Рауфман, как и следовало ожидать, весьма обрадовался тому факту, что сталкеры согласились-таки вести экспедицию. Сразу же объявил общий подъем, выделил всем сорок минут на сборы.
- Настенька, вы у нас – прирожденный дипломат, - доктор не постеснялся даже чмокнуть аспирантку в макушку, - И что бы мы без вас делали?
- А я тут при чем? – удивилась Настя.
- Может, и не при чем, - Рауфман хитро прищурился, - Все может быть…Все может…
И больше ничего не стал пояснять. Только посматривал на Настю и улыбался чему-то своему.
Ученые собирались на удивление быстро, без особой паники. Насчет завтрака никто даже не заикнулся. Негромко переговариваясь, подгоняли снаряжение, проверяли пистолеты, записывали в экспедиционные блокноты показания индивидуальных дозиметров, подтягивали ремешки респираторов – все четко, привычно. Рутинная процедура, отточенности которой могли бы позавидовать профессиональные военные.
И немудрено: из восьми ученых только Настя была в экспедиции впервые.
Уже через сорок пять минут группа Рауфмана в полном составе стояла перед избой, выстроившись более или менее ровной шеренгой. Сам Рауфман прохаживался перед шеренгой, заложив руки за спину – инструктировал.
- Итак, коллеги, еще раз напоминаю: это - Зона. Здесь все непривычно, часто – нелогично. И почти всегда – смертельно опасно. Так что соблюдаем правила техники безопасности, господа. Оружие держать на предохранителях. Незнакомые растения не трогать руками. Сперва фотографировать, потом – респираторы и маски на лицо, перчатки на руки, и – секатором взять пробу. Пробу сразу в контейнер, контейнер – герметизировать, пломбировать…
Поодаль стояли сталкеры и смотрели на доктора не то с сочувствием, не то со снисходительностью – словно взрослые на детсадовца. В отличие от ученых, навьюченных, словно мулы, проводники отправлялись в путь практически налегке: у каждого за спиной небольшой рюкзачок, на поясе – кобура с пистолетом, пара ножей в ножнах, чехол с биноклем да рация на карабине пристегнута. Семецкий, кроме этого, повесил на шею винтовку – старую обшарпанную долговязину с деревянным ложем и допотопным оптическим прицелом . Видимо, в предстоящем походе он будет штатным снайпером группы.
- Доктор Рауфман, - Роман поднял руку, словно добросовестный студент, - Разрешите пару слов для личного состава?
- Да, конечно, - доктор с готовностью уступил свое командирское место перед шеренгой, отшагнул назад.
Сталкер встал перед учеными, окинул всех внимательным взглядом, скептически покачал головой. Откашлялся в кулак.
- Ну, во-первых, всем привет! – сказал он несколько смущенно и вдруг почему-то подмигнул Насте, словно отдельный привет предназначался ей.
Странно, но от этого персонального привета что-то в груди Насти приятно екнуло, но стало как-то неловко: ей показалось, что все тут же начали коситься на нее и гадать о причинах такого особого расположения к ней проводника.
- Меня зовут Роман, - представился сталкер, - Лучше обращаться ко мне именно так. Это для вашей же безопасности. Это во-вторых.
- А если назвать по-другому, вы нас будете убивать? – скептически хмыкнул Володя Александров, лаборант группы, ершистый парень, спортсмен, кстати.
- Другие будут. А я против мокрухи, - невозмутимо пояснил Роман, - Теперь, в-третьих: всеобщее доверие к моим указаниям и моим решениям должно быть примерно двести процентов. Можно двести пятьдесят – это даже лучше будет. В-четвертых: стрелять только по моему приказу или в случае крайней необходимости. В идеале – вообще не стрелять. Пятое: идти строго за мной. Не за Семецким, а именно за мной! Это для тех, кто не присутствовал вчера. Шестое: постарайтесь поменьше удивляться. Мало ли, чего в Зоне бывает? Раскроешь рот на что-нибудь этакое, а туда жук-мутант ка-ак залети-ит!
Ученые, до того чересчур уж напряженные, облегченно рассмеялись. Сталкер юморить пытается – значит, не совсем уж сволочь и самодур.
- И, наконец, седьмое: отдыхаем, когда я решу и сколько я решу. И едим соответственно. И идем с той скоростью, с какой я иду. Понятно?
- Понятно! – за всех ответила Настя. Александров глянул на нее, криво усмехнулся, но ничего не сказал.
- Значит, вопросов ни у кого нет, - сказал Роман, - Теперь ценные указания. Литературная критика, так сказать. Вот вы, юноша, - он указал пальцем на Володю Александрова, - У вас хреново уложен рюкзак. Центр тяжести выше солнечного сплетения приходится. Переложить все. Тяжести на дно, что полегче – сверху.
- И так сойдет, - проворчал Александров.
- Не сойдет, - покачал головой Роман, - Переложить. Дальше: вот вы, - тут он указал на Свержина, - Ремни плотнее подтянуть. Если придется бежать, вся обвеска должна сидеть, как влитая. Кстати, это всех касается.
- Океюшки, - согласился Сергей и тут же принялся подтягивать ремни рюкзака.
- Теперь вы, - обратился Роман к заместителю Рауфмана доктору Зорину, нестарому еще биологу – ему было едва за сорок – тихому и малоприметному человечку с глубокими залысинами, - Легкий комбез застегнуть плотнее. Радиоактивная пыль, жгучий пух, псевдовошь…Это только краткий перечень того, от чего вас спасает плотность манжетов.
Зорин ничего не сказал. Молча стал подтягивать манжеты легкого внутреннего комбинезона.
- Все, господа! – торжественно объявил Роман, - Пять минут – устранить недостатки. Разойдись!
Ученые зашевелились, стали подгонять снаряжение по требованиям сталкера. Только лаборант Александров демонстративно закурил и даже ослабил ворот комбеза.
- Кажется, у него явный армейский опыт, - как бы между прочим заметил Свержин, - Повезло нам с проводником, определенно.
Рауфман подошел к лаборанту и с минуту что-то негромко, но строго ему выговаривал, после чего Александров раздраженно сплюнул и принялся ворошить рюкзак.
Через пять минут Роман скомандовал построение, и, к Настиному удивлению, никто не стал спорить – все снова встали в шеренгу.
- Так, теперь все попрыгали на месте, - приказал сталкер, - Кто будет позвякивать, снова все проверить и подтянуть. Ясно?
Экспедиция биологов принялась скакать – старательно, пожалуй, даже слишком старательно. Роман прислушивался к звукам и говорил, кому и что нужно закрепить.
Наконец, все было подогнано, как надо, и сталкер приказал выдвигаться. Кажется, он «вошел в роль» и открыто наслаждался этой игрой в командарма. Роман шел впереди, как и полагалось настоящему командиру по заветам Чапаева, следом за ним шагал Рауфман. Замыкал колонну Семецкий.
Так, ранним июльским утром экспедиция Рауфмана покинула Детский Сад и направилась на восток, вглубь Зоны. Сталкеры-новички глядели из окон им вослед и шушукались, стремительно теряя в боевом духе – Роман был для них какой-никакой, а все-таки поддержкой и защитой, а теперь они остались совсем одни. И только щербатый Равиль улыбался чему-то своему и негромко посмеивался над молодняком.
Поначалу все шло гладко. Солнце едва-едва оторвалось от горизонта, и вокруг стояла приятная туманная прохлада – дневной зной только еще копил силы для жестокой полуденной атаки. В волглом тумане шевелились высокие травы, помахивая метелками соцветий, а впереди неясной тенью маячил далекий лес.
Кругом стояла прозрачная тишина, лишь слегка замутненная редкими вскриками просыпающихся птиц да прерывистым глухим гулом чего-то, что не похоже ни на что в мире. Но Романа этот гул ни капли не волновал, и его спокойствие, словно поветрие, передавалось остальным.
Шагали споро, ловили короткие часы утреннего холодка.
- Аномалий здесь с гулькин нос, - пояснял Роман, - Пока бояться нечего. До жары до леса бы добраться.
Настя глядела по сторонам и впервые за долгие годы чувствовала себя если не счастливой, то уж во всяком случае, «в своей тарелке». Торчащие из сухого сероватого ковыля железяки – балки, рельсы, едва угадываемые остовы техники; куски бетонных плит, редкие, искореженные радиацией деревья, это солнце и даже это небо, вопреки ее выстроенной в голове картинке, синее и прозрачное, глубокое и звенящее – это все было ее миром. Тем, в котором она мечтала жить уже давно. Если и не жить, то хотя бы прикоснуться. Влекла ее романтическая, байроновская опустошенность этих мест.
Впервые Зоной она заболела еще на первом курсе. Тогда наивная совсем девочка, золотая медалистка Анастасия Полонская только-только поступила в вуз, на биолога. Задним умом, непостижимой женской интуицией она понимала, что биологом ей быть позволяют. Позволяет папа - крупный телесно и карьерно чиновник, мама – беспечный совладелец нескольких строительных фирм Москвы. Позволяет счет в швейцарском банке, где до ее двадцатипятилетия томились несусветные миллионы конвертируемой валюты. И это подсознательное понимание спасло ее от множества ошибок. Она не водила однокурсников по ресторанам и кафешкам, хотя могла бы, не моргнув глазом. Не шиковала на занятиях прикидом от Ив Сен-Лоран. Хотя могла бы. Она старалась – из кожи вон лезла – чтобы доказать: она как все – не лучше. Но и не хуже! Она носила растянутый во все стороны свитер с тугим толстым валиком ворота, широкие и постоянно слегка запачканные джинсы с обилием карманов. У нее был самый дешевый Nokia 1100, хотя дома валялся купленный родителями на Рождество смартфон.
Ни одного экзамена студентка Полонская не завалила, но и не покупала себе оценок. Никогда.
Впервые Зону она увидела, как и большинство российских и украинских граждан, в популярной компьютерной игре. Там, на экране, в виртуальности, все было мрачно, опасно, страшно, кроваво. Там были сталкеры – суровые бойцы с израненными Зоной душами. Там была доселе неведомая ей романтика необжитых территорий и ковбойско-казацкой вольницы. Там тяжело дышала в каждой аномальной вспышке, в каждом раскате грома, в лае слепых псов, в рычании кровососа страшная и манящая Тайна.
Тогда она заболела. И болезнь ее называлась Зона. Хроническая форма – не вылечишь уже никогда.
Она собирала о сталкерах Чернобыля всю информацию, до которой могла дотянуться. Репортажи, статьи, книги, фильмы – все тщательно фиксировалось, накапливалось. В толстенной тетрадке Настя Полонская сводила всю разрозненную информацию воедино, создав за четыре года один из самых полных справочников по Зоне и сталкерам.
И когда она попала сюда на самом деле, она была уверена, что знает Зону не хуже местных скитальцев. Но первые же минуты за блок-постом заставили ее в корне переменить свое мнение.
Здесь все было для нее непонятно и ново - как деревенскому дурачку в столице. И вовсе не было ощущения хотя бы смутной знакомости окружающего ее мира. Врал телевизор, врали газеты, врали писатели - а она, глупая, наивная девчонка с мечтой о Зоне, склепала эту самую мечту из целого вороха вранья.
Но самым непонятным и неожиданным для нее был этот сталкер Роман, лихо меряющий шагами расстояния Зоны. Вроде бы не было в нем ничего симпатичного - грубоватый, высокомерно-снисходительный. Неотесанный остряк-самоучка
А вот нравился чем-то, вызывал необъяснимое, не укладывающееся в рамки формальной логики доверие! Пожалуй, за таким люди с готовностью пошли бы на амбразуры дотов - и он неизменно был бы впереди, в силу веселой разбойничьей бесшабашности, балансирующей на грани клинического сумасшествия.
По крайней мере, так думала Настя.
И не она одна, видимо: тот же Рауфман сразу и без сомнений вчера принял идею о том, чтобы взять Романа в проводники - незнакомого бродягу, без приличного оружия и снаряжения. Харизма - вот, пожалуй, в чем дело. Мощная звериная харизма, энергетика действия...
- Харизма, - тихо проговорила свою мысль Настя, помимо воли ловя взглядом
мелькающую впереди спину сталкера
- Рома такой, - отозвался Семецкий из-за спины, то ли догадавшись о мыслях биологини,
то ли услышав ее, - Ему можно доверять. Серьезно. Абсолютно. Та-ак то...
Настя обернулась к нему всем телом, широко махнув рюкзаком, зашагала задом наперед. Она хотела поймать взгляд этого легендарного Семецкого и, может быть, увидеть в нем ответы на множество мучивших ее вопросов. Но Семецкий просто шел и улыбался, искря светлыми глазами, в которых не было ответов - одни загадки. И какая-то неизбывная тягучая тоска.
Настя молчала - молчал и Юрий. Так они прошли шагов тридцать или сорок. Потом девушка развернулась и, так же ни слова не говоря, прибавила скорость.
Семецкий лишь хмыкнул, пожав плечами.
Километра через два дорога нырнула в длинную извилистую ложбину между двумя покатыми лобастыми холмами, поросшими редким колючим кустарником. Здесь Роман поднял руку - приказ остановиться. Вереница людей замерла Кто-то из ученых полез в кобуру за пистолетом.
- Что случилось? - настороженно спросил Рауфман сталкера
Тот не ответил. Замер, напряженно к чему-то прислушиваясь и негромко, но часто, по-собачьи, нюхая воздух.
- Ну же, - нетерпеливо прошептал доктор, - Что там такое?
Роман поднял указательный палец: тихо, мол.
Биологи затаили дыхание. Но кроме самого обычного щебетания птиц да шелеста ветра в июльском сенокосном разнотравье, не было слышно ничего. Даже давешний гул стих.
- «Жарка», - наконец, произнес Роман, - Молодая, не особо мощная. Рядом – свежий покойник. Глянуть бы надо…Юрик, ты встречал когда-нибудь в этих местах «жарку»?
Семецкий покачал головой.
- Вот и я не встречал, - согласился Роман, - Кто пойдет смотреть-картографировать?
Он выразительно глянул на Семецкого. Тот лишь вяло отмахнулся.
- Надо, Юрок, - вздохнул Роман, - Если что, кому группу вести? Тебе не доверю, сам понимаешь…
- Рабовладелец, - Семецкий улыбнулся, хотя ничего смешного старый друг, разумеется, не сказал.
Роман с минуту сверлил его взглядом, потом шумно выдохнул:
- Ладно, не мне тебя упрашивать. В конце концов, ты просто добровольный попутчик, так?
- Но ты – командир. Я это уважаю. Просто не люблю «жарки». В них больно, знаешь ли…
- Хрен с тобой, Кощей ты наш, - проворчал Роман, - Сам схожу. Если что, отведешь яйцеголовых обратной дорогой до самого блок-поста. Обратной дорогой, Юра, означает именно ту тропочку, которой шагали. Ни шага правее, ни шага левее. Усек?
- Не первый день… - ответил Юра, - Не бойся. Все в норме будет. Предчувствие у меня хорошее на сегодня. Во всяком случае, для тебя…
- Так ты еще и Нострадамус? – искренне удивился Роман, - Эк тебя…
- Не, это другое, - Семецкий, кажется, смутился. Самую малость, но смутился.
- Ладно, пошагал я, - Роман сбросил рюкзак на пыльную дорогу, медленно побрел вверх по склону холма. Отойдя метров на двадцать, достал из кармана несколько тяжелых гаек с белыми ленточками. Стал бросать перед собой и затем ловко, сноровисто подхватывать их из травы.
- Что он делает? – полюбопытствовал Рауфман.
- Давно вы Стругацких читали, доктор? – спросила Настя, - Он аномалии ищет, разве не ясно?
- И впрямь, - покивал головой профессор, - И впрямь. Что-то я не подумал…
Роман тем временем перевалил через гребень холма и исчез из вида. Не было его минут пять, потом он появился, волоча по траве что-то темное и длинное.
Труп.
Тело бедолаги было обожжено почти целиком, и невозможно было различить ни лица, ни волос, ни даже ушей – словно от нестерпимого жара лицо его сплавилось в одну неаппетитную биомассу.
- Рома, это ж «обезьян»! – ахнул Семецкий, едва Роман спустился с холма со своей страшной находкой, - Глянь, нашивки еще целы!
На прожженном во многих местах рукаве и впрямь синел профиль макака с неприлично красной задницей, кокетливо повернутой в сторону зрителя.
- Знаю, - Роман осторожно положил мертвеца на траву и, тяжело дыша, прогнулся в пояснице, - Только какого черта он здесь делает? – он покосился на то, что было когда-то человеческим лицом, - Бедолага. Ну зачем он в «жарку»-то полез, а? Ну, скажи мне, Семецкий, какого рожна?
И вдруг сам сел на траву рядом с трупом и притих, замер, словно неживой, уставившись неподвижным взглядом в одному ему известную точку.
- Рома, ты чего? – осторожно спросил Семецкий, тронув сталкера за плечо, - Ты его знал, что ли?
Роман продолжал хранить молчание.
Семецкий неловко потоптался около товарища, потом уселся рядом, зажав винтовку между коленей.
- Все нормально, - сказал он спустя минуту тягостного молчания, - Вся Зона знает, что возле Детского Сада серьезных аномалий нет, вот он и расслабился. А здесь расслабляться вообще дело гибельное.
Тут к сталкерам подошел доктор Рауфман.
Обеспокоенный, немного нервный. Глянул на труп, поморщился.
- Господи, ну и дела. Что это?
- Не что, а кто, доктор, - тихо сказал Семецкий, - Это – сталкер клана «Обезьяны». Достойный пасынок Зоны.
- Ваш знакомый?
- Понятия не имею. Рома, ты его знал?
Роман опять промолчал. Только поднял на Рауфмана тяжелый, озлобленный взгляд.
- Кажется, знал, - заключил Семецкий.
- Я все понимаю: скорбь, потеря друга, ну, и так далее. Но, может, мы двинемся дальше?
- Не знал я его! – Роман вскочил на ноги и оказался вдруг на расстоянии боксерского клинча от Рауфмана. Доктор с тоской подумал, что его сейчас будут бить, - Не знал…Хотите идти, так воля ваша. А вот сталкера похоронить нужно.
- Но как же мы?
- Помощь в скорбном труде приветствуется, хотя исключительно добровольная.
- Глупость какая, - фыркнул Рауфман, - Мало ли здесь каждый день сталкеров гибнет? Немало. Так что, каждого хоронить?
- Понадобится - каждого похороним! - рявкнул Роман, запоздало поняв двусмысленность своих слов.
- Рома, у меня хреновое чувство, - встрял во внезапную перепалку Семецкий, - Принюхайся!
Роман потянул воздух носом, тряхнул головой.
- Железо.
- Точно. Пси-излучение. Слабое.
- Контролер?
- Не думаю. Скорее, стационарное.
- То-то мы тут лаяться начали, - задумчиво произнес Роман, еще раз понюхав воздух, потом повернулся к доктору, - Ладно, док, извинения принимаются и приносятся заочно и взаимно. Бла-бла-бла, и все такое. Мир, короче.
- Спасибо, - кивнул Рауфман, - Так нам уходить нужно, ведь так?
- Сначала сталкера похороним. Ты, Юра, будь начеку. Я копать буду.
- Но это же безумие! – всплеснул руками доктор, - Если здесь есть пси-излучение, лучше уходить. Иначе…
Роман отстегнул от своего рюкзака небольшую раскладную лопатку, собрал ее.
- Юра, - устало произнес он, - Отойди с группой метров на восемьсот, по дороге. Я сам все сделаю, а ты постереги интеллигенцию. Закончу – сообщу рацией. Только не спорь, ради какого-нибудь бога, ага?
- Ладно, - ответил Семецкий, - Давай, старик, действуй. И поосторожнее, я за тебя уже переживаю.
Ученые ушли, к счастью, без лишних споров. Только Настя все оборачивалась, бросая на Романа встревоженные взгляды.
Сталкер вздохнул облегченно.
Пси-излучение слабое. Башка не обнулится, как у зомби или дикарей-снорков. Но анальгин жрать придется, это уж как пить дать.
Роман обмерил покойника лопатой, отметил место на дерне и принялся ворочать тяжелый чернозем. Работал споро, торопливо. Пси-излучение – это вам не шуточки. Даже слабое, оно вызывает повышение давления, сильные головные боли, иногда кратковременные обмороки. Галлюцинации, опять же. Нужно все закончить поскорее.
Тут квакнула рация, захрипела искаженным помехами голосом Семецкого.
- Рома, как слышишь? Прием.
Роман зажал тангенту, ответил:
- Слышу. Дуплекс. Прием.
- Отлично. Вернее, не отлично. Я ее отговаривал, а она как с цепи сорвалась. Не стрелять же мне в нее!
- Чего? – удивился Роман, - Что у вас там происходит?
- Анастасия Батьковна к тебе побежала. Помогать. Это не глюк, так что за ствол не хватайся - пристрелишь ценный научный кадр.
Вот номер! У нее что, с мозгом полный отказ? Что она еще удумала?
Роман негромко, но сочно выругался.
- Ты ей про пси-излучение объяснил?
Рация хрюкнула – Семецкий в микрофон засмеялся.
- Что ржешь, горец? Ничего смешного не вижу.
- Она тебе по пси-излучению такую лекцию тиснуть может – хоть сейчас на кандидатскую! Начитанная, зараза!
Роман тяжко выдохнул. Ох, нахлебаются они с этой прилежной ученицей с мировоззрением институтки из Смольного! Все ей подвиги, романтика, светлые образы, светлые мысли, светлые поступки…
- Ладно. Сейчас я ее облаю – сбежит, как миленькая. Конец связи!
Он повесил рацию на карабин, снова взялся за лопату.
На горбе дороги появилась Настя. Бежала налегке – хорошо, кстати, бежала, красиво. Не как Памела Андерсен в «Спасателях» - скорее, как олимпийская стайерша. Прямо не девушка – сюрприз сплошной…
Роман потер лоб, зажмурился. Поганое излучение давало о себе знать – давило изнутри на череп. Когда открыл глаза, Настя была уже совсем рядом, в досягаемости отборной брани.
Он уже набрал полные легкие воздуха, но девчонка опередила его буквально «на подлете».
- Молчите, вы неадекватны. У вас агрессивность повысилась. Излучение…
И схватилась за лопату, воспользовавшись моментом внезапности.
Роман только шумно выдохнул.
- Зачем так-то? Тебе что спокойно не живется-то? – почти жалобно запричитал он, - Верни лопату – и шагай к остальным.
- Я помогу. Так быстрее из-под излучения выйдем.
- Бред. Лопата-то одна, - пробормотал Роман растерянно.
- Неважно, - безапелляционно заявила Настя.
Она копала весьма старательно, но, тем не менее, медленно. Роман справился бы быстрее. Только этот глупый, но трогательный героизм хрупкой девушки вдруг тронул его душу чем-то теплым, незнакомым доселе.
Он застыл и, словно завороженный, смотрел, как Настя, утирая пот со лба, размазывая по лицу землистую грязь, роет могилу для совершенно чужого ей парня.
Потом спохватился, вспомнил, что не сделал одной весьма нужной мелочи. Наклонился над покойником, нашарил под комбезом «обезьянский» жетон. Аккуратно дернул, срывая цепочку.
Митяй Бабуин. Номер восемнадцать сорок шесть.
Надо же. Бабуин…Знакомое, до дрожи знакомое прозвище. В клане «обезьян» чтут отца-основателя, и в его честь даже новичков называют.
Митяй, что ж ты так глупо влетел? Бабуины так глупо не попадают.
Роман обернулся. Настя сидела на краю ямины, тяжело дышала, терла ладонью лоб.
- Давай, я теперь, - сталкер взял у девушки лопату, быстро, сноровисто заглубился на штык, потом еще на штык. Остановился. Прикинул.
Пожалуй, собаки не доберутся. Да и другие твари предпочтут менее трудоемкую еду. Сойдет.
Вот, Митяй, и дом твой. Отмаялся. Ушел от неустроенности и суматошности мира за лучшей долей.
Вдвоем с Настей уложили мертвеца в могилу, засыпали землей, прикрыли кусками дерна. Роман окинул взглядом окрестности. Приметил торчащий из склона холма дырчатый рельс. Кое-как вытащил – длинный кусок оказался. Поставил над могилой этаким техногенным обелиском.
Включил рацию. Переключился на частоту «Радио Сталкер».
- Пельмень, как слышишь? Прием. Дуплекс.
Ди Джей Пельмень, сидящий сейчас в обнимку с мощной армейской радиостанцией в ангаре на «Ростке», в географическом центре Зоны, с готовностью отозвался. Романа он безошибочно угадывал по голосу, хотя не знал, как тот выглядит, не знал имени – вообще ничего не знал.
- Братья сталкеры! Внимание! На связи Пельмень, и у нас сообщение от лучшего и скромнейшего нашего корреспондента-анонимуса. Да-да, тот самый мистер Хейердал! Итак, Хейердал, что нового?
Разговор этот сейчас слышала вся Зона, все, кто настроил свои рации на частоту «Радио Сталкер». Единственное СМИ внутри периметров имело неслабую зону покрытия.
- Погиб Митяй Бабуин. Клан «Обезьян». Попал в неразведанную «жарку» рядом с Детским Садом. Похоронен под дырявым рельсом у дороги на восток.
- Печально, други, печально, - вздохнул болтун Пельмень. Уж чего-чего, а печалиться он, кажется, давно разучился, - Что ж, видно, срок вышел. Удача отвернулась разок – и все! Что еще скажешь нового?
- Я не знаю, каким ты был человеком, Митяй. Но раз уж ты Бабуин из «Обезьян», это о чем-то да говорит. Удачи тебе, сталкер, там, в лучшем мире. Покойся. Все, кто знал Митяя, помяните.
Не для радио Роман говорил все это. Он читал панихиду в прямом эфире. Корявую, короткую. Но – парадокс! – в Зоне можно много и витиевато говорить о любой ерунде, а о смерти принято говорить коротко и ясно.
- Спасибо, сталкер. Есть еще новости?
- Да. Район Детского Сада. Проявились «жарки». Пока что молодые. Плюс стационарное пси-излучение на подходах к лесу. Мощность в эпицентре неясна. На карте – квадрат 66-02.
- Может, что еще? Новости, как всегда, важные. Выдай горяченького!
- Пока все, - коротко ответил Роман.
- Жаль. Кстати, Хейердал, не хочешь зайти на студию, поделиться опытом в прямом эфире? Заодно получишь приз за активность. Дядя Миша предлагает одарить тебя «паркер-хейлом» с цинком патронов.
- Знаешь же, что не зайду. Не дождетесь. Я – убежденный бродяга, и светиться на людях мне не с руки. Кстати, Митяю стандартную отходную в эфир, Пельмень. Как ни крути, а сталкер имеет право.
- Согласен, - отозвался с готовностью Пельмень, - Через минуту ставлю.
- И еще запиши в сводки: погиб сталкер Семецкий, - Роман про себя усмехнулся, - Вчера без двух полночь. Детский Сад. Суицид.
- Суицид? – Пельменю, кажется, тоже стало весело, - Это как же его угораздило-то?
- «Пээсэм» нашел. Ну, видимо, навеяло…
- Понятно. Господа сталкеры! Не теряйте малокалиберные пистолеты! Это провоцирует, знаете ли…Хе-хе…
- Все, Пельмень, рад бы поболтать, но дела. Стою под пси-излучением, так что неуютно очень.
- Спасибо, Хейердал! Ты у нас лучший ньюсмейкер! Оставайтесь с нами, сталкеры! Отходную по Митяю Бабуину – стоя! Если пьете, рюмашку – не чокаясь!
Роман щелкнул тангентой, переключая рацию на симплекс . Повесил на пояс, прибавил звук. Глянул на Настю.
- Ты как?
- Нормально. Голова болит совсем немного. Терпимо.
Рация издала противный треск, и вдруг из динамика полился мелодичный гитарный перебор.
- Что это? – спросила Настя.
- Отходная, - пояснил Роман, - Здесь это заменяет похоронный марш Моцарта.
Хриплый, немного не попадающий в ноты, и от этого донельзя живой, близкий, теплый голос Юрия Шевчука – словно он сидит рядом, вот на этом пригорке, и шевелит пальцами гитарные струны…
На дороге – разбитое тело,
На деревьях – осколки души…
Одинокая смерть пролетела
В этой Богом забытой глуши.
- Хорошая песня, - тихо сказала Настя.
- Хорошая, - согласился Роман, - Как раз про сталкеров. «ДДТ», «Бродяга»…Это Пельмень половину Зоны на Шевчука подсадил. Меломан, блин…- он выдохнул, словно сбрасывая ношу, -Ладно, мадемуазель, нам пора. Пойдем.
Настя не стала спорить, когда сталкер, обхватив за плечи, повел ее по дороге к остальным