Татьяне Александровне под 60, но она на удивление хорошо выглядит. Невысокая, слегка полновата, но удачная прическа и хорошая одежда делают её просто красавицей. Она радушна, всегда умеет принять самых неожиданных гостей, может поддержать любой разговор, в квартире у неё всегда чистота и порядок, она работает, занимается небольшой дачкой. А ещё у неё есть сын.
С мужем Татьяна Александровна развелась, когда Лешечке было лет 10. Муж ушел от неё к необразованной грубой деревенской женщине. Татьяна Александровна не особо переживала из-за развода. Собственно, она первая и подала заявление о расторжении брака. И вела она себя так, словно была уверена, что блудный супруг непременно в ближайшее время к ней вернется – к её уюту, чистоте и вкусной полноценной пище. Но почему-то муж, теперь уже бывший, возвращаться не захотел. Но вряд ли Татьяна Александровна была этим сильно огорчена. Ведь у неё был сын.
Лешечка рос послушным мальчиком, о котором если и говорили на родительском собрании, то только хорошее. Сколько он помнит себя – рядом всегда была мама. Мама водила его на тренировки, в музыкальную школу, всеми силами старалась его отвлечь от всего того, что могло дурно на него повлиять. Она провожала и встречала его, ждала окончания занятий в коридоре, собирала ему сумку, и они вместе за ручку шли домой. Когда Лешечка стал подрастать и попытался освободиться от маминой ручки, мама нашла достаточно простой способ не отпустить его. Она не закатывала скандалов, не падала в обморок – просто её глаза наполнялись влагой, в них появлялось выражение неизмеримого страдания. В сочетании с дрожащим шепотком: «Ах, Лешечка, ты рвешь мне сердце! Ты меня совсем-совсем не любишь…» это производило нужный эффект – сын, чтобы не рвать маме сердце, покорно исполнял её волю. Постепенно Лешечка разучился сопротивляться – всё равно это было бесполезно, да и какой сын не уступит едва сдерживающей рыдания маме? Он не ходил во двор гулять, потому что мама боялась, что он попадет в дурную компанию, у него не было обычных ребячьих забав вроде лазания по заборам и казаков-разбойников, потому что мама страшно переживала за него, а это было вредно для её здоровья. Не обзавелся он и приятелями, его круг общения составляли мама и мамины подруги, к которым на все праздники, юбилеи и вечеринки они ходили исключительно вместе – отказаться значило смертельно обидеть маму. В конце концов, кто, кроме мамы, может знать, что для него хорошо, а что плохо?
Лешечка без труда поступил в институт – мама нашла для него замечательный ВУЗ, с хорошим педагогическим коллективом и посоветовала поступать на юридический факультет. Деканом был давний мамин приятель, а главное – институт был тут же, в родном городе, так что Лешечке не грозило жуткое обитание в грязных общагах, а мама была за него спокойна и могла без проблем за ним ухаживать. Лешечкины однокурсники потихоньку начали обзаводиться подругами, а затем и женами. Лешечка же даже и не предпринимал попыток познакомиться. Как-то мамина подруга спросила: «Татьян, Лешку-то когда женишь?» Татьяна Александровна как-то тревожно встрепенулась, в её глазах мелькнула паника, но она тут же собралась с силами: «Да найду я ему девочку, когда время придёт, а сейчас рано пока!» Время шло, Лешечка закончил институт и завешал работу над кандидатской, а Татьяна Александровна не прилагала никаких усилий к женитьбе сына. Ей было настолько хорошо и удобно жить с сыном, что мысли о том, что ему надо бы обзавестись своей семьей просто не приходили ей в голову. А зачем?
Гром грянул среди ясного неба. Как-то Татьяна Александровна, врасплох застигнутая на своей дачке проливным дождем, махнула рукой и решила вернуться домой не к вечеру, а прямо сейчас, с утра. «Хоть пирожков Лешечке испеку» – думала она. Успела она на ранний автобус и через полчаса уже стояла перед своей дверью. Открывала она её осторожно, стараясь не разбудить шумом Лешечку, который, скорее всего, ещё спит. Но когда она оказалась в прихожей, то была поражена неожиданными звуками. В первый момент она решила, что Лешечка с утра пораньше включил телевизор. Однако же, какие кассеты её сынок смотрит! Решительно она направилась в комнату сына, мысленно составляя нравоучительные фразы. И застыла на пороге, ослепленная блеском тела. Её сыночек, совершенно нагой, лежал в постели с не менее нагой женщиной!!! Татьяна Александровна выронила пакет с зеленью и замерла немой скульптурой, положив руку на сердце. Впервые в жизни она не знала, что сказать. Она не сводила глаз с Лешечкиной партнерши, наблюдая, как она не особенно торопливо запахивает блузочку, скрывая за пестрой шелковой тканью молодые остренькие груди. Как в тумане она слышала слова сына, обращенные к ней: «Мам, ну чего ты?» Как в тумане она смотрела, как незваная гостья проскользнула в коридор, как следом за ней прошел сын, до неё донесся полушепот, а затем – звук поцелуя и щелчок дверного замка. Наконец, Алексей подошел к матери.
- Лешечка… Это… Это… - Татьяна Александровна на находила слов, чтобы выразить свое возмущение.
- Мам, мне ведь 26 лет, всё-таки! – сказал сын, нервно расхаживая по коридору – Мне что же, всю свою жизнь за твою юбку держаться?
К Татьяне Александровне мгновенно вернулся дар речи.
- За мою юбку?! – прошептала она – Лешечка! Как же тебе не стыдно! – и она заплакала. Сын оправдывался, что-то говорил о личной жизни, как-то успокаивал – Татьяна Александровна его не слушала. Она горько плакала. Она просто физически ощущала – сын перестал быть ЕЁ сыном.
Примерно через месяц Лешечка сказал матери, что решил жениться. На Марине. Той самой Марине. Татьяна Александровна как-то сразу постарела, словно это известие полностью лишило её сил и молодого задора, и ушла в свою комнату. Плакать. Первый раз она не хотела, чтобы сын не видел, как она плачет, потому что плакать в такой ситуации было бы стыдно. Она ведь хорошая мать, она же не эгоистка какая-нибудь. Она же должна желать сыну счастья! А плакала она от горя и от обиды. Её Лешечка вырос! Только сейчас она поняла это. Её Лешечка, её милый мальчик нашел себе женщину! Эта мысль казалась дикой - она никогда не думала о том, что рано или поздно сын возмужает, она видела в нем маленького, робкого, голубоглазого мальчика, который так нуждается в её защите и опеке! Какие женщины у него могут быть?! Он же еще совсем мальчик! Она никогда не думала о том, что растит именно мальчика, будущего мужчину, что в его жизни должна появиться женщина – сын для неё был некой бесполой игрушечкой, пупсиком. Любимым пупсиком.
С болью в сердце Татьяна Александровна поехала знакомиться с родителями невесты. Ещё не войдя в квартиру, она уже составила о них мнение – цвет обивки на двери был явно неудачный. Да и рисунок тоже. Дверь открылась – встречала её женщина лет 50, или чуть моложе.
- Елена Сергеевна? – пролепетала своим обычным вкрадчивым голоском Татьяна Александровна и робко переступила через порог. Она изо всех сил улыбалась будущим родственникам, хвалила их квартиру, вкус хозяйки, не забывая, однако, поглядывать по сторонам. Да уж… Всё у них было не так. Не так, как у Татьяны Александровны. Ну кто ж так расставляет мебель? А сервиз-то, а сервиз-то!...Верх безвкусицы. А занавески-то… Когда хозяева на минутку отлучились за какими-то запасами на балкон, Татьяна Александровна молниеносно скользнула к шкафчикам и заглянула в них. И пришла в ужас! На одной полке стояли пакеты и с гречкой, и с мукой, и с конфетами. Бедный Лешечка! Да как же он будет жить с дочерью такой женщины?! «Нет, раз уж хочет жениться, то жить – только у меня!» - решила Татьяна Александровна.
Но молодые не пожелали жить со свекровью, как не любезничала она перед
Мариночкой. Оказывается, у родителей Марины была двухкомнатная квартира, оставшаяся им от дедушки. Эту квартиру и отдали молодым. Бедная Татьяна Александровна! За неделю, прошедшую со дня свадьбы сына, она не спала ни одной ночи! Её душа металась, она страдала, она мучалась! Лешечка, её радость, её солнышко, её зайчик был один, без неё, с этой Мариночкой, которая и на стол-то накрыть не умеет толком, да и чистоту в квартире поддержать не сможет! Да-да! Конечно, не сможет! Ох, а готовить… Лешечка же привык питаться нормально! И Татьяна Александровна не выдержала. За считанные секунды (как умеет только она) она собрала кастрюльки, вооружилась тряпками и ринулась в … гости.
В квартиру к сыну и его жене Татьяна Александровна просто ворвалась. Её лицо было перекошено от сострадания к сыну. Но, едва переступив порог, она смогла взять себя в руки.
- Молодежь, привет! Ну, как вы тут у меня? – бодрым шагом она промаршировала на кухню – Вот, я вам тут покушать принесла, а то самим-то…Марина, вот тебе тряпки я принесла – будешь полы мыть. А вот это – для посуды. Посуду ты с чем моешь?
- С водой, - отрезала Марина и ушла в комнату. Татьяна Александровна опешила. Вот так прием! Но её спас её ненаглядный сыночка, её Лешечка! Он как раз вовремя вошел на кухню, на ходу застегивая рубашку.
- Здравствуй, мамусик! – он чмокнул маму в губки – А ты чего-то так рано? Ведь только восемь!
- Рано? – разыграла удивление Татьяна Александровна – Да разве ж это рано? Восемь часов-то? Люди добрые на ногах давно. А вы-то что валяетесь? Я-то уж давно и в квартире прибрала, и на рынок сбегала, и покушать приготовила… - конечно, Татьяна Александровна немножко слукавила. Совсем чуть-чуть. На рынок она с утра не бегала, а кастрюльки были вытащены из холодильника, а не из духовки. Но это же совсем чуть-чуть… Это не считается… Иначе как она покажет этой Марине, что такое настоящая хозяйка и как надо по-настоящему заботиться о любимом человеке?
- А что это у вас… И посуда не помыта. Ну вот, а ты говоришь – рано. Наверняка и поесть нечего! Ну кто кроме меня об этом позаботится? – произнесла она свою коронную фразу и профессионально выдержала паузу. Ей никто не возразил. И Татьяна Александровна стала выставлять на стол кастрюльки, лоточки, баночки и розеточки. Лешечка поставил на плиту чайник.
- Марин! Ты где там? – крикнул он жене. Ответа не последовало. Он пошел за ней в комнату. Татьяна Александровна опять начала страдать. Ну не нужно идти за Мариной! Ну не нужна она тут сейчас, когда она приехала к сыну! Ну зачем им сейчас посторонние! На её счастье Марина не вышла. И Татьяна Александровна почувствовала, что владеет ситуацией.
- А почему Мариночка не вышла? – поинтересовалась она, хотя ответ прекрасно знала.
- Да чего-то… - Алексей замялся – голова у неё болит, - и он сел за стол, как всегда садился – слева от мамы, сложив руки на столе, как ученик за партой. Татьяна Александровна с невыразимой любовью смотрела на сына. На мгновение ей показалось, что время повернулось вспять, что нет никакой Марины, ни чужой квартиры, а всё по-прежнему – есть только её Лешечка и она, Лешечкина мама, его мамусик. Она взяла сына за руку и спросила сокровенно, своим вкрадчивым голоском:
- Ну как ты тут, сынок? – а в глазах стоял вопрос: «Без меня?»
- Да ничего, мам, нормально, - сын не смотрел ей в глаза. Впрочем, Лешечка никогда матери в глаза не смотрел.
- Да как же нормально… Неубрано, поесть нечего… Разве это нормально? – «Возвращайся ко мне!» - мысленно кричала Татьяна Александровна всей своей любящей душой, всем своим сердцем. Но она не могла этого сказать вслух. Она же хорошая мать!
Лешечка молчал – он не привык возражать маме. И хотя дискомфорт от внезапного визита матери был очень силен, он не мог выразить свое неудовольствие. Чтобы не расстраивать маму. Да и, кроме того, он должен быть маме бесконечно благодарен – ведь мама одна растила его, сколько сил и здоровья она положила на то, чтобы дать ему хорошее воспитание, хорошее образование и найти ему хорошую работу.
Татьяна Александровна решила сменить тему.
- Николай Сергеевич и тетя Люся передавали тебе привет. Обижаются, что не заходишь к ним. Надо как-нибудь зайти, мы с тобой давно у них не были. И тетя Геля передавала привет. Просила как-нибудь заехать, она нам приготовила грибочков, ну тех, солёненьких, какие ты любишь… И ещё, сыночка, у нас на даче совсем крыша плохая, надо менять…
Лешечка слушал в пол-уха привычную мамину болтовню – маме всегда что-то надо – починить, завезти, отвезти, передать, построить, разобрать, переделать, а то неудобно… Думал он о Марине. Марина сейчас высказала ему за визит матери. А Лешечке было больно оттого, что маме было больно. Он чувствовал эту материнскую боль и не знал, что делать. Конечно, мама пришла совсем не к стати. Но она же мама… Он же не может сказать ей об этом. И тем более захлопнуть дверь перед её носом. А мама между тем, продолжая рассказывать обо всех знакомых и друзьях, как-то по-свойски повязала передник и встала к раковине. Зашуршала вода. Родное, знакомое постукивание тарелок и чашек друг о друга, и мамин голос ввели Алексея в транс. Ему вспомнилось детство, отрочество. В которых всегда присутствовала мама. Собственно, мама заполняла собой всё детство Алексея, он не мог вспомнить ни одного дня, проведенного вне маминой заботы.
- Да, мама, позвонишь – я всё сделаю, - машинально ответил он.
- Я тут тебе белье чистое привезла, - Татьяна Александровна выложила на стол пакет – собери мне грязное, я постираю.
Лешечка отправился в ванную собирать майки и рубашки.
На следующее утро Марина, открыв корзину для белья, обнаружила, что все мужнины вещи пропали.
- Леш, а где твои майки, рубашки? – подошла она к мужу.
- Мама взяла. Постирать, - не отрываясь от починки компьютера, ответил Алексей. Марина вопросительно посмотрела на него.
- Что значит – мама взяла постирать? А я что - постирать не в состоянии?
- Ну, Марин… Понимаешь, мама так привыкла… Она же всю жизнь обо мне заботилась. Ну пусть постирает. Тебе-то что?
- Что значит «Тебе-то что»? Я что – посторонний человек? Мне, по-твоему, должно быть всё равно, что с тобой происходит?
- Марин! Не начинай! – воскликнул Алексей, выпрямившись во весь рост, - Ты вообще, вчера как с мамой обошлась! Ты её обидела! Мама приехала в гости, а ты даже к столу не вышла!
- Прежде чем приезжать, надо предупредить! Мы маму вообще-то не ждали! И вообще, Лёшка, какого она притащила эти свои кастрюльки и блинчики? Она что – считает, что ты тут с голоду умираешь? Тебя тут не кормят, что ли?
- А что такого-то, Марин? Ну, захотела мама меня угостить! И что? Почему тебя это так задело? Ревнуешь, что ли?
- Я ревную?! – ужаснулась Марина – Это твоя мать ревнует!
Алексей почувствовал, что краска злобы заливает его лицо.
- Мама ревновать не может, - стиснув зубы, ответил он – Мама – самое святое, что есть на земле. Не смей ТАК говорить о моей маме. Она не сумасшедшая, чтобы ревновать сына к жене. Она просто обо мне заботится. Как любая нормальная мать.
В это же время Татьяна Александровна пила чай со своей старинной подругой Олечкой. Они были дружны еще с юности – рожали вместе.
- Тань, тебя где носит с утра пораньше-то? – поинтересовалась подруга, откусывая конфету – я твой номер раз двадцать набирала.
- Да к своим ездила, так, кое-чего там поделала, постирать вон привезла полный пакет, - Татьяна Александровна как бы невзначай кивнула на сумки в углу. Олечка вопросительно посмотрела на неё.
- А жена что же? Неужто не стирает?
Татьяна Александровна прекрасно уловила насмешку в голосе подруги, но сломить её было не так-то просто, точнее – невозможно. Она сделала вид, что ничего не поняла. А уж «делать вид» она умела!
- Ой, Оля, приехала я – сердце кровью обливается… Везде грязно, неубрано, посуду им мыла! Представляешь? Я, конечно, ничего не хочу сказать – Мариночка хорошая девочка, но хозяйка она … просто никудышная. Ох, чему только мать её учила… Впрочем, какова мать – такова и дочь. Удивляться нечему. Видела бы ты, что у них в квартире творится. Крупы стоят на одной полке с конфетами. Представляешь? Бедный Лешечка! Он-то привык к уходу, к регулярному питанию… Да что я тебе рассказываю – ты сама всё знаешь, как я его обихаживала. Котлетки всегда горяченькие, свеженькие – не из морозилки там какой-нибудь, а парное мясцо, на рынке, никогда не скупилась… Сама накручу, всё у меня чистенько, стерильно – передничек всегда прокипячу, сейчас инфекции сколько… А уж чтобы рубашка у него нестиранная лежала несколько дней… - Татьяна Александровна приложила к глазам стерильный выглаженный платочек. – Он мальчик такой слабенький…болезненный… Ему питание диетическое необходимо… А так… Он же погибнет там с этой…- слеза выкатилась наконец-то из её глаза. Олечка посмотрела на подругу с сарказмом.
- Да, бедный Лешечка! – сказал она – не повезло ему!
Татьяна Александровна, увлеченная своими переживаниями, этого сарказма не заметила.
Татьяна Александровна, почувствовав свободу, стала бывать в семье сына через день – постирать, помыть, приготовить покушать, погладить, пропылесосить… Одним словом, она быстро восстановила свои прежние функции – обеспечивала своему сыну жизнедеятельность. Ведь без неё, такой заботливой матери, такой прекрасной хозяйки, как прожил бы Лешечка, привыкший к нормальной еде, нормальной обстановке, к нормальному уходу. Постепенно мамины полотенчики и кастрюльки вытеснили всё то, что покупала для дома Марина. Затем в шкафу появился мамин халатик, в прихожей – мамины тапочки, в ванной – мамина зубная щетка. Марина пыталась протестовать, но Лешечка каждый раз говорил, что «Маме очень тяжело, ты пойми – я был с ней 26 лет, и она не может вот так резко перестроится. Пожалей её!» Марина, чтобы не скандалить, уходила к своим родителям. А Татьяна Александровна всё прочнее укоренялась в своей прежней роли. Марину она тихо ненавидела. Марина её оскорбляла. Собственно, Татьяна Александровна не смогла бы ответить на этот вопрос – чем же именно Марина её оскорбляла. Но всегда, видя Марину рядом с сыном, Татьяна Александровна чувствовала себя оскорбленной. Её просто бесило то, с какой простотой Марина подходила к Лешечке, как она с ним разговаривала, как отвечала на звонки по его сотовому телефону. И это в то время, когда в квартире находилась она, его мать, человек, единственный из всех живущих на земле имеющий право распоряжаться Лешечкой! Но сильнее всего Татьяну Александровну оскорбляло то, что ей неизменно приходилось уходить домой, а Марина оставалась тут, с её сыном! Но она была сильная женщина и несмотря ни на что, уходя домой, была крайне любезна с Мариночкой и премило ей улыбалась. С сыном она всегда подолгу прощалась, без устали разглаживая и оправляя на нём рубашку.
- Ну, сыночка, я пошла. Голубцы в холодильнике, в красной кастрюльке. Ну в той, которую ты мне подарил на восьмое марта. А тортик я поставила на окно, он ничего, он такой, песочный, можно без холодильника. И про холодец не забудь. Я его специально готовила для тебя. Помнишь, как мы с тобой всегда его готовили на Новый год? – тут она отработанным жестом прикладывала к глазам сверкающий белизной платочек, - ой, Лешечка… Тебя все так жалеют… Бедный ты мой, сыночка моя…Надо же, так неудачно, так неудачно… - с этими словами, не уточняя, что именно неудачно, Татьяна Александровна уходила, оставляя сына в полном недоумении – что неудачно и почему его все жалеют? Эта неопределенность выводила его из равновесия – он не умел жить в неопределенности, потому что привык к тому, что в его жизни всё было рационально и четко – благодаря маминому руководству. Неуверенность в себе делала его нервным, он грубил Марине, срывался на любое «не такое» слово. Отношения с женой портились. Он всё чаще скучал по матери, всё чаще ездил ночевать к ней. Для Татьяны Александровны это были самые счастливые мгновения. Она парила на крыльях победы над Мариночкой, это её вдохновляло и придавало уверенности в себе.
В один из своих визитов Татьяна Александровна с превеликим изумлением обнаружила, что все вещи, принесенные ею на квартиру к сыну, аккуратно сложены в коридоре у входной двери. Марина на кухне сдирала со стен обои, которые Татьяна Александровна поклеила всего рапу месяцев назад.
- Мариночка, это что же такое, это почему ты так? – зашептала Татьяна Александровна, часто моргая, словно собираясь заплакать.
- Татьяна Александровна, это – мой дом. Здесь живу я со своим мужем. Поэтому я прошу Вас все свои вещи забрать. Они нам не нужны! – твердо и внятно сказала Марина. У Татьяны Александровны задрожали уголки губ.
- Но…Мариночка… За что же… я же так вам помогаю… Я же без какой-либо мысли… Просто помочь… ты же учишься, а Лешечка… Он же привык к хорошему уходу…
- Я за своим мужем поухаживаю как-нибудь сама! Идите домой, мама!
- Домой?! Ах, это выше моих сил! – Татьяна Александровна выбежала из квартиры. Через полчаса в дом ворвался Алексей. Не разуваясь, он прошел на кухню и схватил Марину за руку.
- Ты что?! – она попыталась вырваться – спятил?!
- Нет, это ты спятила! – прошипел Лешечка – ты как обращаешься с моей матерью?! – он вытащил её из кухни в коридор – Ты только что выставила мою маму из дома! Неблагодарная стерва! Мама столько для тебя сделала! А ты!...
- Не смей ко мне прикасаться! – Марина ударила его по руке, вырвалась – Твоя мама разрушает нашу семью! Она уже прописалась тут у нас! Что ей здесь нужно?!
- Это – моя мать! И она приходит ко мне! И ты должна быть благодарна ей! Ты по дому ничего не делаешь! Всё делает мама! Когда ты последний раз мыла посуду? А полы?
- А я и не просила маму мне помогать! Куда она лезет? У себя пусть моет! А это – мой дом, здесь я хозяйка, и вообще – скажи своей маме, чтобы она у нас не торчала с утра до вечера!
- Это – моя мать! И она приходит ко мне, а не к тебе! И она имеет право видеть своего сына, когда хочет и сколько хочет!
- В таком случае, Лешечка, ступай к своей маме. Если вы не можете жить друг без друга – я мешать вашему счастью не стану. Ты вещички сам уложишь? Или маму позовем?
Так, едва прожив в браке год, Лешечка вернулся к своей маме. Мама по-прежнему крутит Лешечке стерильные котлетки и печет пирожки. Алексею уже за тридцать, но жениться он не собирается. Впрочем, Татьяну Александровну это не заботит. Её Лешечка живет с ней, и она безмерно счастлива.