Твои детки и внучата. И правнучата. 27.10.96 г.».
     _________________
     *** Следующий раз в отпуск в Ермак и Мыски мы приехали лишь в 2000 году. За это время из жизни ушли: сестра моего отца Анна — в октябре 1996 года; Любина мама — 17 августа 1997 года; сестра моей бабушки - тётя Пана — 5 мая 1998 года; Мария Даниловна (баба Маня, жена дяди Андрея Маслова) — в сентябре 1998 года; тётя Мотя (жена отцова брата - Ивана Ивановича) — 17 марта 1999 года; отцов брат Иван — 1 февраля 2000 года; отцов брат Владимир умер в г. Тихорецке 1 июня 2000 года. 30 июня 2000 года умерла Любина сестра  Раиса Сергеева, её похоронили в Астрахани вместе с мужем Петром. Дядя Андрей Маслов умер в Ермаке в сентябре 2001 года.


     *****

     Продолжение воспоминаний здесь: http://www.proza.ru/2010/09/10/1517