Вестник Ленинградского государственного университета имени А. С. Пушкина Научный журнал № 5 (19) серия филология ,Санкт- Петербург,2008
Журнал входит в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, рекомендованных ВАК РФ для публикации результатов докторских исследований
Свидетельство о регистрации :ПИ № ФС77-23714
Выбраны абзацы, имеющие отношение к А.А. Ахматовой. Всю статью смотрите в сборнике о М. И. Цветаевой
Ахматова и её младшая сестра по литературе
Более двадцати лет назад, в 1988 году, в США в издательстве Holy Cow! Press при поддержке The National Endowment for Arts in Washington, D.C. вышла книга под названием STARRY SKY to STARRY SKY (буквально Звёздное небо Звёздному небу). Издание содержало поэмы Мэри Джейн Уайт и выполненные ею переводы на английский язык 2-х циклов стихов Марины Ивановны Цветаевой «MILES», посвящённые Анне Ахматовой.
Статистический анализ переводов Марины Цветаевой показал, что американской поэтессе были известны произведения Марины Ивановны периода 1917-1920 годов, которые в русских популярных изданиях представлены недостаточно, за исключением четырёх стихотворений от 7 февраля 1917 года, 23 мая 1920 года и двух четверостиший, написанных Цветаевой 14 августа 1918 года. Кроме того, обнаружилось, что ранние произведения1916 года, представленные в российских изданиях, американке не были известны.
Сложив все опубликованные стихи Цветаевой, посвящённые Анне Ахматовой, мы получили цифру 56. Пик интереса Марины к Ахматовой приходится на 1916 и 1918 годы, менее – на 1917 год и 1920. В 1919 году Марина посвятила Анне всего два стихотворения. Анна Ахматова лишь в 1940 году заметила Марину и отозвалась поздним стихом, названным в американском переводе “A late reply”. Мэри Джейн Уайт в 1978 году, будучи анонимным членом делегации от Iowa City, имела возможность задать несколько вопросов об Анне Ахматовой Иосифу Бродскому, который отметил её скромность при сравнении с Пушкиным и Цветаевой –« She used to say that In comparison with [Pushkin] and Tsvetaeva I am just a little cow. I am a cow,’ that’s what she used to say.” Рекомендуя российскую поэзию для чтения американцам, Иосиф Бродский тогда же в первую очередь назвал имена Ахматовой, Мандельштама и Цветаевой, добавив при этом, что величайшим поэтом 20–го века была женщина. И это была Марина Цветаева! - Well, if you are talking about the twentieth century, I’ll give you a list of poets. Akhmatova, Mandelstam, Tsvetaeva (and she is the greatest one, in my view. The greatest poet in the twentieth century was a woman).
По свидетельству самой Мэри Джейн Уайт, переводы сделаны ею на основе русскоязычного американского пятитомного издания под редакцией Александра Сумеркина (The translations are made under license from Russica Publishers, Inc., 799 Broadway, New York, N.Y., from their five-volume Russian lan¬guage edition of Tsvetaeva's work, edited by Alexander Sumerkin.). При составлении биографии поэтессы и комментариев Мэри Джейн Уайт использовала англоязычные издания Симона Карлинского, мемуары дочери Марины Цветаевой Ариадны, письма и литературные обзоры (Simon Karlinsky, Marina Tsvetaeva, The Woman, Her World, and Her Poetry (Cambridge: Cambridge University Press, 1985), p. 72. , Ariadna Efron, Stranizi Zosponianii («Strange Memories»), in Lev, 1979, p. 107. , Letter to George Ivask. , Joseph Brodsky, «Questions and Answers after Brodsky's Reading, 21 February 1978,» Iowa Review 9(4): 4-5.) Переводчице было известно, что Цветаева завершила рукопись своих стихов цикла, посвящённого Ахматовой, в декабре 1920 года и опубликовала её в двух московских изданиях 1921 и 1922 года. (In December of 1920 she com¬pleted the manuscript translated here, which was published then in Moscow in two editions, one in 1921, the second in 1922). Как считает автор и переводчица, именно эти публикации послужили началом долгой дружбы Цветаевой с Борисом Пастернаком, писавшим Марине в 1922 году после её отъезда из Москвы в Берлин следующие строки (в переводе на английский язык) : « Dear Marina Ivanovna! I have just been reading to my brother Vasha with trembling in my voice —“I know I will die when the light breaks! At which break,” — it was as if some strangeness had run like a wave up my throat, filling it to sob¬bing, so at last it burst open, and when I went on to try to read from the poem, “I will tell you about a great fraud,” I was, as Vasha himself was, hurled back, and then when I carried myself on to “Miles and miles and miles and dry bread,” the same thing happened again.
You are not a child, my dear, golden one, my incomparable poet, and I hope you understand what this means in our time to the cream of poets, both men and women, not just to those who belong to our trade union, and not just to the cream of imagists, but to the cream of our most un¬blemished talent, such as Mayakovsky and Akhmatova.»
Итак, в американском издании переводов Марины Цветаевой в исполнении Мэри Джейн Уайт слиты воедино имена талантливейших российских поэтов начала 20 века Анны Ахматовой, Марины Цветаевой, Осипа Мандельштама, Иосифа Бродского, Бориса Пастернака. Поистине к ним применима метафора переводчицы- STARRY SKY (Звёздное небо). Однако не менее талантлива сама переводчица Mary Jane White. Вот какие отзывы о ней содержатся в издании: “Mary Jane White’s poems have, in their own wonderful way, both stern composure and emotional daring; it’s no wonder, then, that she has turned her hand to translating Marina Tsvetaeva. Both parts of this book are treasures. Here’s a volume that can be read hard and savored long.” (William Matthews) , “Mary Jane White and Marina Tsvetaeva — co-conspirators in culture. Congratulations, Marina! . . . You’ve found your translator.” (John Glad, co-editor, Russian Poetry: The Modern Period).
О признании таланта Марины в Санкт- Петербурге и её тщетных надеждах на встречу с Ахматовой:
A relatively happy period of family life, writing, and recognition predated the Russian Revolution, capped by a gala reading by Tsvetaeva in St. Petersburg in 1916. Tsvetaeva hoped that Akhma¬tova, her idolized, slightly senior rival, would attend, but she did not. Tsvetaeva attempted a correspondence with Akhmatova which fell off as heavily one-sided — Tsvetaeva’s unanswered adora¬tion. The double-cycle of poems, Miles, translated here, was writ¬ten between 1917 and 1920 and dedicated to Akhmatova, the greatly admired, but still unmet, literary “sister.”
Об издании рукописи цикла стихов, посвящённых Ахматовой:
In December of that year she com¬pleted the manuscript translated here, which was published then in Moscow in two editions, one in 1921, the second in 1922
Оценка американской переводчицей цикла стихов Марины Цветаевой, посвящённых Анне Ахматовой, и свидетельства И. Бродского:
The double cycle Miles, translated here, marks the beginning of Tsvetaeva’s mature work upon which her present narrow but high reputation rests. In 1978, years after Tsvetaeva’s death, as an anonymous member of an Iowa City audience I had the opportu¬nity to ask Russian-born poet Joseph Brodsky several questions about Anna Akhmatova—whose reputation remains wider than Tsvetaeva’s. Akhmatova and Brodsky were acquainted in Moscow when she was a very old woman and he a young man. He confessed that they had gossiped, as poets will do, about other poets, but that Akhmatova then “was awfully humble. She used to say that In comparison with [Pushkin] and Tsvetaeva I am just a little cow. I am a cow,’ that’s what she used to say.” 1 think now of what Tsvet¬aeva might have given to have been eavesdropping then!
Well, if you are talking about the twentieth century, I’ll give you a list of poets. Akhmatova, Mandelstam, Tsvetaeva (and she is the greatest one, in my view. The greatest poet in the twentieth century was a woman).
О встрече двух женщин- поэтов в 1939-1940 г(?) и стихотворении Ахматовой как отклике на эту встречу:
Tsvetaeva met Akhmatova during this period, briefly, for two days, in Moscow, perhaps in 1939, perhaps in 1940. Akhmatova has written a poem about their meeting, which is also translated here and appears after the translation of Miles. We know very little else about Tsvetaeva’s life after her return to the Soviet Union, only that she sought to support herself as a translator.
Мы имеем возможность сравнить два четверостишия Марины Цветаевой с переводами на английский язык Мэри Джейн Уайт.(См публикацию Каждый стих- дитя любви)
И в русском оригинале, и в английском переводе – четверостишия объединены в одно стихотворение в восемь строк, дата написания - 14 августа 1918 года. Этот год был одним из первых в серии долгих лет разлуки с Сергеем Эфроном и друзьями по литературной деятельности. В биографическом предисловии к переводам Мэри Джейн Уайт приводит слова Симона Карлинского, описывающими состояние поэтессы в этот период: «In the most difficult time imaginable , she was trapped in Moscow…and for the first time in her life , was entirely on her own. She was twenty-five years old, very near-sighted, and utterly impractical». В другом месте автор предисловия так описывает отношение Цветаевой к Ахматовой в эти годы: «… verses were dedicated to Akhmatova, the greatly admired , but still unmet, literary “sister”».
В тексте стихотворения нет прямого указания на посвящение Анне Ахматовой. Включение его в цикл Miles можно объяснить стремлением Марины Цветаевой поделиться своими поэтическими наблюдениями и ощущениями со старшей “подругой”, поэтом, женщиной и кумиром (вспомним эпитет the greatly admired). “Женские” метафоры Цветаевой, обращённые к женщине и матери Ахматовой, вполне объяснимы - у Цветаевой, к тому времени разлучённой с мужем С. Эфроном, оставались на руках пятилетняя дочь Ариадна- “дитя любви”- и годовалая малышка Ирина, которую в силу тяжёлого материального положения семьи Марина вынуждена была отдать в сиротский приют, где она вскоре умерла от истощения. У Анны Ахматовой тоже был маленький сын, Лев, и тоже не было рядом мужа- Николай Гумилев служил в Белой Гвардии. Общность судьбы требовала общения душ. Увы! Ахматова не отозвалась. Только в 1940-м году обратилась она к Марине с Поздним стихотворением The late reply.
Английский перевод стихотворения Ахматовой, посвящённого Марине:
A LATE REPLY
Invisible one, my double, my mockingbird,
Who hides herself in the black bushes,
Who loses herself in a bedraggled starling,
Who gleams in lost crosses.
Who cries out from Marinkiny tower: —
Today I am come home, so
Distract me, my native fields,
From all that has happened to me.
The abyss that swallowed my loved ones,
My father’s home—plundered.
Today, you and I, Marina,
Walk the capital at midnight,
And after us, so many millions,
And no procession is more silent than this,
And all around us the funeral bells,
The wild moans of Moscow’s
Blizzards, filling our traces with snow.
Anna Akhmatova, 1940
Примечание:
думается, исследователям поэзии Анны Ахматовой и Марины Цветаевой было бы полезно изучить подробнее роль позднего стиха Анны Ахматовой в судьбе Марины, которая в 1941 году ушла в небытие, а её старшая высоко почитаемая женщина-кумир и поэт жила и писала свои стихи ещё много лет спустя после мрачной похоронной процессии и диких рыданий московской вьюги, заметающей “наши следы” снегом.
And no procession is more silent than this,
And all around us the funeral bells,
The wild moans of Moscow’s
Blizzards, filling our traces with snow.
© Copyright: Галина Чеснокова, 2008