Из дневников давних лет
эпиграф Ивана Алексеевича Бунина, цитирую по памяти: "Самое интересное - это дневники, остальное - чепуха."
Содержание: о. Владимир, мысли, книга воспоминаний Ольги Наппельбаум, потрясшая меня, Пюхтецы, Женский монастырь, поездка в Питер, Москва...
Разговор с о. Владимиром. У него ясные, пронзительные глаза. Потрясение от его благословления, такая в нём благодать. По дороге домой неистовый плач и молитвы. Почему я не живу во времена Христа, не вижу Его, не говорю с Ним? Ежесекундное “прости”, горячее раскаяние. О чём говорить с людьми? Об их делах? На эти вопросы ответ найдёт сама жизнь.
Мой брат Герман говорит мне: “Если ты веришь в Бога, ты должна быть святой”. У всех просила прощения, как перед смертью. Сердце оживает только в церкви. Хочу закрыть глаза, чтобы они меня не соблазняли.
5/XII. День рождения Натальи Львовны, всего было около 10 человек, все были хорошие, смеялись, шутили. У Вити Мамонова опять чудесные глаза. Я ушла с Юрой Аржановым и Митей, внуком Н.Л. Митя весь издерган, беспокоен. Когда я сказала, что верю в Бога, он назвал меня сумасшедшей.
Я сказала о. Владимиру, что хочу исповедоваться у него. Мы говорили около часа – об ангелах, о церкви (упадок в 30-х годах, возрождение в 1943 году, упадок при Хрущёве – масса церквей была закрыта). У о.Владимира лицо широкое, большие очи, мягкие волосы. Зажгли свет, глаза оказались зелёноватыми. Погасили свет, во мраке его лицо некоторое время белело, будто светясь. Славное лицо. В нём серьёзность сочетается с детскостью. Непрестанно хочется молиться Богу об о. Владимире. Он мягок и ласков.
Когда началась исповедь, я не знала с чего начинать. Он перечислил заповеди. Он щадил моё самолюбие. Я встала на колени, когда он отпускал мне грехи. Он сказал, что исповедь может не избавить меня от печали, что моя душевная боль пройдет не сразу. “Теперь – без скорби. С Богом!”, - сказал он. Отец Владимир говорил, что на примере мучеников Бог являл свои чудеса, смерть была для них наградой.
Долго говорила с Марией Николаевной Толстой, потом с Марией Николаевной Дружининой (сестрой Серафима Николаевича, мужа Н.Л.). Н.Л. недовольна моими визитами к обеим. Она говорит, что они не те духовные лица, с которыми я должна общаться. Я ответила ей, что мне с ними интересно, что я забываю о времени. Н.Л. не одобряет, что я совершенно перестаю интересоваться жизнью. Я отвечаю ей: “А что даёт жизнь кроме лжи, разочарований, страданий и смерти?”
Мне страшно за родителей, за Германа, Лину, Лену, всех, кого я знаю. Иногда мне хочется писать псалмы, но язык мой беден, и чувства мелки. Внимательно слушаю себя, стараюсь не делать зла.
Я не боюсь о. Владимира. В нём есть покой. Настоятель попросил меня задержаться и предложил мне себя в качестве духовного отца. Я сказала, что подумаю.
Сердце моё, исполнись благодарности и любви – Христос воскресил меня. Это только начало моего понимания. Смерть уходит от меня. Отступает скорбь, появляется интерес к жизни, мне легче стало с людьми. Разве это не чудо? Молиться пока не умею.
Читала Гоголя “Выбранные места из переписки с друзьями… ”,эту книгу принёс Н.Л. её сын Федя Дружинин. Эта книга вызвала во мне благодарность, удивление, преклонение. Помощь пришла, едва я попросила. Книга гениальная.
В мир мне ещё рано, хотя я стала спокойней, и меньше суеты во мне. На вечере Тютчева прочла 4 стихотворения. Все хвалят, я же недовольна. Я пока бесконечно далека от того, кем хочу быть. Пока любой раздражитель может вывести меня из себя. Во мне мало смирения, жалости, любви.
Я попросила о.Владимира стать моим духовным отцом. “Вы возлагаете на меня большую ответственность, Вы должны слушаться меня и молиться обо мне”. “Я и так о Вас молюсь”, - сказала я. Боль ушла, а радости пока нет.
Посмотрела в глаза епископу Питириму, он красив, спокоен, у него музыкальный голос, густые седеющие волосы, прекрасное одеяние. Глаза его показались мне очень суровыми.
Шестой год, как умер Лев Петрович Засецкий, старший сын Наталии Львовны. Прямой, честный, проницательный взгляд Одика. Федя - блестящий рассказчик. Серафим Николаевич пел любимые Лёвины песни, Федя аккомпанировал ему на рояле.
У С.Н. красивый голос. В нём я заметила актёрство, страстность. Я предпочла бы простоту и сдержанность.
Как мне далеко до просвещения. Освободиться от мира... Пусть сочтут безумной, иначе быть не может. Научиться молчать, не лицемерить, не льстить. Жить, как все – не хочу. Христос, мне трудно идти к Тебе, потому что Ты не от мира сего. Нет мне жизни вне Тебя. Может быть, понадобятся годы, чтобы очиститься. Чёрствость, сухость сердца.
1/I. Я хочу духовной любви. Иногда моление просыпается в сердце, и это мои лучшие минуты. Никому не делать зла.
Итоги ушедшего года: возрождение веры через страдание, через уверенность в невозможности жизни без Бога. Я во всём банкрот. Прекрасное лето с сенокосом, с путешествиями, с новыми знакомыми. Осень, предвещающая когда-нибудь очищение души.
Была в деревянном доме, где снимала когда-то 2 года крохотную семиметровую комнату с пианино в Доброслободском переулке. Надежда Никаноровна, моя бывшая соседка сердится на мир и жаждет смерти. Хорошо, что к ней ходят племянницы.
У Марины Бабаевой играли в карты. Я листала “Французскую философию”. Многим плохо, и люди ищут выход в вине, в картах, в “любви”. С юности я не любила и боялась слов: “плоть”, “чувственность”, “любовник”. Недаром.
Ненатуральный, странный смех Коли Танаева.
О стольких людях надо молиться, а я не молюсь. Отец Владимир говорит, что моё бесчувствие, это своего рода богооставленность. Три года после крещения я потому не ходила в церковь, что меня не научили ничему после крещения. Слёзы льются за мной по пятам.
Христос пришёл, чтобы всех спасти. Будем надеяться, что все будут спасены.
Движения, взгляд, лицо о. Владимира вызывают во мне слёзы. Что в нём так привлекательно? Его благочестие, благородство, чистота, возвышенное нечто? Оля Хеловская говорила о нём: “Не от мира сего”. Однажды в метро я взглянула на своё отражение и увидела лицо о. Владимира. Вот чудеса... Тишайше вести себя в храме. Ты приходишь к Богу, а не на зрелище.
Мне так много нужно от Тебя, Господи, как ребёнку от матери. Возроди меня.
Что моё прошлое: светлое детство, ужасное отрочество, печальная юность, обожествление людей, ненависть к моим мучителям, смерть душевная, крещение, незнание, как дальше жить. Меня мучит моё несовершенство, а не слабость ума.
Дьякон Борис Петрович подарил мне гравюру Обыденской церкви с трогательной надписью. Если меня так трогает милость человека, то, как же я буду счастлива от милости Бога. Дьякон широко смотрит на мир, считает, что надо жить и радоваться жизни, пока есть силы. Радости жизни меня соблазняют мало.
Я отказываюсь от того, в чём отказывают мне. Мудрость небольшая.
Что изменилось во мне за последние 15 лет? У меня развился вкус, я стала более свободна. Детское начало во мне неизменно, непосредственность, ребячливость. Я приобрела хороших друзей. Я счастлива.
Приходил мой друг В.:"Хорошо у тебя. Не хочется уходить. Ты ко мне хорошо относишься, ты видишь вы мне человека. У тебя живая душа."
Мне стыдно просить Бога о полноте своей жизни, когда кругом всё рушится. Я прошу у Бога того, что может оказаться ещё ужасней моего одиночества.
Недавно я ощутила себя только половиной. Где же моя вторая половина, чтобы я успокоилась? Очень утомляют разговоры людей.
Отец Таврион говорит, что мы должны вместе с Христом идти на Голгофу.
Томление по искусству, бередящее кровь, жажда слов прихотливых. Я хотела бы преображения. Как красив мир, и как он ужасен, я не могу без боли смотреть на убожество зданий, меня ранит безобразие окружающего.
Отрывок из письма К.К.Кузьминскому, написанного сравнительно недавно:
"Господи, сохрани его прелесть, его тонкий, лёгкий ум, ласковость и нежность. Сохрани его взгляд в мире и в моей душе. Таких глаз я никогда не встречу... Мой блаженный мучитель, ангел беспамятный. Его глаза распинают меня. Милый, незабвенный, грешный. Магия это и моя тоска по красоте.
Играю на фортепьяно - ему, стихи читаю - ему. Тысячелетия сдвинулись рёбрами и дали мгновения такого блаженства, такого покоя, что до смерти буду чтить этого мальчика. Только береги его, береги, Господи."
( Выписка из раннего дневника для К.)
Вот квинтэссенция жизни. Через всю жизнь пронести это... И твой ответ: "Читай Антологию..." Переписка с тобой стоит тысячи Антологий, все Антологии не стоят ни одной моей слезинки, пролитой за тебя. Может быть, вся моя жизнь задумана кем-то для этой встречи. Ты прекрасен. Я не могла любить всю жизнь безобразного человека.
***
Написать рецензию
Господи! Такое впечатление, что Вы мои мысли прочитали... Каждый день это про себя повторяю, но в слух никогда не решалась сказать. СПАСИБО Вам огромное! Читала и плакала... С теплом,
Анжелика Веденеева 05.06.2010 00:25
Добавить замечания
Анжелика, дорогая душа, Вы плакали потому, что "считали" моё состояние, когда я писала письмо прошлой осенью человеку, который живёт в Америке, не ценит моих стихов, скептичен донельзя, но всегда интересен, умён, упрям, многообразен и однообразен одновременно. Я писала ему письмо и рыдала от любви к нему. Это было что-то невообразимое, почти мистическое. Это было недавно. Спасибо Вам!