Хорхе Луису Борхесу
"Hok Zenon dixit; tu quid?" - "ну, это, понятно, Зенон, не подумав брякнул; но ты-то?"
(Сенека)
Пуговица куртки попала под тормозной тросик, проложенный вдоль рамы к заднему колесу, но вовчик об этом пока не знал. Он только что перевалил экстремум холма и медленно соскальзывал в затяжной спуск, в проекте сопряженный с ансамблями ощущений, в том же проекте квинтессирующими для него велосипед в качестве целевой формы для феноменологической редукции. В частности, он предполагал, что максимальная скорость достигала околоавтомобильной величины, но это была какая-то ненаучная формулировка; установленный вчера спидометр призван был положить конец неопределенности - небольшой ум вовчика навязчиво и наивно нуждался в этом, ничуть не вдаваясь в наброски какого-либо анализа. Пощелкав передачами, он оказал несколько надавливающих воздействий на педальность движетеля, а затем пригнулся к рулю, как бы выделяя себя курсивом, если предположить, что кому-то могло показаться небезынтересным бежать вровень с ним, исполняя роль бокового наблюдателя. Дальнейшее можно эпистемологизировать как вытягивание во все более отчетливую линию нескольких (некоторых) секунд, отпускаемых, так или иначе, любому из нас ежедневно на тот эндорфинный суррогат жизненной полноты, во непроизносимое имя которого мы, возможно, и продолжаем существовать в состояниях, онтологически противопоставленных идеалу. Гравитация в искривленном пространстве присутствовала, как никогда. А никогда не доверять шлему и наколенникам, зато установить измеритель скорости, - было в современности рассуждения не нарочитым, но наоборот - стильным. Судите сами. Что есть немецкая классическая философия, как не поставленный приватным ребром вопрос о сверхчеловеке? Преодоление бесперспективной относительности средневековых инерционных систем насущно требовало такого перпендикуляра к событию, который отличался бы от колышащейся башни в италийском местечке Пиза. Ответ напрашивался. Сомнения, а пускать ли, - возникали и обосновывали себя. Все, как всегда, было очень просто: сверхчеловек был человеком в степени сверх, и не обессудьте. Противостоять, противопоставляя, предстояло сонному очарованию мелочей; однако Ницше, проснувшийся раньше других, вскоре спятил, убеждая своих корреспондентов в том, что он теперь Дионис. В этой связи нам представляется своевременным и уместным введение как термина, так и сферы исследований, именуемой в нижеследующем "Дочеловек". Оговоримся, пока есть время, что нас не привлекают фрагменты костей. Пусть углерод распадается себе как хочет, нам не по пути с ним. Пещерный поп-арт также оставим бессовестным профессионалам всматривания, предпочтя рассмотрение. А именно того, каким образом небрежная и безвкусная голограмма убеждает кого бы то ни было в том, что этот кто бы то ни пребывает в ней, а не наоборот. Или первый столь наивен, пока вторая извращенно им помыкает? Тот же Кант в сумрачном погребке за сосудом с Schwarzbier сетовал на разбросанность звезд по квантовым небесам души: текут, мол, мерцают. Мерцающая зеленым цифра 64 в момент перигея означала, должно быть, км в ч. В одряхлевшей действительности все что-нибудь означало, ничем, в сущности, не являясь. Затем вовчик нажал тормоз.