68. ИСПОВЕДЬ ЖЕНЫ ИСКРИНЫ
Искрина, устроившись напротив мужа, пообещала, наперекор идти не будет и, попросила выслушать её.
-Решение тяжело далось, потерян безвозвратно сын, и с дочкой надо расставаться. Но, зная нрав отца родного, хочу от рабства уберечь детей. Cлов на ветер не бросает, все, что задумал, выполняет. Запрячет так, что следа не найдешь. Нам важно научить детей, что б сами защитить себя могли, дороженьку домой не потеряли. Своих родителей я смутно помню. Воспоминания обрывками витают. Оставили на берегу, сами вытягивали сети. Старушка принесла еду, на руки взяла, в чужую лодку посадила. Я заревела, дала мне леденец и успокоила, кататься едем. У леса поджидал подвоз. Мужик с длиннющей бородой старушке передал монеты. Пригрозила, плакать будешь, к отцу и матери не сможешь возвратиться. Селений множество встречалось на пути. Я называла его дедом, скрывая истину от всех. Меня передавали из рук в руки, к зиме до места добрались. Навстречу выбежал мужик чернявый, снял с подвоза, в дом забежал, на стол поставил, до голыша раздел. Народ собрался, рассматривали долго, услышала их приговор. Не твоя, Егорова девчонка, напрасно извели монеты, придется подрастить, да выгодно продать.
Через десять лет на ярмарку попала. Выставили напоказ в красивом новеньком наряде. Мимо сновали мужики, с хозяином вели торговлю. Муж будущий, проходя, за попку ущипнул, я по руке его хлестнула, сказав, что рыбой дурно пахнет.
Работала как все, без снисхождений, едой не баловали. Перед ярмаркой за месяц, словно скотину, откормили. Живя у них, пыталась разузнать, кем прихожусь, и почему судьба забросила в края чужие. Тайну скрывали, по крохам собирала вести. Запомнила, отца звали Егором и с матерью соседями росли. Её насильно за хозяина отдали, двух сыновей успела народить, сбежала с милым.
За сестру братья не считали, пытались бить, хозяин запретил, испорченный товар дешевле стоит. Зимой судьба моя решилась. Из саней вышел мужик, кинул под ноги хозяину кошель и произнес:
-К концу недели сам доставишь, смотри, что б в целости была.
Хозяина просила, о покупателе сказать, ответил, мужик, он есть мужик, кто больше дал, тот и забрал.
В дорогу, провожая, прислуга жалеючи, сказала:
-Не заедайся с ним, одним ударом забивает. Первый богатей, распутен, вспыльчив, четвертой будешь. Мать твою все Пчелкой звали, она колоды мастерила, семьи пчелиные на ярмарку возила. Волосы, глаза, осанку, умение перенимать дела, досталось от неё.
Дорогой в памяти перебирала мужиков, глазевших на меня. То мимолетное свидание не осело. Увидела его и обомлела. Он ел, а я стояла и смотрела на богатый стол, на девку, что к нему ласкалась. Закончив чавкать, подошёл ко мне, несколько раз дохнул в лицо, усмехаясь, произнес:
-Пришелся не по нраву? Воняет рыбой от меня? Рыбу люблю, рыбой всегда завален стол. Хозяин бывший похвалялся, язык скотины понимаешь, на скотный двор определяю, нрав быстро животина съест.
Жила в пристройке рядом с лошадьми. Утром и вечером, хозяин быстрыми шагами обхаживал конюшни. Со мной работники не заедались, сторонкой обходили, понять хотели, за что неслыханную плату отвалил. Бабы молодые, с собою сравнивать пытались. Я им ответила:
-Хозяйская забава перед вами, корни обрубили с детства, конец плачевен, цвет мой без всяческой защиты.
Старушка подошла, и молвила:
-Придержи язык, слова передадут и извратят. Здесь много баб красивых, молодых, готовых нацепить ярмо хозяйки. Чем-то задела сына за живое, чувства напоказ не выставляет, что на уме даже я, мать, не знаю. Родителей своих, ты, помнишь? Не уж то ничего в головке не осталось? Знать не судьба под крылышком расти. К другому дому легче привыкать.
-Судьба здесь не при чем, самолюбивые самцы пытаются утешить души. Распоряжаясь телом, невдомек, что разум рабству не подвластен. Давно бы с этих мест сбежала, удерживает мысль, мать в поисках сюда заглянет. У сына вашего казна богатством пышет, а радости в глазах не видно, печальные, как у цепной собаки. При взгляде первом поняла, в тебе нашла я родственную душу, если беда случится, слезами матери мой холмик окропишь. Твой сын напрасное затеял, я не смогу его любить.
Вечером того же дня, он затащил меня в овчарню, снасильничал, услышала слова:
-Женой не собирался делать, мне голь в хозяйстве не нужна. Есть девка на примете, с достоинством не меньше моего. Со мною рассчитаешься детьми, а после вышвырну за двери.
Через полгода внутри сынок завелся. Гладила себя по животу, и мысленно твердила, мы обязательно свободу обретем. Пятый месяц на исходе, живот никто не замечал. Хозяин с мужиками уехал продавать зерно, перед его приездом, конюшня загорелась. Мы бросились к второму входу и стали выводить лошадок. Пламя слизало покрытие из камыша и перекинулось на стог. Услышала хозяйский рык, в степь уводите лошадей! Конюшня полыхала, в огонь входить никто не смел. Водой себя, облив, хозяин бросился спасать приплод. А я на жеребца вскочила, перемахнула через ограду и увела в степь лошадей.
Люди рассказывали, зная привычку прятаться в конюшне, подумали, заживо сгорела. Управившись с пожаром, хозяин первым делом отправился считать лошадок. Конюх рассказывал ему, как лошадей спасали, он молча слушал, а после подошел ко мне и с лошади стащил, приспичило его. От резкой боли в животе я закричала, крик истолковал, как нежеланье воли подчиниться. Конюх, наблюдая, как я живот руками прикрываю, за ноги его схватил и закричал:
-Она с ребеночком внутри!
Скрывать не буду, когда боль возросла и закровила низом, в сердцах кричала о нежелании живым родить. Мать от меня не отходила, молила старость пощадить и наградить её внучонком. Навязчивая мысль прилипла, решила в одиночестве рожать, если в живых останусь, матери не буду дожидаться, побег устрою. Из всех строений присмотрела баню, туда снесла пеленки, острый нож, что бы обрезать пуповину. Схватки начались, сносила терпеливо боль, как воды отошли, к бане поспешила, и дверь закрыла на запор. Под утро сына родила, успела разглядеть лицо, волосики на лбу, пуповину перерезать, перевязать, и затуманилось в глазах. Кровь из меня ручьем бежала. Жизнь случай спас, услышав плач ребенка, собака на цепи завыла. Дверь выломали топором, старушки колдовали надо мной, чувствовала, как обмывали тело.
Хозяин матери поведал, чтоб сын дурного не набрался, кормилицу зарание нашел. Мать ответила ему:
-Какое нежное дитя мне подарила дочка. Ты тоже нежным был. Желая волю подавить, отец отнял тебя и под чужую сунул грудь. Когда одумался и возвратил, ты все его повадки перенял, я не успела добротой разбавить. Наследство горькое досталось, с головы до пят он начинил монетами и злобой, из множества детей, хозяином добра назначил. Не зная радостей людских, ты с ношей тащишься по жизни, к рукам добро людское прибираешь.
Меня со свадьбы он украл, любви лишил, родни, детей желанных. Рядом со своей плитой, он уготовил место для меня, но, даже бездыханной, я не желаю рядом находиться.
Как повторяет сын отца! Птица небесная охотнику в силки попала, а ты перекупил и в клетку посадил, птенцов заставил выводить в неволе. Мне через клетку ту, пришлось пройти. От материнского соска, ты не отнимешь внука.
-Не зря отец держал поодаль, я удивлен был, когда он плиты поминальные обнес единою оградой и в завещании отвесил куш. Какая польза от тебя? Отец могучий человек, из нищего сумел подняться, твой сын богатство преумножил. Всегда казалось, ты матерью мне вовсе не была. Лишь слово, данное отцу, не позволяет с глаз убрать. На днях увидишь, как названная дочь, передо мною ползать будет.
-Я уезжала на неделю, ты не спросил, где пропадала. У Стражников была, бумаги по наследству оформляла. Перед смертью отец тебя спросил, сколько мне выделить, за то, что я тебя рожала. Ты назвал цену поросенка. Когда ушел, он попросил остаться, всю ночь прощение просил и умолял, наступит срок, с ним под плитой соединиться. Смехотворная цена даже его взбесила. Он треть наследства отписал, этой долей я распорядилась. Все внуки до семи годов, должны не разлучаться с матерями. После смерти, тело отдашь тому, кто явится за ним. Иначе, доля Стражникам уйдет. Отец еще подарок подготовил, о нем узнаешь, как меня не станет.
Обняв внучонка, бабуля засмеялась:
-Семь лет свободным будешь жить, при матери родной. Семь лет немалый срок, успеет дочка стержень укрепить.
Мне протянула свернутую в трубочку бумагу. То был небесный дар, он силы влил, я постепенно возвращалась к жизни.
Защитница моя вскоре слегла, я вздох последний приняла. Хозяин приказал, мать вынести на стык владений.Над ней навес соорудили, старушки днем прощаться приходили, ночь первую в степи одна лежала. На второй день за ней старик с детьми и внуками приехал. Вся стариковская родня меня по очередности обняла, старик признался:
-Я женихался с ней, при жизни не сумел любимую вернуть, но сообща, мы выкупим тебя.
В тот день, хозяин сватовство устроил. У соседа дочь, два богатея решили часть земель объединить и слить в едино животину. Поехали скреплять бумагу,а Стражники подарок поднесли, из-за него, хозяйский рот полгода кривизной страдал. В последний день родитель перекроил наследство. Материну треть оставил, остальное передал старшему сыну, рожденному в законном браке. В миг, потеряв богатство, он чуть не умер от печали. В руках его была лишь треть, но с оговорками, их матери простить не мог.
Сосед решил повременить. Дочь, побывав в объятиях жениха, требовала договор оставить в силе.
Хозяин, закрывшись в комнате, пытался разобраться, чем так родителя прогневал. Все рассуждения сводились к одному, мать лишнее сболтнула, а тайну унесла с собой. С расспросами к старухам приставал, за весть посулы предлагал.
Когда явился растерянный наследник и попытался выяснить, согласен ли под ним служить, и соблюдать второй пункт договора, Хозяин не сразу вник в суть странной просьбы. Тот пальцем ткнул на оборот бумаги.
Родитель обязал работать, за то, из нового дохода, ему перепадет треть. Поехал к Стражникам, потребовал определиться с материнской долей. Кроме пашни, выбрал склон, изрезанный оврагом. Наследник, не чувствуя подвоха, бумагу подписал. Весной, забрав из общего добра скотину, запасы зерновых, лес для возведения построек, начисто отгородился от родни. Возвел хоромы, разные постройки и принялся на удивление всем, овраги углублять.
К нему сбежала бывшая невеста. Сосед предупредил, приданое за дочку в распоряжение отдаст, когда сравняется богатством. Родился обоюдный сын.
Ко мне внезапно заявилась, оценив взглядом худобу, спросила:
-Ты, знаешь кто перед тобой?
Ответила:
-Жена хозяина и мать его дитя.
-В тебе гордыню задавить хотел, маманя не дала, пошла против родного сына. Хочу услышать от тебя, зачем она предательство вершила, не думай, что ревную, в этих краях мне равной нет.
Поведала, что знала и подтвердила, могущество её неоспоримо.
Старик знакомый появился. Узнав, что богатей попал впросак с наследством, выложил перед женой кошель и попросил продать меня. Пересчитав монеты, она сказала:
-Подстилку забирай, что б духу не было в моих пределах.
Хозяин, узнав, что без него добром распорядились,подвоз вернул, плата показалась малой. Старик за пазуху полез и вытащил второй кошель.
-Зачем тебе она?
-Перед кончиной, мать твоя, просила выкупить Искрину, она её за дочку принимала. Мы миром скинулись, в надежде, что просьбу матери уважишь.
Хозяин выставил просителя за дверь. Жена белугой заревела, дитя собрала, понеслась к отцу. Тесть вечером явился, забрал к себе на время. Со страхом я вошла в хоромы. Переступив порог опочивальни, предупредила, насилие не потерплю. Он улыбнулся и ответил:
-На честь не покушаюсь, кушать нечем, хочу тебя чуток одеть. Первая жена носила дивную одежду, жене второй жирок не позволял, дочка, жирнее оказалась. Хочу припомнить годы молодые, лицом с моей женой разнишься, зато телами очень схожи.
Он наряжал меня, как куклу, сажал напротив, гладил руки и требовал рассказов новых. К зиме от сытного стола и тишины, окрепла телом и успокоилась душой. Сын, получив раздолье и ласку старика, за ним пристроился хвостом, в обнимку рядом засыпали. Старик к нам очень привязался, а мы заботою платили. Захотелось с ним остаться, заверил, свобода у меня в кармане.
На следующий день долго с бумагами возился, накрыл богатый стол, дочь с зятем пригласил, нарядил меня, велел, как позовет, явиться.
После вечерни, старик подал бумагу, зять, прочитав её, от удивления присвистнул, странным показалось, тесть согласился на обряд, прибавив долю от наследства.
-Вижу, подарочком довольны, пора о старости подумать. Мне приглянулась твоя девка, ухаживает больно хорошо, отдай Искрину в услуженье.
Хозяин обнял старика и молвил:
-Со всеми потрохами забирай!
Предчувствие беды, не оставляло, хотелось снять богатую одежду, и облачиться в прежние лохмотья. Увидев украшение на мне, дочь подскочила и по лицу ударила наотмашь:
-Как смеешь пялить на себя, что мне принадлежит по праву.
Рванула бусы, они горохом посыпались на пол. Сынишка, ухватив обидчицу за юбку, закричал:
-Деда, мамку бьют!
Старик, наговорил обидные слова:
-Моё добро, не смей руками лапать! Ты, получила, что хотела. В мать, хищница, пошла, та тоже, жирная свинья махала перед носом кулаками, не так ходил и ел, храпел ночами. Бабьим вниманием по жизни обделили, отнять последнее желаешь?
Повернувшись к мужу, Деяна пригрозила:
-Не стой, как истукан, за отцом добра полно, отправь с приплодом с глаз долой, тебе давали выгодную цену. Клялся, что не люба, а держишь при себе худобу. Покуда не простишься с девкой, свое добро не передам! Сомнения берут, отцы так просто наследства не лишают, я обязательно дознаюсь.
Не ведая, на грабли наступила, Хозяин, их старался позабыть. Он засопел, приблизился к Деяне, сквозь зубы процедил:
-Ты, мне никто, покажешься в хоромах, не охнув, черепок раскрою!
Схватил сынишку поперек, толкнул меня к двери, и мы уехали под вопли старика и дочки. Всю ночь шагами мерил пол, к утру позвал старого конюха для разговора. Утром следующего дня велел явиться, на лавку показал, долго в окно смотрел, не оборачиваясь, спросил:
-Старик использовал как бабу?
-Он наряжал меня и молодостью любовался. Похоть иссохла на корню. Жизнь ценности переменила, во мне, как в дочери нуждался. Сынишка лип к нему душою, нам было очень хорошо.
-Сними его тряпье, отправь с посыльным.
-Мои лохмотья сжег старик.
Прислуга положила передо мною ворох, я натянула на себя хозяйкину одежду. Он с удивлением уставился на одеяние, странно повел себя, схватив подушку, затолкал под платье, туда же с яростью отправил, что под руки попалось. Я превратилась в чучело, набитое тряпьем, слезы из глаз лились от страха. Обошел кругом, зашелся смехом, на лавку плюхнулся, с неё скатился на пол. На радость мне, Деяна в комнату вбежала:
-С отцом я разобралась, добилась, все на меня переписал, для проживания оставил малость, поминки нам на плечи лягут. Теперь мне все равно, кому достанется подстилка.
Дверь приоткрылась, порог переступить тесть не решился, он подтвердил:
-Все отписал, Искрину с сыном мне отдайте, уважьте старика.
Хозяин приказал жене раздеться, она послушно скинула одежду, а мне велел стать рядом с ней, рванул на груди платье, начинка выпала под ноги. Отошел, сравнивая нас. Я холодела, молила небо сжалиться над нами. Молчание нарушила Деяна:
-Решил на ней остановиться? Напрасная затея, по духу и делам, мы ровня. Тело, не спорю, зажирело, вес лишний скину, а худоба Искрины, богатство не добавит в дом. Красавице твоей не жить, свези подальше от греха.
Когда второго мальчика носила, она приехала за мной и упросила отпустить, старик проститься захотел. После сердечного удара, едва дышал, слова с трудом произносились. На третий день, почувствовав усталость, уехала домой. Рези начались, через неделю скинула ребенка. Хозяин, молча развернул пеленку. Возчик, что вез его, донес, тузил Деяну он нещадно, она в ответ смеялась громко и вслед кричала, наступит время, явишься ко мне.
Само собой желание возникло, обидчицу свою увидеть. Сказать ей главное хотела, рядом с Хозяином не то, что вместе жить, а через поле находиться страшно. Я не соперница, а подневольный человек, если поможет мне с побегом, снабдит монетами на первые деньки, да лодочку уступит, исчезну с этих мест.
Она обрадовалась очень, а после жадность задавила, беседу донесла. Вместо битья, Хозяин рядом лег, впервые думами делились:
-Бежать надумала, куда? С малым ребенком на руках, у мужиков одна забава.
-Тебе двойную плату предлагали. Старик, что мать увез, был первым мужем, год прожили в любви, на свадебный обряд копили. Отец украл, три года и взаперти держал. Из-под груди тебя отнял. Ты презираешь нищету,кровного сына душа не принимает.
Меня не слышал, другие мысли из глодали разум , за что отец лишил наследства.
Догадку высказала:
-Одна причина на уме, отца сомнения терзали, ты кровный или нет. Мать упросил открыться перед смертью. Умом и хваткой, ты превзошел его детей, на них боялся опереться. Поэтому и завещание составил так, чтоб не терялся ты из виду и сыну кровному помог. За меня старик выложил два кошеля, с чего бы это? Если они твоя родня, найдешь в них общие черты.
-Кто надоумил?
-Сама дошла. Советоваться не с кем, Деяна, за вести о тебе, монеты платит не жалея. Безумие остановить нельзя, хозяйничает здесь, людей расправою пугает.
-С матерью лобзалась часто.
-Ты в разговорах не стоял. Перед смертью очнулась и ясно произнесла. Жаль, рядом с ним, тебя не будет, дочка, но с братьями своими он сядет за широкий стол, слова заветные произнесет, я счастлив, мать, в семью вернулся.
В следующую ночь, проснулась от прикосновений, Деяна жаром обдала, побег мне предложила, пообещала лодку. К побегу готовилась давно. Работала над телом и разумом сынишки, учила не бояться темноты, лазить по деревьям, на воде держаться и разжигать в ночи костер, при надобности обходиться без домашней пищи. С весны, до поздней осени, при каждом случае в воде плескались. Листва лежала под ногами, деревья голыми стояли, по утрам пожухлая трава от инея блестела, а мы, бегом реки достигнем, одежду скинем, с разбега в ледяную воду, плывем на островок. Я впереди, сынок за мной. Глазастый сын на берегу заметил силуэты, подумали, люди Деяны козни строят. Выскочили на берег, одежду натянули, обувку в руки и бегом.
Ошиблись мы, то был хозяин с рыбаками, заметив на воде пловцов, он с удивлением спросил:
- Кто на реке чудит в такую холодрыгу?
Хозяин плавать не умел, ответу изумился:
-Твой лягушонок с мамкой до льда полощутся в реке.
-Давно чудят?
-С первого годочка. Привяжет малого к спине и с ним реку переплывает.
Вечеряли. Скрип половиц, в дверях Хозяин появился. На лавку сел, кувшин подвинул, молоко налил, глотал и нас глазами поедал. Словами огорошил:
-Обряд свершим, женою станешь.