Скоро сказка сказывается да не скоро дело делается. Уж несколько лет прошло, как прапор дислоцировался в деревне. В боевых рядах его появились потери. Первая потеря – дочь. Упорхнула в город, точно мотылёк. Покружилась, покружилась: в университет не получилось, то да сё, в общем, так и стала она бабочкой… ночной. Работа, конечно, престижная, что там говорить. Нынче каждая третья школьница мечтает стать «бабочкой». Оно понятно: «бабок» у «бабочек» – куры не клюют, на крутых тачках разъезжают, в валютных ресторанах водку жрут, по телевизору как «звезд» в разных шоу показывают. А все равно, что-то не то и как-то не так. Впрочем – Бог ей судья.
А у самого прапора – новая потеря. Работы и вправду не было. Одна надежда – пенсия. «Уж пенсия-то не подведет», – думал он. И она действительно выручала. Пенсия да натуральный обмен. Товара для обмена, слава Богу, оставалось еще вдоволь. А вот пенсия-то и подвела. Случилось вот что. Нет и нет пенсии. Ждал прапор месяц, ждал два, на третий – написал в свою бывшую часть письмо: так, мол, и так… прошу разобраться. Через положенное время ответ: «Вас, дорогой товарищ прапор, нет в нашем компьютере. Извините». Прапор второе письмо: «Как так нет? Да я всю жизнь, можно сказать, не жалея себя, Родину защищал! А вы мне – нет в компьютере!» Проходит время. Опять письмо: «Может, вы и были в компьютере, товарищ прапор. Мы этого не знаем. Может, и компьютер дал сбой. Такое бывает – техника, знаете ли. Ничем помочь не можем. Извините».
Не успел прапор оклематься от такого бесчинства, как схлопотал новый удар, и опять пониже пояса. Провели неугомонные министры-финансисты под шумок денежную реформу. И сгорели в одночасье накопления простых граждан подчистую, даже кучки пепла не осталось, а остались только душещипательные воспоминания в виде сберегательной книжки.
Озверел тут прапор, чуть не лопнул от ярости, стал рвать и метать. Носится по огороду – всю капусту с огурцами потоптал, а заодно и до смерти распугал всех кур на базу, которые до того мирно клевали свой корм, не помышляя ни о чем дурном. Кончилось тем, что разорвал он свою сберкнижку на мелкие кусочки и развеял их над грядками редиски, приговаривая: «Пропадай всё пропадом и гори синим пламенем».
У жены прапора в городе сестра жила и работала в газете уборщицей – полы мыла. Приезжала она пару раз в году к сестре в гости. Привозила с собой стопку газет, чтобы печку растапливать, ну и для сортира. А что ещё она могла? Сама еле-еле концы с концами сводила. Зарплата мизерная, муж инвалид, сын школьник, к тому же разгильдяй и двоечник. Любил прапор посидеть в сортире и почитать прессу, прежде чем использовать ее по прямому назначению. В газетах писали одно и то же: кто кого похитил, заказал, убил, отравил, повесил, взорвал, зарезал. Или: кто у кого сколько спёр. Кто – у соседа, кто – у доверчивых вкладчиков, а кто – из казны государства. А то: кто больше получает – наши олигархи или ихние? Ихние, конечно… нашим и в подмётки не годятся. Волнения среди врачей, учителей и шахтеров – полгода им, видите ли, деньги не платят. Коммунальщикам, вон, год не платят и ничего. А в заключении прапору предлагалось всего-то за 1000 долларов отдохнуть в Египте.
Задумчив стал прапор. Сидит он часами на крылечке, дымит своей сигаретой и смотрит куда-то вдаль. Уж не о египетских ли пирамидах думает он? А может, рисуется ему в его воображении беззаботная жизнь на Канарах: роскошный отель, бар, негромкая музыка, а на столике холодная рюмка водки с солёным огурчиком? Кто знает? Только всё чаще и чаще в разговоре с супругой стал он упоминать о своей давнишней радужной мечте – о вертолете. Встревожилась супруга: уж не рехнулся ли? Раньше только по-пьяни заикался о вертолёте, а сейчас и по-трезвому долдонит. Никак крыша поехала…
Вскоре новые злоключения у прапора. К тем первым потерям добавились ещё – самые что ни на есть вещественные. Стали таять его богатства, и без того заметно поредевшие, не по дням, а по часам, как прошлогодний снег весной. То бочку спирта укатят, то колесо от бэтээра или гусеницу от танка умыкнут, а то и вовсе – ящик гвоздей. В хате у прапора теперь пусто – хоть шаром покати. Телевизор-то с холодильником ещё осенью сгорели. Это когда перебои со светом начались… Вырубят, а потом как врубят на полную катушку – вот и накрылись электроприборы. Чуть пожара не было. Сервант и шкафы книжные зимой в печку пошли, уголь-то нынче кусается. А морозы лютые, это вам не Европа.
Расхворалась жена прапора. Схватится, бывало, за подмышку и орёт что есть мочи: «Ой, сердце! ой, люди добрые!» Но прапор-то знает – это не сердце, это, скорей всего, нервы. Все болезни от нервов. Понятное дело: работы нет, пенсии нет, денег нет, всё добро разворовали, у прапора крыша поехала, дочка куда-то сгинула… и никакого просвета. Заболеешь тут.
Прослышали о болезни родители ее. Приехали. Они в соседнем селе жили. Увидали дочку – разохались: « До чего ты ее довел, изверг? Посмотри – совсем дитё охляло, одна тень осталась…» Насчёт тени – это они, конечно, преувеличили. Оставалось ещё предостаточно: не обхватишь, не объедешь. «Мы пенсию получаем – авось и втроём не пропадём». Собрала жена молча пожитки свои и подошла к нему прощаться. Да уж, такой подлянки, а лучше сказать, предательства он никак не ожидал. Уж этот тыл он считал самым надежным – и на тебе… Не выдержали крепкие бастионы, треснули по швам, побросали автоматы солдаты и ринулись бежать кто-куда, только пятки сверкают. Заглянул прапор в глаза супруги, глубоко-глубоко заглянул и сказал ей, душевно так сказал: «Дура ты, дура…» Умеет он в нужную минуту нужные слова найти. Не выдержала супруга – заголосила. Да так заголосила, как умеют только у нас. Эх, что там говорить, любила она его, чёрта окаянного. Столько лет вместе. Проводил их прапор до автобуса: жена все ж таки. Вернулся назад, сел на крылечке и закручинился: «Как дальше жить?»
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2010/09/10/1099