Под подушкой ожил будильник, резко оборвав сон.
Эл торопливо отключил его и осторожно, не желая разбудить жену, выложил на тумбочку. Затем тихо-тихо на цыпочках стал прокрадываться к ванной комнате, обходя на ощупь препятствия, как проделывал уже не раз. Его комплекция не была настолько внушительна, чтобы задевать вещи. Тем не менее, старания оказались напрасны. А всему виной один из тех женских бзиков, которые он, за пятьдесят лет жизни, так и не постиг – перестановка мебели. Как будто передвинув пуфик или кушетку из одного угла в другой, можно изменить жизнь. И, конечно, он наткнулся на такой дурацкий пуфик. Свет немедленно вспыхнул.
– Что ты делаешь? – спросила жена.
– Ты не видишь? Собираюсь.
– Сейчас полпятого, а занятия только в десять тридцать.
– И что?
– Ты решил собраться на шесть часов раньше?
– Я же тебе говорил, что у меня командировка.
– Ты преподаватель Космической Академии, какая ещё командировка? Знаешь, по-моему, ты решил просто смыться, не предупредив.
– У тебя есть одна маленькая вредная привычка всё усложнять. Возможно, это не командировка, возможно, это отпуск за свой счёт, но этот отпуск академический, то есть для исследований.
– Каких исследований? – Не сдавалась жена, презрительно улыбнувшись, мол: «Знаем мы твои исследования».
– Таких. Если я напишу научную работу, мне могут дать ещё один предмет: по космоистории. Эткис вот-вот уйдёт на пенсию.
– Эткис? Это тот маразматичный старикан, от которого все стонут? Можно подумать, на его предмет много претендентов. Да ты за так можешь получить его место, просто пообедав с деканом.
– А я так не хочу.
– Не хочет он, – фыркнула она.
– Я учёный, ты понимаешь? Учёный! Мне просто необходимо увидеть всё самому. Я же тебе рассказывал про старые корабли. Помнишь?
– И что?
– Года два назад я нашёл одного специалиста, даже помог ему некоторыми архивными материалами. Мы проделали большую работу. В основном он, конечно. А недавно он сообщил, что закончил со сведением всех данных и готов продать мне нужную информацию.
– И что?!
– И то. Сама информация уже бесценна, а ты представляешь, какой будет находка?
– Ты хочешь поиграть в «Остров сокровищ»? Я надеялась, твой кризис среднего возраста закончился лет десять назад. А может это симптом старческого слабоумия? Говорят: старики – они как дети.
– Почему тебе нужно быть такой ядовитой?
– Сейчас пол-пятого, – напомнила она.
– Мы никогда не можем поговорить нормально, – отмахнулся Эл, – и время здесь ни при чём.
– Ну да, – хмыкнула она, – дело в тебе.
– Прекрати!
– Прекращу, если скажешь, почему ты действительно решил сбежать.
– Я не сбегаю!
– Ну-ну...
– Мне надоела такая жизнь, этот академический протекторат декана, эти лекции, эти студенты…
– Эта жена, – подхватила она.
– Не надо так.
– А как?!
– Если честно, – он глубоко вздохнул, – ты ещё та заноза в заднице, и я бы ушёл от тебя через месяц после свадьбы, если бы не любил ненормальной мазохистской любовью.
Она смотрела на него минут пять ненавидящим взором, он отвечал тем же. Поединок взглядов длился несколько напряжённых минут. Но она проиграла и первой рассмеялась во всё горло, запрокинув голову и захлёбываясь хохотом. Он тоже засмеялся. Они иногда так делали, просто для смеха, потому что на самом деле любили друг друга, и это правда.
– Так, когда ты вернёшься? – Отсмеявшись и отирая слёзы, уточнила она.
– Не знаю, как получится, – он пожал плечами.
– Ясно, – кивнула она и, подумав, добавила. – Привези мне что-нибудь.
– Хорошо, – пообещал он, – только выброси этот дурацкий пуфик.
– Вот ещё! Он мне от бабушки достался.
– А, так это у вас семейное, – ухмыльнулся Эл, и она снова засмеялась.
***
Паб «У Флойда» на станции «Д. Митчелл» слыл среди перевозчиков самым известным из тех, где совершались сделки. Здесь сходились те, кому нужно было что-нибудь перевезти, и те, кто мог в этом посабить. И первые, и вторые считали паб серьёзной конторой, фактически деловым центром станции. Переговоры шли бурно и громогласно, там не стояло ни музыкальных автоматов, ни даже радио. А единственный крепкий алкоголь – тёмное пиво.
Паб «У Флойда» слыл также самым большим на станции, и объявление у двери на это прозрачно намекало: «Внимание! Вы входите в паб «У Флойда». Самый большое питейное заведение на «Д. Митчелл». Администрация снимает себя всякую ответственность, если вы заблудитесь. PS: Поскольку вы были предупреждены, иски ваших родственников удовлетворяться не будут. PPS: Вход с животными, детьми, престарелыми маразматиками и мороженым запрещён!». Прочитав это, Эл Мак-Кинли слегка удивился: маловероятно, что на подобной станции можно достать мороженое, если его вообще выпускают, разве только на Земле, и то – фруктовый лёд.
Как только Эл открыл дверь, ядрёный пивной дух ударил в нос, а на уши обрушился шквал голосов. Как давно он здесь не был! С непривычки Эл схватился за голову, но, поймав на себе несколько косых взглядов, решил, что лучше держаться естественно и слиться с толпой. Эл прилетел сюда не ради похода по местам боевой славы и ностальгии, а для сделки всей своей жизни.
Желудок ныл от боли, как будто в нём скреблись кошки, а под ложечкой сосало. Ешик Морельску никогда не бывал в таких местах, да и вообще мало где был. За тридцатилетний стаж работы на исследовательской станции он выбирался разве что на симпозиумы, которые проходили на других станциях. Профессор Морельску тяжко вздохнул, вспомнив, как порой, увлекшись очередным научным проектом, мог не есть и не спать несколько дней. Он просто забывал об этом! А сейчас он голоден вот уже третий день и только и думает, что о еде, да прислушивается к жуткой боли. Даже мандраж, нагоняемый этим местом, не способен надолго отвлечь от мыслей о еде. Профессор забился в самый дальний уголок, трясясь, как осиновый лист. То, что он собирался сделать, было, с одной стороны, законно, однако, согласно неписанной этике научного сообщества, выжженной у него на подкорке мозга за годы служения науке, в высшей степени аморально. Лет пять назад он бы сам линчевал того, кто пошёл бы на подобную сделку с совестью, но годы полуголодного существования доконали его. Морельску усмехнулся, когда подумал о сделке: совесть учёного говорила ему, что это преступление, но урчание в животе заглушало её слабый голос.
Элу пришлось обойти по периметру весь паб, пока он не наткнулся на профессора. Худощавый жилистый старик, казалось, дремал.
– Здравствуйте. Вы профессор Ешик Морельску?
– Это зависит от того, кто вы, – подозрительно взглянул на него тот.
– Я Эл Мак-Кинли, мы с вами связывались в Сети, вы помните?
– Я что, похож на маразматика? – Прищурился профессор, – Покажите свои документы.
– Хорошо, вот, пожалуйста, – Эл показал удостоверение.
Старик крутил его в руках, рассматривая несколько минут под разными углами.
– Всё в порядке. Можете присаживаться, – заключил он.
– Спасибо. Только зачем такие сложности? Мы с вами полгода переписывались, и вы до сих пор мне не доверяете?
– Вам-то я доверяю, а остальным нет, – прошептал профессор, чуть наклонившись к Элу.
– У вас паранойя, дорогой профессор, – также прошептал Эл, передразнивая собеседника.
– Не сметь смеяться над Морельску! – Старик хлопнул ладонью по столу.
– Извините, не хотел вас обидеть. Просто я не понимаю…
– Вот именно, – оборвал собеседник, – не понимаете, как я рискую, продавая столь бесценную информацию.
– Но всё-таки цена у неё есть, раз вы её продаёте, – ухмыльнулся Эл.
– Это не от жадности, не ради наживы, – старик жевал губу, и подбородок у него дрожал, – это по … по личным причинам, – он сглотнул слюну.
Из недр стариковского чрева послышалось бурчание, профессор зажмурился на секунду или две и слегка покраснел, ему было стыдно за эти звуки и за себя, а когда открыл глаза, они оказались влажными.
– Ладно, – Элу не хотелось продлевать страдания несчастного. – Сколько вы хотите? Та цена, которую мы обговаривали, вам подходит?
– Я бы хотел ещё пять процентов сверху, чтобы покрыть расходы на дорогу сюда и обратно, – осторожно произнёс Морельску.
– Справедливо, – кивнул Эл и вытащил из нагрудного кармана конверт, – я взял на себя смелость добавить эти проценты заранее, так как знал, что вы попросите об этом.
– Спасибо, – сдержанно улыбнулся собеседник.
– Вот, – Эл нажал кнопку на столике, из открывшейся в столешнице ниши выдвинулся маленький терминал, над которым загорелось меню. Эл вытащил из конверта прозрачную прямоугольную силиконовую карту с чипом посредине, – проверьте, – он протянул её профессору.
– Что здесь я могу заказать? – Усмехнулся тот, – пиво я не пью, разве только солёные орешки.
– Просто проведите картой над терминалом, – улыбнулся Эл.
Профессор последовал совету, и голограмма меню сменилась таблицей операций: «Оплатить выпивку: 1, 2, 3 и более пинт (нужное указать)», «Оплатить завтрак, обед, ужин (нужное указать)», «Заплатить штраф за ущерб пабу», «Узнать счёт».
– «Узнать счёт», – подсказал Эл.
Когда профессор коснулся надписи, у него перехватило дыхание.
– В лаборатории нам платили только за год лишь половину этой суммы на весь штат сотрудников.
– Ничего себе, – скривился Эл, – как же вы выживали?
– Как-то…– строго посмотрел на него профессор Ешик Морельску, и Эл прикусил язык.
– Теперь моя очередь, – старик вытащил из внутреннего кармана пальто инфо-чип в пластиковой капсуле. – Вот здесь все, о чём мы с вами говорили, вся информация: координаты, карты, маршруты, коды безопасности, чертежи, и так далее и тому подобное. Ну, вы поняли.
– Само собой.
– Хотите проверить?
– Нет, я вам доверяю.
– Ну, тогда прощайте.
Они встали и обменялись рукопожатием.
– Да, ещё одно, профессор, – спохватился Эл, не выпуская руку собеседника. – Не забудьте вшить чип в ладонь, да обратитесь в качественный салон, не экономьте.
Морельску только ухмыльнулся.
– Впрочем, – поправился Эл, – с вашей-то осторожностью я мог бы об этом не напоминать.
Профессор Морельску исчез в толчее. Эл мысленно пожелал ему удачи.
Теперь оставалось подыскать подходящий корабль и набрать команду. Окинув взглядом ближайшее пространство и людей, он понял, почему профессор был так подозрителен. Нелегко будет среди такого сброда найти тех, кому не страшно доверять.
http://www.proza.ru/2010/09/05/916