Артур Пучков вынимает из кармана авоську, кивает Андрею головой.
- Все в порядке? Чем занят?
- Как всегда.
Артур Пучков – худ, хил и сутул. Большая голова смотрится нелепо на коротком узкоплечем туловище. Из туловища аляповато торчат тонкие «девичьи» ручки, и все это нелепое тельце нервно подрагивает на сухих, слабеньких ножках. У Артура резкие черты лица, брезгливо сжатые бледные губы и малоподвижный колючий взгляд. Он плотоядно, с гадкой ухмылкой, смотрит на продавщицу, но заметно, что он ей неприятен, и она тут же принимает строгий, деловой вид.
- Мне кокосового печенья! – говорит Артур и продавщица тянется за пачкой на верхней полке. Артур жадно пялится на ее бедра и ноги.
- Я как раз хотел тебе звонить! – Говорит Андрей. – По делу…
- Я тоже собирался тебе позвонить. По делу…
- Жду у входа! – и, кивнув продавщице, Андрей вышел.
Артур скалится, обнажая кривые гниловатые зубы, продавщица, положив на прилавок пачку кокосового печенья, сурово спрашивает:
- Что-нибудь еще?
Андрей щурится на солнце. Артур выходит из дверей магазина.
**
Продавщица достает из-под прилавка наушники, надевает их – звучит латиноамериканская музыка, продавщица закрывает глаза и погружается в мир своих фантазий. Она – известная на весь мир киноактриса. На ней – роскошное красное платье с глубоким декольте, на шее – драгоценное колье. Она выбирается из белого лимузина, ей подает руку кавалер, одетый в смокинг, а в кавалере мы узнаем Андрея Синицына. «Зведную» пару тут же окружают телохранители. Бывшая продавщица крохотного бакалейного магазина берет под руку бывшего поэта, а теперь – модного киносценариста, и пара начинает поднимаются по лестнице, устланной красной ковровой дорожкой. За заграждениями толпятся фотографы и поклонники. Деятели киноиндустрии улыбаются и помахивают ладонями в ответ на восхищенные возгласы из толпы и вспышки фотокамер.
**
Молодые люди неторопливо идут по улице.
- Симпомпончик какой! – говорит Артур. - Новенькая, наверное? Раньше ее не видел…
- Я хотел тебе сказать, - говорит Андрей, - что я подумал… вобщем, подборку стихов, что я тебе выслал… ее надо в другом порядке составить… Цикл тот же, но только порядок другой! Последнее и первое стихотворения надо поставить в середину, а из середины кое-какие стишки переставить в конец и начало. Я новый план уже почти набросал, скоро вышлю тебе… Также я решил изменить общее название цикла. Он теперь будет называться не «Новые спиритуализации». Я придумал название получше, поэффектней - «Жаренные цветы»! А? Как? Более провокативно, что ли… Жаренные цветы!!!! Звучит, да?
- Ну, так себе… Нормально звучит. Название, как название. Не хуже предыдущего. Хотя и ничего особенного… Из того же ряда, что «Дохлая луна» и т. п. Но мне это все равно, потому что… Я тебе как раз об этом хотел сообщить. Твой цикл, как бы он ни назывался, не будет опубликован в очередном сборнике… Сорри, конечно, но…
- Почему?
- Таково решение редакции.
Молодые люди резко останавливаются.
- Какой еще, на хрен, редакции?! Редакция, это ты! Тебе, значит, и вопрос, почему?
- Ладно, это мое решение. Я его принял.
- Но еще месяц назад, ты сказал, что опубликуешь мой цикл!
- А потом я передумал. Бывает.
- Но мы договорились, что все железно. Я обещал никому не отдавать эти стихи. А у меня их просили… между прочим! Но я обещал отдать их только тебе, а ты обещал опубликовать… Был договор?!
- Но договор – устный. Письменного договора мы не подписывали.
- Ах, ты, еханный бабай! – Андрей угрожающе приближается к Артуру.
- Полегче! – Артур отшатывается.
Молодые люди снова идут, но все быстрее и быстрее, разговаривая все эмоциональней и эмоциональней. Сворачивая за угол, они сталкиваются с прохожими, но не обращают на них никакого внимания. Прохожие плюются и чертыхаются вослед.
- Письменного не подписывали, да. Но устный договор между мужчинами имеет такую же силу, как и письменный! Если это, конечно, мужчины, а не стервы в брюках.
- Все спорные вопросы в правовом государстве решаются через суд. Можешь предъявить мне иск.
- Я тебе сейчас вот, что предъявлю! – Андрей сует Артуру под нос сжатый кулак.
- Э, полегче! – Артур отшатывается и сильно толкает какого-то пьяницу. Пьяница едва не падает, но, оправившись, увязывается вслед за молодыми людьми, но они его не замечают…
- Ладно, редакция, объясните мне, редакция, - слово «редакция» Андрей произносит с особым ударением и крайне презрительным тоном, - хотя бы причину! Как автор, я хотел бы услышать какие-то объяснения.
- Хотя редакция и не обязана объяснять авторам причины отказа… Но поскольку мы не первый год с тобой знакомы, объясняю: твои стихи недостаточно актуальны.
- Чиво!!!! – Андрей прикладывает ладонь к уху, изображая глухого дедка.
- В твоих новых стихах нет ничего прогрессивного. – Артур отвечает, нарочито повышая голос, как будто разговаривает с действительно глухим.
- Чиво в них нет, бля!!!! – тон Андрея становится откровенно издевательским
- И кроме того, они не в формате нашего… моего издания… - Артур чувствует себя не в своей тарелке, он побаивается Андрея, и ему хочется побыстрее закончить неприятный разговор.
- Ах, они «не в формате»! А месяц назад они были, значит, «в формате»? Месяц назад они были актуальными и прогрессивными, а теперь, значит, протухли как сардельки?!
- Месяц назад я недостаточно хорошо в твои новые стихотворения вник. Ошибся! Бывает. Редактор тоже может ошибиться.
- Хорошо, что ты редактор, а не сапер! Значит, я «не актуальный» и «не прогрессивный» автор? А раньше? Раньше со мной все было в порядке?
- Раньше ты писал гораздо интересней. Мы же… я же печатал тебя в нашем… в своем сборнике. Всегда, с самых первых твоих шагов в литературе.
- Ты, щенок! Ты чего со мной, как мэтр, разговариваешь? «С первых шагов в литературе…» - передразнивает Артура Андрей. Да, меня уже вовсю печатали, когда ты еще только букварь осваивал, салага!
- Мы вообще-то ровесники.
- Стихи мои, оказывается, «не в формате» его издания… - Андрей заводится еще больше. – Когда ты издавал свой журнал за три копейки, на паршивой бумаге, не выплачивая авторам гонорары, то тогда мои стихи были «в формате»?! А как только ты выбил грант у америкосов, как только появились серьезные деньги – на финскую бумагу, на типографию, на жирные гонорары, то сразу вдруг стал «не в формате», да?!
Артур резко останавливается. Андрей по инерции пролетает чуть вперед.
- Я не хочу продолжать этот разговор, – говорит Артур. - С тобой сейчас совершенно невозможно общаться. Ты слишком взвинчен. Я тебя понимаю. Успокоишься, дай знать… И, несмотря на твое хамство, я, как издатель и главный редактор, всегда готов рассматривать все твои новые тексты. И публиковать их… если они мне подойдут.
Андрей разворачивается и, не спеша, вразвалочку, возвращается к собеседнику, цедя сквозь зубы:
- Новые тексты?! Рассматривать?! Жопу ты у бегемота рассматривай, стерва, а не мои тексты! Ты у меня больше строчки не выпросишь, редактор хренов… Редактор он!!!! Шишка ты в ямке, а не редактор. Русский язык сначала подучи, редактор. У тебя у самого - по пять ошибок на абзац…
- Считай, договорились! И не очень-то нужны мне твои строчки… тоже мне, великое сокровище – строчки твои!
- Ах, ты…
Андрей уже готов залепить Артуру по физиономии, но в это время их догоняет запыхавшийся пьяница.