Содержание
Часть2 http://www.proza.ru/2010/09/07/337
Часть3
16. Разлом
17. Разочарование
18. Воспоминание первое. Телевизор
19. Воспоминание второе. Дед и его бизнес
20. Воспоминание третье. Пионерлагерь
21. Воспоминание четвертое. Серый
22. Обед в центре города
23. Несчастье
Часть3
16. Разлом
Влад в тот день вернулся поздно, и, решив не ехать в гараж, оставил «Жигули» на обычном месте, напротив окна своей квартиры, в котором уже торчала любопытная Чопа.
Та вскочила на подоконник, видно, услышала звонок радио-сигнализации, сработавшей автоматически по приезде Влада.
Звонок каждый раз оповещал семью о прибытии Влада, выполняя непредусмотренную функцию, а не свое основное предназначение – докладывать о взломе или угоне автомобиля.
Сигнальная радиосистема была детищем Влада и дополняла еще несколько, менее современных, но не мене надежных приспособлений, установленных им собственноручно в самих «Жигулях».
Закрывая автомобиль, снимая боковое зеркало и дворники, Владу показалось, что он увидел не только четко проступавшую в окне на фоне белоснежной занавески черную с большими зеленоватыми глазами кошачью морду, а также (уже вдали за занавеской) неявный лик жены и удивился, почему жена не выглянула поприветствовать вернувшегося мужа. Нет, он не удивился, а, скорее всего, в нем возникло предчувствие надвигающейся беды, неотвратимости чего-то очень страшного.
Это был конец апреля, снег уже сошел, окна не украшали рисунки деда мороза, и Владу трудно было ошибиться, - из-за занавески за ним наблюдала жена.
Все, что произошло дальше, напоминало скорее извержение давно тлеющего вулкана.
Влад не помнил, как в руках жены оказались его водительское удостоверение, паспорт нежно любимого автомобиля и справка-доверенность на право его вождения.
Он видел только клочья и обрывки того, что некогда было документальным подтверждением его права передвигаться на четырех колесах, гневный взгляд жены и Чопу….
Ужас произошедшего, безысходность будущего привели его в оцепенение.
Черная кошка с белым пятном на грудке в безудержной радости гонялась за многочисленными обрывками разноцветного картона и бумаги по полу, отбрасывала их поочередно то левой, то правой лапой, загоняла под кресла и старалась вытащить оттуда, безуспешно пытаясь засунуть лапы и морду под обитое материей их основание. К ее счастью клочков было много и надо было угнаться за всеми. Поэтому Чопа оставляла потерянные под креслом и принималась в сатанинском круговороте догонять остальные.
Влад старался не смотреть на жену, не слышать ее обвинений, а словно завороженный с неестественным для происходящего интересом наблюдал кошачий праздник.
Нелепая мысль влезла в его словно окаменелую голову. «Эта Чопа подговорила жену на злодеяние». Жена не могла ничего знать, а вот Чопа, с ее чертовски сильным обонянием….
Соврала та женщина, продавшая ему черную кошку на «птичьем» рынке. Белое пятно на грудке ничего не меняет….
Эта была первая и последняя ночь его в своем доме, которую Влад провел на раскладушке на кухне, а когда проснулся утром, то нашел Чопу лежащей у него на постели в ногах.
Она решила не упустить представившуюся возможность и наслаждалась белой простыней. Обычно Влад не разрешал ей спать в комнате, а тем более на своей кровати.
Ее законное, раз и навсегда установленное Владом место, было в коридоре на кресле, стоявшем над продолговатым подносом с песком, что не очень нравилось уже привыкшей к комфорту Чопе….
Назавтра Влад покинул этот дом и, как оказалось, навсегда.
Он ушел, перестал возвращаться ежедневно с работы к станции метро «Электросила», но продолжал существовать, как часть своего дома, как будто оставил в нем часть себя.
Первое время после скоропостижного исчезновения Влада, Чопа была в восторге от долгожданной, неожиданно приобретенной свободы.
Здесь было несколько причин.
Во-первых, именно Влад ограничивал ее во всем. Он мог согнать ее с кресла, как в комнате, так и в коридоре, обязательно на ночь выставлял в коридор, не позволял сидеть на верхних полках кухонных шкафов. Неприятной привычкой Влада было также будить ее в сладком сне, когда он появлялся в доме, заставляя играть с ним и, дразня, частенько доводил ее до безумной ярости.
Его излишне панибратские манеры во взаимоотношениях с ней, были грубы и даже жестоки. Только он в семье позволял себе такое неуважительное общение с ней. Неприятными были и постоянные напоминания об ее прошлом. При этом Влад совершенно не заслуженно, со странной настойчивостью продолжал называть ее «помойной кошкой, обманным путем прорвавшейся в их дом».
Как бы она не была ему благодарна, что это именно он привез ее из подвала, кормил по утрам, когда все еще спали, постоянно менял песок в поддоне, Чопе трудно было терпеть такое, как ей казалось издевательство. Это не укладывалось в ее понятия о человеческой порядочности и справедливости.
Во-вторых, именно Влад прогнал Серого (об этом пойдет рассказ немного позже), и она надеялась, что теперь, в отсутствии строгого хозяина, возлюбленный забудет обиду, вернется, и сбудутся ее мечты.
В-третьих, с исчезновением Влада она чувствовала особую ответственность за брошенных домочадцев, понимая, что всем оставшимся требуется ее участие, и Чопа старалась, как могла.
Она не сходила с рук хозяйки, постоянно находилась в комнате мальчика, когда он делал уроки, старалась приласкаться к деду.
Ей казалось, что и люди ценили ее отношение. В семье окрепло чувство общей солидарности и желание перенести свалившееся горе всем вместе.
Правда, одна неприятность сильно омрачила для Чопы новое состояние. Песок в поддоне менялся теперь гораздо реже, что тяжело сказалось на общей атмосфере в квартире.
17. Разочарование
Прошло время….
Оно, как оказалось, работало не на пользу Чопы.
Постепенно каждый из членов семьи занялся устройством своей собственной жизни сам по себе, как мог (это, правда, не касалось деда).
Появились новые знакомые. И постепенно о ней, Чопе, как бы забыли. В крайнем случае, ей так казалось. Возникло ощущение несправедливости. Люди оказались не благодарны и не вернули ей с той же бескорыстностью то, что она дарила им в трудные минуты. Стало обидно, - она загрустила о Владе.
Постепенно обида сменилась желанием наказать тех, кого она так любила и она предалась воспоминаниям о случайно встреченном, но уже овладевшим ее неопытным сердцем, сером коте, стала ждать новой встречи с ним. Чопа поняла, что и ей надо что-то предпринимать. Но у нее совершенно не было жизненного опыта и не с кем было посоветоваться. Эх, если бы рядом была мама?
Нет, оставим ненужные в данном случае сантименты, о своей кошачьей семье она особо не вспоминала. Так устроен наш жестокий мир, что родственные узы совсем не ценятся в нем. Если бы она даже встретила своих братьев, то не узнала бы, и не отличила от других серых и рыжих котов. Уже через несколько месяцев коты забывают, что их родила одна и та же мама, и становятся чужими друг другу. Может, если бы такие же законы действовали и у людей, жизнь человеков стала бы проще и честнее. Как часто родственные узы человеков заставляют лицемерить и кривить душой. А сколько бы адвокатов потеряли работу, так как отпала бы необходимость разбираться в наследственных спорах и т. д.
Но мама всегда остается мамой. Ее Чопа узнала бы среди тысяч серых кошек. Правда, вспомнив мамин хвост под сугробом и страшную псину в проеме двери над лестницей в подвал, Чопа вздохнула и загрустила еще больше.
Она занялась совершенно бесполезным занятием, оставаясь одна дома. Ей почему-то приятно стало вспоминать – как было хорошо жить раньше, при Владе, в дружбе, любви и согласии.
Так ей теперь представлялись прошлые годы….
18. Воспоминание первое.
Телевизор
Особенно дивными Чопе вспоминались теперь вечера у телевизора.
К телевизору ее приучил еще Влад, так как после работы он мог часами смотреть все подряд.
Но один из вечеров у телевизора она запомнила лучше остальных, выделив из череды подобных.
Вместе с Владом они увидели тогда точно такой же подвал, где она родилась, и в нем сидел обросший огромной шерстью человек, а рядом с ним находилось много книг, таких же, как на полках в их квартире. Хозяин произнес во время просмотра довольно странную фразу, абсолютно не понятную Чопе, - «неизвестно, сколько этому человеку еще придется здесь сидеть».
Потом Влад заявил, что женщина, сидящая рядом очень похожа на ту, которая «сбагрила» ему помойную кошку на «птичьем» рынке и вообще, может это именно тот подвал, в котором родилась Чопа.
На коленях у той женщины сидел большой рыжий кот, и Чопа тоже подумала, что вполне возможно это ее брат. Она на самом деле признала добрую женщину, решившую ее судьбу.
Женщина обратилась к корреспонденту, делающему телевизионный репортаж из подвала, и сказала, что из солидарности она тоже решила вместе с Яшей эмигрировать в Израиль. «Я буду сидеть с ним здесь, пока нас не выпустят», - гордо заявила она, почему-то слегка покачнувшись после этих слов.
Влад тогда непонятно вздохнул и ничего не сказал.
Чопа воспринимала действительность через телевизионный экран.
В этот вечер, она, пожалуй, впервые услышала слово Израиль.
19 Воспоминание второе.
Дед и его бизнес.
Проводя долгие дни в одиночестве в их опустевшем доме, Чопа пыталась определить истинные причины исчезновения Влада. Среди ее догадок были и не простые, не всегда понятные ей взаимоотношения Влада с Дедом.
Чопа очень любила Деда за его безропотность и доброту, но сейчас ей казалось, что Дед был не прав, и гораздо лучше было бы для всех, если бы он сам отказался бы от своих проказ.
Дед постоянно приносил с улицы какие-то свертки, прятал их под кровать и старался делать вид, что ничего не произошло.
Влад, наблюдая за его энергичной деятельностью, страшно сердился, спорил с Дедом, просил не таскать «барахло» в дом.
Чопе тогда хотелось помирить хозяев. Если бы она могла сказать, что эти свертки совершенно ей не мешают?
Чопа считала пространство под кроватями своей личной территорией. Но на ее выразительные взгляды, прыжки и ужимки никто не обращал внимание. Она не смогла вмешаться в усиливающийся конфликт и повлиять на исход событий.
Больше всех от споров Влада с Дедом страдала хозяйка. Она плакала, уговаривала Влада пожалеть ее Отца, оставить его в покое. Отдельно она старалась убедить и своего Отца не заниматься этим, как она говорила, сомнительным бизнесом.
Но ей не удавалось добиться ни от Влада, ни от Деда каких-либо уступок. Дед продолжал делать свое, а Влад не переставал сердиться, заявляя, что, в конце концов, не потерпит никаких махинаций в его доме и выбросит это «барахло» на улицу.
При словах, - «выброшу на улицу» Чопа всегда вздрагивала, так как принимала это на себя. Она боялась, что вместе со свертками Влад прихватит и ее.
И Влад, действительно, собрал однажды свертки Деда и унес, как заявил на помойку. Дед промолчал, он никогда не вступал в споры, а только обиделся, и несколько дней лежал на своей кровати, не вставая.
Хозяйка опять плакала вечерами на кухне, снова уговаривая Деда «угомониться», а Влада оставить его в покое.
Но Дед через пару дней вставал с кровати и снова нес в дом свертки, а Влад снова настойчиво доказывал и убеждал всех в своей непримиримости к «подпольному» противозаконному бизнесу, заявляя, что он не потерпит этого в своем собственном доме.
«Неужели из-за такой ерунды Влад исчез из дома», - терялась в догадках Чопа.
20. Воспоминание третье
Пионерлагерь
Мальчика Чопа выделяла особо среди всех членов семьи. Она почему-то считала его своим ровесником, совсем его не боялась, была доверчива и беспредельно ласкова к нему. Она любила мальчика гораздо больше, когда он был младше, но свои чувства сохранила и до сегодняшнего дня.
Однажды он уехал летом в пионерлагерь. Чопа не знала этого, загрустила и даже стала отказываться от пищи.
Взрослые поняли, что животное и мальчик, скучают друг без друга. Влад решил взять Чопу с собой, когда они с женой собрались к сыну в выходные на родительский день. Сначала Чопа не поняла, куда ее так долго везут, и даже подумала, что ее хотят оставить в лесу, как собаку из фильма, который она смотрела совсем недавно по телевизору. В дороге она металась по машине, залезала Владу под педали, и сама не понимая этого, создала пару раз опасные дорожные ситуации. Влад уже пожалел, что взял ее с собой.
Помнится, когда подъехали к воротам пионерского лагеря, она никак не хотела вылезать из машины.
Влад насильно вытащил ее на траву, отнес метров за тридцать от машины, а она проползла по-пластунски обратно и забилась в машине под переднее сидение, не давая Владу повторить его злую шутку. Всех поведение уже взрослой кошки очень рассмешило. Но самой Чопе тогда было совершенно не до смеха. Успокоилась она лишь, когда увидела мальчика, наконец-то осознав цель столь долгого путешествия. Все страхи ее мгновенно прошли. Мальчик тоже был ей очень рад. Чопе было приятно, что он тоже скучал по ней, и они не расставались друг с другом почти весь день.
Несмотря на то, что поездка кончилась удачно, тем не менее, она бы предпочла оставаться дома, так как любила квартиру, считала ее своей, и память о родном подвале кошмарными снами заставляли ее всячески избегать выходить на улицу, что частенько обсуждалось в семье, как нечто странное и необычное.
Влад считал боязнь улицы подтверждением благородного происхождения Чопы, оправдывая свои затраты на ее приобретение. С ним никто и не спорил. Она была всеобщей любимицей.
Какое это было счастливое время. Влад жил в их доме, Дед днем в тайне ото всех усиленно покармливал ее, делясь на равных своим обедом, мальчик еще не вырос и продолжал жить в семье.
Ну почему все так неожиданно должно было оборваться, разрушится? Кому это было нужно?
Как прекрасна молодость, полная сил, метаний и надежд….
21. Воспоминание четвертое.
Серый
Из всех времен года Чопа больше всего любила летние месяцы.
Летом хозяева открывали окна, и Чопа на долгие часы пристраивалась на внешнем уступе под окном, наблюдая незнакомую ей жизнь, беседуя с подружками, греясь на солнышке.
Правда, хозяева всегда запирали окна, уходя из дома, и надо было ловить часы, когда они возвращались с работы или в выходные.
В одну из таких «посиделок» она снова увидела точно такого же пса, который до смерти напугал ее в тот первый в жизни ее поход в поисках пропавшей мамы.
Положение Чопы сейчас было предпочтительнее, чем тогда при выходе из подвала.
Бельэтаж, где находилась ее квартира, был не достигаем для псов, да и она уже была не глупым котенком, а взрослой кошкой. Кроме того, Чопа очень любила смотреть по телевизору передачу в мире животных, и знала теперь о живой природе гораздо больше какой-то дворняги.
Ей шел уже третий год.
Пес бежал мимо, когда она о чем-то судачила с подружками, сидевшими под окном, возможно хвастаясь, как ее купали в ванне со специальным шампунем, так как на ней завелись противные существа, не дававшие ей покоя. Она красочно описала, как хозяйка обтирала ее мягким махровым полотенцем, а затем завернула ее в шерстяной платок, чтобы, не дай бог, ее любимица не простудилась после купанья.
Во время этого рассказа уличные подруги начали ужасно чесаться и не заметили пса, подкравшегося к ним сзади. Чопа даже не успела крикнуть им о страшной опасности, так как тоже была очень увлечена подробностями рассказа. Все же две кошки успели принять боевую позу и лишь одну пес смог ухватить за загривок.
Дело кончилось бы плачевно, если бы….
Вдруг большой серый котяра выпрыгнул из-за угла и с разбега цапнул зверюгу за его нежный, черный, слегка увлажненный нос. Коту явно было известно, что это самое уязвимое и плохо защищенное собачье место. Серый явно был не новичок в такого рода потасовках.
Пес взвизгнул, выпустил жертву и, корчась от ужасной боли, помчался в кусты зализывать рану. Бедная кошка тоже убежала, а кот победитель уселся, тяжело дыша, не замечая, что за ним наблюдают сверху. Чопа не могла удержаться и воскликнула, что – «давно пора было навести порядок в их дворе, так как бродячие псы терроризируют всю округу».
Она от избытка чувств так же добавила – «Слава отважному победителю!».
Кот долго не мог понять, откуда раздаются эти возгласы, а затем, сообразив, (что не так легко было сделать после тяжелого боя), поднял морду вверх, и тут их с Чопой глаза наконец-то встретились.
Кот был не новичок в таких делах, а вот Чопа «попалась», так как эта часть жизни была ей еще не совсем знакома.
Первое чувство пришло с незнакомой ей улицы «сразу и вдруг», и непонятное сильное волнение охватило ее девичье существо. Почему-то стало учащенно биться сердце. Да, это была любовь с первого взгляда. Кот победоносно уставился на симпатичную девицу, и, зная, что он неотразим, решил незамедлительно приступить к «делу».
Он примерился, точно оценил высоту подоконника, разгадал, как преодолеть уступ, за которым сидела Чопа, и, о чудо, в мгновение оказался рядом с ней. От кота шел приятный дурманящий запах. Чопе было неловко, что она принимает гостя, победителя страшных зверюг на не очень чистом кусочке карниза и она, жеманясь, пригласила Серого в дом.
Они спустились в комнату, и Чопа прыгнула в кресло хозяйки напротив телевизора, а ухажеру указала на рядом стоящее, точно такое же кресло Влада.
Их светская беседа продолжалась недолго, - им не повезло, в комнате неожиданно появился хозяин, вернувшийся домой с работы. Влад, естественно, замер от изумления, застав в креслах парочку.
Чопа мгновенно поняла, что лучше сразу перебраться под кровать, чтобы не очень раздражать Влада, но тот придя в себя схватил швабру, крикнул мальчику, чтобы тот открыла дверь из квартиры, и ее гостю ничего не оставалось делать, как под крики и улюлюканье Влада с позором покинуть свою новую знакомую.
Чопе стало обидно до слез, так как это было попрание ее чувств и свобод. Она не пошла к ужину, и, возможно, вообще бы умерла от голода, если бы не неприятности, начавшиеся в семье.
Но так уж случилось, что как раз через день после этого случая исчез из дома Влад.
Серый же, вероятно, всерьез обидевшись на негостеприимный прием, явно избегал теперь Чопу. Напрасно она продолжала высматривать его долгими часами сидя у окна. Ее сердце уже не могло успокоиться. Она продолжала надеяться - серый кот, так стремительно ворвавшийся в ее жизнь, еще вернется к ней.
22.Обед в центре города
Влад так и не узнал, чем закончилось знакомство Чопы. Он мог лишь догадываться об этом по масти котят, которые появились у Чопы через некоторое время. Он закончил сборку очередного ПК и почувствовал, что проголодался. За воспоминаниями он не заметил, как рабочий день перевалил за половину. Но ему не хотелось сегодня расставаться с Чопой ни на минуту, и он решил пообедать вместе с ней.
Отцепив фотографию от торца полки и засунув ее в карман летней своей рубашки с короткими рукавами, - постоянной формы одежды на длинные семь летних израильских месяцев, Влад отправился подкрепиться, еще не выбрав окончательно место сегодняшнего обеда.
Выйдя из здания фирмы, Влад оказался в центре одного из самых старых районов Тель-Авива, который раньше был окраиной города, а теперь стал центральной его частью (речь не идет о сотнях или тысячах лет, а лишь о пяти, шести десятилетиях).
Центром этот район являлся лишь географически, а по внешнему виду больше походил на заброшенную окраину и еще сохранял всю несуразность архитектуры ранней застройки быстро заселяемого евреями-эмигрантами со всего мира в середине пятидесятых годов Тель-Авива.
Бывшая промышленная зона была заполнена мастерскими для ремонта автомобилей, небольшими складами и жалкими жилищами простолюдинов. Картину этот район в целом представлял неприглядную, и, если добавить сюда летнюю жару и плотные ряды автомобилей, - то вряд ли это место годилось для послеобеденных прогулок и отдыха.
К тому же, место это отличалось от других районов Тель-Авива полным отсутствием зелени, что обычно скрывало убожество архитектуры поспешной застройки послевоенных лет.
Трудно было себе представить более непривлекательное, запущенное, нещадно эксплуатируемое малым бизнесом пространство на земле, чем переулочки, по которым брел сейчас Влад, изнемогая от сорокоградусной жары, еще более усугубляемой накаленными каменными строениями, асфальтом проезжей части, металлом многочисленных авто и плитками тротуаров.
Единственное, что могло несколько поднять настроение - это мысли о временности этого хаоса. Здесь уже намечался явный «бум» строительства современных фирм, учебных заведений, ресторанов и предприятий. На месте отдельных старых построек возводились современные здания, которые вселяли надежду, что следующим поколениям этот район представится в совершенно другом виде. Они увидят озелененные улицы с отделанными светло-бежевым иерусалимским камнем постройками новомодных архитекторов. Новые дома уже были вкраплены между старыми развалюхами и напоминали о том, что человечество перешло в третье тысячелетие.
Влад двигался очень медленно, усвоив опыт старожилов, - в жару размеренно медленный ритм облегчает путнику жизнь, не позволяя выделяемой организмом энергии повышать температуру окружающей среды.
У небольшого супермаркета Влад вспомнил о забытой им дома пачке сигарет и зашел внутрь. Он был здесь впервые, и продавец оказался ему не знакомым. Влад попросил сигареты. Продавец ответил к удивлению Влада на русском, хотя внешне не напоминал ничем олима.
Расплатившись, Влад не стал торопиться выходить из магазинчика, решив охладиться немного, воспользовавшись кондиционером приветливого хозяина лавки.
Тот, ошибочно определив, что Влад намеривается продолжить покупки, предложил с обычной для продавцов назойливостью помочь в выборе.
Влад, как всегда в подобных случаях, смутился, чем вызвал лишь повышенный интерес к себе. Последовал надоевший вопрос, - «сколько лет ты в стране».
Владу пришлось ответить, но любопытствующий не удовлетворился, - «а откуда ты?»
Вот здесь-то Влад и услышал комментарий, после которого скоропалительно покинул лавку, - «и такой город ты променял на эту дыру?» Произнес это продавец с чувством обидной жалости не то к Владу, не то к самому себе.
Всю остальную дорогу до закусочной, куда Влад направлялся, он мысленно продолжал отвечать обидчику. То Влад уходил в длительные рассуждения о правилах хорошего тона в общении с покупателями, то начинал доказывать, что он ни чего не менял, что Ленинград остался с ним, а здесь он совершенно с другой, очень важной для него целью.
В этих рассуждениях ему очень мешало лицо продавца. Это было лицо идеальное для отрицательных героев любого из виденных ранее Владом фильмов. Человек с таким лицом, внимательно выслушав ваши доводы, повторит слово в слово, сказанное им ранее, не изменив ни интонаций, ни ударений, ни смысла, - ни на один грамм.
Поняв бесполезность своих попыток как-то оправдаться, Влад не в лучшем состоянии духа добрался до выбранного им места обеда.
Влад никогда не обедал два раза подряд в одном и том же месте, благо всевозможных закусочных в этом районе было предостаточно. Можно было даже умудриться и в течение месяца в каждом из них пообедать лишь однажды.
Сегодня он выбрал небольшой ресторанчик, а скорее столовую, и решил устроить себе праздник, заказав второе на тарелке, а не в виде сэндвича. Это стоило в три раза дороже, чем полу-батон, разрезанный напополам и заправленный по желанию заказчика различными закусками и салатами. Он сделал себе подарок, решив, что день сегодня не совсем обычный. Это была дань Чопе и своему прошлому.
Влад на этом не остановился, а попросил также и бутылочку пива. Он заметил удивленный взгляд знакомого парня за стойкой. Его здесь знали и запомнили как клиента, который всегда прежде интересуется ценой, а затем уже делает заказ. Были даже случаи, когда Влад торговался. Ему, как правило, шли навстречу, сбавляя шекель, а то и целых два, так как понимали, - не просто живется олимам в Израиле на первых годах эмиграции.
Влад пропутешествовал с подносом в самый затененный угол ресторанчика. Он устроился за пустым столиком и не забыл достать фотографию Чопы из кармана, прислонив ее к бутылке пива в центре стола.
Чопа не изменила выражение удивленных глаз, но выпитый стакан пива изменил настроение Влада. Пиво помогло ему забыть Рони, Хаема, продавца, вернуться в Ленинград, в оставленную им квартиру, где долгие зимние дни в одиночестве бродила из комнаты в комнату, на кухню и по длинным коридорам, черная кошка с белым пятном на грудке….
Часть4 http://www.proza.ru/2010/09/07/1213