Большая удача для журналиста – поехать в командировку туда, куда хочешь, а подчас и мечтаешь. Вот и я в конце 70-х годов минувшего века пробил себе командировку по маршруту: Норильск – Игарка - Дудинка. Под маршрут нужна была красивая идея. Задуманную серию передач я назвал «Морские ворота Сибири». Название, надо признаться, было дерзким. По Енисею, через Северный Ледовитый океан тогда вывозились, в основном, лес и никелевая руда. Так что за всю Сибирь говорить было трудно, но идея начальству понравилась, и я полетел в Норильск.
Прилетел. Солнышко, тепло. За 20 для северного лета - нормально. Из аэропорта – в гостиницу, тамошний корреспондент радио и телевидения номер заказал. Гостиница солидная, в центре города. Получаю ключ от одноместного номера. Все отлично! Поднимаюсь на этаж, нахожу номер, открываю и - ах какой пассаж – как говорили классики. В кровати , которая должна стать моей барахтается сладкая парочка. Я , как дурак , стою с сумкой в дверях, дама с визгом ныряет под одеяло, а парень вылупил на меня глаза не зная, что делать. Я бормочу извинения, показываю ключ, иду вниз разбираться.
Мне наплели, что при передаче смены, дескать, забыли сообщить, что номер занят. Хотя было ясно, что это левые дела персонала. Просто сдали номер на пару часов без оформления. Мне дают ключ от другого номера, двухместного. Администратор заверяет, что они постараются ко мне никого не подселять. Я разместился и начала выполнять свою программу.
Забегая вперед, скажу, что мне удалось воплотить задуманное в сериале. В нем я рассказал о главном, что увидел и узнал. И о подземных пространствах Норильска и Талнаха, где я записал репортаж на рекордной для себя глубине в 800 метров. И о домах на сваях, вбитых в вечную мерзлоту (можно было пройти под домом чуть пригнувшись). И о цветущей летом тундре... Но были у меня встречи и обстоятельства, о которых я не смог рассказать в эфире. Или отведенного времени не хватило, или ограничивала тогдашняя советская добропорядочность, а подчас и цензура. О первом таком эпизоде вы уже знаете.
…Когда в конце первого дня я вернулся в гостиницу, то обнаружил, что у меня в номере все-таки появился сосед – словоохотливый подполковник внутренних войск. Он прямым текстом сказал мне, что прилетел из Красноярска, чтобы инспектировать места заключения, которых в этих местах хватало. И с места в карьер заявил, что хотел бы с моего согласия пригласит вечером своих норильских коллег, чтобы здесь же в нашем номере пообщаться в неформальной обстановке. Пригласил подполковник в свою компанию и меня. Выпить и посидеть с тюремщиками? Это немножко напрягало, но профессионально и по-человечески было любопытно.
Вечером собралось человек десять, почти все в форме. Когда сосед представлял меня, я шутил, что я капитан запаса, но других войск (так и было). Вначале это был обычный мужской выпивон, и к тому же видимо мое присутствие все-таки сковывало. Но мере выпитого, языки развязались, пошли жаргонные выражения и матерок. Я прикоснулся к неведомой доселе сфере жизни, где одна сила противостоит другой, но по сути дела - обе они части единого мира, единого устоявшегося стиля отношений.
За давностью времени, я не могу восстановить фактуру разговора, но одно я запомнил. Незадолго до этой встречи в гостинице в одной из зон сбежал молодой охранник с оружием. Похоже было, он не выдержал обстановки, в которой ему пришлось служить. Это было ЧП, за которое некоторым присутствующим могло крепко влететь. И за столом горячо обсуждалось, как отловить и наказать беглеца. Помню, один из гостей выразительно жестикулируя, чеканил:
- Попадется мне, я его, суку, вот этими руками пристрелю! И через паузу добавил:
- При попытке к бегству.
А куда можно было бежать из тех мест? Да никуда. От «большой земли» отделяли сотни и тысячи километров, железных и автомобильных дорог туда нет. Остаются авиация и Енисей в Дудинке. Но и там, и там все под контролем. Осознав это, молодой солдат застрелился. Об этом я узнал уже в Москве.
Ну а в Норильске в один из ближайших вечеров я стал гостем нашего собкора. Посидели душевно. Потом вышли на балкон на солнышко. Во дворе ребята азартно рубились в волейбол. Я посмотрел на часы - два ночи. Перехватив мой взгляд, хозяин сказал: - Нормально, лето. Почти каждую ночь играют.
К четырём часам все затихло, и я двинулся в гостиницу. С обычных житейских позиций обстановка была нереальной. Светло, как днем, но город пуст. Вокруг дома на сваях, как на цыпочках. И я один иду по центральным улицам.
Но вскоре в эту сказочность ворвалась жестокая природа. Я оказался единственным теплокровным объектом для местных комаров, залетевших из тундры. Они окружали меня жужжащей тучей. Комары-людоеды были крупными, с ноготь большого пальца. Отмахиваясь, как мог, я припустился в гостиницу. К счастью оказалось не далеко, но покусали меня изрядно.
На следующий день я улетел в Игарку. Местный самолет шел невысоко, и я смог полюбоваться и на зеленую цветущую тундру, и на редколесье, предварявшее тайгу, и на саму тайгу во всей её мощи. В Игарке мне больше всего запомнились гамма запахов на бескрайних складах древесины и акватория порта на Енисее. Выполнив за пару дней работу, я стал искать возможность спуститься вниз по Енисею вниз до Дудинки (порядка 250 километров). Мне повезло. К Игарке подошел грузовой пароход Москва, который направлялся в Дудинку. И с капитаном договорились, что он возьмет меня на борт.
И вот меня сажаю на портовый буксир, который должен доставить меня к сухогрузу, стоящему на рейде. Но что такое? На буксире вся мини-команда во главе с капитаном пьяная в дым. Подносят и мне:
- Журналист, не побрезгуй выпить с речниками.
Куда деваться – выпил полстакана водки, о закуске речь не шла.
Но вот подошли к высокому борту теплохода. Сверху спустили трап. И тут выяснилось, что команда буксира не может мягко причалить к борту. Подошли, стукнулись, пошли на второй заход. Сверху кричат в переговорник:
- Эй, вы, поосторожнее, корреспондента утопите!
В конце концов, подошли к трапу, и мне удалось перескочить на него. На борту меня встретили сдержанно: привезла пьяная команда и от самого пахнет. Я вел себя тихо, скромно, ни к кому не вязался. Даже к девушке – матросу в тельняшке, драившей шваброй палубу - изящный символ эмансипации, который я запомнил.
Видимо, подозрительность рассосалась, и вечером я был приглашен на ужин к молодому капитану, с которым мы, слава богу, нашли общий язык. Ну, а в остальное время, я любовался безлюдными берегами и зеленью, гревшейся на летнем солнце.
В Дудинке, тогда еще по преимуществу, деревянной, я быстро сделал пару записей и на электричке отбыл в Норильск в аэропорт. Опять необозримые пространства тундры, где электричка выглядит посланцем из другого мира (недавно я узнал, что электричку там убрали). В итоге получилось, что эти пространства я увидел с земли, с воздуха, и с воды. И долго еще они мне снились. Но о снах тоже ведь не расскажешь в эфире…