Рассказ.
Сразу после уроков Егор направился на автобусную остановку. Зима в том году была снежной, и бураны укрыли весь город большими сугробами. А когда грейдеры расчистили дороги, то снег не вывозили, его оставили высокими отвалами грязных глыб на обочинах. В портфеле школьника помимо учебников лежали две книги без твёрдого переплёта обложки. Недавно в городской газете мальчик прочитал следующее объявление: "Переплёт книжных изданий, восстановление обложки, реставрация страниц. Стоимость работы:1 рубль20 копеек и так далее". Адрес, указанный в газете был отдалённым городским районом, под названием Старый Город.
Егор - это невысокий щуплый подросток, который в силу своего возраста сильно увлекался научной фантастикой и разнообразной приключенческой литературой, например «про индейцев». Эти затёртые от бесчисленных чтений книги были из небольшой домашней библиотеки. И вот теперь он наметил несколько потрёпанных книг, требующих капитального ремонта, и отозвался на объявление «о реставрации». Советская эпоха особенно трепетно относилась ко всем художественным печатным изданиям. И это после массовых запретов и уничтожений целых имён многих писателей и учёных. А в такое суровое, зимнее время поездка на другой конец города не являлась большой трудностью для советского подростка. Зима - время активного периода жизни для детей. Они проводили свободное время с санками на уличных горках или на лыжных базах отдыха, расположенных недалеко, на территориях пионерских летних лагерей.
В Старом Городе автобус оставил пассажиров на конечной остановке, и уехал на «отстой», в автобусный парк. Егор хорошо знал этот район. Летом там работал прекрасный парк с аттракционами. По расчищенной тропинке улицы следовало пройти весь квартал. Вот, прямо на центральной площади, стояло здание единственного в республике Немецкого Драматического тетра с немецким коллективом артистов. Там проходили спектакли с постоянным переводом, поэтому зрители в глубине зала сидели с огромными наушниками, они не знали немецкого языка, но внимательно вслушивались в каждое сказанное на сцене слово. Школьникам города часто доводилось посещать там все проходящие премьеры. Существовала тогда обязательная программа посещения всех городских мероприятий всеми трудящимися и школьниками.
Зимний пейзаж улиц – это вид с ярким солнечным освещёнием, с идеальным чистым снегом. Всё это настроило Егора на хороший лад.
Он не спеша добрался до своей цели, по указанному адресу. Это оказалась старое здание барачного типа. Там он заранее вытащил книги и стал держать их в руках. Но что это? Мальчик в полном недоумении огляделся. Туда ли он попал? Сколько бы он не всматривался, но не увидел, ни вывески мастерской по переплёту, ни других подобных объявлений. Здание было ветхим, но хорошо выкрашенным, ничего не подозревая, подросток вошёл в подъезд. Теперь нужно было подняться наверх. Деревянные, страшно скрипучие ступеньки вели его на второй этаж. И где то, на середине лестничной площадке стоял открытый бак для сбора пищевых отходов. Запах от этой ёмкости распространился всюду. И это не удивительно, такие баки стояли в каждом подъезде города. Запах был специфичный. В тот период пищевые отходы централизованно вывозили на приусадебные хозяйства, в ближайший совхоз или колхоз.
Рядом с этим баком сидела и истошно выла тощая кошка. На втором этаже Егора ждала неуклюжая, громоздкая дверь, обитая войлоком. Эта дверь была с тем самым, нужным ему номером, и с прикреплённой снаружи бумажкой. На листке надпись гласила, что дверь нужно закрывать за собой. Кнопка дверного звонка была безнадёжно оборвана. Егор осмотрелся и, нерешительно толкнув дверь, заглянул в помещение. Всё что он увидел вначале, это были высокие потолки с плохой побелкой. Они тут же пошатнулись в его глазах.
В этот момент он чуть не потерял сознание от уже другого, непривычного для него, спертого запаха. Это была целая смесь удушающих газов, каких-то лекарств, эфира и ещё чего то, о чём Егору было даже страшно подумать!
Тут он уже был готов развернуться и выскочить из коридора, но в глубине следующей комнаты его услышали и позвали.
Несколько сделанных им шагов и тесно обставленная комната предстала перед его взором. На середине комнаты, на стуле висел растянутый красивый аккордеон. У стены с весящим ковровым полотном стояла кровать, увешенная блестящими штангами и штативами. Дальше, у окна находился круглый стол, усыпанный грудами мензурок, ампул и стеклянными шприцами. На огромном штыре, вбитом в стену, косо висели плечики с зеленым кителем и светлой, но грязной уже рубашкой. На кители красовались медали и ордена. Вероятно, что хозяин этой комнаты был ветераном войны.
В углу комнаты находился настоящий верстак с тисками, резаками другими надлежащими инструментами. Пол был просто усыпан обрезками бумаги, бинтами, ватой. На радиаторе батареи, под окном висели несвежие простыни с жёлтыми разводами. Тут же стоял "самопально" собранный подогреватель, в народе такие именуют не иначе, как "козел". Обмотка этого электроприбора, этого "козла" давно раскалилась до самого красного цвета. Тепло расходилось по всей комнате, которую давно нужно было бы проветрить.
Егор поискал глазами. На кровати, полусидя, находился худющий мужчина. Одной ноги у него не было. Только замотанный узел трико висел вместо конечности. Одет он был в исподнюю рубашку. Лицо исказилось в страшной гримасе. Казалось, что мужчина вечно испытывал потребность выразить свою боль или тревогу. Лишь только глаза этого человека были необычные, они словно горели откуда - то изнутри, и сжигали всё своим жгучим огнём.
Кожа лица имело нездоровый желтый цвет, или это две огромные лампы для освещения не позволяли достаточно сосредоточить внимание подростка. Мастер, именно этот инвалид оказался переплётчиком, резко подтянулся на руках всем телом. Потом он передвинулся вбок, и нагнулся, куда - то вниз, за своим деревянным протезом. Минута и тот был надёжно пристегнут, на должное ему место. Вот человек, нервно шатаясь, встал. Что это ему стоило, это можно было прочитать на его лице. Желваки скул неравномерно двигались и замирали, только иногда эта маска стягивала кожу с черепа, и тогда остатки волос стояли дыбом. Руки, дряблые и иссохшие, никак не находили себе места, то поглаживали друг друга, то рылись в карманах трико, то скатывали кусочки мусора в комок. Инвалид стал говорить о чем то, и Егор только теперь понял, что не слушает его, а всё своё внимание обратил на остаток конечности этого человека.
"Запах!" - понял Егор, "это его гниющее тело распространяло такой омерзительный запах, с этим запахом ничего не спутаешь!" Кто знал, что кошмар этого дня сможет так глубоко оставить свой след в душе подростка! Он видел раньше безногих людей на улице. Один сосед, такой инвалид вечно ездил на доске с подшипниками, отталкиваясь обмотанными палками от земли.
Он имел фрагмент медали на своей одежде, и всё свободное время пел песни у магазина. Потом он просил милостыню, и к вечеру напивался до потери сознания, окружённый сомнительной компанией.
Вот Мастер уже смотрит на принесённые книги. Да, он может вернуть им приличный вид, для этого у него есть все нужные инструменты и навыки. Его руки привычно ведут себя с истрёпанной бумагой. Как слепой, Мастер равняет каждый лист, но говорит о своём, «о наболевшем».
"Сколько же должно быть боли в каждом его слове?! Столько же должно быть боли в каждой клетке его тела!" - пронеслось в голове Егора. Ему стало страшно! Стало стыдно! Стыдно, что он такой молодой, что всё у него в жизни впереди, что всё для него только начинается. Это чувство уже сильно жгло! Засасывало внутри его, и он уже ничего не смог с собой поделать! Егор схватил свои книги и кинулся прочь. Его мелочь, громко звеня, покатилась по полу, вокруг. Инвалид, ничего не понимая, пытается склониться над его деньгами. В голове Егора ещё долго стоял тот голос: «Что он там говорил?» Он то жаловался на медсестру, которая приходит каждый день делать ему уколы, то спрашивал, "если у него родственники, участники Великой Отечественной войны? Что в этом случае ему полагается скидка! А есть ли другие военнослужащие родственники?" "Какая скидка? Как стыдно!" Потом ещё долго перед глазами стоял китель с несколькими боевыми медалями. Эти медали были такие, как у деда Егора. Тот для него всегда был героем. Вот, закончил войну в самом Берлине, а потом долго работал в их городе, на строительстве новой "Магнитки".
Возможно, подростка стало рвать сразу в подъезде, возможно, что только на свежем воздухе! Как Егор добрался до дому, это он уже никогда не вспомнит. Потом услужливая память надёжно прятала этот эпизод из его жизни. Егор тогда не смог ничем помочь этому человеку, но воспользоваться его услугами, он тогда тоже не смог. Прошло много времени, Егор научился сам переплетать корешки испорченных временем книг. Потом прошло ещё несколько лет, и он оканчивает школу, уходит в армию.
Вот тут - то мстительная память перенесла его вновь в этот самый знакомый ему барак. В самом мучительном сне такое даже не могло присниться! Кошмарная боль ожила по всему его разбитому телу. Егор открывает свои глаза. Он почему то очутился в этой самой кровати, того самого барака. Он знал это наверняка. Там же стоит в коридоре подросток. Он позвал его, зная, что если сейчас не увидит этого мальчика, то потеряет его на всю жизнь! Слёзы беззвучно катились по щекам. Он судорожно попытался встать. И тут он привычно (!)отыскал нужную для этого штангу и штатив.
Потом медсестра включила свет, и он оказался в общей палате в хирургическом отделении Кандагарского полевого госпиталя! Так он пришёл в себя, и вспомнил всё! И своё далёкое детство, и события последней недели. Ему предстояла ампутация одной ноги, после тяжелого ранения в бою. Запах, такой знакомый ему с детства, теперь преследовал его всюду. Это был его запах, запах его пота, его мочи и его гноя. Врачи спасли ему жизнь, но он остался на всю жизнь калекой. Потом был город Ташкент, был и реабилитационный центр на морском курорте. А затем он остался один на один со своими проблемами. Иногда его вспоминали, навещали знакомые и мало знакомые люди. Потом ему подарили новую немецкую коляску, как акт гуманитарной помощи из-за рубежа. Чуть позже, согласно длинной очереди, от родного военкомата изготовили ему неплохой протез. Но, верный себе, Егор никогда не жалел себя, не опускал руки. Он до изнурения тренировал своё тело в местном спортивном зале. Там на него даже ходили смотреть местные подростки. Отказался принимать спиртное, оно ему было не к чему. Парень всегда помнил тот блеск, в глазах старого ветерана, который не хотел сдаваться своим трудностям. Его глухой уже голос звучал где - то, на подсознательном уровне, внутри. Иногда этот голос пел чужие, горькие, пьяные песни, иногда подсказывал ему. Часто он спорил с ним, зло и обидно смеялся над всеми его неуклюжими попытками в жизни. Многое изменилось, больше того Егор стал тянуться к другим инвалидам, людям, с такими же ограниченными, физическими возможностями. Он всегда пытался им помочь. Сначала Егор занимался тем, что хорошо умел делать, переплетал книги. Потом он открыл настоящую мастерскую, в которой его друзья занимались всем, что стало приносить им доход. Однажды он побывал в Старом городе. Там он отыскал старый барак. Здание, построенное немецкими военнопленными после войны, на удивление Егору, так никто и не снёс. Его немного отреставрировали, сделали "евроремонт", поставили чугунные решетки на окна и высокую изгородь вокруг. У ворот стоял здоровый охранник. Тот никого внутрь, «из чужих», не пропускал, а на посторонние вопросы отвечать отказался. Тогда Егор, не хромая, пошел прочь. Сейчас ему было даже легко. Ведь он снова чувствовал себя тем подростком, у которого было всё ещё впереди. Что было ещё удивительно, так это то, что больше он не слышал чужого голоса внутри, а запах, так преследующий его несколько последних лет, он прекратил даже ощущать. Жизнь его налаживалась!