Никто случайно не видел мою грусть? Если встретите, передавайте приветы, скажите, что не скучаю. И она может со спокойной совестью прятаться в чужих глазах, разъедать не мою душу и заполнять входящие на мой телефон звонки. В исходящих ее уже давно не бывает. Мне кажется, я что-то потеряла. Странно то, что я не помню, что потеряно. Помню, что было это недавно, так недавно, что те, кто меня окружают, при встрече все еще удивляются, мол «совсем мало времени прошло, а ты вон уже какая беспечная! Быстро ты забыла, быстро…». А о чем забыла? Или может быть, о ком? Этого не говорят…
То ли это был рецепт какого-то дешевого лекарства, выписанный мне по ошибке доктором в одной из пыльных городских больниц. Не то, чтобы доктор был плохим человеком. Нет. Он любил свою кошку, вовремя поливал цветы, когда жена уезжала в командировки, и каждую субботу носил маленькие букеты пятирублевых роз на могилу родителям. Он был хорошим человеком. Но тот день у него не заладился с самого утра: в семь двадцать телефон высветил на дисплее имя его бывшей жены, которая звонила, чтобы напомнить о встрече одноклассников… Доктор не любил не бывшую жену, не бывших одноклассников, но еще больше он не любил, когда часы показывают 7:20. Просто не любил. Поэтому в тот день и выписал мне не мой рецепт. Совершенно случайно, ведь не мог же он не любить меня: я с ним ни училась, ни расписывалась… Но вот это лекарство, кажется, вызывало у меня какую-то странную аллергическую реакцию. Знаете, я не могла улыбаться! Я просто смотрела вокруг, и мне этого совершенно не хотелось; а всё, что было вокруг, смотрело на меня и никому это не казалось необычным. Доктор в своем протоколе наверняка бы объяснил это «судорогами улыбающих мышц лица, которая проявляется при попытке оскалиться , которая в свою очередь возникает при переизбытке лжи» - всё просто, но ничего не понятно. И доктор ничего не объяснит, потому что пустые флакончики я не храню, а рецепт я наверное потеряла.
Или может быть, это были очки! В синем, изнутри обтянутом бархатом, футляре. Футляр обязательно найдется, если поискать его в углу за диваном, там, где сложены старые виниловые пластинки. А очки… Очки я точно потеряла. Не такие, с розовыми фильтрами, которые у каждого третьего из нас валяются в письменном столе или на полке с нижним бельем с разбитыми стеклами, а у каждого второго, к сожалению, в целости и сохранности, и каждые вечер тщательно протираются глицерином. Очки были другие. Те, что выписывают каждому, у кого зрение «минус грусть», чтобы здоровый не мог адекватно воспринимать происходящие события, а относился к ним так же, как большинство окружающих его больных. Конечно, в больничном протоколе слова «больной» и «здоровый» меняют местами, а частицу «не» бесцеремонно стирают специальным ластиком. Вы же знаете, в этих документах [не] к чему придраться. Но их, этих документов, как бы и не существует, а очки я потеряла. Точно потеряла. Видимо об этом и говорят меня окружающие. А иначе, о чем им еще говорить – ничего другого я предположить не могу.
Мы могли бы поговорить с ними о том, как у меня дела… А у меня всё совершенно по-особенному, потому что у меня есть одна серьезная проблема, а значит всё хорошо. Плохо бывает тогда, когда проблемы глупые и не серьезные, когда они маленькие и совершенно ничего не значащие. Ведь мы же не можем признать, что наши проблемы ничего не значат, и мы начинаем тратить всё свое время на то, чтобы думать, как их решить. Не решать, но думать. И вот это плохо, когда из-за ничего не значащего, мы не видим того, что значит многое. Но об этом они говорить не станут. Потому что у них проблем много, а у меня одна – у них все плохо, а у меня хорошо. А разве будет тот, у кого всё плохо, говорить о делах того, у кого всё хорошо? Им некогда. Их постоянно кто-то бросает, поэтому им срочно нужно кого-то забыть, много курить, и систематически пить. А я, если честно, недолюбливаю людей, которые не умеют забывать. Ну что хорошего, можно ждать от человека, который сам только и ждет удобной секунды, чтобы променять всё свое настоящее на какой-то отрезок прошлого? Мне неудобно быть рядом с такими людьми, потому что я не хочу вдруг оказаться нигде. И на вопрос «Куда всё подевалось?» услышать «Извините, вас променяли на прошлое. Вы можете выбрать себе новое настоящее из тех, что находятся вон в тех, желтых коробках. Только не забудьте подписать договор о согласии пользования нашим настоящим». Это настоящее уже никогда не будет моим, такое понимаете ли, ненастоящее настоящее. Так же, как то прошлое никогда не станет принадлежать тому, кто меня на него променял. Но больше всего мне не нравится то, что во время таких обменов теряется одно важное чувство, шесть эмоций, восемь процентов блеска в глазах, три градуса холода в кончиках пальцев, пятнадцать коробок шоколадных конфет, четыре гигабайта музыки, двадцать пять сантиметров наушников, три килограмма кукурузных хлопьев и триста семьдесят тысяч капель дождя. Просто не успеваешь заметить, куда это подевалось в круговороте времени, пока копошишься в желтых коробках. Есть люди , которым очень нравится рыться в этих коробках, в поисках другого настоящего, потому что то, которое у них есть их постоянно не устраивает: то мужчины обманщики, то женщины истерички, то зефир не сладкий. Ну разве станут столь занятые люди слушать о том, что я нашла букву Ё? Мне и самой это не очень интересно. Я просто сказала, что нашла её, но обсуждать это не буду. Она там, рядом с клавишей F1.
Ещё многое нашлось. А я даже не знаю, кого за это благодарить то ли Робина Шарма, хорошие фильмы и правильные книги. То ли более реальных людей, которые появились в моей жизни. Того человека, с которым ужасно легко спорится, обсуждается и играется в бильярд, с которым так просто быть хорошей. Ту ли, с которой так просто гулять, экспериментировать, признаваться, даже если признания не самые лесные. Того, кто знает самых замечательных котов в этом городе. Ту, что, оказывается, пьет не только томатный сок. Или того, кто может быть любит сладкое и крыши, и, в общем-то, всё равно, что они об этом подумают, тем более, что кто они, я вам пальцем не покажу.
А может лучше поблагодарить тех людей, что ушли из моей жизни. Они правильно сделали, им там не место. Или тех, кто пытается в нее вернуться, я им рада, если только они помнят, что у меня аллергия на ложь - глаза слезятся. А осенью это ни к чему, может лицо обветриться. Ах, да! Осень. Осень обязательно нужно поблагодарить – милая, спасибо, что наступила! Но, вообще-то, я хотела вам сказать… Предупредить, что небеса не падают. Потолки да, у них это бывает . И то крайне редко. А вот небеса – это совсем другое дело. Поэтому будьте осторожны – возможен обморок.