было лето, четверг и вечер. две девочки лет пяти играли на базе отдыха. рядом находился «клуб» (помещение со столом, рядами стульев и телевизором), где молодое население базы играло в карты. девочки шли к клубу, пытаясь красться, с видом как минимум заговорщиц, а как максимум – агенток-007, если не -008. не дойдя до клуба с десяток своих маленьких шагов, одна девочка – шедшая чуть позади второй – бросилась назад с лёгким визгом; вторая, поддавшись задору бега, последовала было её примеру, но скоро передумала и выговорила соучастнице заговора, что бежать было рано: они ещё не подошли достаточно близко и ничего не посмотрели. шествие возобновилось. на этот раз девочки подобрались к самому клубу, а «вторая» – что посмелее – заглянула внутрь через стену-решётку. вскоре в клубе раздался смех, и – приняв шум на свой счёт – обе девочки-шпионки побежали, визжа и торжествуя, к качелям.
– тебя заметили? – спросила на бегу одна.
– да! и тебя тоже! – с радостью и чувством выполненного долга прокричала вторая.
клуб же жил своей жизнью, и едва ли кто видел девочек, а если кто и видел, то не обратил на них внимания, – миссия шпионок удалась.
я – постпервокурсник – играл в бадминтон. бадминтон – игра милая. он – как жизнь: здесь двое ударяют строго через раз, а потом каждый думает, что игру делает он, и в проигрыше винит партнёра. подумав об этом и раз тринадцать отбив волан, я снова посмотрел на девочек.
одна девочка сидела на карусельке, а вторая эту карусель раскручивала. устав, она сказала первой:
– теперь ты будешь мамой.
«хм. одна из них "мама", и они с лёгкостью поменяются ролями – не забывают, что только играют», – подумал я.
– нееет, – тем временем отвечала капризным голосом первая девочка. и я подумал, что из неё вырастет капризная ворчливая жена.
бадминтон продолжался. я приноровился к темпу игры и уже «на автомате» бил по волану, чувствуя себя машиной, подобной той, что кидает на расстрел тарелочки.
«девочки молодцы, – думал я, – возможно, ещё вчера они не знали друг друга, а сейчас играют и в разведку друг с другом идут. ("а завтра, может, и забудут друг друга, если не увидятся", – мелькнуло у меня в мозгу многим позже.) было бы просто здорово – как дети. вот сидит он в автобусе. что я о нём знаю? курс, факультет - не самые важные анкетные данные... вот сидит он в чём-то акварельно-синем с чёрными длинными волосами, косой чёлкой на один глаз, с серыми глубокими глазами. в автобусе. я пытаюсь заставить себя на него не смотреть. бесполезно. он поворачивает голову, отрываясь от окружающих разговоров и вообще от всего – и в глазах задумчивость и… грусть - не грусть, тоска - не тоска. я знаю эту задумчивость. кажется, я её знаю. уверен. и вот сидит он в чём-то акварельно-синем с серыми глазами, а я подойду к нему и спрошу:
– как тебя зовут? давай играть вместе.
что бы он мне ответил?
а я ничего не сказал тогда. ничего.
– как тебя зовут? давай играть. в жизнь.
что бы он мне ответил?»
разумеется, тут я промахнулся по воланчику. машина дала сбой.
– не попал! – громко констатировала смелая девочка.
– кто? – спросила первая.
– дядя не попал по шарику, – обстоятельно пояснила.
а «дядя» думал, как было бы здорово – как дети.
шесть август двадцать десять