Выбор

1.

Ночь была ясная и тихая. Первый снег сиял под луной.
Она шла всего несколько часов, но казалось, что рассвет уже никогда не наступит, а дорога так и будет виться по лесу – безлюдная и все больше зарастающая кустами по обочинам. Движение, здесь, как видно, было редким, и кое-где ветви деревьев сплетались, как арки.
«Куда я иду? Зачем? Что меня ждет?»
Эти мысли блуждали в голове, не находя ответа. Впрочем, она уже и не искала, просто повторяла про себя слова, как заклинание.
Когда деревья вдруг расступились, и из-за поворота показался дом, девушка чуть не вскрикнула от неожиданности. Строение выступало из леса, такое же темное и таинственное. Старые стены покрыты трещинами. На крыльце, перед массивной дверью, снег был нетронут, но одно заиндевевшее окно на втором этаже тускло светилось. И этот свет, как маяк, потянул к себе. Так мучительно захотелось, хотя бы ненадолго оказаться в тепле и не одной.
«Может быть, меня и не пустят. Вот тогда пойду дальше. А попытаться все-таки стоит. Будет безопаснее провести время до утра под крышей».
Пришлось стучать несколько раз, прежде чем в доме  послышалось движение. Наконец, дверь медленно приоткрылась, и выглянула женщина, в темном старом платье и накинутом сером платке. Седые волосы небрежно выбивались из-под чепца, худое покрытое морщинами лицо было злым и усталым, а губы сердито сжаты. Взглянув недобро на незнакомку, она процедила сквозь зубы:
- Вы кто?
- Я… простите. Мм.. Здравствуйте, меня зовут Джейн Хоуп. Дело в том, что сейчас ночь и … я хотела бы просить вас приютить меня… до утра. Я заплачу…
- Входите, раз уж пожаловали. Да побыстрее, холодно. О плате утром поговорим.
Пропустив гостью в дом, старуха захлопнула дверь, и девушка услышала, как лязгнул засов. Не давая  опомниться и, ни о чем больше не спрашивая, хозяйка повела ее наверх по скрипучей лестнице. Они миновали несколько коридоров, но огонек свечи не давал оглядеться. Внезапно остановившись, старуха открыла дверь комнаты и буквально втолкнула туда девушку. Буркнув что-то отдаленно напоминающее пожелание доброй ночи, она ушла, забрав свечу. Опустившись в потертое кресло, гостья осмотрелась. Слабое пламя камина освещало небогатую обстановку: громоздкий шкаф, кровать со штопаным покрывалом, да кресло, на котором она сидела – вот и все. Впрочем, над камином висела картина, но разглядеть, что же на ней изображено, не получилось.
- Не удивлюсь, если сейчас из шкафа появиться привидение, - пробормотала она, покосившись на тяжелые створки. – Но делать нечего, придется потерпеть. Мне еще повезло, что пустили.
Устраиваясь поудобнее под одеялом, она гадала, сможет ли проспать хотя бы час после всех событий этой ночи, но сон сморил ее на удивление быстро, так что скук колес подъехавшей кареты выдернул девушку из сладкой дремы. Приподнявшись на подушке, она прислушалась: внизу глухо хлопнула дверь. И тотчас же тревога змеей заползла в сердце. Торопливо одевшись, подгоняемая неосознанным страхом, девушка приоткрыла дверь комнаты. Ей послышалось или внизу и вправду разговаривали?
- Ведь это не мое дело, меня это не касается. Плохая получится благодарность за гостеприимство. – Она вернулась в комнату и села в кресло. – Нет. Я не должна совать нос в чужие дела.
Но страх не отпускал, и, не выдержав, она босиком выбежала в коридор. С трудом вспоминая дорогу и радуясь, что догадалась считать повороты, так как внутри этот странный дом казался гораздо больше, чем представлялось снаружи, она осторожно шла, боясь заскрипеть половицей, но все было тихо. Дойдя до лестницы, спускавшейся в холл, девушка остановилась, не зная куда дальше идти. Вначале ей показалось, что говорили здесь. Но в эту самую минуту до слуха долетели звуки из-за двери  в конце коридора. Затаив дыхание, она на цыпочках подошла ближе. Голос совести, конечно, громко укорял ее за такое поведение, идущее вразрез со всеми нормами морали, которые ей так тщательно прививали с детства, но благоразумие быстро заглушило эти вопли и заставило навострить уши. До этого девушка слышала разговор двух человек, но так тихо, что даже не могла разобрать: мужские или женские голоса. Оказавшись же в метре от двери, она ясно различила голос старухи. Теперь он звучал до унижения подобострастно:
-…Да, да, мой господин, все было, как вы и сказали. Она постучалась час назад, и я пустила ее. Я старалась, чтобы она ничего не заподозрила, просто провела в комнату и оставила одну. О, мой господин, теперь она не уйдет от вас. Какое счастье! Она сейчас спит и …
Но продолжения девушка не слышала. Сердце так бешено колотилось, что она даже не заметила, как вернулась в комнату. Торопливо одевшись, не в силах сдержать нервной дрожи, она добралась вновь до входной двери и, уже ухватившись за ручку, внезапно остановилась. Ведь ее разбудил шум кареты, а это значит – выходить на крыльцо нельзя. Но и медлить опасно. Может быть, уже сейчас хозяйка с незнакомцем на пороге ее комнаты.
Оглядевшись, девушка заметила в двух шагах от себя дверь и, не раздумывая, повинуясь внутреннему голосу, юркнула туда. Ей повезло: окна комнаты выходили на другую сторону. Подбежав и отдернув тяжелую занавесь, она, стараясь не шуметь, с трудом открыла задвижку и распахнула окно. В лицо рванул поток холодного воздуха, роем закружив снежинки.  До леса здесь было рукой подать: стоило лишь преодолеть несколько метров. Но яркая луна, так помогавшая ей до этого, теперь обернулась врагом: из дома беглянка будет видна как на ладони. Однако раздумывать было некогда. Девушка быстро перелезла через окно и спрыгнула на землю. Прижавшись к стене, прислушалась, но кроме всхрапывания лошадей за углом дома, ничего не различила и бросилась бежать со всех ног. Снега между деревьями намело немного, земля промерзла, и двигаться было легко. Правда лес мраком обступал со всех сторон, а ветки цеплялись за одежду, но страх перед людьми, оставшимися в доме, был сильнее, и девушка летела вперед, не замечая препятствий.  Погони не слышалось, и все же, лишь выбившись из сил, она перешла на быстрый шаг.
Внезапно между деревьями забелел просвет. Решив, что окажется на опушке, девушка опять побежала и выскочила из леса прямо к дороге, делавшей в этом месте резкий поворот. Спуск был настолько крутой, что она не удержалась на ногах и кубарем скатилась вниз. Послышался стук копыт, и из-за поворота вылетела карета. Оцепенев от ужаса, девушка смотрела на приближающийся экипаж, не в силах даже встать. Вот уже лошади совсем близко, сердце беглянки замерло, а потом радостно ухнуло: фонари осветили привязанные вещи и номер дилижанса. Вскочив, она отчаянно замахала вознице.
– Вы довезете меня до С*? – Впрочем сейчас ей было абсолютно безразлично, куда она попадет, лишь бы подальше от жуткого дома и в ее голосе было столько мольбы, что кучер, обычно ворчливый, как все его собратья, довольно благодушно пробурчал:
- К утру будем там, барышня.
Спустившись с козел, он откинул ступеньку. Девушка открыла дверцу, и в свете фонаря разглядела, что внутри только три пассажира. Насупленный мужчина, чьи длинные седые волосы торчали из-за воротника пальто, спал, привалившись в угол. Рядом расположилась старуха, сердито взглянувшая на новую пассажирку и буркнувшая достаточно громко что-то насчет бродяг, останавливающих дилижанс посреди дороги. Напротив сидел сухощавый священник, приоткрывший глаза, когда хлопнула дверца. Девушка опустилась на сиденье рядом с ним, возница щелкнул кнутом, и лошади тронулись. То ли из-за пережитых волнений, то ли из-за того, что экипаж так мерно покачивался, убаюкивая, но глаза сами собой стали закрываться, и последнее что она увидела, перед тем как погрузиться в сон – это медленно сползавший с колен уснувшей старухи тощий ридикюль.
«Упадет или нет?» - мелькнуло в голове, и она заснула.




2.

- Как странно стонет ветер. Будто одинокий странник под окнами просит ночлега.
- Ветер непостоянен: то с севера прилетит, то с запада, то расхохочется, то заплачет,– не слушай его.
Женщина в теплом плаще, из-под края которого виднелись оборки темно-вишневого платья, задернула занавеси на окне и повернулась к девушке, сидевшей в кресле. На ее коленях лежала раскрытая книга, а у ног удобно устроился большой черный кот. Он чуть приоткрыл блестевший зеленым огнем глаз и наблюдал за людьми, всем своим видом показывая, что в такой вечер лучше всего последовать его примеру и оставаться дома. Однако девушка, видимо, была с ним не согласна.
-Мама, но я, правда, чувствую себя отлично. Разве ты не видишь? - И она адресовала женщине самую очаровательную улыбку. – Я уже и думать забыла про этот сон. Даже проснувшись, не могла бы сказать, что увидела, а ты так волнуешься.
Та тихо  засмеялась и, наклонившись, поцеловала дочь.
- Ну, прости мне эту мнительность, Джейн. Но если бы ты слышала свой крик… - она замялась, глядя на девушку с тревогой и нежностью. – Мне вдруг показалось, что… я теряю тебя.
- Что за глупости!
Испуганный ее возгласом кот недовольно фыркнул, встал, взметнув хвостом, и бесшумной тенью скользнул в соседнее кресло.
- Может быть и глупости, - согласилась женщина, присаживаясь на подлокотник кресла и обнимая дочь. – Но вот что я тебе скажу: в трудные минуты, когда не знаешь, что предпринять или не понимаешь, что твориться вокруг – слушай свое сердце. Оно всегда подскажет правильный выбор. За все эти долгие годы, ожидая твоего отца из очередного плавания, я научилась доверять этому голосу, и он ни разу меня не обманул.
- И что же твое сердце говорит сейчас? – нахмурилась девушка.
- Что береженого бог бережет. Мне неспокойно последнее время. От Джейсона давно нет вестей, - девушка подняла глаза на большой портрет, с которого на нее смотрел красивый статный мужчина с загорелым лицом и глубокими темно-серыми, как у дочери глазами. – Зима в этом году такая ранняя, что никто и не припомнит. Нагрянула внезапно: на дворе сентябрь, а холодно, как в январе. Каждое утро на наш клен прилетает стая воронов. Вчера один у самого окна сел и смотрит в комнату. А тут еще старый Край чуть не каждый день стал прогуливаться мимо, хотя раньше лишний раз за порог не выглянет. Увидит меня – раскланивается, о здоровье спрашивает, а улыбочка гадкая, и глазки так и шныряют.
Она изобразила гримасы Края так схоже, что дочь расхохоталась, да и сама не удержалась от смеха.
- И потом, не будет у госпожи Липтон ничего интересного, - закончила она, вставая, чтобы подойти к зеркалу. – Вайаты с дочерьми уехали. Может быть, госпожа Паркер придет, да тетушка Мэри. Что тебе наши стариковские сплетни слушать?
- Ой, перестань, пожалуйста! – воскликнула дочь.
Женщина поправила пряди пшеничных волос и улыбнулась отражению. Джейн права – она еще хороша. Пусть лицо побледнело, и тени легли под глазами, но морщин почти нет, как и седины.
- Ну, вот и договорились, - она поцеловала дочь на прощание, шутливо погрозила ей пальцем и вышла из комнаты.
Та проводила мать взглядом, улыбнулась портрету, но тут же нахмурилась, и укоризненно покачала головой.
- Мы ждем писем, - прошептала она, вздохнула и взялась за книгу.
Какое-то время только шелест страниц, да потрескивание огня в камине нарушали тишину. Ветер утих. Где-то в глубине дома часы пробили девять раз. Вдруг кот, дремавший, свернувшись клубком, вскочил и заозирался.
- Что такое, Люци? – удивилась девушка.
Кот подбежал к Джейн и разинул пасть, но не издал ни звука. Едва она протянула руку, чтобы успокоить животное, как раздался стук дверного молотка.
- Кто бы это мог быть? – пробормотала она.
Взяв свечу, девушка вышла в коридор и, подойдя к двери, громко спросила:
- Кто там?
- Джейн, это я! Открой же!
- Учитель?
Джейн быстро щелкнула замком, и в облаке морозного пара вошел невысокий пожилой мужчина в темной одежде и с толстой тростью. Он тяжело дышал, словно бежал всю дорогу.
- Господин Линус, что случилось? Почему так поздно? Вы бледны. Вам плохо?
Джейн подхватила мужчину под руку и увлекла за собой в кабинет. Кот сидел на столе, замерев, как изваяние, но девушке было не до него.  Не дав усадить себя в кресло, Линус наконец-то отдышался и, заговорил торопливо, и явно волнуясь:
- Джейн, дитя мое, ты одна? Где госпожа Хоуп?
- Мама пошла пить  чай к госпоже Липтон. Но в чем дело?
- Так даже лучше. Да-да, видит Бог, так лучше, - пробормотал мужчина, и стиснул руку девушки, не замечая, что причиняет боль. – Джейн, мне только что… Я получил известие. Оно касается тебя.
- Меня?
- Это очень серьезно. Прости, я не могу ничего толком объяснить, я должен хранить это в тайне. Но клянусь своей душой, медлить нельзя!
- Но, я не понимаю…
- Ты в опасности! С минуты на минуту сюда придут. Ты должна бежать!
- Что? – девушка отшатнулась, с удивлением и испугом глядя на учителя, который сейчас все больше напоминал ей сумасшедшего.
Очевидно, эта мысль так ярко отразилась на ее лице, что Линус взял себя в руки и заговорил спокойнее и тверже.
- Прости меня, Джейн, дорогая. Я понимаю, что напугал тебя, но для того есть повод. Опасность, которая тебе угрожает, реальна! За тобой охотятся. Не спрашивай меня – кто, - он решительным жестом оборвал ее вопрос, - я все равно не могу сказать. Ты должна бежать. Немедленно, сию минуту! Поверь, сейчас даже в лесу ты будешь в большей безопасности, чем дома.
- Нужно все рассказать маме!
Джейн дернулась было к двери, но Линус решительно остановил ее:
- Нет-нет, ни в коем случае. Сначала я и сам думал сказать ей, но так гораздо лучше. Пойми, Джейн, она – мать. Она не сможет отпустить тебя одну и этим погубит. Я дождусь ее и все объясню. Так мы выиграем время. Ведь те, кто придут за тобой, не поверят, что ты убежала одна, и возможно, решат отложить нападение до глубокой ночи. А ты тем временем…
- Нет! – решительно воскликнула девушка, отступив на несколько шагов. – Это… это все… какой-то бред! Я не тронусь с места, пока вы мне все не объясните. Мне и маме, потому что я никуда не пойду, не увидев ее.
И, в подтверждение своих слов, девушка села в кресло, крепко ухватившись за ручки, словно боясь, что Линус силой потащит ее за дверь. Тот в отчаянии развел руками, и вдруг так стукнул тростью об пол, что Джейн подскочила: никогда еще она не видела учителя в гневе.
- Неужели ты хочешь нас всех погубить? – закричал он. – Пойми же, что мы не сможем тебя защитить! Я действительно не знаю, кто эти проклятые «охотники», но с их силой бороться бесполезно. Они убьют госпожу Хоуп и меня, а тебя увезут. Ты хочешь увидеть, как она погибнет, пытаясь спасти тебя?
Губы девушки задрожали, и она горько разрыдалась, закрыв лицо руками. Линус подошел ближе, и обнял плачущую Джейн.
- Девочка, моя, - нежно прошептал он, гладя ее по голове, - я люблю тебя, как дочь. Неужели ты думаешь, я отпустил бы тебя одну в неизвестность, если бы у меня была хоть какая-то надежда? Но я бессилен.
Он в отчаянии стиснул кулаки:
- О, если бы я мог уничтожить этих… негодяев, я не пожалел бы жизни, но это невозможно. Остается только одно – бежать.
Джейн подняла на него залитое слезами лицо. Рыдания еще сотрясали ее тело, но в глазах читалась решимость, граничившая с отчаянием.
- Хорошо, я … я согласна.
Едва она произнесла это, как черный кот, не пошевелившийся за все время разговора, вдруг зашипел, как змея, выгнув спину и глядя горящими глазами на Линуса. Но тот лишь махнул рукой, и зверь юркнул под стол.
- Тогда бегом, бегом, нельзя терять ни минуты, - заторопился учитель, подталкивая девушку к двери. – Оденься потеплее, плащ с капюшоном, да ботинки покрепче.
Когда девушка убежала, он принялся оглядываться по сторонам, а потом один за другим стал открывать ящики стола, бормоча себе что-то под нос. Джейн появилась через пару минут, уже готовая к выходу.
- Ты знаешь, где лежат деньги? – поднял голову Линус.
- Да, вот здесь.
Она открыла маленький неприметный ящик и вытащила шкатулку.
- Возьми побольше, - учитель отправил в сумочку девушки существенную часть содержимого шкатулки. – В дороге пригодиться. Больше ничего не бери. А теперь слушай меня внимательно.
Они вышли уже в коридор, освещаемый единственной свечой, что девушка оставила здесь всего лишь четверть часа назад, когда вечер был еще так спокоен. Линус  сжал плечи Джейн, глядя ей прямо в глаза:
- Ты пойдешь дорогой через лес…
- А может быть верхом…
- Нет, так будет проще спрятаться в лесу, если что. К утру ты будешь в деревушке Г*, там останавливается дилижанс. Доедешь до С*. Остановишься в гостинице, и будешь ждать. Как только здесь успокоится, мы с госпожой Хоуп найдем тебя. Держись, дитя мое, - он обнял девушку, и, перекрестив, поцеловал. – Мне… мне пообещали, что ты останешься жива. Все-все, беги быстрее! - воскликнул он, не дав ей и слова сказать, распахнул дверь, и буквально вытолкнул на улицу.
Ошарашенная его последними словами, Джейн машинально пробежала несколько шагов. Потом остановилась и обернулась к дому. На фоне светлого прямоугольника двери вырисовывалась фигура учителя. Ветер трепал его волосы. Линус махнул рукой, и закрыл дверь.

Луч солнца скользнул по стенке дилижанса, и Джейн открыла глаза, чувствуя, как по щекам текут слезы. В ушах еще звучало: «Слушай, слушай свое сердце». Торопливо вытирая глаза платком, она оглядела спутников, но те спали. На душе было тоскливо. Казалось, она одна во всем мире, затерялась, и теперь ее не найдут. Чтобы опять не заплакать, девушка повернулась к окну и стала смотреть на алеющий впереди рассвет. Дорога шла через лес, но на фоне зари уже прорисовывались контуры города. И вскоре колеса загрохотали по булыжной мостовой.
Город был большой и шумный. Пока ехали по улицам, Джейн наблюдала его пробуждение. Распахивались окна, открывались лавки, хозяйки с корзинами торопились на рынок.
Дилижанс остановился на площади, Джейн первая спрыгнула со ступенек и, осматриваясь, пошла искать гостиницу. Здесь, в центре города, в них не было недостатка, но внутренний голос подсказывал, что нужно более укромное и тихое место, поэтому девушка свернула на улицу, ведущую к окраинам. Вокруг было много людей, спешащих по своим делам и не обращающим на нее никакого внимания. Однако чем дальше Джейн уходила от площади, тем реже становился поток прохожих, и скромнее дома. Она искала вывеску гостиницы, но теперь не видела ни одной. Вот на перекрестке бросилось в глаза название: «Белый бык. Дешевые номера». Но облупившиеся стены и грязные занавески за мутными стеклами выглядели так отталкивающе, а двое мужчин, разговаривающих у входа, так подозрительно, что она поторопилась пройти мимо.
Порядком устав, она брела наугад, уже собираясь спросить у кого-нибудь дорогу, как навстречу из дома вышла женщина, скромно, но аккуратно одетая. Джейн поторопилась остановить ее:
- Доброе утро. Не подскажете ли мне, где я могу найти небольшую приличную гостиницу, где-нибудь на окраине?
Та внимательно, с видимой симпатией взглянула на нее и ответила:
- Такой милой девушке и вправду нужно тихое место. Я знаю одну хорошую гостиницу, ее содержит моя знакомая. Это совсем близко. Уверена, что вам там понравится. Если хотите, я могу вас проводить.
- О, если бы вы были так добры! – воскликнула Джейн.
- Ну что вы, это пустяки, - женщина улыбнулась, и они, завернув за угол, пошли вперед. – К тому же мне по дороге, так что никакого труда это не составит. Да и веселее пройтись вдвоем. Вы верно сегодня приехали?
- Да,  утренним дилижансом.
- Вы одна.
- Да.
- И вам не страшно одной в незнакомом городе, дитя мое?
Джейн показалось, что она спросила чересчур заинтересованно, даже замедлила шаг, и, сама не зная зачем, соврала:
- Это ненадолго. Вечером приедет мой отец, а днем что может со мной случиться. Я, наверное, буду в номере.
- Да, конечно, так будет благоразумнее.
И, улыбнувшись, собеседница пожала ей руку, видимо желая подбодрить. Джейн в ответ натянуто улыбнулась: она не любила подобных жестов. С детства чьи-либо посторонние прикосновения были ей неприятны.
- Что же это я! – женщина даже приостановилась.- Уже столько времени разговариваем, а я не назвалась. Меня зовут Сесилия Боум.
Она внимательно смотрела на Джейн, а та вдруг совсем растерялась. Все было так естественно, но произнести свое имя было почему-то страшно.
- Я…мм.. меня зовут Марта Бартон. Очень приятно с вами познакомиться, - торопливо добавила она, желая скрыть фальшь в голосе.
Сесилия было открыла рот, но ничего не сказала, и несколько минут они шли молча. Джейн уже не хотелось идти в эту гостиницу, но она не знала, как сказать об этом, ведь женщина была так добра и внимательна. Сесилия  уже опять начала болтать, и девушка не заметила, как они подошли к небольшому двухэтажному дому с голубой вывеской, на которой золотистой краской была намалевана звезда и надпись «Путеводный луч». В это время дверь распахнулась, на крыльцо выскочил черноволосый мальчуган в фиолетовой курточке и вприпрыжку побежал по улице. Но тут же, вслед ему, вышла невысокая пухленькая женщина.
- Фред, - крикнула она мальчику, - когда отнесешь записку, забеги к госпоже Курвиг. Она обещала мне рецепт печенья.
Фред кивнул и припустил бегом. Улыбнувшись, Сесилия направилась к крыльцу, и Джейн следом за ней.
- Доброе утро, Мардж.
Хозяйка повернула к ним добродушное круглое лицо, обрамленное пушистыми волосами, выглядывавшими из-под белоснежного чепца, и улыбнулась, так что на щеках появились ямочки.
- Сесилия, доброе утро. Как я рада тебя видеть! Как поживаешь, как Лиззи?
- Спасибо, все хорошо. Мардж, я привела к тебе чудесную девушку. Ее зовут Марта Бартон, и она ищет комнату. Вечером приезжает ее отец, и я думаю, твоя гостиница – лучшее место в городе, где она может спокойно подождать его прибытия.
- О, конечно. Здесь вы сможете спокойно отдохнуть, а когда приедет ваш батюшка, для него тоже найдется комната. У нас скромно, но чисто и уютно. Оно и лучше. Я считаю, совершенно ни к чему брать лишние деньги с постояльцев за все эти ненужные новомодные безделушки и роскошную отделку. Они по нраву только тем, кто хочет пустить пыль в глаза. Меня зовут Мардж Линнокс, - и хозяйка протянула девушке маленькую мягкую ладошку.
- Ну, дорогая, теперь я пойду, - повернулась к ней Сесилия. – Все устроилось, и вам нужно отдохнуть с дороги.
- Спасибо большое, вы мне очень помогли.
На самом деле Джейн была раздосадована тем, что Сесилия рассказала ее выдуманную легенду. Мало того, что хозяйка будет называть ее Мартой, предстояло как-то объяснить несостоявшийся приезд отца. Но она все-таки улыбнулась, ведь Боум хотела ей помочь.
Госпожа Линнокс провела ее по лестнице на второй этаж, двигаясь на удивление легко для такой полной особы, и открыла дверь маленькой комнаты, где, действительно, было аккуратно и уютно: занавески с оборкой,  подхваченные лентой, мягкие кресла у столика, небольшой шкаф и кровать со множеством маленьких подушек.
- Ну вот, дорогая, здесь вы сможете отдохнуть. Посетители обычно обедают внизу в зале, но вам, я думаю, будет спокойнее у себя в комнате.
- Да, благодарю вас.
- В таком случае, я распоряжусь, чтобы подносы приносили сюда. А сейчас самое время для чашечки чая: ничто лучше не бодрить с дороги. Кстати, а где ваш багаж?
- Я…мм.. вещи привезет отец, со мной только это, - и она показала на небольшую сумочку.
Джейн и сама удивлялась, как легко у нее теперь получалось лгать, хоть и не понимала зачем: ведь вечером обман все равно раскроется.
Договорившись о плате и отдав ключи, хозяйка пообещала прислать горничную с чаем и вышла. Оставшись, наконец, одна, девушка со вздохом облегчения упала в кресло и закрыла глаза. Казалось, с тех пор, как она ушла из дому, прошло уже несколько месяцев, хотя на самом деле не было еще и суток. Однако эти часы были так наполнены событиями, что голова шла кругом. Самое главное: Джейн убедилась в том, что ей и вправду угрожает опасность. Ночной незнакомец все не шел из головы. Теперь она понимала, почему мама настаивала на немедленном исчезновении, но что делать дальше – по-прежнему оставалось не ясным.
Куда идти? Как спастись? Тот незнакомец, кем бы он ни был, не просто влиятельный и умный человек: он знал дорогу, по которой она пойдет, и подготовил встречу.
Джейн вскочила и принялась лихорадочно ходить по комнате.
Как теперь она может быть хоть в чем-то уверенной? Как узнать, что скрывается за улыбками и добрыми словами, как разглядеть ловушки, расставленные на пути. Не служит ли Сесилия  тому же человеку, что и старуха?
Голова пылала, и она, подбежав к окну, прижалась лбом к стеклу и закрыла глаза.
- Нет, так нельзя. Я же не могу сомневаться во всем и в каждом человеке видеть врага. Тогда лучше не жить.
В это время раздался стук в дверь, и, с подносом в руках, вошла девушка в белоснежном переднике.
-Госпожа Линнокс велела принести вам чай, - она умело сервировала маленький столик. – Меня зовут Бетти. Если вам что-нибудь понадобиться – кликните меня.
- Спасибо, - Джейн протянула девушке монетку, и та, присев, вышла из комнаты.
Она пила чай и чувствовала, как постепенно успокаивается. В животе еще подрагивало от страха, но не туманило голову.
«Мама сказала, что у меня хватит сил. Значит я все смогу. Она бы не стала меня обманывать».
Солнце весело заглядывало в окно, подсказывая выход.
- Мне просто необходимо прогуляться и подышать свежим воздухом,- объяснила она своему отражению в зеркале.
«Может и решение найдется, как дальше быть», - промелькнуло в голове.
С удовольствием допив ароматный чай, Джейн оделась и вышла из комнаты, старательно отгоняя все грустные мысли. Уже взявшись за ручку двери, она бросила взгляд на часы, украшавшие столик. Стрелки показывали десять минут второго.
Спустившись по лестнице, она оказалась в общем зале. На окнах такие же занавески с оборками, как у нее в комнате, на подоконниках – горшки с розами. Здесь стояло около полудюжины круглых столиков, покрытых клетчатыми скатертями и окруженных стульями, обитыми той же материей, что пошла на занавески. Все незатейливо, но мило и аккуратно.
Рядом с лестницей, стояли часы в виде башенки с длинным маятником. И едва Джейн ступила на пол, как они пробили, немного хрипло, два часа. Девушка поморщилась. Конечно, часы в комнате, на которые она посмотрела минуту назад, могли и отставать, но это было далеко не в первый раз. Эти механизмы, служившие во всем мире символом точности, в ее присутствии вели себя странно. Дома, например, никогда не было больше одних часов, потому что они быстро начинали сбиваться и показывать разное время.
Дома… Джейн вздохнула, но голос госпожи Линнокс прервал ее грустные мысли.
Хозяйка стояла за стойкой и отдавала распоряжения Бетти и еще одной темноглазой молоденькой горничной. Перед ней стоял поднос с чистыми чашками и две вазы: одна была наполнена фруктами, а на другой горкой лежали булочки, упоительно пахнущие корицей и имбирем.
- А, дорогая, - воскликнула она, - вы решили прогуляться? И вправду, погода отличная, и такой молодой девушке должно быть скучно сидеть взаперти. Но я не могу отпустить вас голодной: сперва отведайте моих булочек.
От этого Джейн не смогла отказаться и села за ближайший столик, а хозяйка, выбрав две самых румяных булочки, переложила на сияющее блюдце, в то время как расторопная Бетти уже налила чашку чая.
Пока девушка отдавала должное чудесной выпечке госпожи Линнокс, та присела рядом и завязала разговор, очевидно предполагая его обязательным сопровождением к трапезе:
- Просто удивительно, как разгулялась погода. После того, что было ночью, я думала солнца нам сегодня не видать.
- Но почему? – вторую часть ночи она проспала, но все же не заметила ненастья.
- О, разве вы не слышали, когда ехали ночью, какая было гроза?
Девушка отрицательно качнула головой, и хозяйка с удовольствием продолжила:
- Я проснулась оттого, что хлопнула форточка, да так, что чуть стекло не вылетело. На небе ярко сияла луна, и я решила задернуть занавеску, ведь говорят, что от лунного света сняться кошмары. Хотя, - тут хозяйка недоуменно приподняла белесые брови, - мне никогда не снятся сны. Чуть коснусь головой подушки и сплю до утра безо всяких там сновидений.
Ну, так вот, на небе не было ни облачка. Как вдруг! – она округлила глаза, словно даже воспоминания приводили ее в ужас.- Вдруг прямо с гор, из-за леса налетел настоящий ураган. Ветер выл так, будто над городом пронесся рассвирепевший огромный зверь!
У Джейн разом пропал аппетит, и она не донесла руку до второй булочки. Хозяйка заметила это и поспешила исправиться.- Ну да что вспоминать. Теперь от этого и следа не осталось. Так что идите, прогуляйтесь. Как раз и аппетит появиться. Но правду сказать, - тут ее лицо засветилось гордостью, - у меня такая хорошая кухарка, что даже сытый человек не откажется от стряпни Клер. Вот увидите.
- Благодарю вас.
Джейн накинула капюшон и толкнула входную дверь, над которой мелодично зазвенел колокольчик. В лицо пахнуло свежестью, а глаза заслезились от яркого света. Город лежал в долине, снегом здесь и не пахло, к тому же было значительно теплее, чем в лесу, где она была  ночью.
Воскресный день и солнечная погода выманили на улицу горожан. Няни с колясками, подмастерья в воскресных куртках, степенные отцы семейства под руку со своими чинными супругами. Мимо проехала карета, и за стеклом мелькнула головка хорошенькой женщины. Джейн вдохнула полной грудью и улыбнулась.
- Барышня, вы не хотите купить фиалки? Цветы такие красивые, они очень подойдут к вашему плащу.
Джейн оглянулась. Под окнами гостиницы стояла деревянная скамья с изогнутой спинкой. На ней, около  корзинки, наполненной букетами фиалок, сидела старая женщина в залатанной, но чистой шали поверх старого платья. В ее невидящих широко раскрытых глазах отражалось солнце. Рядом стояла девочка лет восьми,  она-то и окликнула Джейн. На худеньком личике сияли большие карие глаза, а волосы были гладко зачесаны под белый чепчик.
- Малышка, твои букеты и правда красивые. Ты сама собирала их?
- Да, барышня. Мы с бабушкой выращиваем дома цветы, а потом продаем.
- У вас хорошая помощница, - обратилась Джейн к старухе.
Та повернулась к ней, и, глядя сквозь девушку, неуверенно улыбнулась:
- О да, барышня, моя Флор очень мне помогает. Да и то сказать, мы ведь с ней одни на этом свете.
Девчушка положила ладонь на плечо бабушки, с нежностью глядя на нее.
-Мы не одни, мы вдвоем.
- И то верно, - согласилась старуха, и все рассмеялись.
- Я куплю вот эти фиалки, - Джейн выбрала букетик и, дав Флор монетку, приколола цветы на плащ, а потом, кивнув на прощание девчушке, присоединилась к гуляющим прохожим.
Повернув на перекрестке к центру города, она оказалась на улице, где два ряда лиственниц образовали аллею. Ярко-желтые иголки окутывали дымкой изогнутые ветки и устилали тонким ковром землю под деревьями. Вдоль аллеи стояли скамейки, и, судя по тому, что все они заняты, это было одно из излюбленных мест горожан. Вокруг бегали дети, один краснощекий карапуз чуть не сбил Джейн с ног, играя в салочки с девочкой постарше.
Аллея довела ее до центральной площади, представлявшей собой круг с расходящимися лучами улиц. В центре был установлен памятник, по которому утром она лишь скользнула взглядом, а теперь решила рассмотреть поближе. Представительный мужчина сидел с очень важным видом, держа в левой руке модель дома, а правой угрожающе направив на его крышу острие шпаги. Надпись гласила, что запечатленный здесь в бронзе господин Майль был первым мэром города, и «благодарные горожане» верят, что он  и сейчас, так же как при жизни, готов до конца отстаивать их город и «радеть о сохранении благосостояния».
«Желаю вам успеха, господин Майль, - мысленно обратилась она к статуе. – Представляю, как это хлопотно для вас. Но человек с таким серьезным лицом просто создан для подвигов».
- Крррак же! -  громко каркнула пролетавшая в это время над бронзовой головой ворона, и Джейн хихикнула, чем заслужила неодобрительный взгляд высокой и тощей, как треска женщины, проходившей мимо.
Пересекая площадь, Джейн присоединилась к  самому большому ручейку отдыхающих горожан и оказалась у ворот городского парка. Он был достаточно большой, но недостаточно устроенный. Складывалось впечатление, что создавая его, не следовали определенному плану, а делали все от случая к случаю.
Здесь блестел большой пруд, красиво окаймленный кустами сирени, однако дорожка, ведущая к нему от главного входа, так круто заворачивала, что человек, попавший сода  впервые, рисковал оказаться в воде. Там виднелась уютная беседка, совершенно не сочетавшаяся со своей соседкой через пару десятков метров. Две параллельные липовые аллеи заканчивались тупиками у ограды парка, а многие деревья росли, как в лесу, не подчиняясь никакой симметрии.
Но сейчас именно это нравилось Джейн. Идя неторопливо по дорожкам и глядя на отдыхающих горожан, она забывала свои страхи, успокаиваясь тем, что сейчас все равно ничего не придумает, а потому следует просто расслабиться.
Повернув в безлюдную аллею из высокого подстриженного кустарника, она не спеша направилась вперед, как вдруг, скользнув взглядом в конец аллеи, увидела темную фигуру. Лицо незнакомца было скрыто надвинутой на глаза широкополой шляпой. Он стоял, не двигаясь, и Джейн тоже замерла на месте. В груди сжался колючий комок, как ночью в том доме. Мужчина шевельнулся и сделал шаг в ее сторону. Джейн вскрикнула и бросилась назад. Подбегая к пруду, она чуть не сбила с ног почтенного седого господина, но, даже не извинившись, поспешила к воротам парка. Вслед ей оглядывались и пожимали плечами.
Лишь оказавшись вновь на площади, Джейн набралась смелости оглянуться назад, но не заметила в толпе незнакомца в шляпе. Судорожный вздох облегчения вырвался из груди, она внезапно почувствовала такую слабость, что чуть не упала. Оглядевшись, девушка заметила в двух шагах маленькое кафе с многообещающим названием «Уютный уголок». Это было как раз то, что нужно, и, недолго думая, она направилась туда.
Кафе вполне оправдывало свое название, а потому не было ничего удивительного в том, что этот «уголок» оказался заполнен посетителями. Однако, с помощью услужливого официанта – веселые голубые глаза на веснушчатом лице – Джейн нашла свободный столик и, грея руки о чашку горячего шоколада, принялась себя успокаивать:
«Ну, посмотри вокруг – как хорошо. Все отдыхают, всем весело. На тебя даже никто не смотрит. – Тут она взглянула в окно, но и там не заметила подозрительную фигуру.- В конце концов, тот человек мог просто искать уединения. Ну не хотел он никого видеть, вот и ушел подальше, в безлюдную аллею. А заметив меня, решил уйти. Ведь он же не погнался за мной».
Объяснение выглядело весьма логично, и она вознаградила себя глотком ароматного шоколада.
«Нет. Нужно взять себя в руки. Иначе я скоро сойду с ума и буду шарахаться от собственной тени. Страх еще никого до добра не доводил. И потом, я вовсе не трусиха!
Хм, ну это как сказать, - усмехнулся разум.
А вот и да! И докажу это! Сейчас пойду в гостиницу, идти буду не спеша и по пути заходить в магазины».
Бросив себе такой вызов, она с решительным видом допила шоколад  и вышла из кафе. В одном магазинчике, куда она завернула, среди других безделушек Джейн заметила фигурку танцовщицы, вырезанную из дерева. Куколка была не больше ее указательного пальца и явно сделана хорошим мастером, настолько тонко были проработаны все детали. Глядя на фигурку, девушка вспомнила о малютке-цветочнице. При их бедности, у Флор вряд ли были игрушки.
Подходя к гостинице, она обрадовалась, увидев, что девочка с бабушкой еще не ушли. Цветы у них покупали не слишком охотно: корзинка не опустела и наполовину.
- Флор.
Девчушка повернулась и подошла ближе, улыбнувшись, как старой знакомой.
- Я хочу сделать тебе подарок. Ты будешь такая же красивая, когда подрастешь, - с этими словами Джейн достала из кармана маленькую танцовщицу и протянула  девочке.
- О, барышня! – Флор подняла на нее глаза, блестевшие от радости. – О, спасибо, спасибо!
Ей явно не хватало слов.
- Бабушка, смотри, что мне подарили!
Она подбежала к старухе и осторожно положила ей на ладонь куколку. Та чуткими пальцами нежно ощупала фигурку и улыбнулась.
- Да благословит вас бог, барышня. Денег на игрушки у нас нет, так что Флор делает их сама, но конечно такой красивой куклы у нее никогда не было.
Старуха протянула танцовщицу внучке и повернулась к Джейн, глядя, как ни странно, прямо ей в глаза. Девушке даже на секунду показалось, что она прозрела.
- Не могли бы вы дать мне руку, барышня?
Джейн немного удивилась такой просьбе, но все-таки подошла ближе и протянула левую руку. Старуха повернула ее ладонью вверх и  принялась внимательно водить пальцами по коже, как будто читала книгу, а выражение ее лица менялось. Сначала она улыбалась, но чем дольше изучала ладонь Джейн, тем задумчивей становилась. Наконец она отпустила руку девушки и, подумав минуту, заговорила тихим и глухим голосом:
- Сегодня решиться твоя судьба… Тот, кто может помочь тебе, уже близко… Слушай свое сердце, оно поможет сделать правильный выбор.

Джейн поднималась по лестнице, слыша, как бешено колотится сердце. Старуха буквально повторила слова матери. Что это значит? Что за странные вещи творятся вокруг нее?
На верхней ступеньке она столкнулась с пареньком, подметавшим коридор. Узкий лоб и маленькие глазки возле толстого носа делали его физиономию довольно неприглядной, хотя не злой. Но из-за волнения сейчас он показался Джейн просто отвратительным, а его глуповатая ухмылка и сказанное хрипло: «Ох, простите, барышня», - просто взбесили ее, так что пришлось стиснуть зубы, чтобы не накричать.
Такие странные вспышки гнева случались и раньше, каждый раз внезапно и оставляя после себя чувство  вины.
Еще злясь, она повернула ключ в замке, как вдруг со стороны лестницы послышался испуганный крик и грохот падающего тела. Подбежав, она увидела, что слуга, видимо, не удержался, спускаясь вниз, и теперь лежит у подножия лестницы. Его нога была неестественно подвернута, а из раны на лбу сочилась кровь.
- Господи Боже. Что за грохот?.. О, Питер!.. Помогите же! – Госпожа Линнокс, всплеснув руками, бросилась к слуге, а на ее крик уже бежали горничная и давешний мальчик в фиолетовой куртке.
«Только бы не умер»,- Джейн вцепилась в перила так, что побелели пальцы.
Питер застонал и приоткрыл глаза, а после глотка из стакана, поднесенного к его губам хозяйкой, даже смог, с помощью горничной, сесть, прислонясь к стене.
- Питер, да что с тобой? Как ты? Да произнеси же хоть слово!
- Ничего, хозяйка, - прохрипел парень, силясь сесть поудобнее. – Кажись, все обошлось. Только вот голова трещит и нога болит так, что мочи нет.
- Наверное, перелом. Ну, ничего, держись, я сейчас пошлю за доктором. Фред! – прикрикнула она на мальчика. – Почему ты еще здесь? Мог бы и сам догадаться.
Фреда как ветром сдуло, а госпожа Линнокс встала и тут увидела Джейн.
- О, барышня, вы тоже услышали? Ну и дела! – Она тут же спохватилась. – Вообще-то лестница не такая уж крутая. Я сама по ней целый день бегаю и ничего.- Джейн молчала, глядя на Питера, и хозяйка решила переменить тему. – Ужин вам сейчас принести в комнату?
Девушка вздрогнула, отвлеченная от мыслей.
- Что вы сказали? Ужин?.. Нет, благодарю вас, я не голодна.
Она медленно дошла до своей комнаты,  заперев дверь, повернулась к зеркалу и внимательно посмотрела в глаза своему отражению. В голове, как подхваченные ветром листья, кружились мысли, но останавливаться на них не хотелось.
«Ведь я рассердилась на него…А потом он упал..Почему же я так разозлилась? Нет, конечно я не хотела ничего плохого… А может все-таки?.. Нет, это просто совпадение… Как этот лопоухий медведь взбесил меня!»
- Стоп!- она испугалась собственного крика. Подбежав к окну, Джейн распахнула створку, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

Внизу на звук подняла глаза маленькая девочка. В ее глазах блестели две яркие луны.
- Ах, бедная барышня. В ее сердце сейчас страх и сомнение. – Старуха что-то еще невнятно пробормотала. – Флор, нам пора домой.
- Бабушка, позволь мне еще немножко поиграть на улице. Ну, пожалуйста! – Девчушка прижала ладошку к карману передника под старой накидкой, умоляюще глядя на нее.
- Ну, хорошо, милая, да только недолго.
Старуха поднялась и, прихватив корзинку с оставшимися цветами, оперлась на палку. Девочка помогла ей добраться до двери соседнего дома и подождала внизу, слушая, как затихает стук палки по лестнице, пока не скрипнула дверь мансарды, где они жили, а потом вприпрыжку побежала обратно к гостинице, где уже зажгли фонари. В их свете она осторожно достала из кармана фигурку маленькой танцовщицы. Устроившись на скамейке, девочка с упоением погрузилась в игру. Новая невиданно прекрасная для ее бедной жизни игрушка настолько увлекла Флор, что она не заметила, как из быстро сгустившихся сумерек в свет фонаря вышла фигура в темном плаще. Откинув капюшон, мужчина окликнул девочку.
Вздрогнув от неожиданности, она подняла глаза. Незнакомец оказался высоким и молодым, на его бледном лице, обрамленном черными волосами, читалась усталость. Светлые глаза под густыми бровями смотрели так строго и внимательно, что девочка растерялась, и ему пришлось повторить вопрос:
- Ты живешь на этой улице?
Флор торопливо кивнула. Она решила, что незнакомцу лучше отвечать.
- А это – гостиница, - кивнул он на вывеску, скорее подтверждая, чем спрашивая.
- Да, сударь, очень хорошая гостиница, - добавила она.
Человек посмотрел вверх, и Флор тоже подняла глаза. Окно барышни было закрыто  и это успокоило. Девочке почему-то не хотелось, чтобы незнакомец увидел ее. А он, словно прочитав эти мысли, продолжил:
- А ты не знаешь, остановилась ли здесь девушка. Ее зовут Джейн. – Флор, не сводя с него глаз, мотнула головой. – Она приехала сегодня. Красивая молодая девушка. Большие серые глаза, золотистые волосы.
Флор не знала, как зовут барышню, но незнакомец несомненно описывал ее. В голове девочки запрыгали мысли:
«Какой-то он странный… Темный весь. А барышня такая добрая. Вдруг она не захочет его видеть?.. Да ведь бабушка сказала, что она боится! Конечно же его!»
- Н-нет, сударь, - он чуть нахмурился, уловив заминку в ответе девочки, и та продолжила увереннее. – Мы с бабушкой каждый день продаем букеты рядом с гостиницей. Ни сегодня, ни вчера я не видела здесь такой девушки.
Незнакомец внимательно посмотрел ей в глаза, затем резко развернулся на каблуках, так что плащ взметнулся за спиной, как крылья, и поспешил к дверям. Вышел он минуты через две  и выглядел недовольным. Видимо список жильцов ничем не помог. Он как-то устало вздохнул, накинул капюшон и растворился в темноте.
Флор тоже вздохнула, но с облегчением. Может пойти рассказать бабушке? Или барышне. Лучше обеим.
Но тут окошко на первом этаже гостиницы распахнулось, и кухарка в белом фартуке окликнула ее:
- Флор, милая, иди-ка сюда.
Отношения с Клер были самыми теплыми.  Девочка никогда не отказывалась сбегать по какому-либо поручению, если Фред был занят, а кухарка всегда приберегала что-нибудь вкусненькое, жалея сиротку.
Вот и теперь, Флор вышла из дверей гостиницы, неся, завернутые в салфетку, два куска пирога. Спеша домой, она чуть не попала под колеса экипажа, внезапно вылетевшего из-за угла. Флор испуганно ахнула и отшатнулась, выронив пирог и с трудом удержавшись на ногах. Дверца кареты распахнулась, и из нее легко выпрыгнул мужчина.
- Ах, малютка, ты не ушиблась? Сильно испугалась? У тебя что-нибудь болит?
Господин из кареты был полной противоположностью предыдущего незнакомца. Он был не молод – около тридцати пяти. Светлые, почти белые волосы падали на плечи, правильные черты лица, хотя его нельзя было назвать красавцем. Неприятно поражали глаза: темные и непроницаемые. Одет он был изысканно: черный камзол красиво отделан серебряной вышивкой, белые кружева манжет прикрывали руки, на одной из которых сверкал перстень с черным камнем. Отороченный мехом плащ касался блестящих сапог.
Неудивительно, что он понравился Флор с первого взгляда. К тому же незнакомец так озабоченно ее оглядывал, а голос у него был таким мягким, будто шелковым, что девочка сразу решила: такого приятного господина она еще не встречала.
- Что же ты молчишь, дитя мое? Ты в порядке?
- Да, сударь, спасибо. Я просто испугалась.
Девочка покосилась на вороных коней в упряжке. Кучер на козлах сидел, не шевелясь, надвинув низко широкополую шляпу.
- О да, это моя вина, - господин ласково погладил ее по голове. – Я торопился и приказал ехать быстрее. Думал, что в этот час улицы уже пусты. Да ведь и ты выскочила из дома так внезапно. Не поздно ли ты собралась в гости? – незнакомец лукаво приподнял брови.
- Да нет, не в гости. Я бежала домой, вон туда. А это гостиница, - указала девочка назад.
- О, какой же я невнимательный! А я ведь как раз ищу гостиницу.
Девочка удивленно взглянула на него. Гостиница была хорошей, но даже малышка Флор понимала, что такому господину она не подходит.
- Но, сударь, это небольшая гостиница. Вам, наверное, нужно в «Снежный барс», это на центральной площади.
Господин рассмеялся и приобнял Флор за плечи, так что она почувствовала исходящий от него приятный запах то ли духов, то ли трав.
- Ну конечно, малышка, ты думаешь, мне здесь не место, так? Но дело в том, что я ищу свою племянницу. Она сегодня приехала в город и собиралась остановиться в какой-нибудь небольшой гостинице. Может быть, ты ее видела? Моя Джейн очаровательна и ее нельзя не заметить: большие глаза - серые, как сердитое море, она, как и я, блондинка, только волосы отливают золотом, словно лучи солнца. Так ты ее видела?
Девочка так растерялась, что не обратила внимания, как пытливо смотрит незнакомец. Она вспомнила, что бабушка говорила барышне о помощи, которая скоро придет. Может быть, это и есть приятный господин? Ну конечно же! А боится Джейн того хмурого человека. Как хорошо, что она ему солгала… Но вдруг… А если она ошибается?
Флор подняла глаза на незнакомца, и последние сомнения растаяли от его улыбки. Нет, такой человек не может обмануть.
Девочка заговорщически огляделась и, приблизив лицо к господину, отчего тот нагнулся ниже, негромко ответила:
- Да, эта барышня живет здесь. Вон, видите ее окно на втором этаже? Там, где горит лампа?
Господин поднял голову, пристально вглядываясь, словно мог рассмотреть Джейн через задернутую занавеску.
- И вы не первый ищете ее.
Эти слова так взволновали господина, что он резко развернулся и, сжав ее плечи, буквально впился взглядом в глаза Флор.
- Что ты говоришь? – его голос слегка дрожал. – Кто это был?
- Я не знаю. Такой хмурый человек, в темном плаще. Он тоже спрашивал про барышню.
- И ты ему рассказала? – он так сильно стиснул ее руки, что девочка пискнула от боли.
- Ой! Нет, он мне не понравился. Я удивилась, что он так выспрашивает. И потом…- Флор замялась, но продолжила. – Бабушка говорила, что барышня боится. Я и подумала, что его.
Мужчина радостно рассмеялся, запрокинув голову. Причем смех его был не таким уж и приятным.
- О, малышка, какая же ты умница. Такая маленькая, а умнее иных взрослых!
Флор смущенно покраснела от комплимента.
- Значит, я была права? Барышня боится того человека?
- Да, но теперь я здесь, и она в безопасности.
Наверху распахнулось окно:
- Флор, дитя мое, где ты?
- Я здесь, бабушка! Уже иду. – Флор повернулась к господину.- Я должна бежать.
- Ну, конечно, моя хорошая. Но прежде я хочу сделать тебе подарок.
Он достал из кармана зеркало, такое красивое, что Флор восхищенно ахнула. Это была изящная безделушка в серебряной оправе с затейливым узором из перламутра.
- Ты будешь смотреться в него и становиться все красивее, - господин, приятно улыбаясь, повернул зеркало так, чтобы Флор видела себя.
- О, спасибо… спасибо большое!
Девочка взяла зеркало и завертелась, ловя свет фонаря.
- Флор, где же ты?
Впервые бабушкин голос показался ей неприятным. Девочка вздохнула и, попрощавшись, побежала домой.
Как только она скрылась из виду, господин поднял глаза к окну, и по его губам скользнула улыбка, испугавшая бы Флор, если она ее заметить.

Джейн сидела в кресле, поджав под себя ноги и подперев голову рукой. За последние несколько часов она так устала от мыслей, круживших в голове, и страха, что пребывала теперь в оцепенении. Она не знала, как быть дальше, и только спасительным лучом в сумраке отзывались слова старухи: «Помощь близко».
Громкий щелчок заставил ее подскочить от неожиданности, а затем, казалось со всех сторон сразу, стал нарастать гул. Окно залило светом, словно уже наступил день. Она вскочила и распахнула дверь. Ей навстречу взвился женский крик:
- Пожар! Помогите! Пожар!..
Где-то стукнула дверь, на лестнице загремели шаги.
Джейн выскочила в коридор и побежала вперед, но в это время с острым звоном вылетело стекло в окне рядом, и языки пламени с шумом ворвались внутрь, преграждая ей путь.
Все произошло очень быстро. Боковым зрением Джейн увидела брызги стекла и тут же черная тень скользнула навстречу по лестнице, и широкие крылья плаща заслонили ее от осколков и пламени.
Неизвестный втолкнул ее обратно в комнату и захлопнул дверь. Как ни странно, здесь стекло не лопнуло, и рама не горела. Джейн испуганно разглядывала блондина в роскошном черном плаще.
- Боже мой, кто вы?!
- Дорогая Джейн, если для вас это так важно, меня зовут Саламар. Но право же, у нас слишком мало времени для разговора. Нужно бежать!
Он протянул ей руку, но девушка нерешительно отступила.
- Почему я должна идти с вами? Я вас не знаю.
- Вы собираетесь остаться здесь? Я пришел, чтобы помочь вам. Неужели вы хотите, чтобы они все-таки добились своего?
- Кто они?
Мужчина шагнул  ближе.
- Те, от кого вы бежите. Или вы думаете, что пожар – случайность? Дом пылает со всех сторон!
В это время за стеной что-то с грохотом обрушилось. Джейн отшатнулась, а Саламар схватил ее за руку.
- Вы хотите погибнуть? Они уже совсем близко. Решайтесь! Внизу ждет экипаж.
Джейн сотрясала нервная дрожь. Где правда? Верить ли ему? Но этот пожар реальность… Они близко… Нужно решать!
«Вот он – выбор, который я должна сделать!»
- Хорошо, я согласна.
Саламар, не выпуская ее руки, распахнул дверь, и они побежали к лестнице. Вокруг все было заполнено дымом и огнем. Внизу слышались истошные крики, и девушка испугалась, что они опоздали, но Саламар увлекал ее вперед, укрывая своим плащом. Они бежали прямо сквозь пламя, и языки огня расступались перед ними, не причиняя ни малейшего вреда.
Перед горящим домом уже собралась толпа, посреди которой возвышался кучер на козлах кареты. Саламар потянул ее к экипажу, но девушка вдруг остановилась.
- Постойте! Мы должны помочь остальным. Вы можете их спасти!
Саламар указал ей на толпу собравшуюся около дома, и Джейн увидела плачущую госпожу Линнокс в окружении потрепанных и испачканных сажей слуг. Мальчик в фиолетовой куртке с ужасом и любопытством уставился на пожар. Треск горящей черепицы стоял в воздухе.
- Нам нужно спешить!
Подбежав к карете, блондин распахнул дверцу и помог Джейн сесть, затем легко запрыгнул сам и закричал, перекрывая шум пожара:
- Гони!
Лошади рванули, и Джейн, припав к стеклу, в последний раз взглянула на объятую пламенем гостиницу.

В маленькой комнатке, под самой крышей, вся стена у окна, от пола до потолка, занята полками, где стоят ящики с цветами. Без них здесь было бы совсем тоскливо. Стены оклеены давно выцветшими обоями, на которых пятна от воды образовали причудливый узор. Обстановка скудная: скрипучая кровать, сундук у стены, колченогий стол, припертый к стене и два табурета. Но комната так мала, что кажется заставленной вещами.
На подоконнике оплывает огарок свечи,  рядом с которым пристроилась девочка. Она смотрится в маленькое зеркало и это, видимо, доставляет ей большое удовольствие: она то поправит воротничок, то накрутит на палец непослушный локон, при этом строя отражению милые гримаски.
- Бабушка, - старуха, сидящая на кровати, повернулась на голос, но смотрела сквозь девочку, - я хочу новую ленту. Лучше красную, или розовую. Она будет очень хорошо смотреться.
- Ладно, милая, как только накопим немного денег. Нужно еще заплатить за комнату, да и…
- А завтра нельзя?- голосок стал капризным. – Я очень хочу.
- Но Флор…
В это время на улице внизу раздался громкий треск. Девочка вскочила и прижалась лбом к стеклу. Дом напротив был объят пламенем. Вскрикнув, девочка бросилась вон из комнаты.
- Флор, Флор, что случилось? Что там такое?
Старуха встала и взволнованно заозиралась, а потом, опираясь на палку, поспешила к двери. Спускаясь по лестнице, она все лучше слышала доносившиеся с улицы крики:
- Пожар! Пожар!.. Что там горит? Что? Вы видите?.. Гостиница! Пылает как факел!
Старуха в ужасе пошатнулась и чуть не упала, но, собравшись с силами, заторопилась вниз. На улице ее обдало волной тепла и шума. Гул бушующего пламени и треск гибнущего дома перекрывали все.
- Флор, где ты? Малютка моя!
Бабушка беспомощно вслушивалась, в надежде различить в вихре звуков голос внучки. Внезапно, она почувствовала странное тепло, но не такое, как от пламени пожара. На душе полегчало, хотя страх еще не отпускал.
- Могу я вам помочь? – голос несомненно принадлежал тому, от кого исходило удивительное тепло.
- Моя внучка, сударь. Она убежала, и я боюсь, как бы с ней чего не случилось.
- Успокойтесь. Сейчас мы ее найдем.
Но Флор уже бежала к ним.
- Бабушка, что же это?! – по щекам девочки текли слезы. – Это ужасно! Такой сильный пожар. Внезапно загорелось, никто ничего не знает. И барышни нигде нет. Я искала. А внутрь уже не пройти. Бедная Джейн, неужели он все-таки ее нашел?
- Джейн?! – этот крик заставил девочку подпрыгнуть.
Только теперь она заметила рядом с бабушкой человека и в ужасе открыла рот, узнав в нем хмурого незнакомца. Он метнулся к девочке и, схватив за плечи, внимательно посмотрел в глаза.
- Ты должна мне все рассказать.

-…Он был очень приятный и … так нарядно одет. Так ласково говорил со мной, спрашивал, не испугалась ли я.
Флор было неловко рассказывать под пристальным взглядом незнакомца, после того, как она ему солгала в предыдущий раз. Хорошо еще, что в комнате было слишком темно, чтобы разглядеть, как покраснели ее щеки. К тому же глаза у него оказались очень добрыми, хоть незнакомец и не улыбался, как нарядный господин.
- Я… я подумала, что такой приятный человек не может хотеть чего-то дурного.
- О, как слепы бывают зрячие люди! – бабушка была явно расстроена.
- Но, бабушка, ведь не это главное! Джейн нигде не видно. Это… это значит, что она… она осталась там.
Флор заплакала, но незнакомец ласково погладил ее по голове, и девочка почувствовала, как просыпается надежда.
- Не бойся, с Джейн все хорошо… Вернее, так трудно сказать…
Он нахмурился и подошел к окну. На его лице плясали блики от пожара. Повернувшись, незнакомец посмотрел на старуху, встревожено  повернувшую к нему незрячее лицо и испуганную девочку, вытиравшую слезы.
- Джейн жива. В гостинице ее давно уже нет.
Флор хотела задать еще вопрос, но на лице мужчины читалась такая боль, что она поняла: вряд ли он ответит.
- Что же теперь будет? – у бабушки был такой усталый вид, словно один вечер состарил ее на год.
Мужчина шагнул к ней и положил руку на плечо.
- Все будет так, как должно быть. – Он повернулся к девочке и, задержав на ней взгляд, произнес. – Прощайте.
В два шага пройдя комнату – причем плащ волной прошел по платью Флор – он распахнул дверь и исчез.
Через минуту его уже можно было видеть рядом с догорающим домом. Зевак значительно поубавилось. Госпожу Линнокс увели соседи, на улице появилась упряжка с деревянной бочкой, из которой по цепочке передавали воду, но огонь весьма неохотно отступал. Стоящие группкой женщины оживленно обсуждали происшествие:
- Слава богу, что к гостинице не примыкает ни один дом, да и ветра нет, не то бы выгорела вся улица.
- И не говорите. Помните, как было двадцать лет назад?..
Незнакомец в плаще не дослушал разговор. Подойдя ближе к огню, он вытащил руку из кармана и, резко размахнувшись, швырнул в пламя какой-то маленький серебряный предмет, блеснувший напоследок перламутровым узором.

3.

Карета быстро летела по дороге. Саламар молчал, давая ей время прийти в себя и собраться с мыслями, а Джейн смотрела на пробегающие за окном кареты деревья и полосы лунного света на дороге и приходила в ужас от своего опрометчивого решения.
Что ей известно о человеке, которому она буквально вверила свою жизнь? Кто он и откуда знает о ней? И в то же время было странное чувство, что все правильно, и так и должно быть. В конце концов, это был ее выбор. Поймав взгляд девушки, Саламар улыбнулся.
- Вы, конечно, напуганы, Джейн. Это не удивительно. Но успокойтесь, теперь вы в безопасности.
Джейн как прорвало:
- Кто вы? Откуда так много знаете обо мне? Почему вы оказались рядом, когда начался пожар? И… и куда мы едем?!
- Как много вопросов? Что ж, свое имя я уже назвал, а остальное пока не важно. – Он взял ее руку, и девушка не противилась. – Гораздо важнее, кто вы.
Джейн не удивилась, лишь по телу прошла легкая дрожь. Все напоминало давно виденный и растаявший в памяти сон.
- И кто же я?
- На этот вопрос не я вам должен отвечать. Поверьте, Джейн, скоро вы все узнаете. И будет лучше, если сейчас успокоитесь и наберетесь терпения.
«Это не так-то просто», - подумала она.
- Я понимаю.
Джейн откинулась назад, Саламар усмехнулся.
- Чего же вы боитесь? Если бы я желал вашей смерти, зачем мне было спасать вас, бросаясь в горящий дом?
- Мне почему-то кажется, что вы ничем не рисковали.
Он посерьезнел.
- Меньше всего я хотел бы причинить вам вред. Верьте мне, Джейн и ничего не бойтесь. В глубине души вы понимаете, что пути назад нет.
- Разве, а если я сейчас выпрыгну из кареты?
Саламар рассмеялся.
- Милая Джейн, вы еще дитя! Советую посмотреть за окно, прежде чем прыгать. Я, конечно, не позволю вас погибнуть, но все же не хотелось бы хватать вас в последнюю минуту.
Он щелкнул пальцами, и верх кареты растаял в темноте. Джейн вскрикнула: четверка вороных коней с отливающими серебром гривами не касалась копытами земли. Они летели высоко в воздухе, навстречу уходящей луне.
Девушка чуть наклонилась. Земля проносилась внизу, гладким шелком извивались полоски рек, смутно белели в темноте снежные шапки гор, группы мелких огоньков обозначали города. Ее сердце замирало, а в ушах свистел ветер. Со сладким ужасом она подняла глаза на своего спутника. Ему, казалось, доставляло удовольствие следить за ее восторгом.
- Я надеюсь, вы отказались от мысли покинуть меня прямо сейчас?
- Я все же не настолько глупа!
- Джейн, вы несправедливы к себе. Вы самая умная и одаренная девушка на свете. Иначе и быть не может.
«Почему?» - промелькнуло в голове.
- Скоро все узнаете, - вновь ответил она на ее мысли.
- Не смейте больше читать в моей голове, - рассердилась Джейн.
Саламар лишь рассмеялся в ответ. Он вообще был в приподнятом настроении всю дорогу. Лишь в самом начале пути озабоченно выглядывал в окно, словно, опасаясь, погони.
Джейн поежилась: ветер на высоте был холодный.
- Замерзли?
Саламар наклонился, и в его руках взметнулся черный бархатный плащ, отороченный мехом горностая, которым он укутал Джейн. Затем лениво взмахнул рукой, и ветер, летящий навстречу, утих. Теперь она с интересом наблюдала за тем, что разворачивается внизу. Незнакомое ощущение полета было таким захватывающим, что она не замечала времени.
Возница натянул вожжи, и лошади резко рванули вниз. Они стремительно приближались к цепи гор и, перелетев через их вершины, скользнули вниз, вдоль склона. Теперь перед ними расстилалась бескрайняя равнина, заключенная в кольце скал. Трудно было бы представить более безжизненное место. Даже в пустыне заметно какое-то движение, и в песке, пересыпаемом ветром с бархана на бархан, скрываются неприхотливые твари. Здесь же, на плоской, как стол, равнине, где почва потрескалась неровными многоугольниками, не было и следа жизни. Светлая глина  и снег на склонах гор отражали лунный свет, только усиливая впечатление.
Джейн почувствовала, как невыносимая тоска сжимает сердце, будто к ним приближалась неотвратимая смерть. Она вздрогнула, когда Саламар накрыл ее руку ладонью. Глаза у него были серьезными и немного встревоженными.
- Путь к истине всегда бывает нелегким, и ступивший на него, должен быть готов пройти Равниной Смерти. Смотрите вперед, Джейн.
Она последовала совету. Карета летела прямо над землей, приближаясь к неприступному горному склону, как будто возница решил размозжить лошадей и экипаж о скалы, но не это заставило Джейн ахнуть.
Они приближались к замку: самому необычному, который она могла вообразить. Его портал выступал прямо из скалы, словно выточенный ветрами и ливнями. Заснеженные пики гор переходили в темные остроконечные башни. Колоссальность этого сооружения захватывала дух и подавляла. Вблизи стало заметно, что фигуры барельефа, украшающего арку величественных ворот, движутся. Переплетенные человеческие тела, силуэты животных перемещались и перевоплощались прямо на глазах. Это было жуткое зрелище.
Наконец карета остановилась. Саламар подал руку Джейн и подвел к воротам. Повинуясь знаку его руки, два исполина, повернув к ним незрячие каменные лица, с поклоном и, как показалось Джейн, сдавленным стоном, протянули руки к массивным кольцам и распахнули створки.
Они поднялись по ступеням и оказались в огромном зале. Двери за ними бесшумно захлопнулись. Со всех сторон обступила давящая тишина. Колонны черного мрамора образовывали коридор, освещенный множеством факелов. Их блики отражались и на других рядах колонн, но стены зала, так же, как  и своды потолка, тонули во мгле. Саламар подбодрил ее взглядом и повел вперед к порфировой лестнице. От быстрого подъема по ступеням у Джейн на мгновение перехватило дыхание, а затем они оказались на балконе, огороженном мраморной балюстрадой.
Контраст между пустынной равниной, оставшейся позади, и пейзажем, раскинувшимся по другую сторону гор, был весьма резким. Долина внизу была олицетворением плодородия земли. Серебром поблескивали воды реки, берущей начало в глубине гор, густые леса спускались к тучным полям. И насколько хватало глаз, нигде не заметно было и следа человеческого присутствия. Этот край первозданной природы был необитаем. Джейн почувствовала, что медленнее забилось сердце, а дыхание выровнялось.
 - Ну что, вы готовы получить ответы на мучающие вас вопросы? – Саламар улыбался, но она все же немного испугалась. – Забудьте страх, возврата нет. Этот путь невозможно не пройти до конца, но итог будет вознаграждением. А теперь приготовьтесь.
С этими словами он обхватил ее за талию и, не успела Джейн возмутиться, как они взмыли вверх. Плащ Саламара развевался, как крылья. Полет был головокружительным, но недолгим. Через пару минут они опустились на балконе самой высокой башни и вошли внутрь.
В большой круглой комнате царили сумерки. Кроме выхода на балкон здесь не было ни одного окна, и помещение освещалось толстыми белыми свечами, закрепленными в массивных держателях в форме переплетенных еловых ветвей. Их огни отражались в черном зеркальном полу, но не могли разогнать мрак под потолком.
По периметру комнаты в стенах розового мрамора виднелись узкие углубления. Невозможно было рассмотреть, что там - такая непроглядная тьма таилась в нишах. Казалось, оттуда веет холодом. Тремя широкими полотнищами свисали гобелены в багрово-черных тонах, поблескивая золотыми нитями. На фоне странного пейзажа там были изображены люди, причудливые рыбы, какие-то невиданные существа. Джейн лишь скользнула по ним взглядом, но все же почувствовала неприятную дрожь, пробежавшую по спине.
Прямо посреди комнаты повернутое к балкону стояло глубокое кресло, обитое черной кожей, похожей на змеиную. Перед ним – массивный невысокий стол, от крышки которого исходило странное бледное сияние. Сидящий в кресле провел рукой над столом, отчего свет погас, но ярче засияли свечи, и поднял голову.
Его черные до плеч волосы серебрились седыми нитями, между бровей пролегла вертикальная складка. Такие же глубокие морщины легли от тонких губ к волевому подбородку. Это бледное лицо притягивало красотой силы.
Секунду он смотрел на вошедших, а затем поднялся и шагнул навстречу. Длинная накидка черного бархата ложилась на пол тяжелыми складками. На груди, свисая на золотой цепочке, сверкал медальон из черного камня в опаловой оправе.
Саламар преклонил колено, и Джейн, встретившись глазами с незнакомцем,  тоже чуть не упала. Эти черные магнетизирующие глаза излучали такое могущество, что взгляд их нелегко было выдержать. Девушка пошатнулась, но сильные руки нежно сжали ее плечи.
- Наконец-то ты вернулась, - раздался низкий бархатный голос. – Добро пожаловать, Листрада.

Джейн вздохнула облегченно и, как ни странно, разочарованно.
- Вы ошибаетесь, я…
- Я никогда не ошибаюсь, - перебил он.
- Не пугайте нас, ошибка была бы слишком ужасной. – С улыбкой вставил Саламар. – Пришло время ответов, дорогая Джейн.
- Кто же вы? – воскликнула она.
- Неправильный вопрос, - чуть поморщился незнакомец. – Разве это ты на самом деле хотела узнать?
Он внимательно посмотрел на Джейн.
- Ну что же, можно начать наш разговор и так.
Он подвел девушку к столу, где она с удивлением заметила еще одно кресло, обитое светлой кожей. Саламар остался стоять, облокотившись на спинку его кресла.
Джейн посмотрела на стол, гадая – откуда же исходил тот голубоватый свет. Но черная поверхность лишь зеркально поблескивала в свете свечей. Вдруг над столом зависло прозрачное облачко, а из него появились три серебряных кубка, наполненных темным вином. Саламар наклонился за одним и с видимым удовольствием отпил. Незнакомец, не сводя глаз с девушки, тоже протянул руку  к столу.
Остатки благоразумия отчаянно пытались напомнить, что она поступает по меньшей мере неосторожно. Но Джейн так устала, к тому же, она слишком далеко зашла, чтобы останавливаться перед мелочами, поэтому подняла кубок и поднесла к губам. Вино оказалось терпким и ручейками энергии разлилось по всему телу. Незнакомец улыбнулся и заговорил:
- Ты спрашивала меня: кто я. И хотя ты вряд ли поймешь сейчас мои слова, отвечу. Я – тот, кто сохраняет равновесие. Это главное. Но ты имела в виду другое. Люди, силясь познать им неведомое, спешат облечь образ в форму, привязать новое к тому, что знакомо, а значит не страшно.  И поэтому хотят всему дать определение и название. – Он скользнул пальцем по ободку бокала, и тот растаял. – Ты можешь называть меня – Грелвенд.
Джейн взглянула на Саламара и решила задать «правильный» вопрос:
- А кто же тогда я?
- Листрада.
- Это имя я слышу впервые.
- Это не просто имя. Это твоя сущность, это сила, заключенная в тебе. Сила природы и четырех стихий, образующих круговорот жизни.
Джейн от удивления не могла и слова вымолвить и только, широко раскрыв глаза, смотрела на Грелвенда.
- Со времени появления рода человеческого, идет невидимая для людских глаз борьба. Взгляни, - он взмахнул рукой, и между ними, прямо в воздухе, распустились, покачиваясь на тонких стеблях две лилии.  – Я хотел бы, чтобы все люди были похожи на этот цветок.
Он указал на лилию, гордо державшую головку. Ее свежие и гладкие лепестки отливали перламутром, стебель был гибким, а золотистая пыльца обильно покрывала тычинки.
- Такими же сильными  и стойкими, готовыми отразить любой напор, сражаться и побеждать. Пусть они будут суровыми, лишь бы не были слабыми.
Однако те, кто противостоит мне, будь их воля, видели бы новое поколение людей такими, - и он небрежно кивнул на второй цветок. Его стебель был явно слабее и мягче, так что чашечка слегка колыхалась, а тонкие прозрачные лепестки вяло подрагивали. Пыльца, сыпавшаяся вниз, была тускло-оранжевого цвета. – Нежными, ранимыми, не способными отстоять свою честь и любовь. Как цветок, выросший в теплице, и не переживший первого заморозка. – Бледная лилия рассыпалась сероватым прахом. – Это противостояние длится веками, и кратковременная победа в том или ином столетии – дело случая, а он, как говорят, слеп… Но есть еще ты.
- Я?
-Сила природы, воплотившаяся в единстве четырех стихий. Слишком могучая, чтобы долго находиться в одних руках, поэтому управление ею было даровано смертным, и после гибели одного хранителя, его место занимал другой. Теперь это ты.
- Но… но это не так! Я ведь не чувствую в себе никакой силы, - воскликнула Джейн.
- В тебе энергии стихий находятся в равновесии, нейтрализуя друг друга. И лишь в назначенный час ты сбросишь оболочку куколки Джейн, и на свет явится новая Листрада.
- В назначенный час, - шепотом повторила она.
- Да. Он уже близок, поэтому ты здесь.
- Но кто же тогда гнался за мной, кто приехал в карете в тот дом, где я остановилась на ночлег, кто устроил пожар в гостинице?
- Те, кто не хочет, чтобы ты вернулась к нам. Кто противостоит мне.
Джейн тяжело вздохнула и бессильно откинулась на спинку кресла. В голове бушевал водоворот из обрывков мыслей и образов. Она никак не могла сосредоточиться, чтобы задать следующий вопрос:
 - А что, если … они опять попробуют?
Саламар рассмеялся, но под брошенным вскользь взглядом Грелвенда осекся, а тот ответил:
- Ты слишком важна для меня, чтобы я позволил кому-либо встать между нами. Никто не посмеет преследовать тебя. – И Джейн, посмотрев ему в глаза, поняла, что даже сумасшедший не осмелился бы опровергнуть эти слова. – Теперь я твой защитник.
Грелвенд встал, и она тоже поднялась.
- Ты устала и должна отдохнуть. Разговор продолжим завтра.
Он обнял Джейн, и она не отстранилась. Напротив, настолько надежным было это объятие, что девушке захотелось уронить голову ему на грудь и заплакать от облегчения. Он улыбнулся, видно поняв ее мысли, но заговорил о другом:
- Ты здесь не гостья. Это твой дом, а значит, провожатый не нужен. Лишь это.
Тут он щелкнул пальцами, и рядом с головой Джейн появилась золотистая пташка с длинным изогнутым клювом. Ее трепещущие крылышки были маленькими язычками пламени.
Грелвенд привлек Джейн к себе, и она послушно подставила лоб под поцелуй, почувствовав, что губы холодны, как лед.
Улыбнувшись на прощанье, она вышла из комнаты вслед за птичкой, отодвинув гобелен, закрывавший проход. Трепещущий огонек летел над головой, освещая путь, пока Джейн спускалась по винтовой лестнице. Здесь стены были покрыты барельефами, которые двигались и преображались, как и на арке ворот, но теперь это уже не пугало. Птичка нырнула в проход и полетела по коридору с зеркальными стенами и потолком, отражаясь в них роем золотых огоньков. Свернув направо, девушка оказалась перед тяжелой дверью с круглой ручкой. Крылья малютки запылали ярче, она вдруг с треском вспыхнула и сгорела. Теперь Джейн оказалась в полной темноте. Вытянув руку, она толкнула дверь.
Комната тонула в голубых предрассветных сумерках. За большим, от пола до потолка, окном, изогнувшимся, по периметру полукруглой комнаты, лежала долина. Джейн остановилась посреди комнаты, глядя на звезды. Впервые за долгие часы на душе у нее было спокойно. Девушка поймала себя на том, что довольно улыбается, будто справилась с трудной задачей.

Грелвенд проводил Джейн взглядом и опустился в кресло. Подперев голову рукой, он посмотрел на Саламара, а затем произнес:
- Великолепно, мой мальчик. Сегодня ты превзошел самого себя.
Саламар вновь опустился на колено и припал губами к руке Грелвенда.
- Благодарю, Властитель.

4.

- Сядь, - Саламар опустился в освободившееся кресло. – Итак, поговорим об охоте, окончившейся так удачно. Кого послал Стратус?
- Валианта, Властитель. Он ходит в любимчиках после той битвы, когда погиб Реклесус.
- Если не ошибаюсь, потеря в неразлучной троице – твоя заслуга?
- Да, Властитель. Мы сражались один на один. Реклесус был сильным воином, но я, - блондин довольно улыбнулся, - оказался сильнее.
- Почему же друзья не помогли ему?
- Увы, у них не было возможности. Магнус задержал Валианта, однако не смог одолеть, скорее наоборот: ему пришлось спешно покинуть поле боя. А вот Венамес оказался удачливее. Велерес, противостоявший ему, навсегда запомнит тот час. Так что, с тех пор Валиант сильно недолюбливает меня.
- Вот как? Тем более, выбор неудачный. Маас, я думаю, справился бы лучше. А твоего заклятого друга, видно ослепила ненависть, раз он посмел нарушить правила игры.
- Да, Повелитель. Не предупреди он ее мать, все было бы куда проще и быстрее. Но Валиант попал в свою же ловушку. Джейн напугали, но ничего не объяснили, и он потерял ее след, так же, как я.
- Однако ночью она была почти в твоих руках, и уже не Валиант помешал тебе.
Довольная улыбка сбежала с губ Саламар, и он выпрямился в кресле.
- Простите, Властитель, это моя ошибка. Не стоило  доверять в столь важном деле глупой старухе.
Грелвенд молчал, по-прежнему глядя перед собой, и Саламар побледнел.
- Твоя ошибка могла стать роковой, и в результате мы вновь упустили бы Листраду, как в прошлый раз. Тогда я послал Дакрона. Ты помнишь его Саламар?
По телу блондина прошла дрожь, а на лбу выступили капли пота.
- Ну что ж, хоть нам и пытались помешать, она все-таки с нами. Очень вовремя. Теперь можно начать приготовления. Ступай – собери всех.
Саламар поклонился и вышел так же, как Джейн.

Грелвенд повернулся к столу, вновь излучающему голубоватый свет. Тишина в комнате не нарушалась даже потрескиванием свечей.
Складки гобелена за его спиной дрогнули, и чья-то рука открыла проход. Вошедший был невысок ростом, одет в скромный черный костюм и темный плащ. Рыжеватые редеющие волосы обрамляли незапоминающееся лицо, на котором застыла елейная улыбка, исчезнувшая, как только он увидел, что его не заметили. Тихо, скользнув вперед, он остановился в нескольких шагах за креслом и вздрогнул, когда, не поворачиваясь, Грелвенд произнес:
- Какие новости, Венамес?
Тот припал на колено, затем встал рядом с креслом и заговорил тихим неприятным голосом:
- Рихард V только что скончался, Властитель.
- Так скоро?
- Учитывая тяжесть его внезапной болезни и страдания последнего месяца, это никого не удивило. Вот только, - голос его срывался на свистящий шепот, - три дня назад состояние короля по неизвестной докторам причине настолько ухудшилось, что  его сначала разбил паралич, а затем монарх впал в беспамятство, да так и не пришел в себя до смертного часа. Это прискорбное обстоятельство помешало королю выразить свою последнюю волю и назначить наследника, что весьма печально, так как принц Локард не его родной сын.
- Но монарх позаботился об этом заранее?
- Да, конечно, Властитель. Завещание было составлено собственноручно королем по всем правилам еще полгода назад в одном экземпляре. Видимо Рихард имел основания не доверять придворным, раз никому не сказал о нем.
Венамес с поклоном протянул свиток, скрепленный печатью с короной, и лишь теперь Грелвенд посмотрел на него. Сломав печать, он развернул бумагу и, скользнув глазами по тексту, скомкал ее и бросил на пол. Бумага мгновенно вспыхнула и, сгорев, не оставила даже пепла.
- Если бы Рихард мог решать, он не выбрал бы для своей смерти более удачное время.
- Какие будут приказы, Властитель?
- Все уже собрались, Иди, и можешь обрадовать их новостью.
Венамес поклонился и исчез.

Грелвенд быстро шел по узкому коридору, приближаясь к высокой двухстворчатой двери с затейливыми ручками в виде голов грифонов. Остановившись, он, однако, не открыл ее, а плавно провел рукой по поверхности дерева. Тотчас двери и стена стали прозрачными, как стекло, а разговор в комнате - прекрасно слышен.
К единственному узкому окну спинкой было повернуто пустое кресло, похожее на трон. Напротив полукругом разместились еще семь поменьше. Между ними на полу стояли массивные бронзовые канделябры, в которых оплывали воском черные свечи. Из семи присутствующих, лишь Саламар стоял, опершись скрещенными руками о спинку кресла, остальные сидели. Разговор был в самом разгаре.
-… придать больше веса и считаешь себя умнее других. Вот Венамес сразу объяснил, какую новость принес, хоть я лично и не понимаю, что может быть удачного в смерти старикана. А ты все темнишь.
Говоривший устремил на Саламара завистливый взгляд из-под кустистых бровей, отчего его угрюмое лицо с маленькими глазками под низким лбом стало еще неприятнее.
- Не нужно ссориться, друзья мои, - низкий приятный голос принадлежал розовощекому толстяку. Серые его глазки довольно щурились, пышная пшеничного цвета шевелюра выделялась на фоне темного плаща, щегольской светлый костюм обтягивал брюхо. – Всему свое время. Если Саламар ничего не объясняет, значит, на то есть причины, и нужно полагать, серьезные. Ты ведь не хочешь навлечь гнев Властителя, Дакарт? Не злись, и дождемся спокойно разъяснений.
- Да он просто завидует Саламару, бедняжка Дакарт. При всем его безобразии, он еще и умом с ним соперничать не может.
Сказавшая это, сидела, томно подперев голову рукой и поигрывая завязками жемчужно-серого плаща. Кончики серебристых туфелек, на ее скрещенных ножках, выглядывали из-под пышной юбки бирюзового с серебряной вышивкой платья. Бесспорно, она была сказочно красива. Темные кудри обрамляли нежное личико, наивно распахнутые голубые глаза под изогнутыми черными бровями и лениво-грациозные движения делали ее похожей на избалованного ребенка.
Толстяк бархатно хохотнул, а Саламар, ослепительно улыбнувшись, шутливо склонил голову:
- Благодарю за защиту, Айви. Маккабиус прав: вы все узнаете очень скоро. Пока лишь могу сказать, что эта новость куда более важная и радостная, чем та, что принес Венамес. Властитель остался доволен мной, - закончил он не без гордости.
Губы Грелвенда скривила усмешка. Он толкнул дверь и вошел в комнату. Жестом подняв с колен оборвавших свой разговор, он опустился в кресло и пристально посмотрел в лицо каждого. Не выдержав взгляда, все опустили глаза. Глядя поверх голов, он заговорил:
- Не вижу радости на ваших лицах. Возможно, вы не разделяете моего мнения, что последние события были крайне удачными. Может быть, вас слишком мало волнуют наши дела? - закончил он зловеще медленно.
В комнате повисла напряженная тишина, никто первым не решался выказать свое непонимание. Наконец, заговорил сосед Маккабиуса, чьи плечи укрывал роскошный пурпурный плащ.
- Простите, Властитель, но, может быть, ситуацию прояснит Саламар, изложив вслед за Венамесом свое известие?
- Так он еще не рассказал вам о своей победе над Валиантом? Подозрительная скромность, не так ли, Магнус? Но ты прав, есть новости поважнее смерти старого короля. Как вам известно, последняя Хранительница умерла десять лет назад. Она была на стороне Стратуса, а посему не могу сказать, что ее смерть меня огорчила. В надежде на реванш, я тотчас же начал охоту за новой Листрадой. Наши соперники включились в игру. И вот теперь… - все взгляды устремились на него в ожидании продолжения. – Листрада вновь с нами.
По комнате пролетел волна радости. Айви, звонко, рассмеявшись, захлопала в ладоши. Магнус, слушавший, напряженно подавшись вперед, сверкнул глазами и откинулся в кресле. Толстяк переглянулся с Дакартом, который в восторге ударил кулаком по рукоятке кресла и покосился на свою соседку. Ее бескровное лицо было абсолютно бесстрастным, а глубокие синие глаза в окружении белых блестящих ресниц, смотрели спокойно. Повернувшись налево, она чуть качнула головой:
- Поздравляю, Саламар. – Она говорила тихо и с придыханием. – Это действительно крупная победа.
- Ах, как холодно, Перлисса! Впрочем, от тебя ничего другого и не ожидаешь. Я в восхищении, Саламар, - Айви с очаровательной улыбкой послала в его сторону воздушный поцелуй.
- Я лишь исполнял приказы Повелителя, - Саламар почтительно прижал руку к груди.
- И выполнил превосходно, - Грелвенд холодно улыбнулся. – Скоро я потребую от всех вас такого же усердия. Наступает час решающей битвы. На этот раз поиски Листрады затянулись, но игра стоила свеч: она сильная Хранительница. И все же, хоть об этом и должны все забыть, - она человек. А значит, не может сразу понять наши цели и, - он усмехнулся, - принять наши методы. Поэтому в разговорах с ней нужно быть осторожнее.
- Когда же произойдет Воплощение? – спросил Магнус.
- Завтра. Ей будешь помогать ты, Саламар.
- Благодарю, Властитель, - блондин не скрывал своей радости.
- А пока она будет овладевать силой, мы подготовим все, чтобы не упустить время, благоприятное для сражения. На этот раз мы нанесем сокрушительный удар. Начало положено.
Со смертью Рихарда V в его страну придет междоусобная война. Король не имел детей, и год назад усыновил единственного сына своего давнего друга: астролога и предсказателя. И, вследствие этого, Локард не может занять трон без решения короля, определяющего наследника, которое никогда не будет найдено. И хоть народ желал бы видеть его своим королем,  есть и другие претенденты.
У Рихарда было две сестры. По решению их осторожного отца, обе вышли замуж за королей соседних государств. Сын старшей - Силезунд – уже сам занял трон. Младшая – Агнесса – после смерти мужа стала регентом при малолетнем сыне, который через два года станет совершеннолетним. Однако мать не спешит уступать ему трон, почувствовав вкус власти. К тому же на нее сильное влияние имеет фаворит, некий Уильям Браун. Венамес, что это  за человек?
- Ничтожный, Властитель. Начинал куафером при королеве. Жаден, корыстолюбив и труслив, как заяц. Им будет легко управлять. Браун напуган приближающимся совершеннолетием принца. Став Генрихом IV, тот вышвырнет фаворита из дворца в два счета, если не хуже. Они весьма прохладно относятся друг к другу, - Венамес противно ухмыльнулся.
- Это хорошо, страх как раз и толкает людей на гнусные поступки. Есть и еще один... Карл III был бы рад случаю вернуть города, потерянные его прадедом в ходе двадцатилетней войны. Дакарт, это задание для тебя. Возвращение наследия предков должно стать лишь предлогом для вторжения. Мне нужен третий соперник.
Дакарт, преклонил колено:
- Слушаюсь, Властитель.
- Итак, не учитывая союзников, в войну за корону будут влечены четыре державы, сотни тысяч людей. – Грелвенд задумчиво поглаживал подвеску. – Стратус не сможет закрыть на это глаза и будет вовлечен в битву, перевес в которой будет на нашей стороне.
При этих словах Дакарт злобно оскалился в усмешке, Маккабиус довольно хохотнул, а глаза Магнуса полыхнули огнем. На лице Айви появилось мечтательное выражение, так не вязавшееся со словами о войне. По виду Саламара и Перлиссы нельзя было понять, что они думают по поводу предстоящих событий, а Венамес прикрыл глаза дряблыми веками и, ссутулившись в кресле, стал похож на древнюю черепаху, втянувшую голову в панцирь.
- Когда же эти защитники не будут стоять между нами и миром, люди даже не подумают сопротивляться.
Подсвечники оплыли черным воском, розовый отсвет зари, падавший в окно, далеко продвинулся по каменным плитам пола, и лицо Грелвенда теперь тонуло в тени кресла. Ни на кого не глядя, он бросил отрывисто:
- Ступайте, - и, поднявшись, подошел к окну.
Снег на горных пиках алел под первыми лучами солнца, в глубоком синем небе догорали последние звезды, но унылую Равнину Смерти еще скрывал мрак.
За его спиной удалялись шаги. Голос Грелвенда разбудил эхо в углах залы:
- Маккабиус.
Толстяк подошел ближе и почтительно остановился в двух шагах.
- Ты должен заняться Брауном. Зажги в нем зависть и жадность. Пусть он подталкивает королеву к развязыванию войны. Посули ему золотые горы, если Агнессе удастся занять трон брата.
- Слушаюсь, Повелитель.

Она открыла глаза и села посреди большой кровати, обхватив колени руками. За окном белело небо, от этого странного освещения комната казалась створками раковины, а кровать с белой пеной кружев – жемчужиной.
Соскользнув с постели, Джейн опустила ноги на пол. Как будто для контраста со стенами, затянутыми светлой тканью с перламутрово-серебряным узором, образовывавшем стебли и цветы неведомых растений, мраморные плиты пола покрывал черный ковер. На нем были вытканы белые и золотые раковины, изгибавшие свои спирали самым причудливым образом.
Она встала и подошла к окну. Теперь под затянутыми облаками небом стала видна укрытая снегом долина. Редкие белые крупинки еще кружили в воздухе, но снегопад уже закончился. Ночью она видела лощину во всей прелести поздней весны, когда густая щетка травы уже покрыла поля, а развернувшиеся глянцево-гладкие листья на деревьях еще не узнали жаркого летнего солнца. Теперь же трава поседела, высокие темные ели были запорошены снегом, а воды реки отливали свинцом и текли медленно, будто готовые застыть под коркой льда.
Она смотрела на картину ранней гибели со странной отрешенностью. На виски давила усталость, ею овладело полное безразличие к своей судьбе. Джейн казалось, что она плывет, как сорванная ветка, влекомая течением. Бороться с волнами, пытаться разглядеть что-то впереди, казалось ей непосильным и обременительным. Сейчас она понимала слова Саламара о невозможности вернуться обратно. Чтобы ни ждало теперь впереди, выбор сделан раз и навсегда. По щеке скользнула слеза, Джейн досадливо махнула головой и отвернулась. Рядом с кроватью она заметила бархатную  портьеру цвета топленого молока и, отдернув ее, обнаружила просторную гардеробную. Выбранная белая туника из атласа, расшитая у ворота мелким жемчугом, легко, будто сама, скользнула по телу. Жемчужно-серые в тон остроконечные туфли оказались точь-в-точь по ноге. Еще раньше она заметила в комнате старинное, уже слегка помутневшее зеркало во весь рост в тяжелой резной раме. Глядя в него, Джейн начала расчесывать волосы, и пряди послушно укладывались, подхваченные белой лентой.
Повернувшись, чтобы лучше рассмотреть себя, Джейн заметила, что легкий столик с витыми ножками до этого пустой (в этом она была абсолютно уверена), теперь накрыт к завтраку. К столу был придвинуто кресло с маленькими подушками, одна из которых лежала на полу, чтобы можно было поставить на нее ноги.
«Да, поздний у меня нынче завтрак», - подумала девушка, устраиваясь поудобнее. Хоть из-за облаков солнца и не было видно, она чувствовала, что время уже перевалило за полдень.
Несмотря на подавленное состояние, Джейн почувствовала, что изрядно проголодалась, поэтому живописный натюрморт на столе: маленькие, пахнущие ванилью и корицей булочки, курага и сушеный инжир, ваза, наполненная румяными яблоками, поверх которых покоилась гроздь крупного винограда, - немного поднял настроение.
Держа прозрачную фарфоровую чашку с чаем, тонкий дымок которого пах апельсином и медом, она закрыла глаза и постаралась расслабиться. Но едва Джейн встала и, вновь подойдя к окну, села в широкое кресло так, чтобы видеть долину (причем, даже не оглядываясь, она поняла, что через мгновение столик опустел), тоска заполнила сердце. Она опустила голову на руки и только почувствовала, что сейчас расплачется, как рядом с зеркалом всколыхнулся воздух, и прямо ей под ноги кубарем выкатился кто-то.
Поджав от неожиданности ноги, Джейн испуганно ахнула. Между тем, так необычно появившийся гость упруго, словно мяч, вскочил на ноги, и девушка смогла хорошенько его рассмотреть.
Он был невысок, ростом с семилетнего мальчика, и так же порывист. Но ярко-зеленые с черными точками зрачков глаза смотрели по-взрослому серьезно, а на лбу и висках пролегли морщины. На голове малыша пламенели кольца кудрей, такие же рыжие волоски покрывали тонкие лапки. Куртка, отделанная черными шнурками на воротнике и манжетах, была одного цвета с ярко-красными башмачками.
Низко и изящно поклонившись, он проговорил тонким чистым голосом:
- Простите, Госпожа, я, кажется, напугал вас. Меня зовут Импус. Осмелюсь спросить, как Госпожа отдохнула?
- Спасибо, - Джейн была растеряна, но в то же время ей хотелось смеяться от вида забавной мордочки Импуса, - А кто вы?
- Госпожа не должна так обращаться ко мне, - на личике его личике отразилась смесь испуга и удивления. – Импус не достоин, чтобы ему говорили «вы». Я буду вашим шутом, Госпожа.
- Моим шутом? – Теперь она удивленно уставилась на малыша. – А…а, ну что ж, это очень хорошо. Мне как раз так грустно и тоскливо. Вы… то есть, ты мог бы мне помочь?
- Госпоже стоит только приказать.
С этими словами Импус хлопнул в ладоши, и на полу возник низкий длинный лакированный столик из черного дерева. Щелчок пальцами – и на гладкой поверхности появились марионетки. Однако Импус не дергал их за веревочки. Куклы подчинялись малейшему движению его пальчиков и были так подвижны, что могли сойти за живых.
Сначала марионетки представляли выход короля перед придворными. Монарх в короне и тяжелой мантии, которую несли пажи, так важно переваливался круглым животом на тоненьких ножках, свысока, чуть ли брезгливо, поглядывая на свиту, оттопырив нижнюю губу; придворные так преувеличенно испуганно и раболепно склонялись перед ним, в то время, как пажи за его спиной, пока их никто не видел, корчили королю смешные рожицы, что Джейн рассмеялась.
Вдохновленный этим, Импус вновь щелкнул пальцами и перед ней развернулось другое действие. Теперь на столе протянулась целая улица с магазинами. Чего здесь только не было!
В модной лавке толстая барыня с такой же пышной дочерью покупали шляпки и ткань на платья. Торговец показывал товар и восторженно всплескивал руками, пока дамы любовались на себя в зеркало, нацепив шляпы, сделавшие их еще более похожими на жаб. Рядом мальчишка посыльный, спрятавшись за ширму, прижимал ладони ко рту и сгибался пополам от смеха.
По соседству, в ювелирном магазине высокомерный господин в дорогой шубе  с узким бледным лицом, выбирал золотые часы, а продавец щурил глазки и раскланивался.
Напротив, перед витриной кондитерской, остановился мужчина, такой толстый, что пальто не застегивалось, и круглый живот, обтянутый жилетом, торчал наружу. Он внимательно изучал выставленные за стеклом пирожные и торты и почмокивал губами.
Видя, что Джейн уже повеселела, Импус хлопнул в ладоши, и на полированной поверхности под плавные звуки музыки заскользили пары. Дамы были в воздушных шелковых платьях разнообразных цветов, кавалеры галантно кланялись, сверкая золотым шитьем камзолов.
Глядя на это кружение, Джейн почувствовала неприятную тяжесть в груди, словно это ее дергали за невидимые веревочки. Марионетки сразу потеряли в ее глазах всю прелесть. Даже торжественная процессия выезда султана на белом слоне в окружении многочисленной свиты – зрелище, завораживающее блеском драгоценных камней и восточной пестротой красок, - которое устроил Импус, заметив перемену ее настроения, не порадовало девушку.
Повернувшись к окну, она вновь принялась всматриваться вдаль, и вдруг стало так страшно, что захотелось кричать. Джейн гадала, почему никто не придет к ней. Ни Саламар, ни Грелвенд…
- Госпожа печальна, Импус плохо развлекает ее, - шут, понуро опустив голову, присел у ее ног.
- Нет, ты не виноват.
Джейн стало жаль его, и девушка погладила огненные кудри. От этой неожиданной ласки малыш сначала чуть ли не в ужасе отшатнулся, а затем с радостным визгом перекувырнулся через голову и, взмахнув руками, выпустил в воздух целый сноп разноцветных искр, образовавших птицу с длинным хвостом, которая, плавно взмахивая крыльями, облетела комнату и растаяла. Тут в голову Джейн пришла идея:
- А могу ли я полетать? То есть, я хотела сказать, как вчера летала, в карете…  Ах да, ты же не знаешь, - вдруг вспомнила она.
Но Импуса ничуть не удивила эта просьба:
- Я должен исполнять все приказы Госпожи.
Он поклонился и исчез, а, появившись через несколько минут, указал на окно, и через миг с ним поравнялись открытые белые сани, запряженные парой грифонов.
Джейн радостно  ахнула и вскочила, намереваясь сейчас же оказаться в них, но Импус почтительно преградил дорогу:
- Госпоже будет холодно, нужно одеться.
Джейн кивнула, и тут же белоснежная горностаевая шуба окутала ее. Импус открыл окно, пахнуло ветром, и девушка шагнула в сани. Она уселась, откинувшись на обитое бархатом сиденье, а Импус, устроившись у ее ног, мелодично свистнул, и сани полетели.
На этот раз полет был не таким быстрым, и Джейн могла лучше все рассмотреть, хоть была достаточно высоко. Под ними проплывали леса и горы, затем стали попадаться деревушки и города. Дороги тянулись ниточками, по которым иногда двигались точки: повозки или экипажи. Домики и церкви казались игрушечными, сложенными из кубиков, а людей вообще не было видно.
- Я хочу спуститься пониже.
- О, Госпожа, простите, но этого нельзя сделать. Нас тогда могут заметить, а это недопустимо.
Он был явно расстроен, что не выполнил ее просьбу, и Джейн поспешила успокоить малыша, сказав, что и отсюда вид прекрасный.
Поначалу новое зрелище отвлекло ее, но постепенно девушка потеряла интерес к полету. Как будто встречный ветер уносил прочь все чувства и эмоции. Теперь она не грустила, не тосковала и даже не боялась - ей было все равно. Равнодушие окутало Джейн, как белый мех. Довольно холодно, она велела возвращаться обратно.
Войдя в комнату, сбросила с плеч шубу, которая тут же растаяла у ног, и села в кресло у окна. Импус предлагал ей обед, но у девушки не было аппетита. Встревоженный ее видом и молчанием, шут принялся было устраивать фокусы, чтобы развеселить свою госпожу, но Джейн, нахмурившись, велела ему прекратить. Малыш тихо вздохнул и сел у ее ног на маленькой подушке.
Джейн сидела, откинув голову на спинку и опустив руки на подлокотники, а ее взгляд блуждал по заснеженной равнине и темнеющему небу. Она будто оцепенела, мысли проносились в голове, оставляя ее равнодушной, сердце билось ровно. На Джейн снизошел отрешенный покой. Она не знала, сколько просидела так. Импус тоже, будто окаменев, не двигался, лишь изредка посматривая на ее лицо. За окном, между тем, уже совсем стемнело. Джейн посмотрела на шута, и тот, быстро вскочив, одним дуновением заставил гореть свечи в канделябрах и большой люстре, а затем вновь присел на подушку.
Джейн подняла голову. Цепь, держащая люстру, была закреплена посреди потолка из черного мрамора. Прожилки на поверхности камня в колеблющихся отблесках свечей казалось, шевелились, будто наверху волновалась вода. А может, и не казалось…
В это время раздался стук в дверь, и в комнату вошел Саламар. Почтительно поклонившись, без тени улыбки, которая так часто вчера сияла на лице, он произнес:
- Властитель ждет тебя, Листрада.

5.

По дроге в уже знакомую ей комнату Саламар не произнес ни слова. Остановившись на пороге, он отодвинул гобелен, освобождая ей проход, но сам не вошел.
Грелвенд стоял у балкона, но, услышав ее, немедленно повернулся. Сделав несколько шагов, Джейн хотела было опустить на колени, как Саламар, но Грелвенд не позволил, привлекая к себе девушку и целуя в лоб. Затем отстранился и посмотрел в глаза:
- Вижу, ты уже готова?
- Готова? К чему?
- Разве ты не чувствуешь перемены в себе?
- Да, правда. Я… Я как будто становлюсь пустой и холодной.
От собственных слов сквозь пелену равнодушия начал просачиваться страх, но Грелвенд не дал укрепиться этому чувству. Взяв за руку, он подвел девушку к креслу и, чуть надавив на плечо, заставил сесть. Вновь из серебристой дымки на поверхности стола возникли бокалы, и, повинуясь взгляду, Джейн подняла один из них. Вкус у вина был несколько необычным, но зато по всему телу пробежала волна бодрости.
- То, что происходит с тобой, это необходимая подготовка. Для того, чтобы твои душа и разум смогли вынести очищающий огонь Воплощения, им нужно освободиться от пут привязанностей и условностей.
- Воплощения? – она ничего не понимала.
- Да. После этого ты станешь наконец Хранительницей.
- Но разве я не была ей всегда?
- Сила была заключена в тебе с рождения. Но лишь после Воплощения ты сможешь управлять стихиями, поддерживать равновесие чаш мироздания и помочь нам.
Грелвенд провел рукой над столом, и его поверхность осветилась дымкой, которая, рассеявшись, открыла подобие зеркала в черной раме. Вот только увидела она в нем не свое отражение.
Перед глазами, так четко, как будто Джейн смотрела в окно, предстала площадь, запруженная народом. Она видела построившихся рядами всадников. Лучи солнца сверкали на их латах и саблях, ветер трепал разноцветные перья плюмажей, кони нетерпеливо перебирали копытами. Вокруг раздавались восторженные крики, гремела музыка. Потом она увидела ближе лица воинов: решимость и жажда славы читались в глазах. Одни лихо подкручивали усы, другие перекидывались шутками с товарищами, словно ехали на праздник. В толпе были видны провожающие их женщины и старики. У девушек тоже сияли глаза, и краска заливала щеки. Они подбадривали будущих героев, желали победы и богатства. Старики наказывали не терять чести на поле боя, не праздновать труса и гнать неприятеля. Это был триумф силы и отваги.
- Видишь? – Грелвенд стоял рядом. – Их действительно можно назвать «венцом творения». Сердца этих воинов полны стремления к победе и не ведают страха. Такими людей создала природа, но они забыли ее мудрые советы и пустили в свою душу гниль слабости и покорности. Удел рабов – вот к чему ведут человечество мои противники.
Да, наш путь – это путь войны, но мы пройдем по нему до конца. Чтобы расчистить место для посева, нужно выжечь лес и выкорчевать пни. Нам не обойтись без потерь, но великая цель требует жертв. И ты поможешь мне!
Оставь сомнения и страхи! Забудь свое прошлое, как дерево забывает опавшие листья. Для тебя начинается новая жизнь. Я поведу тебя вперед, чтобы ты смогла исполнить свое предназначение. Ты вдохнешь жизнь в будущих детей земли, Листрада! – Он смотрел девушке прямо в глаза, держа ее ладонь в своих, и руки их были одинаково холодны. – Я всегда буду рядом. Верь мне.
Невозможно было отвести взгляд от этих бездонных непостижимых глаз. По телу пробежала легкая дрожь, словно последние сомнения покинули ее. Услышав свой голос в тишине, Джейн не узнала его:
- Да. Я согласна.
Лицо Грелвенда не дрогнуло. Кивнув, он повернул ее спиной к себе и прижал, так что девушка почувствовала холод его медальона. Затем складки черной накидки обняли ее со всех сторон. И, перед тем, как пол ушел из-под ног, она услышала шелест огромных расправляемых крыльев.

Ощущение было такое, словно она – пущенный из пращи камень. Окутанная с головы до ног черным бархатом Джейн ничего не видела. Уши заложило от сумасшедшей скорости, грудь стиснуло, и воздуха не хватало. Но пытка длилась недолго, в какое-то мгновение полет замедлился, а потом они мягко опустились на землю. Полы накидки распахнулись, и девушка смогла наконец вздохнуть полной грудью.
Они оказались на дне чашеобразной долины, а именно - на полого поднимающемся возвышении, поросшем растением, темно-зеленые листья которого по краям отливали багрянцем. Прямо перед ними ревел водопад. Падая с большой высоты, вода окутывала все вокруг туманом. Подчиняясь неведомой прихоти природы, поток у подножия водопада разделялся и огибал возвышенность, на которую они опустились, образуя своеобразный островок. Джейн огляделась. Кроме Саламара их окружали шесть незнакомых фигур. Она в недоумении посмотрела на Грелвенда:
- Это случиться здесь?
- Да.
Девушка еще раз окинула взглядом бушующий водопад и склоны долины, покрытые лесом. За ними, сливаясь, два потока образовывали быструю, но еще не широкую реку.
- Люди коронуют своих монархов в храмах. А природа – это самый величественный храм. Ни одно строение, возведенное руками человека, не может сравниться с ним. Скоро ты убедишься. Но не будем терять времени, идем.
Он взял ее за руку, И Джейн подумала, что они сейчас вновь полетят или перенесутся в долину, но Грелвенд повел ее прямо к водопаду. Брызги уже долетали до лица, грохот падающей воды окружил со всех сторон. Девушка почувствовала панику. Что он собирается с ней сделать? Бросить в водопад? Несмотря на это, мысль о попытке сопротивления даже не приходила в голову. Грелвенду можно было лишь повиноваться. Рука Джейн задрожала, и он, почувствовав этот трепет, чуть сжал ее ладонь.
- Смелее, - его слова не мог заглушить рев водного потока. – Ты сама поймешь, что нужно делать. И помни, ты не просто человек, ты – Листрада.
Он остался на месте, указывая ей вперед. Туда, где потоки воды, обрушиваясь с высоты замковой башни и разбиваясь о камни, разлетались водной пылью. Идти туда было настоящим безумием, кем бы она ни была.
- Иди, - Грелвенд произнес это уже с нажимом.
Девушка судорожно вздохнула, будто собираясь нырнуть, и сделала несколько шагов. Мельчайшие водяные капли окружили облаком, впрочем, не касаясь, а закручиваясь вокруг водоворотом. Джейн оглянулась, ища глазами Грелвенда. Сквозь туман очертания фигуры неясно чернели, и девушке показалось, что глаза его горят алым огнем.
- Иди! – прогремело третий раз, перекрывая все звуки, будто крик звучал в ее голове.
Джейн сжала кулаки и, зажмурившись, сделала шаг. Грохот стал еще громче. Она в ужасе открыла глаза и замерла: вода забурлила и стала подниматься вверх, открывая гладкую поверхность скалы. Девушка растерялась: дальше дороги не было. Камень абсолютно ровный – ни щели, ни трещины. И вдруг она поняла, что должна идти по нему. Абсурдная мысль. И как она могла прийти в голову? Однако это был даже не внутренний голос,  к которому, что и говори, можно и не прислушиваться, а именно понимание: она должна сделать так.
«Ну что ж, раз других вариантов нет»
И лишь только ее нога коснулась скалы, как выдвинулся камень, образуя ступеньку, а над ним стала крошиться и осыпаться порода, и вот уже вторая ступенька показалась из скалы.
Вода, бурля и взбивая пену, поднималась наверх, а гранит трескался и осыпался струйками вниз, словно песок, открывая ровные отполированные ступени лестницы, по которой шла Джейн. И чем выше она поднималась, тем увереннее становились шаги и смелее взгляд. Она ощущала необыкновенный приток энергии, ничего подобного раньше испытывать не приходилось. Джейн чувствовала восторг перерождения – то, что не дано испытать ни одному смертному.
Наконец, она поднялась на самую вершину скалы. Пенящейся границей кипела вода реки, замершая перед обрывом. Джейн повернулась. Вниз уходила длинная расширяющаяся лестница, по обеим сторонам которой через равные промежутки следовали широкие пролеты. Вся долина была как на ладони, а над ней раскинулось бескрайнее небо. Стелющиеся на горизонте облака отсвечивали последними лучами заходящего солнца. Повинуясь внутреннему желанию, Джейн раскинула в стороны руки и запрокинула голову.

Они не спускали глаз с девушки наверху. Айви тискала перчатку и кусала губы, Магнус хмурился, теребя ус, А Саламар был бледен и явно нервничал. Грелвенд, стоя впереди свиты, один не смотрел на Джейн, пока та поднималась по лестнице. Когда же девушка раскинула руки, он резко поднял голову и буквально впился в нее глазами.
Луч солнца пробился сквозь облака, и тонкое кольцо вспыхнуло вокруг Джейн, а затем по его периметру побежали язычки огня. Они все росли, и вот уже пламя, завиваясь спиралью, поднимается так высоко, что совсем скрывает девушку, оказавшуюся внутри гудящего огненного столба, а на том месте, где она стояла, сквозь пламя сияет ослепительно-яркая полоса света.
Внезапно спираль дрогнула, по ней пробежала голубая искра, и, оттесняя пламя, сверху потекли струи воды, спускаясь все ниже. Через несколько минут на вершине лестницы вращалась водная воронка, в середине которой можно было разглядеть силуэт девушки, прижавшей согнутые колени к груди, опустив на них голову.
Еще какое-то время поток воды переливался, будто уходя в землю, а затем навстречу ему, прямо из скалы, зазмеились длинные стебли растений. Похожие на ползучие лианы, они сплетались и переплетались, устремляясь вверх, замещая струи воды и превратив прозрачно-голубую спираль в зеленую, похожую на кольца гигантской змеи. Сквозь них уже ничего нельзя было рассмотреть.
Стебли все тянулись ввысь, расправляя широкие листья, выстреливая бутонами, и вскоре запестрели белыми, алыми и голубыми цветами, распускавшимися прямо на глазах. Но едва раскрылся последний цветок, воздух вокруг заволновался, пронзительно засвистел ветер и ураганом ударил сверху, разрывая сплетения лиан, в считанные минуты расшвыряв все побеги. Еще мгновение наверху скалы бушевал смерч, а затем так же внезапно стих, открывая взорам собравшихся внизу Листраду.
На ее золотых волосах серебрился тонкий венец: кленовые листья переплетались с цветами, в венчиках которых сверкали черные кристаллы. Воротник и рукава черного струящегося платья были сплошь покрыты серебряным узором.
Оттолкнувшись ногами, Листрада легко скользнула вниз и опустилась у подножия водопада. Тотчас поток воды с ревом устремился вниз, скрывая скалу, на которой ступени вновь исчезали в очертаниях камня. Водная пыль туманом взвилась за спиной Листрады. Ее глаза ярко блестели, черты лица стали тоньше и жестче, на губах играла легкая улыбка.
Грелвенд притянул ее к себе, испытующе глядя в глаза, а стоящие за его спиной склонились перед новой Хранительницей. Улыбнувшись, видимо прочитав на ее лице то, что хотел, Грелвенд торжественно произнес:
- Воители приветствуют тебя, Листрада. Каждого из них ты еще узнаешь, а пока есть дела поважнее. Испытай свою силу, почувствуй могущество четырех стихий. Саламар будет сопровождать тебя.
Листрада радостно рассмеялась и, едва касаясь земли, побежала вниз по склону, а у берега реки взмыла в воздух. Саламар, взмахнув плащом, взвился следом, пролетев над большим поросшим мхом валуном. Сидящая на его вершине ящерица повернула голову, следя за ними, и юркнула вниз. А из-за камня вышла невысокая молодая девушка в изумрудно-зеленом костюме и черном плаще. Темные волосы обрамляли смуглое лицо. Худенькая и подвижная, она в два прыжка достигла берега и, обернувшись зеленым попугаем, полетела на запад.
Дакарт рванулся было следом, но Грелвенд остановил его:
- Не мешай, - он рассмеялся, не разжимая губ, и Воители вздрогнули от этого смеха. – Пусть расскажет Стратусу, как прошло Воплощение.


Птица летела быстро, зеленые перышки хохолка трепетали от ветра. Впереди показалось большое озеро, жемчужно блестевшее волнами в свете луны. Попугай снижался, направляясь к острову посреди озера, поросшему густым темным в ночи лесом. Сквозь ветви белели стены замка, к которому и летела птица. Белый мрамор будто светился изнутри. Стройные башни устремлялись ввысь, как стволы серебристых деревьев, стены увивал плющ, а переплетенные ветви были оконными рамами.
Попугай перелетел через крышу, задев крылом филина, сидевшего на карнизе и заухавшего ему вслед, и девушка мягко приземлилась во внутреннем дворе замка. Кто-то в черном плаще стоял, опираясь о статую вставшего на дыбы единорога, а услышав шаги, развернулся и торопливо пошел навстречу. Лицо девушки просияло от радости:
- Валиант? Ты ждал меня?
- Ты все видела, Лисси?
Заметив плохо скрываемое волнение в его глазах, Лисси чуть слышно вздохнула и уже спокойнее ответила:
- Да, Воплощение свершилось. Это… это было прекрасно! Боюсь, новая Листрада очень сильна. Вот только умеет ли она управлять своей силой?
Валиант мрачно усмехнулся:
- Еще нет, но будь спокойна – Властитель мрака позаботится об этом. Он сполна использует шанс, который представился из-за моей оплошности, - он нахмурился и опустил голову.
Лисси порывисто шагнула к нему:
- Ты не должен себя винить, Валиант! Ты сделал все, что мог.
- Думаешь? Будь это так, сегодня мы были бы рядом с Листрадой… Впрочем, это неважно. Ничего уже не поправишь, нужно исходить из того, что есть. А сейчас идем, ты должна рассказать всем.
И две фигуры направились к замку.

Это было необыкновенно! Никогда еще она не чувствовала себя такой свободной. Листрада летела все дальше, то поднимаясь по спирали, то стрелой падая вниз, а из груди сам собой вырывался ликующий смех.
Похожий на огромного черного орла Саламар был рядом. Полы плаща раскинулись, как крылья, держа его в воздухе. Она же, вытянув перед собой руки, скользила, как порыв ветра, такая же легкая, как воздух. Поднявшись выше, Листрада купалась в облаках, и мельчайшие капли воды оседали сверкающей пылью на ее волосах.
Увидев море, она скользнула вниз и полетела прямо над волнами, чуть касаясь пальцами воды. Затем, повинуясь внезапно возникшему желанию, поднялась выше и, сцепив руки, нырнула в волны, разбив стайку пестрых рыб, брызнувших в стороны.
Плыть было так же легко, как летать: струйки воды будто протекали сквозь нее. Здесь было гораздо темнее, но очень красиво. Загадочные обитатели морских вод показались ей весьма забавными: и юркие угри, и неспешная рыба-луна, и чудная каракатица. Внизу проплыла темная масса, и, всмотревшись, Листрада разглядела тело кита. Подплыв к животному, она легла на его спину лицом вверх. Сквозь толщу воды бледнел диск луны. Кожа кита была гладкой и прохладной, как вода, но девушка чувствовала тепло его крови, в то время, как он ее, похоже, не замечал. Над головой проплыла, покачивая куполообразным телом, большая медуза, окрашенная темно-синими и красными разводами.
Оттолкнувшись от кита, девушка скользнула вниз и вскоре коснулась дна, поросшего длинными стелющимися водорослями и хищными растениями. У скалы лежал остов корабля, облепленный ракушками. В многочисленных пробоинах и дырах мелькали уродливые морды мурен, дно вокруг было покрыто обломками и усыпано золотыми монетами. Отбрасывая их тупыми носами, полосатые рыбешки рылись в песке, ища рачков. Идти было неудобно, и она снова поплыла. Обнаружив за кораблем глубокую впадину, девушка отдалась на волю воды, тянущей ее вниз.
Сюда уже не проникал свет, но она чувствовала, а не видела все вокруг. Внизу заблестел огонек, и из-за скалы выплыла уродливая рыба, разинув пасть с длинными зубами. Ее язык светился в темноте, приманивая мелких рыбешек. Черная змея с большими глазами извивалась на дне, попав в лапы осьминога, отвратительные твари прятались в норах и расщелинах, словно порожденные здешним мраком.
Листрада резко развернулась и поплыла обратно. Чем выше она поднималась, тем светлее становилась вода и тем быстрее она двигалась. Из воды Хранительница вылетела, взметнув фонтан брызг. Проведя рукой по волосам, она поняла, что ничуть не промокла.
Рядом над водой завис Саламар, его глаза горели. Подлетев ближе, он видимо хотел что-то сказать, но девушка отрицательно качнула головой и, расхохотавшись, полетела дальше.
Она мчалась, наслаждаясь полетом, а следом, словно тень, скользил Саламар. Впереди показался берег: ровное плато обрывалось отвесными кремнистыми уступами в море. Перевернувшись в воздухе, она опустилась ниже и полетела так, что кисточки высокой травы стучали по носкам узких туфель. По траве прошла волна, и она стала оплетать ноги, притягивая вниз. Листрада опустилась, и стебли оказались ей по пояс. Трава обвивалась вокруг, гладила ее тонкими листьями, и в ее шорохе девушка начала различать тихие голоса. Опустив ладони, она медленно шла, рассекая зеленую волну. Сзади послышался шум. Это опустился Саламар.
- Ты устала?
Листрада обернулась. На освещенном луной лице отразилось удивление:
- Устала? О чем ты? Мне никогда еще не было так хорошо!
Она побежала к темнеющему впереди лесу,  и трава расступалась перед ней. Когда Листрада приблизилась к опушке, деревья зашумели и со скрипом стали наклоняться ниже. Девушка подпрыгнула и полетела через переплетение ветвей. Листья касались ее, но ни единый сучок не царапнул.  Между ветвей заискрилась огоньки, словно упавшие звезды. Девушка опустилась на тропинку, и целое облачко светляков окружили ее. Лес явно радовался появлению Хранительницы. Широкие листья папоротников стлались под ноги, корни деревьев, скрипя, уползали с тропинки, чтобы она не споткнулась. Чуть Листрада поднимала голову, ветки клонились к ней.
На поляне девушка легла, и трава сплелась вокруг, как гнездо. Глядя в небо, Листрада протянула руку, практически уверенная, что если захочет, сможет дотронуться до луны. Саламар опустился рядом, опершись на руку, и склонился, глядя ей в глаза: в них отражались звезды. Улыбнувшись, девушка протянула руку, но только лишь он коснулся пальцев, Листрада засмеялась и взмыла вверх.
Теперь она летела зигзагами, делая резкие повороты, не давая Саламару догнать себя. Внезапно, алый отсвет на горизонте привлек ее внимание. Там пиками ощерилась линия гор. В воздухе разлилось напряжение. Чем ближе, тем слышнее сдержанный гул. И вот, курящийся вулкан предстал во всей красе. Ею вдруг овладела бездумная бесшабашность. Прижав руки к телу, Листрада еще быстрее полетела вперед, приближаясь к жерлу. Опустившись на край кратера, окутанного черным дымом, она заворожено смотрела на ало-оранжевую вязкую массу, вздымавшуюся внизу. На лице Листрады плясали багровые отблески, черты исказились озорной гримасой, и она прыгнула вниз.
Еще в полете ее тело будто потеряло форму, превратившись в струю огня. Она нырнула и летела все ближе к ослепительному свету, она чувствовала жар, но и сама была им. В ней бушевала жажда разрушения, со всех сторон – ало-белое пламя. Резко развернувшись, она полетела по кругу, и тотчас же, повинуясь ее желанию, гора задрожала. Листрада стала подниматься вверх, а за ней устремилась огнедышащая магма. Из жерла выбросило клубы пепла, раскаленные обломки гранита огненным дождем посыпались на землю. Хранительница летела все выше, и ярость в душе белела, как раскаленная сталь, как смерть, поднимающаяся следом. Вулкан содрогался, из трещин со свистом вырывался пар, а затем в небо взвилась огненная комета, Листрада вылетела на воздух, и, ведомая ей, выплеснулась магма. Вулкан исторгал потоки огня, а Листрада, окутанная дымом, смотрела сверху на красно-черные реки, сметающие все на своем пути.
 
По круглой комнате без единого окна, но со множеством зеркал, под звуки торжественно-медленной музыки кружилась пара. Их движения были так легки и грациозны, что порой танцующие на мгновения отрывались от пола.
- Итак, я удовлетворил твое любопытство?
- Почти. Ты описал мне всех Воителей…
 - О ком же ты еще хочешь узнать? Может быть обо мне? – блондин ослепительно улыбнулся.
- Расскажи мне о Грелвенде…
Улыбка слетела с губ Саламара. Он остановился и отпустил ее руки. Листрада внимательно смотрела ему в глаза, чувствуя, что он не сможет отвести взгляд, пока она не разрешит.
- Властитель всесилен и вечен, - Саламар говорил медленно, подчеркивая каждое слово. – Больше я не смею, да и не могу сказать. Не спрашивай об этом. Ни меня, ни других. Не спеши и сама все узнаешь. Ты сделала лишь первые шаги, Листрада, но уже убедилась в своей силе. – Он оживился и вновь взял девушку за руку. – Эта ночь очень важна для всех нас. Мы долго ждали тебя, и я счастлив, что во время Воплощения был так близко, - с этими словами, он, не отрывая взгляда от глаз, цвета сердитого моря, поднес к губам ее руку.
Листрада приподняла брови. Этот взгляд был, пожалуй, чересчур внимательным, ей стало неловко. Отдернув руку, девушка бросила:
- Я устала, - резко развернулась и вышла.
 Саламар задумчиво смотрел ей вслед.
- Я рано сделала тебе комплимент, Саламар: видимо твое обаяние не всегда действует. Или не на всех.
Он повернулся: из-за колонны вышла фигурка в серебристо-сером плаще.
- Айви? Но, я надеюсь, это не относится к тебе?
- Вот как? А что если так?
Айви подошла ближе и откинула капюшон, открыв очаровательную головку. Она улыбалась, чуть прищурив глаза.
- Но что случилось? Чем я мог навлечь такую немилость?
- Ты самонадеян и мало ценишь других. К тому же, ты слишком высоко метишь, Саламар.
- О, Айви! Кто-кто, а  ты ведь не считаешь честолюбие лишним качеством. Кстати, что ты делаешь здесь?
- Слушаю твой разговор с Листрадой. Как прошла ваша прогулка?
- Все было великолепно, но не сбивай меня. Не верится,  что ты прибыла лишь для того, чтобы не отказать себе в этом зрелище.
- Почему бы и нет? Хотя ты прав. Меня призвал Повелитель, чтобы дать распоряжение. Но я  рада, что встретила тебя.
Айви сделала еще шаг вперед и положила руки ему на плечи.
- А ты мне рад?
Ее глаза сияли, как звезды, но Саламар медлил с ответом. В это время послышались острожные шаги. Они оглянулась. Импус поклонился и, обращаясь к Саламару, произнес:
- Властитель зовет вас.
Саламар снял ее руки с плеч, быстро поцеловав  ладонь левой:
- Прости, Айви, продолжим наш разговор в другой раз.
Когда он скрылся из виду, Воительница с нежной улыбкой подошла к шуту и ласково приподняла его голову:
- Ах, какое забавное личико. Ты так хорош, милый малыш.
Импус неуверенно заулыбался. Она рассмеялась, будто зазвенел колокольчик и, коротко размахнувшись, влепила малышу пощечину. Взвизгнув, он упал на пол, а Айви, поморщившись и потирая ушибленную руку, вышла.

6.

Едва она открыла глаза и потянулась, как раздался хлопок, и в изножье кровати появился Импус. Его, и без того забавная мордочка, была вымазана кремом, а сам шут преувеличенно трясся и пучил глаза от страха. Молитвенно сложив ручки, он заголосил:
- О, добрая госпожа, сжалься над бедным Импусом и не наказывай его слишком строго.
С этими словами он покаянно упал на колени и, с размаху склонив голову, уткнулся в кружева простыней. Листрада чуть не расхохоталась, но решив поддержать игру, нахмурилась и, с трудом сдерживая улыбку, спросила:
- В чем дело, Импус?
Тот поднял голову, и девушка опять чуть не прыснула: крем размазался еще сильнее.
- О, Госпожа, - взвыл он, - верный Импус решил проверить: вкусные ли булочки подадут вам  на завтрак. И не смог остановиться.
Он опять уткнулся в постель, а она вскричала, как можно более гневно:
- Несчастный, как ты посмел? Я накажу тебя за это. Велю самого зажарить…
При этих словах Импус вскочил и, на глазах истончаясь, превратился в большую бледную поганку, со шляпки которой таращились два глаза.
- …или утопить…
Поганка перевернулась и оказалась осьминогом, так бешено зашевелившим щупальцами, что они связались в узел.
- Убирайся! Видеть тебя не хочу!
Осьминог подпрыгнул и, засверкав, обернулся зеркалом, подплывшим к ней. Листрада засмеялась и, поправив венец, уже мирным тоном продолжила:
- Ну ладно, я прощаю тебя.
 Раздался громкий звон разбитого стекла, и на кровати очутился Импус, умиленно таращась на нее. Крем с лица исчез.
- О, Госпожа, как вы великодушны!
- Но, что-нибудь все-таки осталось? Я голодна.
Импус засуетился
- Да, да, одну секунду, Госпожа.
Он исчез и вернулся с подносом, который пристроил прямо на кровать. От круглых булочек поднимался пар, в хрустальных розетках блестели джем и мед. Отпив горячий шоколад, она с сомнением покосилась на булочки:
- Вкусные?
- Да, Госпожа, можете быть уверены.
- Ну, хоть какая-то польза, - вздохнула Листрада, взяв одну.


Когда уже одетая, она стояла перед зеркалом в окружении золотистых бабочек, которых Импус выдувал из тонкой соломинки, в голове явственно позвучал голос Грелвенда:
- Приди ко мне.
Она вздрогнула и взглянула на шута, но тот продолжал свое занятие и явно ничего не слышал.
- Оставайся здесь, - проронила она ему, и малыш, вскочив, с поклоном распахнул перед ней дверь.
Проходя по коридору с движущимися изображениями, она так погрузилась в свои мысли, что не сразу заметила еле слышный шепот. Оглядевшись, Листрада поняла, что он исходит от барельефов. В надежде расслышать что-нибудь, она наклонилась поближе, как вдруг силуэты изваяний задвигались быстрее, а затем это движение приобрело направление. Фигурки что-то шептали и манили за собой. Преображаясь одна в другую, они перемещались по фону барельефа и, когда слева показался коридор, указали Листраде на него.
Узкий коридор выходил на залитую светом площадку, продолжаясь с другой ее стороны. Подул сквозняк. Она еще не дошла до конца, когда послышались шаги, и из темной арки напротив,  вышли двое. Листрада уже видела их и узнала по описанию Саламара. Она остановилась, и те двое не заметили ее в темноте. Разговор, видимо, только начался:
- …значит все-таки…
- Да. Король Силезунд уже отправил письмо своей тетке, напоминая, что его мать была старшей сестрой, а значит он – главный наследник Рихарда.
Толстяк басовито хохотнул:
- Как же тебе удалось все так быстро устроить, Магнус?
- Должен сказать, на удивление легко. Я ударил по самому слабому месту в душе короля: желанию прослыть великим воином. Надо сказать, губительное для него желание, поскольку Силезунд ни в малой степени не обладает полководческим талантом.
- В таком случае, игра обещает быть занятной. Фигуры уже выстраиваются на доске, а? Эта война за корону – неплохой сюрприз для Стратуса.
- И его Посланников, - быстро добавил Магнус, и лицо его скривилось от злобы.
- О, да ты никак хочешь отомстить Валианту за последнюю встречу?
Магнус недовольно нахмурился, видно уже жалея о своей вспышке:
- Я не Дакарт, чтобы радоваться от одной лишь мысли о предстоящей битве. Он сражается из-за жажды крови, я же нет. У меня другие цели.
Толстяк шагнул ближе и тихо произнес:
- Мы все лишь служим Повелителю по мере сил.
Магнус резко повернулся к нему. Минуту они сверлили взглядами друг друга, затем Магнус качнул головой:
- Да, конечно. Прощай, Маккабиус, мне нужно спешить.
Он так быстро скрылся за углом, что расшитый золотом плащ со свистом взметнулся. Маккабиус проводил его внимательным взглядом, пухлые губы ухмыльнулись, и он ушел в другую сторону.
Помедлив немного, Листрада вышла из коридора и оказалась на открытой площадке, соединяющей две башни. С одной стороны открывался вид на унылую равнину смерти, с другой – яркое солнце освещало цветущую долину, на которой уже растаяли следы внезапного снегопада. Глядя на цепь гор, окружающих бесплодную землю, она почувствовала, что хочет что-то вспомнить, но не может. Неуловимая мысль витала в голове и не давалась. Она вздохнула.
Внезапно на плечо легла рука и, оглянувшись, девушка встретилась глазами с Грелвендом. Он смотрел, внимательно прищурившись, словно Листрада сделала нечто, чего он не ожидал.
- Тебя заинтересовал их разговор? Это хорошо, потребуется твоя помощь. Но о деталях поговорим позднее, пока не время.
Листрада покраснела, и Грелвенд улыбнулся:
- Ты смущена, что подслушивала? Поверь, если бы у тех двоих, был хоть один шанс услышать наш разговор, они бы им непременно воспользовались.
- Я повернула не в тот коридор, когда шла на ваш зов. Ведь вы звали меня? Хотя не могу сказать, что я это… слышала.
- Между нами существует связь, и ты всегда услышишь меня. Так же и тебе вовсе не обязательно вслух звать меня.
- Это может понадобиться, когда я буду вам помогать?
- Когда угодно. А теперь, идем.
К площадке с двух сторон примыкал карниз, восьмеркой опоясывающий обе башни и представляющий собой каменную плиту без какой-либо ограды, достаточно широкий, чтобы они могли идти вдвоем. Внизу пролетали птицы.
- Итак, вчера ты испробовала себя и справилась превосходно. Ты очень талантливая Хранительница.
- А разве не каждый Хранитель одинаково силен?
- Нет. Каждый из них – человек, а значит, имеет свои слабости. Конечно, у тебя они  тоже есть, но твои способности поразительны. Однако обладать силой и управлять ею, не одно и то же. Даже более: если ты станешь использовать силы стихий, не подчинив их, то погибнешь. Чем больше могущество, тем осторожнее с ним нужно обращаться. Каждое твое действие может иметь непоправимые последствия. Помни об этом.
- Да, Властитель.
Мимолетным взглядом он скользнул по лицу:
- Не называй меня так. Между тобой и Воителями – пропасть. Они – мои слуги, ты – союзница.
- А Посланники – слуги Стратуса?
Грелвенд усмехнулся.
- Он, в отличие от меня, предпочитает облекать все в красивые фразы и называет их своими друзьями или даже детьми, а потом без сомнения отправляет на смерть, если это нужно.
- А вы одинаково сильны?
Грелвенд молчал. Он шел, глядя куда-то вдаль. А ответил загадочно:
- Две чаши весов не всегда находятся в равновесии и никогда не касаются друг друга. Тебе еще многое предстоит узнать и многому научиться. Не стоит терять времени.
К тому моменту они вновь оказались на площадке. Вспыхнули золотые искры, и у ее ног очутилась саламандра, по коже которой пробегало пламя.
- Следуй за ней, там уже ждут тебя.
Он поцеловал Листраду, и саламандра побежала в коридор, уводящий  в другую башню.
Даже когда шаги девушки стихли, Грелвенд не тронулся с места. Он смотрел на равнину, словно ожидая кого-то. Воздух у края площадки сгустился, и перед ним появилась Перлисса, держа за рукав худого жилистого старика. Отпустив его, Воительница подошла к Грелвенду и, поклонившись, заговорила:
- Властитель, я привела его.
- Хорошо.
Перлисса отошла, и человек оказался перед Грелвендом. Встретившись с ним глазами, старикашка затрясся и рухнул на колени, прижимая руки к груди. По морщинистому лицу, обезображенному смесью ужаса и подобострастия, текли слезы. Темный старый костюм, порыжевший от времени, покрывала пыль. Не смея поднять голову, он прогнусил высоким голосом:
- О, Великий Господин…
Грелвенд подошел ближе, и человек испуганно съежился.
- Так значит, это ты указал дом, где жила Джейн.
- Да, Великий. Это мои соседи. Я хотел услужить вам. Это было мое единственное желание. Мои заслуги невелики, но я так старался.
- Что ж, каждый труд должен быть вознагражден. Ведь в мире людей все сколько-нибудь стоит? И чем важнее заслуга, тем больше она ценится. А ты сделал гораздо больше, чем думаешь.
Глаза старикашки радостно заблестели, а пальцы, тонкие, как лапки паука, зашевелились, словно он уже пересыпал в ладонях монеты.
- О, мой Господин, благодарю! Я ваш верный слуга, - он бросился ниц, стремясь поцеловать полу черной накидки, но Грелвенд брезгливо взмахнул рукой, и человек отлетел в сторону.
- Перлисса, - Грелвенд  отвернулся и отошел на середину площадки. – Позаботься о нем. Вознагради по заслугам.
Она кивнула и приблизилась к старику. Улыбка сползла с его лица, как маска. За спиной человека завывал ветер над Равниной Смерти.
- Встань, - прозвучал ледяной голос.
Старик с трудом поднялся, его взгляд испуганно бегал.
- Смотри мне в глаза.
Синие глаза Перлиссы сияли, сверкающие ресницы, казались лучами. Она сделала шаг вперед, а старик, не в силах отвести взгляд, попятился. Она подходила все ближе, а он отступал и отступал, пока не оказался на самом краю. Его лицо сморщилось от страха, бескровные губы силились что-то произнести, но из горла вырывался лишь сдавленный хрип.
Перлисса шагнула еще раз, и старик, оступившись, с воплем сорвался с края площадки. В воздухе его окружила стая огромных черных стервятников с красными глазами и разорвала на части.
Перлисса подошла к Грелвенду:
- Властитель, по вашему приказу я узнала, что остался еще один человек, знающий о Листраде.
- Кто?
- Некий Бартоломей Линус: друг семьи и бывший учитель Джейн. Это он предупредил ее, узнав от Валианта, что Саламар напал на след.
- Ты знаешь, что нужно делать.
С этими словами он повернулся и исчез в тени коридора.

Не успела Листрада пройти за саламандрой один коридор, как из-за поворота выскочил Импус. В руке шута блеснула маленькая и гибкая, как травинка, шпага, которую он направил вниз и закричал, грозно подвывая, что делало его донельзя забавным:
- Куда ты ведешь мою госпожу, злобная ящерица? Я не позволю заманивать ее в западню.
И, встав перед саламандрой, он принялся размахивать оружием и наскакивать, чем привел зверька в крайнее замешательство. Она остановилась и вытаращила глаза, пламя на тельце стало еще ярче.
- Прекрати пугать моего проводника, - засмеялась Листрада. – Спрячь шпагу и следуй за мной.
Шут поклонился до пола, стукнувшись лбом, причем в результате этого маневра неизвестно куда девалась шпага. Отступив в сторону, давая дорогу саламандре, вновь шустро побежавшей вперед, он пристроился позади Листрады, ухватив край ее шлейфа и соорудив на своей голове шапочку с белым пером, какие носят пажи.
Такой процессией, спустившись несколько раз по лестницам, они добрались до высоких дверей из ослепительно-белого дерева. Мелкие золотые завитки узора покрывали створки, образовывая цифры и буквы, но стоило остановить взгляд, чтобы присмотреться, как очертания знаков сливались. Двери были плотно закрыты, а ручки нигде не видно. Когда забежавший вперед Импус попробовал толкнуть их, створки не поддались. Он в недоумении оглянулся на Листраду. Между тем, саламандра взобралась по двери и остановилась на уровне лица девушки, повернув к ней мордочку.
- Моя госпожа, наверное, она показывает, что вы должны открыть.
Листрада послушалась и, подойдя ближе, приложила ладонь к холодному дереву. Завитки узора вокруг ее пальцев задвигались, а затем обрисовали ее имя, и двери тотчас распахнулись.
Они оказались в библиотеке, занимавшей большой зал. Ставни на высоких окнах были закрыты, но не плотно, так что рассеянный свет падал в комнату. Однако этого было явно не достаточно, и полумрак разгоняло множество свечей в канделябрах.
Вдоль двух стен тянулись стеллажи с книгами, поднимавшиеся до потолка. Лестниц нигде не было видно, и девушка про себя удивилась, как же достают книги с верхних полок.
В центре библиотеки стоял огромный глобус, а с четырех сторон от него, оставляя свободный проход, расположились длинные столы, на которых кипами громоздились книги, рукописи и пожелтевшие карты. Обогнув стол, Листрада подошла к глобусу, чтобы разглядеть получше. Это была весьма искусно сделанная вещь. Материки, окруженные водой, менявшей цвет с глубиной, были четко обрисованы до мельчайших подробностей – изгибов рек и складок гор. Рядом не было ни свеч, ни лампы, ни какого-либо другого источника света, но с одной стороны глобус был ярко освещен, в то время как другая тонула в тени. К тому же, дотронувшись до гладкой поверхности, девушка поняла: глобус медленно вращается вокруг своей оси.
От созерцания ее отвлек возглас Импуса, с интересом озиравшегося вокруг. Повернувшись, Листрада увидела, что шут показывает на стену, противоположную окнам.
- О, боже! – вырвалось у девушки.
Здесь раскинулась карта звездного неба, скорее напоминавшая окно  в обрамлении широкой рамы с загадочным узором, открывающееся прямо в космос, потому что звезды и планеты находились в движении. Девушка замерла, завороженная открывшейся картиной. Ей, казалось, что она летит сквозь вселенную. Мириады светящихся звездных тел проносились перед ней: какие-то ближе, так что она могла заметить и пустынную, покрытую кратерами, поверхность, и взвесь газа, облаками затянувшую планету; другие далеко – едва видные ослепительные точки.
Одна из звезд впереди сияла особенно ярко. Она была так велика, что Листрада видела огненные смерчи и всплески, бушующие на ней. Однако, чем ближе становилась звезда, тем делалась меньше и меньше: свет будто уходил внутрь. Напряжение вокруг нарастало, девушка буквально кожей чувствовала это. И внезапно произошел взрыв. Ослепительная вспышка выросла на месте звезды, распространяя гигантские облака звездной пыли и более крупных обломков. Ощущение обострялось абсолютной тишиной.
- Великий в своей драматичности миг творения, - раздался голос за ее спиной.
Девушка обернулась и словно вынырнула обратно в библиотеку. В двух шагах от нее стоял невысокий худощавый старичок. На растрепанных седых вихрах красовалась болотно-зеленая феска, такого же цвета был и аккуратный костюм, и туфли с серебряными пряжками. Зеленый человек улыбался, и морщины лучиками разбегались от глаз, но голос был неприятно-льстивым, а  взгляд – ускользающим.
- И конец есть начало, а смерть – суть творение. Вечный круговорот и нескончаемое перевоплощение. Захватывающее зрелище, не так ли? Гибель звезды нечастое явление, но нет ничего удивительного в том, что именно оно ознаменовало ваше появление в колыбели науки, Хранительница.
- Колыбели науки? – переспросила она.
- О да! Уверяю вас, любой ученый на Земле с радостью отдал бы правую руку за возможность услышать ваш рассказ об этом мгновении. И их можно понять. Служение науке – вот единственное занятие для человека, заслуживающее потраченное на него время. Сила знания способна провести нас меж звезд и помочь спуститься на дно океана. Его свет рассеивает мрак неведения, ереси и сомнений, и открывает новые миры. На этот алтарь можно положить не только свою, но и тысячи других жизней. И это будет лишь ничтожной платой за могущество, которое обретет познавший.
- Но что, если эти тысячи не захотят стать жертвами во имя науки? – девушке было неприятно смотреть на его лицо, искаженное огнем страсти.
- О, это неважно! – старичок досадливо взмахнул руками, и кисточка на его феске забавно запрыгала. – Их желания не имеют никакого значения. В массе своей люди еще так слепы, что не могут понять все величие этого жертвоприношения. Стало быть, если это будет нужно, то для их же блага, стоит применить силу. Зато следующие поколения  смогут насладиться плодами жатвы, посеянной их предками и…
- Как много высокопарных слов, чтобы скрыть одну большую ложь, Скрут.
Из-за глобуса вышел высокий старик в белой мантии, покрытой загадочными символами. Добрые светло-голубые глаза внимательно смотрели на Листраду.
- О, Ноуридж, - раздосадовано протянул зеленый, - я лишь объяснял Хранительнице ту систему взглядов, которой помниться,  и ты придерживался раньше.
- Что ж, твои слова означают лишь, что с тех пор я поумнел.
Ноуридж не смотрел на Скрута, но очевидно заметил злобную гримасу, появившуюся на его лице, потому что хитро усмехнулся в длинные волнистые усы.
- Не буду вам мешать, - кинув недобрый взгляд на старика, Скрут подобострастно поклонился Листраде и ушел.
Когда они остались вдвоем, Ноуридж подошел ближе.
- Вот какова новая Листрада, - задумчиво произнес он. – Здравствуй, дитя. Я давно ждал этой встречи.
Девушка улыбнулась в ответ на мягкий взгляд и спросила:
- Я тоже рада. Это вы будете меня учить?
- Учить? Я бы сказал, что помогу тебе обрести знания, которые помогут сыграть твою роль. Ведь не могу же я научить тебя быть самой собой.
- Мою роль?
- Ну да. Все мы играем роли. Кто-то лучше, кто-то хуже. У одних крупная роль, у других - лишь несколько строк. Но жизнь – самый талантливый и загадочный драматург. Таких невероятных поворотов, абсурдных персонажей не в силах придумать ни один писатель. И даже возьмись он за это, тут же обвинят в чудовищной лжи или больной фантазии. Ход пьесы не дано предугадать никому.  Ведь бывало и так: незначительный статист совершает, казалось бы, мелкий поступок, эхо от которого прокатывается по столетиям.
Так вот, чем крупнее роль, тем лучше должен быть подготовлен исполнитель, больший запас знаний и навыков должен он иметь за плечами. А твоя роль – одна из самых важных, так что придется потрудиться и запастись терпением.
Листраду вдруг одолели сомнения:
- А я справлюсь?
С губ Ноуриджа сбежала улыбка. Помолчав, он ответил:
- Несомненно, дитя мое. Я чувствую в тебе достаточно силы. Да и сам факт твоего рождения говорит о готовности выполнить предназначение… Не знаю только, обрадует ли меня это или нет, - добавил он после паузы.
И не успела девушка спросить, что он имел в виду, как старик вновь заговорил:
- Чтобы подготовить тебя, я хочу начать с зарождения. С той минуты, когда из хаоса формируется жизнь. Ты видела, как умирает звезда, давая этим толчок для нового света. Я покажу тебе результат такого перерождения, случившийся в далеком прошлом, благодаря чему, мы можем разговаривать сегодня здесь. Смотри, - он развернул девушку к звездной карте.
Листрада восхищенно вздохнула: это было самое прекрасное, что она видела в жизни. Посреди черной пустоты, в окружении поля газа и мельчайшей пыли, разливающего голубоватое сияние, крупные обломки погибшей звезды заворачивались по гигантской спирали, образовывая единую массу, сливающуюся все плотнее под своей тяжестью. От движения и происходящих внутри процессов это образование буквально пламенело. Воронка, вращаясь, втягивала в себя все больше астероидов и желтый огонь, постепенно, раскаляясь, переходил в белый свет. Наконец, сжимающееся ядро спирали вспыхнуло, загораясь ярким сиянием новой звезды. А ударная волна разгоняла звездную пыль, превращая голубое поле в кольцо, после чего потоки вещества устремились в стороны, образуя новые планеты вокруг рожденного светила.
- Вот так появилась наша Земля, - голос прозвучал над ухом, в то время, как она не отрывала глаз от окна. Прямо перед ней медленно вращался шар – сгусток энергии и материи. – Сначала, до возникновения жизни, здесь в едином порыве слились четыре стихии, образуя в своем божественном танце все, существующее ныне.
Листрада чувствовала, как по щекам текут слезы, ее грудь, казалось, не выдержит бушующего ликования. До этого, события в бесконечности вселенной хоть и заставляли ее сердце трепетать, все же были далекими и чужими. Теперь танец стихий она воспринимала каждой клеткой своего существа.
Это был момент гармонии, когда, являясь единой природой, стихии не противоборствовали друг другу, а помогали. Хранительница слышала волшебную музыку, движение танца звало за собой. В какой-то момент она ощутила себя в середине ликующего образования бытия, после чего потоки стихий отхлынули в разные стороны, разделяясь – жизнь началась.
- Довольно! – зов был решителен и тверд. Девушка закрыла глаза и, заставив себя повернуться, оказалась вновь в библиотеке.
Ноуридж подвел ее к столу, возле которого стояли два больших глубоких кресла. Опустившись в одно из них, девушка едва доставала ногами до пола. Деревянные подлокотники были достаточно широкими, чтобы на них можно было положить книгу, а с двух сторон виднелись карманы.
Старик, улыбаясь, смотрел на нее, давая Листраде время прийти в себя и сформулировать вопрос.
- Значит именно тогда, с момента появления жизни и разделения стихий и понадобилось ими управлять?
- Нет. Эта необходимость возникла позже, когда появились люди. Не забывай, что Хранительницы всегда были смертными.
- Учитель, а кто была первая Листрада?
Ноуридж чуть заметно вздрогнул и прикрыл глаза, как будто на него внезапно навалилась усталость. Затем опустил руки на подлокотники, и кресло тут же поднялось в воздух. Описав полукруг, оно остановилось около верхней полки, и старик выбрал одни из томов, после чего кресло так же плавно опустилось на место.
«Вот почему нет лестниц» - сообразила девушка.
Книга, которую Учитель положил перед ней на стол, была очень старой. Черная кожа с золотым тиснением потерлась на сгибах, а плотная бумага пожелтела и обтрепалась по углам. Ноуридж открыл первый лист.
На рисунке, в окружении знаков стихий, была изображена юная девушка с венцом в волосах.
- Вот первая Хранительница. В этой книге ты увидишь их всех. Понимаю, что сейчас для тебя это очень интересно, но все же, не придавай книге большое значение и не ищи на этих страницах помощи.
Он отошел от стола, и, перед тем, как сесть, прищурившись, посмотрел на нее, однако девушка этого уже не заметила. Она медленно переворачивала страницу за страницей, всматриваясь в лица. Между этими девушками и ею была прочная связь. Она чувствовала это, буквально осязая силу навсегда ушедших Хранительниц. Она поймала себя на том, что ищет похожие черты в себе с каждой Листрадой.
Вновь мучительно захотелось что-то вспомнить, но что – понять она так и не смогла. Постепенно сердце окутала печаль, как будто едва обретя близких людей, она тут же потеряла их. На последней странице девушка задержалась чуть дольше.
С рисунка смотрело бледное лицо с тонкими чертами. Венец почти терялся в пышных рыжих кудрях, взгляд голубых глаз печален. Это была ее предшественница.
Закрыв книгу, Листрада подняла голову: лишь сейчас она заметила, что провела в библиотеке целый день. Ставни на окнах были распахнуты, и за ними раскинулось звездное небо. Темноту разгоняли десятки свечей: канделябры стояли на столах и прямо на полу. Неподалеку сидел Ноуридж, погруженный в чтение какого-то манускрипта. На стопках книг, окружив его, расположились саламандры, горя оранжевым огнем. Несколько сидели и на ее столе.
- Учитель, - старик поднял голову. – Скажите… Почему мне так… тяжело?
Он вздохнул и, встав, медленно подошел ближе. Положив руку на плечо девушки, Ноуридж наклонил голову и тихо произнес:
- Я понимал, что не стоит давать тебе эту книгу, но и таить ее не мог. Дело в том, что… ты чувствуешь их боль. Ты ведь понимаешь, что жизнь Хранительницы, поддерживающей равновесие, - это дорога сражений, потому что хаос всегда стремится нарушить порядок. Каждая Листрада погибала. В битве или из-за предательства, как случилось с последней. Постарайся не думать о них. Ни к чему сравнивать себя с другими. У каждой из вас свой путь.
Неповторимый путь по выбору сердца.

7.

- Они неплохо смотрятся. Особенно вон тот – светловолосый великан. Орудует топором так, что любо-дорого. Северянин?
Хриплый голос принадлежал мужчине, с обезображенным оспой лицом, стоявшему на огороженной дубовыми перилами балюстраде. Внизу, в просторном зале, где на полу была тонким слоем разбросана солома, а стены увешаны оружием, оттачивали боевое мастерство около полусотни воинов. Отсветы от чадящих факелов плясали на перекошенных блестящих от пота лицах. Воздух звенел от скрежета стали и криков. У стены стоял человек в черном кожаном колете, опираясь на рапиру и выкрикивая время от времени указания. Кивнув на него, собеседник рябого ответил, растягивая слова:
- Да. Это Киллус привел его, и видно не прогадал. У него нюх на нужных людей: этот северянин предан мне как собака.
Отвечая, он подошел ближе к перилам, и в свете стало заметно его внешнее сходство с рябым. Однако черты лица его, хотя и часто выражавшего презренье, были приятнее и величавее. На грудь, поверх бархатного камзола свисала массивная золотая цепь.
- Похоже, ты готовишь своих воинов к серьезной переделке, Карл?
- Этот отряд – мои телохранители, и они должны быть готовы ко всему. Во время боя мне не нужны неожиданности… Рудольфо.
- Конечно, брат, - рябой опустил голову в поклоне.
- Идем.
Спустившись по скрипучей лестнице, собеседники углубились в переходы мрачного замка. Попадавшиеся навстречу люди низко кланялись. Наконец, они оказались в просторной комнате с тяжелой темной мебелью, где на стенах, задрапированных коврами, висела коллекция кинжалов. Слуга наполнил вином бокалы и, по знаку Карла, с низким поклоном торопливо вышел из комнаты.
Братья заняли кресла у камина, в это время из-под стола с радостным поскуливанием выбежали две борзые. Одна положила голову на колени Карла, а другая легла у ног. Он отпил из кубка и исподлобья посмотрел на Рудольфо, с удовольствием впившегося зубами в сочный кусок мяса, дымящегося на серебряном блюде. Карл усмехнулся.
- Как видишь, у меня приготовления идут полным ходом. Надеюсь, что  и ты, брат, принес мне добрые вести? Я жду от герцога Беркерского по меньшей мере, пятьдесят тысяч солдат.
Герцог отер губы салфеткой и бросил ее в пламя камина. Держа в руке бокал, он так внимательно следил, как она сгорает, что даже собаке на полу было понятно: рябой тянет время.
- Конечно, мой король, я дам солдат. Но… Прежде чем ввязываться в войну, я хотел бы знать, каковы шансы на успех. Надежны ли сведения?
- Вполне. Киллус верный человек, и у него хорошие агенты, для которых я не жалею денег. То, что Рихард хотел оставить своим наследником Локарда, известно всем. Но распоряжения короля так и не нашли, последняя воля не была высказана. Новоявленный принц даже не был родней королю, поддержки никакой: ему просто не на что рассчитывать.
Силезунд уже сделал первый шаг – послал вызов Агнессе. Неизвестно, как она отреагирует, но гражданская война разгорится непременно.
- И ты решил поджарить свой ломоть ветчины на этом костерке? – хрипло рассмеялся рябой.
- Я хочу вернуть наши крепости, если ты забыл, - воскликнул Карл, ударив кулаком по подлокотнику кресла, отчего борзые испуганно вскочили. – Я это сделаю и без твоей помощи, но тогда не рассчитывай ни на что.
Рябой примирительно поднял руки:
- Ты неправильно меня понял. Разве я могу остаться в стороне, когда ты идешь в бой? Но не хотелось бы попасть  впросак.
Карл хлопнул в ладоши, и бросил через плечо вбежавшему слуге:
- Позови Киллуса.
Слуга исчез, а Карл взглянул на брата:
- Ты плохо знаешь меня, Рудольфо, если думаешь, что я из тех сумасшедших вояк, что готовы ввязаться в любую драку. Моя казна не копи Царя Соломона, но если зверь ранен, грех не воспользоваться этой возможностью. Разумная осторожность должна сочетаться у монарха с быстрой реакцией змеи.
- Тебе виднее, брат, - процедил рябой.
Дверь бесшумно отворилась, и вошел Киллус. На подбородке мужчины темнел старый шрам, как от удара хлыстом. Стараясь оставаться в тени, он подошел ближе, и низко поклонился:
-Ваше величество вызывали меня?
- Что говорят агенты?
- Принц Локард в растерянности, мой король. Он окружен верными друзьями, но на верность не купишь оружие, у него влиятельные союзники, но и не менее сильные враги, его любит народ, но армия плохо подчиняется сыну астролога.
- Положение складывается чертовски удачно для нас, - глаза рябого загорелись. – Щенку сейчас не до отдаленных крепостей.
- Мой король может рассчитывать на большее.
 Карл впился взглядом в лицо Киллуса.
- Что ты хочешь сказать? – он бросил это небрежно, но голос предательски дрогнул.
- Силезунд никогда не был искусным полководцем, это ни для кого не секрет, кроме него самого. И, тем не менее, он сам  будет командовать войсками. Королеву Агнессу одолевают сомнения. Вы великий король, мой повелитель, и кому же, как не вам, занять освободившийся трон.
В комнате повисла тишина, слышно было лишь, как потрескивает огонь в камине, да завывает за окном ветер. Лицо Киллуса скрывала тень, но король не отрывал от него глаз. Рудольфо следил за ними, подавшись вперед.
Наконец король заговорил:
- С чего вдруг такие мысли? Одно дело возвращать свое, и совсем другое – войти завоевателем в страну. Народ поднимется против меня, а это не армия, с ним сражаться потруднее, особенно имея в тылу врагов в виде других претендентов.
- О, ваше величество, вы же не собираетесь сразу разглашать свои планы. Заняв столицу под предлогом разгона смуты, и наведя там порядок, вам достаточно будет лишь одарить их незначительными милостями. Народ ведь как стадо – куда погонят, туда и идет.
Карл вскочил и, подбежав к Киллусу, схватил его за отвороты воротника. Глядя, прищурившись ему в глаза, он прошептал:
- У тебя змеиный язык, негодяй!
- Змея – мудрое животное, ваше величество.
Король оттолкнул его и подошел к окну. Несколько минут он смотрел на стекло витража, по которому стекали струйки дождя, а затем повернулся.
- Ну что ж, видно так решила судьба. Я принимаю ее вызов. Ступай, - кивнул он Киллусу.
Закрыв за собой дверь, тот довольно усмехнулся и торопливо зашагал по длинному коридору. Миновав несколько постов охраны и проверив часовых, он спустился во двор и вышел за ворота. Быстро огляделся, накинул капюшон и уверенно, несмотря на темноту, двинулся к лесу. Дождь уже перестал, но по небу бежали тучи, заслоняя луну.
Когда он подошел к большой, поросшей мхом ели, из-за ветвей показался силуэт: черный плащ трепал ветер. Киллус остановился в паре метров и низко поклонился. Глаза поблескивали боязливо, хотя даже гнев короля не поколебал его спокойствия. Незнакомец смерил человека тяжелым взглядом и лающим голосом спросил:
- Ну, какие новости, Киллус?
- Мой господин, король готов к борьбе за трон. Сегодня к нему приехал брат – герцог Беркерский. Он тоже желает урвать свой кусок. Мне удалось убедить Карла, что предлог возвращения городов – хороший козырь в этой игре.
- Хорошо, я доволен тобой, - Дакарт вытащил из-за пояса кошелек, тяжело звякнувший золотом, и протянул ему, не выпуская из рук.
- Какие будут приказы, мой господин?
- Продолжай поддерживать пыл Карла. Нашепни брату на ушко о хорошем куше: пусть тоже расшевеливает короля. И помни, - он встряхнул кошелек, - молчание – золото, иначе… - и глаза Дакарта грозно блеснули.
Бросив кошелек низко склонившемуся человеку, он резко повернулся: черный плащ взметнулся, как крылья летучей мыши, - и исчез. Киллус боязливо поежился и зашагал обратно.

Каждый день теперь начинался одинаково. После легкого завтрака девушка вместе с Импусом спускалась в библиотеку. Здесь всегда царил полумрак, так как помещение было очень большим, а ставни открывались только ночью. Зато услужливые саламандры всегда были рядом.
Ноуридж уже ждал ее, разбирая старинные карты, потрепанные и порой прожженные, либо читая какой-нибудь толстенный фолиант, лежащий на подставке в виде большой черепахи.
Несколько раз в комнате мелькал Скрут. Он неизменно широко улыбался Хранительнице, но уже не пытался заговаривать, ограничиваясь почтительным приветствием. Из библиотеки дверь вела в лабораторию, где Листрада заметила около дюжины его помощников – молодых людей в одинаковых темно-зеленых костюмах. Все они были, как на подбор, темноволосы и, кажется, немы, по крайней мере, она ни разу не слышала их голосов. Изредка какой-нибудь юноша уходил со свертком, который давал Скрут. Оставалось только догадываться, что это были за поручения, потому что Ноуридж отказался ответить на ее вопрос:
- Не отвлекайся: дела Скрута не важны для тебя. Я никогда не входил в его лабораторию – у нас разные задачи.
Но несмотря на эти слова, Листрада догадывалась, что Учитель все знает. Впрочем, ей действительно некогда было задумываться над секретами Скрута. До глубокой ночи Листрада оставалась в библиотеке. Обедала она тут же, стараясь не отрываться от чтения. Однако Импус считал, что эти два занятия совмещать нельзя и, накрыв обед на столе между кипами книг, устраивался рядом и делал все возможное и невозможное, чтобы отвлечь ее. Он устраивал настоящие представления: пел шутовские песни, превращался то в чайник, свистящий и плюющийся кипятком, то в книгу, таращившую глаза и норовившую подлезть под руку. Удержаться от смеха было трудно, и обычно Листрада сдавалась, откладывая книгу и позволяя Импусу развлекать себя во время обеда, но бывало и так, что, увлеченная чтением, строго  прикрикивала на малыша, и тот мигом успокаивался.
Это был удивительный процесс: книга будто затягивала в себя, показывая содержание страниц. Чтобы просто прочесть все эти тома, ей не хватило бы и года, а ведь Учитель предупреждал – ей предстоит многое узнать и стоит запастись терпением. Хотя, нужно признать, сам процесс доставлял ей столько удовольствия, что Листрада не замечала, как летит время.
- Первый этап обретения силы: познание себя, окружающего мира и своего существования, как частицы мирового бытия.  – С этих слов Учитель начал в первый день обучения. - После Воплощения ты уже готова принять это знание и можешь проследить спираль человеческих поколений. Ты увидишь то, что называют «тайнами природы», узнаешь ответы на мучающие человечество вопросы.
Эта ступень первая и самая легкая: ты должна будешь лишь наблюдать и внимать. Сейчас помогать тебе будет стихия земли.
- Почему именно земля?
- Она сохранит на устах печать молчания, чтобы в тишине тебя вел голос истины. Не я буду показывать нужные книги, ты найдешь их сама.
Девушка удивленно воскликнула:
- Но как, Учитель?! Здесь так много полок. Это невозможно!
Ноуридж рассмеялся:
- А разве с тех пор, как ты попала сюда, тебе не доводилось делать такое, о чем раньше и помыслить не могла? Слушай голоса книг и ты найдешь то, что нужно.
- Слушать что?
Учитель улыбнулся и приложил палец к губам:
- Призови на помощь стихию. Идем, - обратился он к шуту и, развернувшись, вышел, а за ним по пятам, оглядываясь и ободряюще улыбаясь, побежал Импус.
Оставшись одна, Листрада растерянно огляделась: с чего начать она не знал.
- Что же мне делать?- спросила девушка вслух, втайне надеясь, что чей-нибудь голос ответит, но ничего не произошло.
«Я же должна молчать, так сказал Учитель», - вспомнила она.
Листрада встала на середину комнаты, рядом с глобусом, и прислушалась. Но все было тихо.
Она внимательно оглядела полки – вдруг какая-то книга шевельнется, или, быть может, к ней подбежит саламандра. Однако тома были неподвижны, а все ящерицы замерли на полу или столах. Девушка раздосадовано нахмурилась и опять стала вслушиваться.
Скоро ей надоело стоять, тем более, что ожидание не давало никаких результатов. Захотелось подойти к окну. Потянув на себя тяжелую створку ставни, Листрада увидела медленно плывущие облака.
«Призови на помощь стихию…»
Девушка медленно повернулась и, сделав два шага вперед, остановилась. Подняв голову и глубоко вздохнув, она закрыла глаза и вспомнила, как в ночь Воплощения шла по лесу. Воздух вокруг наполнился запахом трав и хвои. В памяти стали всплывать картины бескрайних лугов, пестревших цветами, грозных гор, покрытых снегом, цветущих садов.
А потом она увидела себя на опушке. Вековые ели низко опустили мохнатые лапы, узкая дорожка вела во мрак древнего леса. Еще недавно, она бы хорошо подумала, прежде чем пойти по тропинке, теперь же только усмехнулась прежним страхам. Под пологом леса было сумрачно и поразительно тихо. Тишина буквально окутывала со всех сторон.
А потом она услышала зов. Это были не слова и не песня, а как бы тихий напев. Листрада пошла на него, и зов становился все громче, но разобрать его все же не получалось. Тропинка петляла, седые ветви со свисающей паутиной поднимались, давая дорогу, и вот впереди открылась поляна.
Листрада открыла глаза и увидела, что стоит перед полками на другой стороне библиотеки. Напев затихал, уходя наверх, и, подняв голову, девушка буквально увидела «звавшую» ее книгу. Это был толстый том в зеленой кожаной обложке.
Отсчитав число книг от края, чтобы запомнить, Листрада села в ближайшее кресло и подлетела к нужной полке. Книга послушно соскользнула и тяжело легла на колени. У Хранительницы сильно стукнуло сердце.
«Ну же, смелее», - мысленно кивнула она сама себе и, затаив дыхание, раскрыла том.
Белые тонкие листы по краям украшала рамка узора из переплетенных растений, образовывавших изгибами фигуры птиц. Буквы шрифта были серебристыми, узкими строгого начертания – без лишних завитушек.
«И был миг творения ослепительно ярок, ибо со света все началось и светом закончится. И в первом танце четырех потоков распался белый свет на цвета и жизни, а первосущая тьма дала тени и формы…»
Увлеченная, Листрада не заметила, как начали двигаться стебли узора на полях, а потом и буквы стали переливаться  и сплетаться в спираль, втягивая ее мысли в текст, как в водоворот.
Услышав свое имя, девушка подняла голову. Ее кресло так и зависло в воздухе, на подлокотниках, словно горящие статуэтки, замерли саламандры, а прямо перед ней, оседлав большого нетопыря, Импус держал над головой фонарь
- Госпожа, уже ночь. Вам нужно отдохнуть.
- Ночь?
Листрада взглянула на книгу, раскрытую на середине, хотя она не помнила, как переворачивала страницы. Легко спрыгнув с опустившегося кресла, девушка подбежала к Ноуриджу, сидевшему у стола. Учитель оторвался от длинного свитка с иероглифами и улыбнулся ей.
- Учитель, я совсем не устала, даже не заметила, как пролетело время. Это… это было так удивительно! Все дело в книге?
Он ласково улыбнулся:
- Ты все еще сомневаешься? Нет, дитя, все дело в тебе. Я ведь уже сказал, что ты готова к знанию, поэтому оно дается тебе легко. Но отдыхать все-таки нужно. Впереди длинная дорога,  и это только первый шаг. Ты быстро нашла нужное направление, дальше все пойдет гладко.

Она двигалась ступень за ступенью, и когда закрывала очередную книгу, уже знала, где ждет следующая. Тот самый неуловимый напев вел ее теперь и внутри каждого тома, проводя сквозь века и поколения. Она увидела неведомое и узнала непознанное.
Возвращаясь из этого необычного путешествия, девушка каждый раз видела одно и то же: сумрак библиотеки, фигуру учителя в кресле или у глобуса, а рядом верного шута. Он уже не осмеливался отвлекать свою госпожу, Листрада научилась сама чувствовать приближение ночи. Более того, книги уже не управляли ею: она могла контролировать свое перемещение по страницам и останавливаться, чтобы отдохнуть или пригубить питье, которое Импус всегда держал наготове.
С древних времен череда поколений прошла перед ее глазами, но и до появления людей видела она Землю. Разделение и смещение материков, появление и гибель целых цивилизаций, то, что люди называют чудесами, то, во что они отказываются верить и то, о чем они даже не подозревают – ничто не укрылось от нее. Природа все дальше пропускала Листраду в лабиринт своих тайн. Ей, путешествующей по страницам книг, казалось бы, ничто не угрожает, и все же, в одну ловушку девушка попала.
С каждым шагом, с каждым поворотом, лабиринт затягивал в себя все сильнее, но вместе с тем все больше пугал. Листрада понимала, что уже не сможет смотреть на мир, как прежде. Точно так же, как в переплетении листьев и веток, приглядевшись, уже видишь лишь зелень и не можешь больше вызвать  в воображении лицо, примерещившееся при беглом взгляде, так же нельзя было не замечать в привычной картине мира того, что она узнала. Даже изменившись, а Листрада с каждым днем все больше чувствовала эту перемену, она оставалась человеком. И чем яснее становилось для нее величие творящей Природы, тем более слабой и ничтожной ощущала она себя.
Когда напев подвел к полке на самом верху, и на колени лег небольшой том в переплете из белой кожи, она поняла, что эта книга – последняя на данном этапе, и испугалась. Девушка не могла себя заставить открыть книгу, казалось что знание, скрытое на этих страницах, просто уничтожит ее, посмевшую зайти так далеко.
Поборовшись с собой несколько минут, она со вздохом направила кресло вниз, не замечая удивленного взгляда Импуса, подошла к окну и распахнула ставни. Какое-то время девушка смотрела прямо перед собой, не видя при этом ни затянутого тучами неба, ни долины внизу. Затем, резко развернувшись, закрыла глаза и вновь попыталась вспомнить свое путешествие по лесу. Она увидела темные ели, траву, гнущуюся под ветром и скрывающую тропинку, но не услышала ни звука. Никто не мог помочь или хотя бы подсказать дорогу. Она беспомощна.
Чья-то рука легла на плечо. Усилием воли девушка заставила себя открыть глаза и увидела Ноуриджа. Он был встревожен:
- Что случилось, дитя? Ты очень бледна.
- Учитель, я… боюсь.
- Чего?
Она провела ладонью по горячему лбу.
- Не знаю, и это самое ужасное. Так страшно мне не было никогда, я больше не могу. Наверное, нужно прекратить, я слишком слабая.
- Думаю, ты просто устала. Отдохни и двигайся дальше. Трудности есть на каждом пути, и у тебя вполне хватит сил все преодолеть, нужно лишь верить в себя. А прекратить… Ты же знаешь, что это невозможно.
- Но я больше не могу! – Листрада уже кричала. От одной мысли, что ей придется открыть книгу, девушку била дрожь. – Это убьет меня. Я умру!
- А что значит для тебя смерть? – голос Учителя был удивительно спокоен, как будто он спросил о незначительной мелочи, но при этом внимательно смотрел на нее.
- Я перестану… быть…
- Такой как сейчас, - закончил за нее Ноуридж.- И это тебя пугает? Ты уверена?
- Я не понимаю.
- Потому что остановилась прямо на пороге. Если тебе так тяжело, нужно призвать стихию.
- Я пыталась, но земля не хочет мне помогать.
- Она уже сделала это, не требуй невозможного. Чтобы заглянуть в глаза истине, нужно немалое мужество, которого у тебя пока нет. Но зато у Листрады есть поддержка. Смелость для очередного шага тебе придаст стихия воздуха. Позови ее.
Листрада глубоко вздохнула и послушно закрыла глаза. Однако сердце так бешено стучало, что она не могла сосредоточиться и успокоиться: перед глазами мелькали страницы, горящие саламандры, полки с книгами. Она хотела вспомнить небо, ощущение полета, но ничего не получалось. И лишь когда  Листрада стала прогонять все мысли, приходившие в голову, все, что мелькало в сознании, растворяя, как туман  и освобождаясь от суеты, тишина и спокойствие пришли на смену волнению, и она вновь оказалась на опушке, но не пошла по тропинке, а, повернувшись к лесу спиной, запрокинула голову. В вышине медленно проплывали облака. Дыхание само собой замедлилось, все тело расслабилось, и девушка почувствовала, как ноги отрываются от земли.
Поймав поток воздуха, она взмыла вверх. Сначала медленно, пробуя силы и наслаждаясь плавным скольжением, а затем все быстрее, пока не достигла скорости урагана. Но именно в этот момент в районе солнечного сплетения сжался колючий клубок, надавивший так, что она задохнулась. Судорожно вдохнув, девушка рванула вверх, как вдруг в груди ослепительно вспыхнуло, и она поняла, что свободна. Свободна, как никогда. Ничто уже не удерживало, и Листрада устремилась вперед, к зовущему сиянию, сливаясь с волнами белого света.
Открыв глаза, она увидела Учителя, встревожено смотревшего на нее.
- Ты все еще боишься?
Она удивленно приподняла брови и улыбнулась:
- Я не могу бояться самой себя.
Со стороны стола раздался глухой стук, и они одновременно повернулись. Последняя книга в белом переплете лежала на полу. Хранительница подняла ее и перелистнула страницы. На них не было ни строчки.
 
8.

Старик с длинной седой бородой неторопливо шел по дорожке сада, опираясь на дубовый посох. Его желто-карие глаза под белыми бровями излучали тепло и доброту. Обогнув разросшийся куст можжевельника, он очутился перед статуей единорога, у подножия которой замерла фигура, закутанная, несмотря на теплый день, в светло-серый плащ. Сидящий был настолько неподвижен, что его можно было принять за часть скульптуры.
Старик на мгновение остановился,  с грустью глядя  на него, прежде чем окликнуть:
- Ты решил составить компанию единорогу, Велерес? Еще немного и ты окаменеешь.
Тот, к кому он обратился, откинул капюшон, открыв еще молодое, но покрытое преждевременными морщинами лицо. Его густые темные волосы поседели на висках, а от левого к глазу тянулся шрам. Распахнувшийся плащ открыл левую руку, бессильно лежащую на коленях: кисть была страшно изуродована шрамами, похожими на следы от ожогов. Он грустно улыбнулся, отвечая:
- Было бы неплохо, Оукон. Хоть какая-то польза, на большее я теперь не способен.
Оукон присел рядом.
- Ты несправедлив к себе. Разве с каждым из нас не может приключиться то же самое? Ты храбро сражался, Велерес, и не твоя вина, что верх одержал Венамес. Он-то в средствах не разборчив. Но не за чем оглядываться назад, прошло уже много времени, пора смириться со своей судьбой.
- Я знаю, - Велерес с тоской посмотрел на небо. – Но это ужасно трудно, хоть я и стараюсь. Как орел, которому обрезали крылья, я не могу забыть своей былой свободы и силы.
- Не забыть, а оставить в прошлом. Вспоминая вновь и вновь, ты лишь растравляешь рану.
- Ей уже ничто не поможет.
- Ошибаешься, Велерес. Не пытайся казаться слабее, чем ты есть. Все в твоих руках, и все подвластно времени. Вот твой лекарь.
- Самый глубокий шрам в сердце даже ему не вылечить…
Велерес неудобно повернулся, перенеся тяжесть тела на правую ногу, и болезненно поморщился. Оукон положил сухую морщинистую руку ему на плечо.
- Ты не одинок в своем горе. Поддерживая друг друга, вы быстрее утешитесь… – Оукон не отрывал глаз от его лица, но Велерес смотрел себе под ноги. – Я видел только что Лисси, она была очень печальна. Валиант мог бы проявить больше чуткости.
- Он считает, что Лисси слишком быстро забыла Реклесуса, - перебил Велерес; ему явно не нравился этот разговор.
- Упрямый осел! – старик раздраженно стукнул посохом, отчего два кролика, устроившиеся у его ног, бросились наутек. – Как он не может понять, что эта любовь дала Лисси силы жить дальше. Ты сам знаешь, как велико было ее горе, но бедняжка оказалась мудрее вас, приняв случившееся и не противясь своей участи. Она идет дальше, а ты остановился!
-Значит она сильнее меня. Но откуда ты прибыл? Расскажи мне.
Велерес желал сменить тему, и Оукон не стал настаивать:
- Больше всего меня сейчас беспокоит положение принца Локарда: оно не завидное. Хоть все и привыкли считать его будущим королем, но Рихард умер, так и не назвав наследника.Это может послужить предлогом для вмешательства других монархов в дела страны. Для них Локард просто выскочка, решивший интригами занять трон.
- А народ?
- В основном на его стороне, но дело в том, что полагаться на эту верность опасно. Люди меняются, Велерес, и не в лучшую сторону. – Оукон задумчиво погладил кролика, вновь прижавшегося к ноге. – Они стали забывать о душе, зато день и ночь думают о своих кошельках. Доброта становиться смешной, бедность позорной, а честь – обременительной. Если завоеватель пообещает им некоторые уступки и милости, то они, опасаясь разорения и смерти, отрекутся от Локарда, не раздумывая. Боюсь, действенной помощи он может ожидать лишь от своего крестного – герцога Линкорского.
- У него-то ты и был?
- Да. На надежном корабле он отправит груз золота. На большее рассчитывать не приходиться: во владениях герцога тоже неспокойно. А между тем в столице уже начинают разогревать недовольство наследником Рихарда. Бедняги и не понимают, на что их толкают. Мне жаль их.
- Ты жалеешь всех, Оукон. Даже тех, кто того не заслуживает.
- Таких нет, поверь мне. Люди слабы и слепы. Редко кто может найти верную дорогу, остальные легко сдаются пороку и своим слабостям: это не требует усилий. Задуманные, как самые прекрасные творения, они единственные могли сами решать свою судьбу. Но блеск зла оказался для них милее света. Не для всех, конечно, и не сразу, но ведь мрак тем и страшен, что редко воюет в открытую. Тьма использует малейшую щель, и сразу заходит в тыл. Поэтому бороться с ней так трудно, если не пользоваться тем же оружием…  И все же… Люди стоят того.

- То, что удалось тебе вчера, большое достижение, - так начал Учитель, едва она утром спустилась в библиотеку. – Невозможно овладеть силой полностью, не познав самого себя. Немногие Хранительницы добивались этого так быстро. Преодолев страх перед неведомым, дитя, ты перешагнула  еще одну ступень, отделяющую от прошлой жизни. Теперь наступило время наших основных занятий, когда ты сможешь, наконец, усвоить нужные знания и навыки.
Для этого необходимо изучить природу явлений, вызываемых каждой из стихий. До сегодняшнего дня ты лишь пользовалась силами четырех начал, не руководя ими, и не пытаясь направить в нужное тебе русло.
- Но это не так, Учитель. Я уже управляла стихией огня, - не без гордости вспомнила Листрада ночь Воплощения. – И, по-моему, весьма успешно.
- Ах да, я и забыл, - Учитель улыбнулся и погладил короткую седую бороду. – Действительно успешно: на Земле теперь одним вулканом меньше.
- Что?! – девушка подпрыгнула в кресле. – Разве вулканы извергаются всего одни раз?
- Конечно нет. Дело в том, что ты ускорила процесс своим вмешательством, в результате чего энергия взрыва была слишком велика.
Она виновато опустила голову. Такой жест раскаяния вновь вызвал улыбку на лице Ноуриджа, однако он продолжил:
- Поэтому так важно понять все тонкости каждой из стихий. Огонь, вода, воздух и земля – это четыре основополагающих элементов нашего мира. Они неразрывно связаны между собой, и часто, для того, чтобы использовать какой-либо из них, приходиться призывать на помощь другие. В таких случаях нужно точно знать, чего ты хочешь добиться, и научиться выбирать явления в зависимости от сложившихся обстоятельств. Скоро ты поймешь, что управление стихиями требует большой затраты жизненной энергии. И чем меньше обстановка соответствует тому явлению, которое ты хочешь вызвать, тем больше сил это от тебя потребует. Хранительница достаточно могущественна, чтобы вызвать бурный ливень в пустыне, но это будут впустую затраченные усилия.
Впрочем, довольно пустых разговоров. Приступим. На этом этапе я буду направлять тебя. И начнем мы со стихии воздуха.
Ноуридж прошептал что-то, взмахнул руками, и, шелестя страницами, с разных полок к нему устремились книги. Одна пролетела так близко от Листрады, что задела волосы. Импус же едва успел пригнуться, чтобы не получить по затылку увесистым томом.
Подлетев к Учителю, книги аккуратно улеглись на столе, повинуясь его жесту.
- Я должна прочитать все эти книги? – Листрада подошла ближе, оглядывая внушительные стопки.
- Ты должна найти ответы на эти вопросы, - он протянул свернутый пергамент. – Как только изучишь определенный вопрос, он тут же исчезнет из списка. Желаю удачи.
С этими словами Ноуридж сел в кресло и поднялся к верхним полкам, а список в руках девушки нетерпеливо задергался. Она разжала руку, и свиток мгновенно опустился до пола, продолжая разворачиваться дальше. Перед глазами замелькали серебристые слова: бури и их вызов, разновидности ураганов, турбулентные вихри смерчей.
За спиной послышался сочувственный вздох, и через секунду Импус уже поставил на стол около книг кубок с бодрящим напитком.
- Да, Импус, спасибо. Это весьма кстати, - поблагодарила она, опускаясь в кресло, и не без тоски решая: какую книгу выбрать первой.
К вечеру картина совершенно изменилась: в списке белели пустые строчки, а Листрада, не замечая ничего вокруг, просматривала статью на страницах толстого фолианта, развернув рядом карту. Она не поднимала головы, иначе очень удивилась бы, увидев, как смотрит на нее Учитель. Он улыбался, так печально, что у Импуса, увидевшего это, по щеке скатилась слеза. Он сел у ног Листрады, не замечавшей шута, и опустил голову, пряча лицо.

Время летело незаметно. С жадностью поглощая одну книгу за другой, девушка недовольно хмурилась каждый раз, когда с приходом темноты сами собой распахивались ставни. Это означало, что скоро придется прервать до утра занятия. Вот и сейчас, услышав знакомый стук, она быстрее заскользила глазами по строчкам.
Дочитав до конца главу о различии скоростей урагана и торнадо, Листрада закрыла книгу, и та прямо из ее рук взмыла в воздух. Вслед за ней и остальные тома стали подниматься со стола и разлетаться по полкам. Девушка повернулась к свитку – он был абсолютно чист.
- Итак, дитя, пришла пора проверить твои знания, - видимо, Ноуридж наблюдал за ней, раз подошел так быстро. – Для начала, вспомни, как призвать стихию воздуха.
Листрада закрыла глаза, и тотчас же в памяти всплыла пожелтевшая страница. Следуя указаниям, девушка вытянула перед собой правую руку ладонью вверх. Несколько раз глубоко вздохнув, она представила себя воплощением воздуха. Пьянящая легкость разлилась по телу, сконцентрировав ее, Листрада направила поток по руке, и, открыв глаза, увидела на ладони маленький смерч. От неожиданности девушка дернула рукой: мини-торнадо рванул в сторону, разрастаясь в полете. Он закружил листы пергамента и опрокинул вверх тормашками зазевавшегося шута.
- Спокойнее! Воздух должен поверить Хранительнице, - наставил Ноуридж.
Листрада еще раз вытянула руку. Теперь она чувствовала себя увереннее, поэтому уже через несколько секунд смерч вздрогнул, и на ее ладони очутилась фигурка маленькой сильфы в голубом платьице. Встряхнув бирюзовыми волосами, она улыбнулась Листраде, вспорхнула в воздух и растаяла.
- Великолепно! Стихия признала тебя: теперь мы можем приступить.
Учитель поманил ее за собой к глобусу.
-  Как я уже говорил: каждое проявление стихии следует практиковать в наиболее оптимальных условиях. К тому же не стоит чересчур шокировать людей. Особенно сейчас, когда ты только пробуешь силы.
Ноуридж взял ее за руку и коснулся глобуса. Девушке показалось, будто их засосало в эту точку, и они очутились на зеленой равнине, где возвышались отдельные утесы, причудливыми формами обязанные многовековой работе ветров. Вокруг качалась высокая трава, над их головами парил орлан, высматривая добычу, а на горизонте небо потемнело от туч.
- Как видишь, благоприятные обстоятельства уже созданы. В это время года грозы здесь не редкость. Теперь слово за тобой. Для начала подгони тучи ближе. Это ведь не составит труда?
- Конечно, Учитель.
Даже не взглянув в сторону приближающейся грозы, полыхающей зарницами, она улыбнулась и сделала легкое движение рукой, будто подманивая ее. Порыв ветра взвился над равниной, поднимая пыль и сор, а затем раздался приглушенный рокот грома.
Уверенная в успехе, она закрыла глаза и глубоко вздохнула, чувствуя, как грудь наполняет легкость. Она подпрыгнула и зависла невысоко над землей, вытянув руки так, словно удерживая в ладонях какой-то сосуд. Уже знакомым усилием она направила поток силы по рукам, и между ними воронкой взвихрился воздух.
Открыв глаза, она увидела, что тучи уже близко: сильный ветер гнал их вперед. Листрада подождала еще минуту, а потом оттолкнула ладонями воздушный вихрь прямо в грозную черноту. Ослепительная вспышка на мгновение залила светом потемневшую равнину. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем громовой раскат расколол небо. И когда он умолк, словно эхо, воздух наполнил ровный гул, исходивший от веретеном спускавшегося из тучи смерча. Бешено вращаясь и двигаясь по кривой, он устремился вперед. Черный от пыли и земли, затянутых водоворотом воздуха, он скользнул по равнине.
Листрада поднялась выше и увидела на пути торнадо незамеченное раньше из-за высокой травы небольшое озеро. Оно уже зарастало и напоминало большую лужу.
Девушка лукаво улыбнулась:
«Это будет забавно. Как раз то, что нужно»
Подчиняясь ее мысли, черный столб качнулся в сторону и устремился к озеру. Промчавшись, он оставил на этом месте влажное илистое углубление в почве. Еще больше потемнев от воды, с нарастающим ревом торнадо летел к своей создательнице. За ним оставался длинный хвост разрушений: вырванные с корнем кусты, вспаханная почва, вывороченные камни.
Листрада не отрывала глаз от него, уже не направляя, а лишь любуясь своим творением. Ее щеки пылали, волосы трепал ветер, и она была счастлива. Первое явление было прекрасно грозной силой, и, как любой творец, она наслаждалась этими минутами.
Но едва смерч подошел так близко, что его дыхание прижало траву к земле у ее ног, в то время, как молнии полыхали над головой, она вскинула руки и сильным плавным движением развела в стороны, уничтожая торнадо. Ветер еще взвыл напоследок, и черный столб распался.
Ей захотелось получше рассмотреть результаты практического занятия: Листрада подняла голову и подула на тучи. Молнии тут же перестали сверкать, а свинцовая пелена начала рассеиваться. И в то время, как первые лучи солнца пробились сквозь тучи, мимо девушки что-то просвистело и шлепнулось у ног Ноуриджа. Он опустил глаза и вдруг расхохотался. Она еще никогда не видела, чтобы учитель так смеялся. Лисрада хотела спросить его, в чем дело, но тут в двух шагах от нее что-то вновь плюхнулось в траву. Подняв голову, она сначала ахнула от удивления, а потом рассмеялась. С неба шел дождь из лягушек и мелких рыбешек: несчастные животные попали в плен смерча, вместе с водой озера, а теперь возвращались на землю.
Вид летящих квакушек, растопыривших лапки и вытаращивших глаза, был несказанно забавен. Когда спазм смеха миновал, Учитель указал ей на камень, возвышавшийся рядом с ними:
- Великолепно, дитя. Смерч был порядочной силы. Для первого раза это просто победа. Взгляни.
Она подошла ближе и замерла. Конечно, Листрада читала о подобном, готовясь по книгам, но совсем другое – увидеть это своими глазами.
Сучки сломанных кустов, брошенные силой ветра,  вошли в камень, словно гвозди в масло, причем по поверхности не пробежало ни единой трещины.
- Это так… красиво! – почему-то выдохнула она.
- Да, действительно прекрасно. Но все же, в следующий раз лучше обойтись без… живого дождя, - усмехнулся Учитель и протянул ей руку, а через мгновение они уже были в библиотеке.
Через открытые ставни лунный свет заливал всю комнату, так что свечи горели лишь на столах. Задремавший в кресле Импус подскочил, протирая глаза, и тут же ветер, посланный расшалившейся Листрадой, поднял его в воздух. Шут испуганно взвизгнул и замахал руками, словно собирался полететь. Девушка рассмеялась, но, позволив вихрю покружить малыша на месте, точно штопор, плавно опустила обратно. Он ошарашено потряс головой, но и сам рассмеялся.
Листрада повернулась к Ноуриджу:
- Учитель, может попрактикуем еще где-нибудь? Я чувствую такой прилив сил!
- Не сегодня, еще будет много времени. Зачем лишний раз призывать стихию?
- Но это позволит мне лучше освоить воздух.
- Не думаю. Ты должна беречь силы. Конечно, я понимаю то возбуждение, которым ты сейчас охвачена, но завтра вновь ждут книги, и будет лучше, если перед занятиями ты хорошо поспишь.
Листрада вовсе не хотела спать, но все же послушалась. Правда уже в коридоре, щелчком пальцев сотворив золотистую бабочку (этому она научилась на второй день пребывания в замке  и поначалу, вызывала целыми стайками), девушка недовольно прошептала:
- Какая скука!
Широкие крылышки бабочки трепетали, осыпая сверкающую пыль. Ее сияния вполне хватало, чтобы осветить дорогу. К тому же девушка двигалась почти машинально. Маршрут был настолько привычным, что она прошла бы его и в темноте.
Коридор, поворот налево, теперь по винтовой лестнице наверх. Она уже поставила ногу на первую ступеньку, как вдруг услышала голоса. Листрада повернулась. Справа, в двух шагах, темнела арка, там начиналась крутая лестница, по которой можно спуститься на балкон. Видимо там-то и говорили. Впрочем, какое ей дело? Она идет спать. Однако за те несколько секунд, что Листрада смотрела на уходящие вниз ступени, ее глаза привыкли к темноте, и она различила прижавшуюся к стене фигуру. Кто-то подслушивал разговор!
Ее решение тут же поменялось на противоположное. Сделав шуту знак молчать, а бабочке – держаться сзади, Листрада на цыпочках начала спускаться. Теперь уже было понятно, что разговор ведут Саламар и Магнус. Они стояли на залитой лунным светом площадке. Вернее, стоял Саламар, а его собеседник раздраженно ходил взад-вперед.
- Это мое мнение, Саламар, - бросил он блондину, невозмутимо взиравшему на его метания, прислонившись к стене. Как раз за его спиной, на несколько ступеней выше и притаился невидимый свидетель беседы. – Я думаю, что нельзя доверять предателю выполнение важных задач.
- Венамес предал Стратуса и перешел на нашу сторону. Не забывай, как вовремя это было. Он – Воитель, - негромко ответил Саламар.
- Кто может поручиться, что он так же не предаст Властителя?
- Венамесу это невыгодно, ведь жить ему тогда останется недолго. К тому же сейчас, когда перевес на нашей стороне, он даже не задумается об этом.
Листрада кивнула бабочке, и та подлетела к подслушивающему. Он повернулся на свет, и девушка увидела, как и ожидала, неприятную физиономию Венамеса. Заметив в нескольких шагах Листраду, он открыл рот от удивления, но быстро справился с волнением и льстиво улыбнулся, склоняясь в поклоне, но не отрывая от нее глаз.
Девушка тоже улыбнулась, а глаза блеснули недобро. Листрада дунула в его сторону, и ветер сбросил Воителя вниз со ступеней, прежде чем он успел что-то сделать.
Она же побежала наверх и не остановилась, пока не упала в свое кресло, в изнеможении от сдерживаемого хохота. Ее смеху вторил звонкий голосок Импуса. Он не мог устоять на ногах и упал, держась за живот.
- Представляю лицо Венамеса, когда он упал к их ногам, - задыхаясь от смеха, проговорила девушка.
Импус порывисто вскочил и опустился на колено:
- Вы великолепны, моя Госпожа!

9.

Как и обещал Учитель, утром ее уже ждали книги. На столе громоздились стопы, даже больше, чем в прошлый раз. Почти все тома были переплетены в кожу бардового или красно-коричневого цвета. Поэтому, еще прежде чем Ноуридж заговорил, она поняла, чем будет заниматься.
- Пришла очередь стихии огня. Ты уже знаешь, - он лукаво улыбнулся, - как она своенравна и опасна. Но в умелых руках явления, вызываемые ею, могут приносить не только вред, но и пользу. Природа вообще не любит чисто белого или черного цвета. Ей не по нраву абсолютная однозначность, ее фантазия неистощима. Порой очень трудно определить, что происходит прямо перед глазами, потому так много ошибок в жизни людей. Они не прислушиваются к голосу Природы, в отличие от животных, своих младших братьев, у которых, право же, есть чему поучиться. Люди закрывают глаза и уши, охраняя мнимое спокойствие. Мнимое, потому что, не зная истинного положения вещей, нельзя понять, откуда идет опасность, а, значит, защитится от беды или…
- Предательства, - выпалила девушка.
Разговор, подслушанный ночью, не шел из головы. Однако Ноуридж не заметил или сделал вид, что не заметил, как взволнованно прозвучал ее голос.
- Да, и предательства, - спокойно продолжил он. – Удар в спину всегда самый опасный.
Листрада решила спросить напрямик:
- Скажите, Учитель, почему Венамес предал Стратуса?
Повисло напряженное молчание.
- Вероятно потому, что только так он мог стать Воителем. Но Венамес не учел, что след предательства нельзя смыть, а подлость не красит никого.
- Но Грелвенд принял его!
- Мы не можем судить поступки Властителя. Просто так он ничего не делает и при этом… ни о чем не забывает.
Учитель замолчал. Он явно колебался, говорить ли дальше:
- Закончим об этом. Хочу лишь напоследок дать тебе совет: чтобы ни случилось, не поворачивайся спиной к Венамесу.
- Вы думаете, он может быть для меня опасен?
- Твоя предшественница погибла из-за него.
- Что?!
В памяти всплыло печальное лицо в обрамлении рыжеватых кудрей. Да, она уже слышала, что эту Хранительницу погубило предательство. Так вот кто виноват. Листрада сжала кулаки. Знай она об этом сегодня ночью, Венамес сломал бы себе шею, слетев с лестницы.
Учитель оборвал кровожадные мысли:
- Мы отвлеклись. Итак, книги уже ждут, можешь приступать.
Все еще думая о предателе, Листрада подошла к столу и, лишь опустившись в кресло, вспомнила:
- Учитель, а списка не будет?
- Обязательно будет. Ты уже знаешь, как работать, поэтому сама выберешь важные темы и вопросы и составишь список.
Это оказалось делом нелегким, но процесс затягивал. Спустя две недели, испортив несколько свитков пергамента, девушка решила, что список идеален, о чем и сообщила Импусу. Шут устало качнул головой в знак согласия.
Бедняжка очень устал. Во время работы его госпожа видимо зарядилась энергией огня: шуту не было ни минуты покоя. Он приносил еду и напитки, удерживал огромные схемы, пока девушка изучала их, помогал перекладывать стопы книг, которые невзлюбили малыша и так и норовили обжечь обложкой. И все бы еще ничего, но Листрада теперь частенько работала по ночам, не поддаваясь на отчаянные уговоры Импуса пожалеть себя и отдохнуть. Она не чувствовала усталости, а вот бедный шут подчас клевал носом.
Зато Учитель остался доволен:
- Прекрасная подготовка! Не будем медлить. И, если ты не хочешь передохнуть…
- Нет, нет! Давайте начнем! Я вызываю стихию.
Она вытянула руку, и Импус тут же шустро юркнул за кресло. Девушка сердито нахмурилась на такое проявление недоверия, но ничего не сказала.
Шут зря испугался: через секунду на руке Листрады плясал язычок огня, а еще через мгновение он обернулся саламандрой. Когда ящерица рассыпалась золотыми искрами, девушка подбежала к уже ждущему ее у глобуса Ноуриджу. На этот раз Учитель выбрал точку на темной стороне шара.
Чернота ночи там, где они оказались, озарялась огнем, воздух трещал и душил дымом. Мощная волна страха гнала им навстречу обезумевших зверей, спасающихся из горящего леса. Грандиозная картина пожара развернулась перед Листрадой во всей красе.
Огнем был охвачен огромный массив леса, ветер нес горящие сучья и искры, так что деревья загорались еще до того, как пламя подбиралось к ним по траве. Гудя, оно пожирало все новые чернеющие на алом фоне деревья, волной двигаясь вперед.
Листрада и Ноуридж стояли на стволе поваленного грозой могучего дуба. Корявые корни великана, вывороченные из земли, как старческие пальцы, тянулись к небу, равнодушно глядящему на гибельный огонь. Прежде дуб рос на холме, поэтому хорошо было видно, что, самое большее через десять минут, пожар придет  и сюда, чтобы, оставив за собой угли и пепел, двинутся дальше.
- Как видишь, твоя задача поменялась. – Учитель говорил так спокойно и неторопливо, словно они еще находились в библиотеке. – Со всех сторон нас окружают леса, и, если не остановить пожар, он наделает больших бед. Покажи свое умение и укроти стихию.
Она кивнула, но на самом деле совсем не была уверена в своих силах: слишком большой пожар. Чтобы огонь подчинился ей, нужно очень постараться. Листрада начала поднимать руки, создавая перед огнем невидимую стену. Она надеялась, что этого будет достаточно, но ничего не произошло. Растерявшись, Листрада повторила попытку: тот же результат. Она почувствовала нарастающую панику. Обернулась к Ноуриджу, но тот отрицательно качнул головой. Ей показалось, или по лицу Учителя скользнуло разочарование?
Волна жара уже заливала холм, и сердце девушки испуганно застучало, а мысли лихорадочно спутались.
«Нужно что-то придумать, остановить огонь. Но ведь я все делаю правильно, а ничего не выходит! Или… Постой. А кто знает, как правильно?»
Эта мысль была такой внезапной и непривычной, что она забыла о страхе. Действительно. Кто лучше Хранительницы может знать, как усмирить стихию? Но ни в одной из многочисленных книг в библиотеке, она не нашла и упоминания о действиях ее предшественниц.
«Успокоиться! Это самое главное. Страх – мой враг. Я смогу все сделать. И… О, Боже мой! Как же я раньше не понимала!»
Листрада спрыгнула с дерева и медленно пошла к пламени. Она открывала себя стихии, погружаясь в игру огня, и страх исчез, словно не бывало. Она рассмеялась. Так легко все было теперь, когда Хранительница чувствовала весь пожар, словно это она раскинулась по горящему лесу. Неудивительно, что не удалось остановить его. Ведь полет огня, могучий напор, сметающий все на своем пути – это так прекрасно! И Листрада, как прежде в жерле вулкана, ощутила неудержимую жажду разрушения. Не понимая толком, что делает, она закричала. Торжествующий вопль взметнулся выше золотых искр, и перед ней выросла стена огня, ринувшаяся навстречу пожару.
Рев двух схлестнувшихся потоков пламени заглушал все, но Хранительницу облаком окутывала тишина; языки огня поднимались до небес, заливая темноту ночи светом ярким, как заря. Листрада сделала шаг, и огонь дрогнул. Она медленно двинулась вперед, и пожар, взвыв, отступил. У края поляны она поднялась над деревьями и погнала огонь назад, чему он подчинялся весьма неохотно. Хранительница остановилась, лишь, когда тонкая полоска пожара, похожая на рождающийся  месяц, угасла. 
Изуродованный обугленный лес посверкивал то здесь, то там красными огоньками, которые медленно умирали один за другим, но впереди неясно светилось пятно болота. Пламени не было видно, но тлеть так торф мог очень долго.
«Это уже не опасно, огню некуда перекинуться, все, что годиться ему в пищу,  уже уничтожено», - подумала Листрада, собираясь обратно, но тревога шевельнулась в груди.
Она опустилась ниже и, через золу, увидела под землей тонкую полоску торфа на месте высохшего ручья, соединяющего это болото с соседним, куда не успел дойти пожар. Оставить все, как есть, и через несколько часов огонь вспыхнет вновь.
Листрада призадумалась. Решение она знала, но опасалась, что это отнимет слишком много сил. Однако, перебрав все другие варианты, поняла, что иного выхода нет.
Хранительница протянула руки к горящему торфу и, осторожно, чтобы рывок не был слишком сильным, поманила огонь на себя. Над болотом поднялось пламенеющее облако, тянущееся из торфа. Дождавшись, пока огонь поднимется весь, Листрада начала сводить руки, и облако сжималось, а когда она хлопнула в ладоши – вспыхнуло и растаяло.
Присмотревшись, Хранительница удостоверилась, что пожар больше не грозит болоту, и, сделав плавный круг, оглядывая обглоданные огнем деревья и вздымаемый ветерком пепел, полетела на холм. На востоке уже сияла заря, розовыми отблесками ложась на землю и заново зажигая золу. Ноуридж заметно нервничал, и радостно улыбнулся, когда Листрада опустилась рядом.
- Ты очень бледна.
- Горел торф на болоте, и огонь мог перекинуться на нетронутый участок. Пришлось постараться, чтобы усмирить пламя. Теперь я понимаю, Учитель, о чем вы говорили: я так устала.
- Тогда возвращаемся.
В библиотеке она почти упала в кресло. Обеспокоенный Импус поспешил наполнить бокал госпожи напитком, а Ноуридж, подождав, пока девушка освежиться и откинется на спинку, заговорил:
- У тебя еще мало опыта, поэтому управление стихиями отбирает много сил. Так будет не всегда. Сегодня ты хорошо справилась, но все же допустила серьезную ошибку. Запомни! Никогда не впускай в сердце страх. Он парализует волю и отвлекает внимание. Как бы ни сложилась ситуация, старайся владеть собой. Ну а теперь – спать. Если, конечно, - добавил он с улыбкой, - ты не хочешь попрактиковать еще.
- О, нет, - поспешила встать девушка.
В дверях она столкнулась со Скрутом, придержавшим перед ней дверь. Затем, бросив злобный взгляд на Ноуриджа, зеленый старик, потирая руки, торопливо прошел в лабораторию.
Учитель сидел, опустив руки и глядя прямо перед собой. Причем, судя по нахмуренному лбу, его одолевали нерадостные мысли. Наконец, он встал и направился к глобусу. В это время распахнулись двери, сквозняком затушив свечи. Старик, даже не посмотрев, кто вошел, склонился в почтительном поклоне.
- Ты нашел то место, которое я назвал?
- Да, Повелитель, но…
Учитель смотрел вниз на тяжелые складки черной накидки.
- Простите, но… может быть, вы позволите… выбрать другое место для практики?
Расползлась напряженная тишина.
- Ты приведешь ее туда.
- Да, Властитель.
Бархат заскользил к дверям.

10.

Рассеянный лунный свет серебрил звездчатые листья кленов и изогнутые стволы яблонь, мимо которых шла Листрада. Тропинка, посыпанная белым песком, вела, петляя, все дальше и дальше. Возможно, стоило спросить себя: нужно ли уходить так далеко, но не хотелось. Сквозь кусты белело строение, вероятно туда и приведет дорожка. Во всяком случае, на душе у девушки было так спокойно, что просто не хотелось ни о чем думать.
Кусты расступились, и она вышла на открытую площадку, посреди которой возвышалась статуя единорога. Девушка подошла ближе. Белый мрамор ослепительно сиял, словно животное лишь на миг окаменело, демонстрируя свою красоту. Длинная грива застывшим водопадом струилась по шее, стройное мускулистое тело напряженно замерло. На кончике витого рога лунный свет сиял звездой. Она протянула руку и осторожно погладила единорога. Тут же из его ноздрей вырвалось фырканье, передние копыта рубанули воздух, опускаясь, и животное повернуло к ней красивую вытянутую морду. Умные глаза смотрели изучающе, а затем единорог переступил копытами и положил голову ей на плечо. Девушка ласково провела рукой вдоль гибкой шеи, гладя шелковую серебристо-белую гриву. Животное глубоко и, как ей показалось, печально вздохнуло.
Вдруг он поднял голову, и, обернувшись, Листрада увидела в нескольких шагах от себя девушку в белом струящемся платье. Ее длинные волосы были похожи на рыжие листья клена, подсвеченные солнцем, глубокие голубые глаза смотрели печально.
«Это же она была на последней странице!», - вспомнила Листрада и шагнула навстречу. Руки двух Хранительниц встретились.
- Ты жива? – воскликнула Листрада. – Как я рада!
Та отрицательно мотнула головой.
- Ты пришла ко мне?
Кивок в ответ.
- Почему?
Хранительница заговорила приятным высоким голосом.
- Я хочу предупредить  тебя: будь осторожна.
- Но почему ты так говоришь? Разве мне угрожает опасность?
Опять кивок.
- Я поняла! Венамес! Ты ведь говоришь о нем, верно? О, я знаю, что этот мерзавец предал тебя, но не бойся, я смогу защититься.
- Я имею в виду не его.
- Кого же?
- Тебя.
- Что? – Девушка от изумления даже отступила на шаг. – Что ты говоришь? Я не понимаю.
- У всех Хранительниц схожие судьбы, хоть каждая выбрала свой путь, - последовал загадочный ответ.
- Да. Я знаю, что каждая Листрада погибала. Но разве можем мы отказаться от своего предназначения?
- Дело в том, кому ты собираешься…
- Хватит!
Грозный окрик промчался по саду, и деревья дрогнули. Непонятно, как Грелвенд оказался рядом, казалось, он просто вышел из темноты. Единорог с криком отпрянул, а Хранительница опустила голову под сверкающим гневом взглядом Грелвенда.
Он схватил Листраду за руку, и она поняла: из плена завораживающих глаз не выбраться. Этот взгляд проникал в самое сердце. Все вокруг засверкало и бешено закружилось. Грудь сжало, и она… проснулась.
Луч солнца скользнул по постели и тепло коснулся ее побледневшего лица.

К тому времени, когда она спустилась в библиотеку, сон уже изгладился из памяти, но неприятное чувство тревоги не покидало. Ныл висок, поэтому Листрада обрадовалась, не увидев на столе привычных стопок – можно немного отдохнуть. Однако, ее желание не исполнилось. Едва девушка опустилась в кресло, как в комнату вошел Ноуридж. Он явно был в хорошем настроении.
- Ты кажется скучаешь? – она не успела ответить, как Учитель продолжил. – В таком случае, тебе по душе придется мое предложение: необходимые книги по стихии Земли ты найдешь по этому списку.
Ноуридж протянул ей толстый пергамент. Развернув его, Листрада удивленно подняла голову:
- Вы не ошиблись, Учитель? Это список вопросов, а не книг.
Старик повеселел еще больше:
- Но ответы как раз в книгах. Опыт у тебя уже есть, - и, не давая прозвучать возражениям, добавил, - так что проблем возникнуть не должно.
После этого он сел за стол и открыл толстенный талмуд, всем видом показывая, что не сомневается в ее способностях и не хочет, чтобы его отвлекали. Такое поведение разозлило девушку, но она решила не подавать виду:
«Отлично! Я сделаю все сама. Мне и не нужна ничья помощь»
Поначалу она принялась за дело с большим энтузиазмом: медленно поднимаясь в кресле вдоль полок, инстинктивно выбирала понравившиеся книги. Однако уже через два часа Листрада поняла, что, пожалуй, погорячилась. Трудность состояла не только в том, что за это время она нашла лишь одну нужную книгу, да и ту случайно (она вытащила соседнюю и увидела название, не значившееся на корешке книги «Движение тектонических плит»). В библиотеке было так много интересного, что девушке стоило большого труда останавливать себя  и не увлекаться чтением. С каждым отложенным томом росло желание прочитать все, что стоит на полках. Это чувство было, как мучительная жажда. А вот поставленная задача оставалась невыполненной.
Девушка с надеждой посмотрела на Учителя, но он, будто почувствовав это, в ту же минуту поднялся и вышел из комнаты, даже не взглянув на нее.
От досады у Листрады даже руки затряслись, и она, чтобы успокоиться, решила порассуждать вслух:
- Спокойнее! Учитель еще ничего не делал просто так, да к тому же во вред мне. Раз он не хочет помогать, значит неспроста. Итак, если искать книги наугад не получается, попробуем что-нибудь другое.
«Здравая мысль», – промелькнуло в голове.
- Да, вот только что?
«Еще более здравая мысль», - будто издевалось сознание.
С полки на ручку кресла переползла саламандра и уставилась на девушку.
- Я же говорила, что пойму!
Ящерица испуганно метнулась обратно и весьма вовремя, потому что Листрада резким рывком опустила кресло и подбежала к окну.
- Вот только какую стихию просить о помощи? – бормотала она, оглядывая бесчисленные корешки книг, среди которых таились те, что могли утолить ее желание, сильное, как жажда.
Листрада плавно развела руки в стороны, и это движение породило две воздушные волны, устремившиеся в стороны от нее. А потом с полок вниз огненным водопадом устремились саламандры. Вслед им, закрывая книги, потекли струи воды. Девушка испуганно вскрикнула, решив, что напутала, но сомнение тут же рассеялось. То здесь, то там из волнующейся стены воды выглядывали книги.
Закричав: «Импус, помоги мне!» - она принялась торопливо собирать предложенные тома, и как только последний перекочевал на ее стол, вода исчезла. Чуть ли не вприпрыжку Листрада подбежала к столу, и радости заметно поубавилось. Бегая и собирая книги, она и не заметила, как много работы ей предстоит на этот раз: стопки книг возвышались, как Гималаи. Но это, по крайней мере, было делом привычным. Девушка придвинула кресло поближе и развернула список.

Время снова потеряло реальный ход. Дни и ночи смешались и переплелись со страницами книг. Листрада уже не следила, как исчезают строки из свитка. Порой, ища ответ на один вопрос, она так увлекалась, что попутно изучала еще три. А потом и вовсе перестала обращаться к пергаменту. Кто, лучше ее самой, мог знать, что нужно изучить?
Это было не единственной переменой. Может, помогла вода, а может быть Листрада уже знала достаточно, чтобы библиотека наконец признала ее. Только теперь, если девушка хотела что-то уточнить или дополнительно прочитать, она подходила к полкам и без труда находила нужное. Объяснить порядок расположения томов на полках она бы не смогла, ей даже казалось, что он все время меняется, но ту книгу, что искала, Листрада «видела».
Одну из них девушка как раз и просматривала, когда подошел Ноуридж.
- Ты готова, дитя? – его голос был странно тих. Листрада, словно очнувшись, подняла голову. Оглянулась на стол, где белел развернутый чистый свиток. Она помнила, что еще утром, случайно поймав пергамент боковым зрением, не заметила ни строчки, но тогда не придала этому значения, заинтересовавшись одним вопросом.
- Да, Учитель, - она захлопнула книгу и поставила на место. – Да, я готова.
- В таком случае, начнем.
Девушка вытянула руку и резко повернулась к Импусу. Тот уже было собирался юркнуть под стол, но поймав строгий взгляд госпожи, вздохнув, остался на месте. Листрада прищурилась, и вот на ладони появился сверкающий алмаз, еще не обработанный искусными руками ювелира, но уже прекрасный. По его неровным граням скользнул луч, и на месте камня появился маленький гном с топориком в крошечной руке. Сняв колпак, он поклонился Хранительнице и исчез. Она торжествующе улыбнулась.
- Да, дитя, ты безусловно делаешь успехи, - лишь радость по поводу быстрого признания ее власти, помешала девушке заметить печаль в словах старика.
Там, куда они перенеслись на этот раз, стояла тихая лунная ночь. Мириады звезд перемигивались в чистом небе. Со скалистого уступа, на котором они стояли, город внизу был как на ладони, в окружении лесов и полей, с темнеющей позади горной грядой. Город спал. По улицам текла тишина, лишь кое-где среди темных строений мерцал огонек. Олицетворение мира и спокойствия.
Листрада повернулась к Учителю:
- Что же мы будем здесь делать?
Лицо Ноуриджа скрывала тень раскидистого дуба, а голос был неприятно холоден и равнодушен:
- Этот город расположен крайне неудачно. Прямо под ним проходит граница разлома двух плит, их покой – лишь видимость. Скоро произойдет тектонический сдвиг, и одна из плит уже сейчас в напряженном состоянии. Ты видишь это?
Девушка повернулась к долине. Да, Учитель был прав. Глубоко под зеленью лугов и булыжником спящих улиц одна огромная плита готовилась скользнуть по расплавленной магме под другую. На их границе нарастало давление, но время еще не пришло. Она догадывалась, что сейчас скажет Учитель, но эта мысль была так ужасна, что девушка мотнула головой, прогоняя ее, и ответила как можно спокойнее.
- Да, я вижу. Только случиться это не сейчас. Если не ошибаюсь, через полгода.
- Сдвиг должен произойти сегодня ночью. Это сделаешь ты, - и, повышая голос, в ответ на ее гневный возглас, добавил. – Так хочет Властитель.
От растерянности и негодования  девушка не могла подобрать слов:
- Но… Я не могу! Вы разве не понимаете? Там же… люди. Это целый город! От него ничего не останется. Я не думала…
- Ты не думала, что придется когда-нибудь сделать подобное? Или не хотела думать об этом?
Она промолчала, не в силах произнести ни слова, и Учитель продолжил мягче:
- Пойми, Природа бесстрастна и не подчиняется эмоциям. Поэтому со стороны ее действия порой кажутся жестокими, но это лишь для тех, кто не может проследить всю череду взаимосвязанных явлений…
- Но я человек! И…
- Ты – Хранительница, - резко оборвал он, - объединяющая четыре силы Природы. Начиная новую жизнь, многое приходится оставлять в прошлом. Помни об этом. Как и о том, что твои поступки имеют не только сиюминутные последствия. Ты уже не можешь позволить себе смотреть только вперед. На крыльях своего могущества Листрада поднимается на такую высоту, куда не могут долететь звуки житейской суеты, где счастье одного – горе для другого. Она видит всю картину мира и принимает объективные решения.
В груди похолодело от таких слов. Девушка смотрела вниз, и глаза помимо воли заволакивали слезы. Самое страшное, что она чувствовала: ей не так страшно, как было бы еще недавно; она все понимает, и стена, вставшая на пути, по сути дела, картонная. Учитель вновь заговорил, но уже тише, словно успокаивая.
- За теми горами расположен еще один город, он также стоит над трещиной. Через полгода напряжение достигнет такой силы, что разрушит все. Спровоцировав сдвиг сейчас, ты спасешь жителей того города и дашь им время переселиться в более безопасное место.
- Но ведь можно предупредить и тех, что внизу!
Ноуридж покачал головой:
- Если бы люди внимали предупреждениям… Но к сожалению, нужно слишком громко стучаться в их сердца, чтобы они поняли, в чем дело. Они не увидят и не услышат тебя… Стой! Куда ты?
- Я хочу посмотреть ближе…
- Нет! Не делай этого!
Но Листрада уже не слушала. Она летела к городу: скользнув над черепичными крышами, опустилась у здания ратуши и повернула на ближайшую улицу. Здесь не было ни души. Девушка медленно шла, следя за своим отражением в темных окнах.
Одно из них распахнулось, и оттуда выглянула молодая румяная женщина. Она вдохнула полной грудью ночную свежесть и, повернувшись, сказала:
- Николас, ты посмотри, какая ночь чудесная! Все небо звездами усеяно, будто кто пшено рассыпал.
Из-за ее спины послышался хриплый смешок, и рядом с женщиной появился коренастый светловолосый мужчина. Он прищурил глаз, лукаво посмотрев на свою улыбающуюся собеседницу:
- Что ты понимаешь, женщина? «Пшено», - он взглянул на небо. – Они сверкают, как бриллианты.
- Ой-ой-ой! Да много ли ты этих бриллиантов видел?
Листрада выбежала из тени соседнего дома и, оказавшись в двух шагах от окна, воскликнула:
- Послушайте! Вам угрожает опасность! Всему городу. Быстрее разбудите всех, кого сможете, соберите людей и уводите прочь. Срочно! Вы слышите меня?
Но те двое даже не прервали разговор:
- А то! На госпоже, которой мы намедни карету чинили, столько было этих камней, что глаза слепит.
- Да вот то-то и оно, дурень, - раззадорившись спором, женщина повернулась к нему и скрестила руки на груди. – Говорила тебе, что эти стекляшки не настоящие. Да и не госпожа она, а какая-то вертихвостка. Станет ли настоящая аристократка в дорогу столько украшений нацеплять? Таких, как ты с дружками, она живо за нос проведет, а вы и рады глаза на нее пялить.
Николас примиряюще обнял ее за плечи:
- Ну-ну. На что мне какие-то аристократки, когда у моей женушки глаза лучше всяких бриллиантов?
Та сначала фыркнула, но потом радостно засмеялась и захлопнула окно.
- Но почему они меня не видят? – в отчаянии воскликнула Листрада.
Она выбежала на середину улицы и закричала:
- Проснитесь! Спасайтесь! Вы все погибнете. Услышьте же меня!
Но нигде даже ставня не стукнула, а ее крик показался самой девушке больше похожим на вой ветра, чем на человеческий голос. Она подбежала к ближайшей двери и забарабанила кулаками, но никто не откликнулся, словно в доме все вымерли. К тому же ударов не слышала даже она сама.
От безысходности девушка заплакала и, опустив голову, медленно пошла дальше, забыв, что может летать. Повернув на перекрестке налево, она вдруг услышала шаги, и в свете фонаря увидела юношу. Он двигался машинально, не замечая дороги, и улыбался своим мыслям. Листрада бросилась к нему и окликнула, но молодой человек даже головы не поднял. Он явно ее не видел, бормоча себе под нос что-то, похожее на стихи. Листрада остановилась, глядя ему вслед, но видела не фигуру юноши, а бездонные глаза Грелвенда и слышала его слова: «Я всегда буду рядом».
Слезы на щеках высохли, боль, сдавившая грудь, ослабла и сосредоточилась тупой иглой в сердце. Не оглянувшись, она уходила из обреченного города, и ее легким шагам эхом вторили глубинные толчки, становившиеся сильнее. А Листрада уходила все дальше и, глядя себе под ноги, видела, словно земля была стеклянной, как на головокружительной глубине резко нарастает давление. Она поднималась по дороге, и толчки, напоминавшие движения неродившегося ребенка, сотрясали землю под ее ногами.
У Листрады дрогнули губы. Что это – страх или нетерпение? Она резко развернулась на месте, из-под узкого носка туфли острая молния ушла в землю, и в ту же минуту плита сдвинулась. Ударные волны, как от брошенного в озеро камня, но несравнимые по силе, устремились наверх. Долина содрогнулась: глухо застонали горы, заскрипели деревья, по земле зазмеились трещины, все разрастаясь – одна побежала посреди дороги, приближаясь к городу. Толчки терзали земную твердь, будто шалун-ребенок раскачивал небо и землю.
На глазах Листрады город, лежавший внизу, начал исчезать: казавшиеся отсюда игрушечными строения рассыпались, скрываясь в облаках пыли. Сразу в нескольких местах вспыхнули пожары, и на фоне багрового зарева метались фигурки обезумевших людей. Вопли отчаяния и ужаса заглушал грохот и гул огня. Она хотела бы закрыть глаза и ничего не видеть, но, как нарочно, зрение обострилось и выхватывало самые ужасные картины.
Люди выпрыгивали из окон рушившихся зданий и погибали под обломками; дети, потерявшиеся в этой суматохе, бежали по улицам и попадали под копыта лошадей, в страхе несущихся вон из города. Большая толпа жителей сбежалась на площадь, надеясь спастись здесь, но от очередного мощного толчка здание ратуши рухнуло,  в мгновение ока похоронив всех под собой. От этого же толчка трещина, разрезавшая дорогу, расширилась и вклинилась в город, распарывая его пополам. Скалы задрожали и, нарастая по мере движения, вниз устремился обвал: на умирающий город обрушился каменный дождь. Трещина достигла подножия гор, вгрызлась в гранит и остановилась. Еще раз дрогнула земля, и все было кончено. На том месте, где еще четверть часа назад был крупный город, теперь дымились руины по сторонам глубокой расщелины.
Наконец-то Листрада могла закрыть глаза, горевшие так, словно до нее долетел пепел пожара. За спиной хлопнула на ветру ткань, и девушка сжала кулаки.
- Учитель, - голос сошел на шепот. – Я все сделала, как нужно, а сейчас… хочу быть одна.
- Ты уверена?
- Грелвенд!
Вся боль в ее сердце перекипела в гнев  от звука этого голоса, и девушка резко повернулась, готовая бросить в лицо Властителя обвиняющие слова, но натолкнулась на бесконечно печальный взгляд. Печальный и… понимающий. Все. Всю горечь от того, что она сделала, зная, каковы будут последствия. Грелвенд протянул руки ей навстречу, и девушка бросилась к нему, уткнулась лицом в черный бархат и разрыдалась.
- Но почему, зачем? – вырывалось между всхлипами.
Он обнял дрожащую девушку, и снова, окутанная накидкой, она задохнулась от бешеного полета, а открыла глаза уже по ту сторону гор, на крыльце какого-то дома. Сюда долетело лишь эхо землетрясения: кое-где хлопали ставни – выглядывали заспанные горожане, разбуженные подземными толчками, но увидев, что все в порядке, снова скрывались в своих комнатах. Самым ощутимым последствием была сорванная с петель вывеска гостиницы, разбившая стекло. Через улицу ярко светились окна – это гуляла припозднившаяся компания.
Грелвенд толкнул дверь за спиной девушки, и они вошли. Проходя по темному коридору, Листрада заглянула в гостиную. Пес, спавший у камина, в котором пламенели угли, бросавшие красноватые блики, даже головы не поднял. Тишина нарушалась лишь возней на втором этаже. Грелвенд провел ее по лестнице, и они через открытую дверь заглянули в комнату. Это была детская. На полу, рядом со столом блестели осколки. У кроватки, откинув кружевной полог, молодая женщина в лиловом халате успокаивала заплаканного, еще всхлипывающего ребенка.
- Не бойся, малыш: это всего лишь чашка разбилась. Все хорошо. Мама рядом. Ну, перестань плакать, перестань. Нужно засыпать, еще далеко до утра…
Грелвенд заговорил, не понижая голоса:
- Ты спасла ему жизнь, - женщина укачивала ребенка, и малыш сладко зевнул. – Ему и многим другим. Утром они узнают о землетрясении.
Глазки ребенка блеснули, и Листрада подумала, что он их увидел. Но мальчик опять зевнул, уронил головку маме на плечо и засопел.
- Мир без страданий и смерти невозможен. Смирись! Ты не сможешь каждого на своем пути сделать счастливым. Твои задачи более грандиозны, и, размышляя обо всех второстепенных последствиях, ты рискуешь сойти с ума. Сомнения, жалость, страх – это слабости, которым не должно быть места в твоем сердце. Право думать и поступать, как простой человек, ты потеряла в ночь Воплощения. Жалеешь об этом?
- Нет, но…
- Я говорил, что без жертв не обойтись, и не тебе решать – будут они на твоем пути или нет. А значит, и отвечать за них ты не должна. Даже перед собой.
Это люди подчиняют свои действия совести, чувствам, принятым в их среде условностям. Ты же должна руководствоваться законами мироздания, сохраняющими гармонию. Разрывающая тебя сейчас боль – это плата. За все в этом мире приходится платить, а тем более за власть и могущество.
Боль и вправду становилась нестерпимой, Листрада дрожала, как в ознобе. В горле пересохло, и она едва вымолвила:
- Тогда… Если все так… я не хочу этого… Это слишком.
Холодная ладонь легла на глаза, а когда Грелвенд убрал руку, она увидела, что стоит на краю зеленого плато, где была после Воплощения. Свежий ветер с моря дунул в лицо, и стало немного легче.
- Ты не можешь отречься. Никакая сила не дается просто так, без необходимости. Пусть это ужасно звучит для тебя сейчас, но все, что ты делаешь, совершается ради людей.
Тупая игла в сердце надавила сильнее, и Листрада возмущенно воскликнула:
- Ради людей? Значит, я буду убивать их ради их же блага? Это чудовищная ложь!
Грелвенд схватил ее за руку и так резко развернул к себе, что волосы девушки плетьми ударили по лицу. Глаза Властителя горели  и Листрада замерла: «Вот сейчас он убьет меня. Какое счастье! Поскорей бы. Лучше смерть, чем…»
Но внезапно Грелвенд отпустил ее, и, вытянув руку, раскрыл ладонь. На ней тотчас появился маленький шарик, медленно кружащийся вокруг своей оси. Зелено-коричневые кляксы на нем окружал голубой фон.
- Мир живет  и изменяется по своему порядку и собственным законам. И все существа, в том числе и люди, должны подчиняться этому. Внутреннее устройство и связи между всеми порождениями Природы очень сложны, хоть и кажутся простыми. Все устроено так, чтобы соответствовать постоянно меняющемуся миру. И лишь человек, в своей слепоте, посмел думать, что он вправе считать себя неконтролируемым хозяином этого мира и может подстроить этот порядок под свои цели. В том, что дерзкое племя еще не уничтожено гневом Природы – заслуга Хранительниц. Именно они являлись посредниками между людьми и силами стихий. Вашей главной задачей всегда было  - отвести от человечества самые страшные всплески стихийных явлений, порой жестоко, с человеческой точки зрения, заставляя людей следовать природным законам.
- Но, в таком случае, можно хотя бы, сделать так, чтобы я… забыла то, что сделала сегодня?
- А вот это уже трусость. Нет, Листрада, ты ничего не забудешь. Больше того, воспоминание должно дать тебе силу, чтобы и дальше выполнять свое предназначение.
Думаю, ты давно уже хочешь увидеть хоть что-то из жизни твоих предшественниц. Что ж, я исполню это желание, и, может быть, ты поймешь, наконец, кто ты, и какова цель твоего существования.
 Он подкинул шарик в воздух, и тот, всплеснувшись, образовал в воздухе дрожавшую, словно горячее марево, рамку. В ней стали мелькать, сменяя одна другую, картины, которые, как поняла девушка, были воспоминаниями Хранительниц.
Сначала перед ней предстал огромный вулкан, сотрясаемый извержением. Клубы черного дыма вырывались из жерла, а затем по склонам потекла смертоносная лава. Девушка  с ужасом следила, как огненные потоки заливают улицы города, расположенного у подножия горы. А вулкан все выплевывал пламя и пепел, который пеленой заволакивал небо. Причем, его было так много, что серые облака закрыли небосвод и, уносимые ветром, защитили от палящей жары целый континент на другой стороне света.
Потом картина поменялась, и прямо на ее глазах плодородная равнина превратилась в безжизненную пустыню, преградив путь ордам варваров, промышляющих разбоем, и не допустив их до процветающей страны.
Перед глазами замелькали всадники, и девушка увидела, как они уничтожили жителей целой деревни, а после того, как победители умчались, жители соседних селений – мирные земледельцы – торопливо собрали домашний скарб и покинули обжитые места. Листрада понимала, что время в этих видениях течет очень быстро, и вот уже там, где остались брошенные деревни, от чудовищного столкновения подземных плит выросли горы. И уже новое племя – более выносливое и сильное – поселилось в этих краях, борясь с суровыми условиями.
Многое пронеслось перед ее глазами. И хоть сердце разрывалось от боли, девушка видела, что даже самые жестокие, погубившие сотни людей деяния Хранительниц, спасали жизнь тысячам. Но ее силы были на исходе – по лицу текли слезы, из груди вырывались едва сдерживаемые рыдания.
Наконец, Грелвенд взмахнул рукой, и видения исчезли. Листрада, словно марионетка, у которой перерезали нити, упала у его ног. Она плакала, не в силах поднять голову, пылающую огнем, в то время, как по жилам разливался ледяной холод, заставлявший ее дрожать. Бесконечное множество лиц, которые она только что увидела, ураганом проносились перед ее глазами, и особенно отчетливо видела она замеченных в уничтоженном ею самой городе.
- Я хочу помочь тебе и облегчить ношу. Ты знаешь, ради чего я готовлю войну. Это я привел тебя к очищающему огню в ночь Воплощения. Я вижу твою душу яснее, чем ты сама ее знаешь… Я могу дать тебе веру.
- Веру? – ее голос был едва слышен; боль уже хлынула из сердца, заливая все ее существо; из-за пелены слез она ничего не видела.
- Ты будешь верить мне. Моим словам и поступкам. Но не безвольной куклой, а бесценной союзницей станешь ты, знающей, что она делает и для чего, ясно видящей свою цель. Хочешь ли ты? Это должен быть твой выбор.
Ей казалось, что наступает смерть: сознание едва держало ее в реальности. Слова Грелвенда были спасительной нитью, за которую она ухватилась.
- Да… - не сказала, а подумала она. – Да, я хочу.
Обе ладони прижал Властитель к затылку Листрады, и из горла девушки вылетел слабый крик, а глаза широко распахнулись. Белый огонь вспыхнул в ее голове, мгновенно охватив все. Она перестала чувствовать свое тело, и вместе с этим исчезли боль, страх и уничтожающее чувство вины. Теперь она настолько ясно и четко видела окружающий мир, что удивление от этой перемены помешало заметить какую-то потерю в душе. Пережитый ужас так ослабил ее, что Листрада почти без сознания упала на траву, как только Грелвенд убрал руки. Прижимая к плечу золотистую голову в сияющем венце, он поднял девушку на руки и вместе с ней перешел в полукруглую комнату, где опустил на кровать.
Возникший из воздуха Импус всплеснул руками и бросился к госпоже, а Властитель медленно вышел, и дверь за ним сама собой захлопнулась. Тотчас от стены коридора отделилась фигура, и бледный лунный луч осветил исказившееся лицо Ноуриджа. Он заметно дрожал, но пытался держать себя в руках, видимо распаляясь гневом, потому что воскликнул, не глядя все же, в глаза Грелвенда:
- Еще одна жертва попала в сети? Еще одна Хранительница встала на путь гибели? Вы ведь всех заставляете повиноваться?
По губам Грелвенда зазмеилась усмешка. Он окинул взглядом дрожащего человека:
- Ты знаешь, что это так, старик, - наконец промолвил Властитель.
Ноуридж поднял глаза, но тут же взгляд его сместился за спину Грелвенда, а с искривленных губ сорвался жалобный стон. Из темноты коридора медленно приближалась полупрозрачная фигура юной девушки. Ее глаза были широко распахнуты, красивое лицо словно окаменело, а из уголка рта стекала черная струйка, платиново-светлые длинные волосы тоже были забрызганы кровью. Она смотрела вперед невидящими глазами и протягивала тонкие руки к Ноуриджу. Тот вскрикнул и упал к ногам Грелвенда.
- Умоляю, Повелитель! Простите меня, простите мою дерзость. Я не вынесу этого, пощадите!
Он простерся ниц на плитах пола, а привидение замерло рядом с ним. Затем, наклонившись, обвило плечи Ноуриджа прозрачными руками, и он застонал, будто от нестерпимой боли. Не удостоив больше взглядом эту странную пару, Грелвенд скрылся за углом, а вслед ему летел плач старика и странный, едва различимый шепот.

11.

- В круг! В круг! Давай отмутузь его хорошенько!.. Эй-эй, гляньте, как ловко дерутся… Спорю на кружку пива: он сейчас одолеет… Да нет, он слабее. Я ставлю пинту на Джона…
Эти слова относились к двум пьяным матросам, которые, с налитыми кровью глазами и по-бычьи нагнув головы, схватились не на шутку в зале трактира. Их мгновенно окружила толпа жадных до развлечений посетителей. Здесь можно было увидеть и солдат, и студентов, и рабочих, и таких же матросов – глаза одинаково горели жаждой крови. Разгоряченные выпивкой они готовы были стравливать драчунов хоть до убийства, лишь бы моряки не остановились, лишив их забавного зрелища. Не меньше веселились и их подружки, многие из которых взобрались на столы и лавки, чтобы лучше видеть. Стоя так, они размахивали кулаками и кричали не хуже мужчин. Впрочем, сейчас, с побледневшими лицами, лихорадочно блестевшими глазами, растрепанными космами волос, эти мегеры вообще мало походили на женщин.
Вся эта толпа порождала такой гул, что на вошедшего человека в темно-сером плаще никто не обратил внимания. Он оглядел зал из-под опущенного капюшона, и, увидев сквозь завесу табачного дыма того, кого искал, уверенным шагом направился к угловому столику, за которым в одиночестве сидел мужчина лет сорока. Он, не торопясь, пил вино, и за минуту, перед тем, как вошел новый посетитель, в очередной раз взглянул на дверь: очевидно, их встреча была обговорена. Это подтвердилось, когда человек в плаще, подойдя к столу, показал что-то, быстро вытащив из кармана, и так же молниеносно спрятав обратно. Сидящий коротко кивнул и, надев шляпу, последовал за своим молчаливым спутником. Пока провожатый вел его по пустынным улицам, часто поворачивая и стараясь держаться в тени домов, он опять-таки не проронил ни слова. Из-за очередного угла ветер принес запах воды, и вскоре по плеску волн стало понятно, что идут они вдоль главного канала. Глаза мужчины в шляпе уже привыкли к темноте, поэтому, когда его спутник начал спускаться по гранитным ступеням, уходившим под большой мост, он, ощупывая камни руками, быстро последовал за ним. Двое оказались на узком выступе, проходившем прямо под мостом. Вода лизала камни совсем рядом, заливая порой носки сапог, мужчина стал всматриваться, ища лодку, но человек в плаще повернулся к каналу спиной и сделал движение, разглядеть которое было невозможно. С глухим звуком часть опоры моста сдвинулась, открыв черный провал. Как только они вошли внутрь, камни, так же сухо скрипнув, встали на прежнее место.
Человек в плаще зажег приготовленный фонарь и наконец-то откинул капюшон. На вид ему можно было дать около шестидесяти, но держался он весьма бодро. Умные глаза смотрели пристально и изучающе.
- Маркиз Ферган? – прервал провожатый молчание.
- Посланник герцога Линкорского к вашим услугам. С кем имею честь? – мужчина притронулся к шляпе, не менее внимательно разглядывая своего собеседника.
- Граф Филипп де Линакур.
Маркиз удивленно приподнял брови, а затем учтиво поклонился.
- Признаться, я не ожидал, что условный знак мне подаст первый министр.
- Времена теперь такие тяжелые, а у принца так мало преданных друзей, что нам не до условностей. К тому же, не знаю, как долго еще я буду занимать этот пост.
- Видимо дела обстоят хуже, чем предполагал мой герцог.
- Много хуже. Иначе принц не просил бы вас о тайной встрече. Во дворце не должны видеть посланника: положение Локарда слишком иллюзорно.
- Но внешне…
- Да, я понимаю ваше удивление, маркиз. Однако, продолжим разговор по дороге, время не ждет.
Граф поднял повыше факел и пошел вперед по просторному подземному ходу. Каменные плиты пола лежали ровно, и движение не мешало разговору.
- Внешнее спокойствие в столице – это затишье перед бурей. Принц занимает апартаменты короля, но в любую минуту стражи караула могут стать его тюремщиками. Придворные сбежали из дворца, словно в нем поселилась зараза. Министры выжидают и молчат, в надежде  переметнуться к тому, у кого будет больше шансов на победу. Так что, как видите, сейчас мой громкий титул ничего не значит. - Граф удрученно замолчал на несколько минут, но потом продолжил. – До нас доходят тревожные вести о волнениях среди народа. Конечно, здесь не обошлось без вмешательства тех, кто жаждет развязать смуту. Впрочем, им не пришлось особенно стараться. Вы уже успели, наверное, заметить настроение толпы. Я тоже не святой, но, глядя на нынешний люд, нельзя не пожалеть о прежних временах.  Тогда еще слова «верность государю», «честь», «родина» были не пустыми звуками. Тучи сгущаются над нашей страной, и кварталы бедноты – это склады с порохом, возле которых разведены костры. Достаточно одной искры…
Между тем, тоннель закончился. Граф поставил фонарь на пол и приложил небольшой медальон на тонкой цепочке, висевший у него на запястье, к выемке, видневшейся в плите. Что-то скрежетнуло, камень подался вперед и плавно отъехал в сторону. После темноты даже неяркий свет заставил зажмуриться.
Дверь в проход закрылась, слившись со стеной, обшитой дубовыми панелями, из него же была и резная мебель в комнате. Тяжелая пышность обстановки, мелькавший повсюду королевский герб и большой портрет Рихарда V указывали на то, что подземный ход привел в кабинет покойного монарха.
- Ваше высочество, посланник герцога Линкорского.
Граф поклонился, а маркиз, чьи глаза уже привыкли к свету, разглядел у массивного стола троих. Самому старшему – хмурому брюнету, облокотившемуся на стол и вертевшему в руках усыпанный рубинами кинжал, было около тридцати. Немного помоложе смотрелся его сосед, одетый франтовато, но со вкусом. О таких обычно говорят - красавец.
Марких никогда прежде не видел принца Локарда, а слова графа могли относиться к любому, из сидящих за столом, однако он без колебаний шагнул вперед и поклонился юноше лет шестнадцати, чей строгий черный костюм, не был украшен даже кружевом. Светлые волосы обрамляли побледневшее от усталости и бессонных ночей лицо. Будь в комнате не три, а тридцать три человека, его невозможно было не заметить.
С первых минут посол, прекрасно разбиравшийся в людях, понял как то, почему сын астролога был вознесен к подножию трона, так и основание тревоги первого министра. Взглянув в печальные, но спокойные глаза, Ферган понял, что готов отдать жизнь, лишь бы помочь этому юноше взойти на престол. Локард обладал редким даром внушать людям любовь и привязанность. Неудивительно, что бездетный Рихард, увидев, какой сын подрастает у старинного друга, сделал его своим наследником, и, нужно признать, принц Локард оправдал этот выбор. Народ и придворные были покорены юным наследником, сопровождавшим теперь повсюду короля.
Когда, во время праздников или направляясь на охоту, Локард на арабском скакуне в развевающемся алом плаще проносился по улицам в окружении свиты, горожане начинали перешептываться: да полно, действительно ли это дитя звездочета. Может быть Рихард прятал у друга своего незаконного сына, спасая того от интриг?
Вероятно, проживи король еще несколько лет, возмужавший принц, заняв его место, стал бы одним из тех монархов, которым народ дает прозвища «Добрый» или «Справедливый». Но история не любит подобных предположений, случилось то, что случилось. Рихард скончался, а Локард был еще слишком молод и неопытен, чтобы сплотить вокруг себя силы для борьбы за корону. Его чистой и благородной душе были противны интриги, и принц мог стать легкой добычей обмана. Почувствовав шаткое положение наследника, и отсутствие всякой поддержки, вчерашние друзья покинули его, и рядом остались лишь самые верные. Но, увы, таких было совсем немного.
- Ваше высочество, - начал Ферган, - герцог Линкорский скорбит о безвременной кончине короля Рихарда и надеется, что вы, как истинный наследник и названный сын, несмотря на горечь утраты, найдете в себе достаточно сил, чтобы, водрузив на чело венец, продолжать начатое им дело.
Принц встал и, подойдя к послу, с порывистостью, свойственной юным, положил ему руку на плечо.
- Прошу вас передать герцогу, что мне крайне важна его поддержка в эти черные дни. Король Рихард был олицетворением рыцарства и мудрым правителем. Я приложу все усилия, чтобы оправдать его надежды. Хотя, - он договорил тише, – я желал бы еще долгие годы оставаться самым верным подданным моего короля.
Принц опустил голову, и маркиз готов был ручаться в том, что печаль, отуманившая лицо юноши – не только горе сына, потерявшего отца, но и страх неопытного игрока, брошенного в самую пучину жестокой борьбы за власть.
- Такова была воля Господа, ваше высочество, - заметил первый министр. – Мы не должны роптать под тяжестью своего креста: каждому он дается по силам, и самый тяжелый – у самых достойных. Этим  стоит гордиться.
- Гордость – один из пороков, граф. Но вы правы: вернемся к нашим делам. Прошу, - принц указал маркизу на стул, стоящий в нескольких шагах, и тот с удивлением отметил, что недооценил юношу: несмотря на печальный разговор, он, однако, не забыл свой сан и не допустил посла сесть рядом с собой за стол. – Король Рихард, не желая оставлять страну без наследника, и тем самым толкать ее к разрухе, назвал меня своим приемником. Лишь внезапная болезнь помешала ему соблюсти все формальности. Когда по дворцу разнеслась весть, что в бумагах покойного не нашли никакого распоряжения, относительно его последней воли, вокруг меня, в мгновение ока, образовалась пустота. Словно и я тоже умер. Здесь вы видите тех немногих, кто решил пройти вместе со мной до конца, предрешенный мне свыше путь. Куда бы он ни привел: на трон или к эшафоту – я не отступлю. Несмотря на то, что после смерти короля, его выбор наследника уже не считают справедливым и законным, я исполню волю моего отца, даже если это будет стоить мне жизни.
Пусть слова эти звучали по-юношески пафосно и романтично, но в них слышалась правда сердца обреченного на корону юноши.
- Я полностью доверяю присутствующим здесь людям. Единственная выгода моего положения в том, что оно позволило разглядеть истинных друзей,- добавил он, - Вы можете спокойно говорить при них, что передал мне герцог.
- Как будет угодно вашему высочеству, - и все же, маркиза смущали молодые советники принца.
Удивительно, что, похоже, не только Ферган, но и никто в комнате не замечал еще одного молчаливого свидетеля разговора. Темные короткие волосы, выразительные глаза на молодом лице. Сидя в углу комнаты, он  с интересом слушал, закутавшись в черный плащ с изумрудным отливом.
- Прежде, чем я изложу цель моего приезда, позвольте задать один вопрос. Если ситуация так обострилась, не лучше ли будет сделать решительный шаг и провести коронацию? Сбросить вас с трона будет сложнее, чем не допустить к нему.
- Увы, это невозможно, - ответил за Локарда граф. – Миропомазание должен совершить епископ Силезорский, но он сообщил, что тяжело болен. Хотя, поверьте, чувствует он себя гораздо лучше, чем я. Зато это отличная уловка.
- Он ведь не единственный священнослужитель.
- Да, но коронацию, проведенную другим, могут признать незаконной, а мы не должны давать ни малейшего повода врагам. Как это ни удивительно, а может быть и наоборот – закономерно, сейчас, когда так мало искренне верующих людей, живущих по божьим законам, все очень ревностно соблюдают внешние религиозные обряды. И епископ – весьма авторитетная фигура.
- К тому же, нарушив то хрупкое спокойствие, которое царит сейчас в стране, мы должны быть готовы обороняться, а для этого недостаточно возможностей. И право, не знаю, можем ли мы надеяться на помощь, - добавил принц.
- Ваше высочество, тот, кто поднял знамя, сражаясь за правое дело, не должен терять надежду даже в самые тяжелые минуты. Сама судьба пошлет ему помощь.
- Означает ли это, маркиз, что вы хотите порадовать нас вестями?
- Я надеюсь сделать и больше, мой принц. Герцог Линкорский не из тех людей, что помогают лишь добрыми советами. Догадываясь о вашем трудном положении, он решил поддержать законного наследника Рихарда, насколько ему позволяют средства. Через четыре дня в порт пристанет корабль, снаряженный двумя купцами. Но кроме пряностей и шелка, в вашу столицу прибудет груз золота. И его светлость не сомневается, что ваше высочество найдет достойное применение этим деньгам.
Сидящий в углу удовлетворенно кивнул, словно заранее знал, что скажет маркиз. Для всех же остальных это была явно приятная неожиданность. Первый министр улыбнулся и облегченно вздохнул, хотя морщины на лбу старика не разгладились. Принц, еще не умеющий сдерживать свои эмоции, вскочил, и с торжествующей улыбкой повернулся к друзьям.
- Провидение охраняет вас, принц, - радостно воскликнул богато одетый юноша.
- Я ручаюсь, ваше высочество, что очень скоро у нас будет армия, с которой можно смело принимать бой, - решительно выступил его хмурый сосед, резким движением головы откидывая с лица длинные волосы.
Ферган слегка поморщился от такой бравады, но тут же поднялся навстречу Локарду. Глаза принца влажно блестели.
- Я напишу герцогу, но прошу вас передать также лично, что его крестник никогда не забудет этой помощи и доброты.
- Я хотел бы в ответ просить ваше высочество о милости.
- Все, что будет в моих силах, а это, увы, немного.
- Я уверен, скоро все изменится, мой принц. Золото на корабле сопровождает мой младший брат. С вашего согласия я хотел бы отправить с ним письмо к герцогу, в котором попрошу разрешить мне остаться здесь и служить вашему высочеству, пока вы не возьмете принадлежащий вам по праву скипетр.
Юноша был удивлен и обрадован, лицо его просветлело, казалось впервые за многие дни, он забыл обо всех заботах. Маркиз опустился перед ним на колено, но принц поднял его:
- Я с радостью принимаю ваше предложение, без сомнения, оно сделано от души. Будьте уверены, маркиз, в час победы я не забуду тех, кому ей обязан.
Никем так и не замеченный, незнакомец в черном плаще рывком поднялся и, шагнув к окну, растаял в воздухе.

За окном, где причудливой рамой были сплетенные тонкие ветви яблони, накрапывал мелкий дождь. Его стук по листьям деревьев в саду сливался в монотонный усыпляющий шум. На таком умиротворяющем фоне нетерпеливые движения фигуры в длинном отливающем зеленью плаще, казались еще резче. Если, присутствуя при разговоре принца Локарда с послом герцога, он был воплощением спокойствия, то теперь черные глаза из-под нахмуренных бровей метали молнии. Он то принимался торопливо ходить, меряя шагами ширину коридора и так резко разворачиваясь, что плащ со свистом рассекал воздух, то останавливался, постукивая ногой и оглядываясь на дверь. Единственным украшением ее гладкой поверхности была вырезанная фигура ворона, и, не будь она деревянной, можно было поручиться, что птица насмешливо следить за метаниями.
Внезапно дверь отворилась, и вышел Оукон. Незнакомец видимо его и ждал, потому что бросился к старику и заговорил, едва тот закрыл дверь:
- Ну что же, тебе удалось убедить Покровителя? – он явно сердился.
Оукон улыбнулся в усы и, опираясь на посох, неторопливо пошел по коридору, словно не замечая нетерпения собеседника. И лишь дойдя  до мраморной скамьи в нише, сел и ответил:
- Нагаре, неужели ты думаешь, что я могу повлиять на Стратуса? Если он что-то и решил, то не из-за меня. Всеведающий не нуждается в советах. Я лишь обрисовал ему ситуацию… подробнее, чем ты.
- Ситуацию или твое мнение обо мне? – бросил оставшийся стоять Нагаре.
- Тебя он и так знает куда лучше, чем ты сам. И оценивает твои возможности более реалистично.
Эти слова только подлили масло в огонь. Нагаре круто развернулся и стукнул кулаком по стене. Старик недовольно нахмурился:
- Учись контролировать свои эмоции. Посланнику не должно быть таким несдержанным.
- Да такая опека кого угодно выведет из себя! Если я молод, это еще не значит, что мне нельзя поручить ничего серьезного. В конце концов, я тоже умею трезво смотреть на вещи, и будь это на самом деле сложно и опасно, не просил бы отпустить меня одного.
- А если все не так просто? Мы не можем точно знать, что Воителям ничего не известно о золоте, которое посылает герцог Линкорский.
- Да их и близко не видно. Ведь Покровитель сам говорил, что сейчас они особенно озабочены ситуацией на востоке  и  бросают туда все силы.
- Вроде бы так, но откуда мы можем знать наверняка? На востоке сейчас перемирие, временное затишье. Да и сил у Властителя тьмы достаточно, чтобы вмешаться и сюда.
- Не успеют. Локард скоро станет королем.
- Хорошо бы, но нет уверенности…
- Не слишком ли ты мнителен, Оукон? Осторожность осторожностью, но нужно уметь рисковать.
- Риск – благородное дело, как говорят люди.
- И в этом они правы!
Оукон улыбнулся, покачав головой. Нагаре прищурился:
- Так вот, значит, что ты сказал Покровителю.
- Да. Я объяснил ему, что это золото сейчас жизненно важно для Локарда. А значит необходимо проследить, чтобы с кораблем ничего не случилось, учитывая возможность вмешательства Воителей. И поэтому…
- Ну?! – воскликнул Нагаре, не сводя глаз со старика.
- Поэтому предоставляется великолепная возможность испытать твои силы.
- Значит… мне одному поручается…
- Сопроводить корабль до порта.
- Наконец-то! – его глаза сияли, и только присутствие Оукона помешало Нагаре бурно выразить свою радость.
Старик поднялся:
- Будь осторожен. Как ты говоришь, риск риском, но осторожность не помешает.
Он повернулся к окну:
- Ох, уж мне этот дождь. Пожалуй, на сегодня достаточно.
Оукон стукнул легонько посохом, и через секунду лишь с веток еще падали капли, да мокрые дорожки сбегали по стеклам окон.

Распахнулась дверь, отчего порыв ветра ударил в окно, и в комнату, где стояли полукругом семь кресел, вошел Магнус. Судя по тому, что разговор стих, и все повернули головы, он опоздал. Воитель подошел к Грелвенду и опустился на колено.
- Тебе нужно особое приглашение, Магнус?
- Простите, Властитель, но я узнал важную новость, касающуюся принца Локарда, и потому задержался.
Грелвенд поднял глаза, глядя на опущенную голову Воителя.
- Надеешься, что твоя заинтересованность в этом деле может оправдать пренебрежение другими вопросами?
- Н-нет, но… разве это сейчас не самое важное?
- Запомните все, - сердитый взгляд пробежал по лицам присутствующих. – Борьба за наследство Рихарда должна стать главным ударом для Стратуса. Главным, но не единственным.
Грелвенд встал и медленно обошел коленопреклоненного Магнуса, встав у него за спиной. Воитель побледнел,  и глаза его испуганно забегали.
- Я недоволен тобой, Магнус. Дела на востоке зашли в тупик, хотя начало войны было многообещающим. А ведь именно этим я хотел отвлечь внимание Стратуса от готовящегося удара. Скажи мне, почему хан Наргаллет заключил перемирие?
Он плавным движением провел рукой над головой Воителя, и вокруг того рябью задрожал воздух, а потом тело Магнуса стало исчезать, становясь прозрачным. Все хранили молчание, стараясь не смотреть на него. Лица были серьезны, и лишь Айви нежно улыбалась, любуясь перстнями на своих тонких пальчиках. Магнус слегка дрожал, а по лбу струился пот.
- Уверяю вас, Властитель, это временная уловка, - ответил он хрипло. – Хан собирается с силами, он и не думал заканчивать войну.
- Так ты полагаешь, перемирие будет коротким?
Воитель промолчал.
- Но почему тогда треть его войска разбежалась, а остальным уже давно не платят? Почему покоренные ханом земли не платят дань, и его казна пуста? Или ты не знал об этом?
Грелвенд вернулся к своему креслу, но не спускал глаз с Воителя, судорожно хватающего ртом воздух.
- Отвечай, Магнус, не испытывай моего терпения.
- Простите, Властитель… Я хотел просить о помощи… Во владениях хана скоро наступит голод, засуха второй год губит урожай, поэтому нет дани, - его голос становился все тише.
- Долго же ты собирался с мыслями. Твоя голова была занята другим?
- Умоляю, Властитель!
Грелвенд кивком указал ему на кресло, воздушная рябь успокоилась, и Магнус обрел прежний вид. Он почти упал в кресло, откинувшись на спинку и тяжело дыша.
- Что ты узнал?
-Мой Повелитель, крестный отец Локарда послал ему золото, чтобы сформировать войско. Сегодня ночью корабль войдет в столичный порт.
Глаза Властителя мрака сверкнули.
- Прекрасно. Это как раз то, что нужно.
И, не глядя на удивленных такой реакцией Воителей, стремительно вышел из комнаты.

12.

Саламандры, пристроившиеся рядом на полке, бросились врассыпную. Она вздрогнула и, неловко повернувшись, уронила книгу. Учитывая, что ее кресло замерло на высоте пятнадцатой полки, шум вышел впечатляющий. Листрада вздохнула и надавила на подлокотники, направляя кресло вниз, однако тут же поняла, что погорячилась. Увлеченная чтением, она совсем забыла, что положила в правый карман кресла три тяжелых тома, а левый оставила пустым. От резкого виража кресло накренилось, и она, соскользнув, приземлилась у ног Ноуриджа. Он держал упавшую книгу и перелистывал страницы, удивленно приподняв брови.
- Просто удивительно, дитя мое, как тонко ты чувствуешь книги. Сколько лет я провел в этой библиотеке, но даже и представить не мог, что здесь можно найти сведения о подземных источниках. Ведь именно это я советовал тебе прочитать, если не ошибаюсь.
Он хитро взглянул на Листраду, пряча в усах улыбку. Девушка потупилась и пошла к столу, куда Импус уже положил отобранные книги, поставив рядом бокал с напитком. Что он там смешивал, Листрада не знала, но по вкусу напоминало дыню, а сил напиток прибавлял, как по волшебству.
Подперев голову рукой, девушка раскрыла пыльный том и поморщилась. Об уровне подземных вод, расположении карстовых пустот и перепадах высот рассказывалось поразительно нудно. Именно поэтому ее так увлекла та книга о гибели Атлантиды. Вообще-то скучные книги были редкостью в библиотеке, но, к сожалению, без них было не обойтись. Теперь она находила все, что было необходимо, не призывая на помощь стихию, но почему-то нужные книги интересовали все меньше. Вероятно оттого, что, даже не дочитывая, она знала окончание очередной статьи, как будто все это пролистывала раньше.
Так что, пробегая глазами страницы выбранных трех томов, Листрада едва сдерживала зевок. Верный шут, как всегда пристроившийся в соседнем кресле, заметил это. Он вспрыгнул на стол и сел, скрестив ноги. После чего достал из-за пазухи маленькую свирель и заиграл. Нежные звуки поплыли по комнате. С кончика свирели слетела серебристо-голубая птица и закружилась вокруг в такт мелодии, становившейся все веселее и задорнее. Импус не выдержал и, не переставая играть, стал приплясывать на столе между стопками книг. Листрада улыбнулась, и то ли музыка подсказала это, то ли она сама вдруг поняла, что пришла пора, только девушка вытянула вперед руку и сама удивилась, как легко получилось вызвать знакомое состояние струящейся легкости и, в то же время, безграничной силы, которое приносила стихия воды. На ее ладони вырос водяной столб, из которого выпрыгнула полупрозрачная ундина. Она повернула голову к Хранительнице и улыбнулась, а потом спрыгнула на стол и, грациозно взмахнув руками, закружилась под звуки свирели. Следя за ее танцем, Листрада заметила, что Ноуридж очень увлечен какой-то книгой.
Девушка встала и, подманив водную деву, подошла к столу учителя. Он не отрывал глаз от одной страницы, но, заслышав ее шаги, вздрогнул и захлопнул книгу. Это был тот самый том в черной обложке, который Листрада открыла самым первым в библиотеке.
- Зачем вы смотрели эту книгу? – удивилась она.
Учитель промолчал. Ундина спрыгнула на стол и, подбежав, топнула ножкой по корешку, после чего обернулась фонтанчиком брызг и растаяла, а книга открылась на странице ближе к концу. На рисунке победно улыбалась очаровательная девушка в венце Хранительницы. Гордо прищурившись, она держала в руке черную розу, подчеркивающую красоту ее платиново-светлых волос.
- Кто это?
Учитель ответил не сразу, видимо воспоминания причиняли старику боль.
- Это было давно. Помнишь, что Скрут говорил, когда ты пришла сюда первый раз?
- Глупости!
Ноуридж усмехнулся.
- Правду. Я был ничем не лучше него. С ранних лет меня интересовала только наука: дни и ночи проводил я за фолиантами, и остальные люди интересовали меня лишь, как возможные объекты опытов. Я никогда не искал их общества, имея дело только с такими же учеными, что и я сам. Но даже среди них я выделялся гордостью и презрением к простым, «темным», как мы их называли людям. Единственным исключением была моя племянница Лаура – дочь сестры, погибшей во время пожара вместе с мужем. Ей удалось выбросить Лауру в окно, и соседи поймали девочку. С тех пор малышка жила у меня, и только ей позволялось входить в мою лабораторию в любое время. С детства она отличалась пытливым умом и любознательностью. Играя среди моих книг и рукописей, она постепенно постигала азы науки. Я же был по-прежнему ненасытен в жажде познания.
К тому времени, как Лаура подросла и из очаровательного ребенка превратилась в прекрасную девушку, я уже совсем не интересовался тем, что происходило за стенами моего дома, но к тому же, мне тесно стало в старой лаборатории. – Учитель встал и принялся ходить взад-вперед, потирая лоб рукой. – Порой, ночью, отрывая воспаленные глаза от схем и таблиц, я чувствовал, что стою на пороге великих тайн Природы!
Он остановился и замолчал, глядя на пламя саламандр, замерших на столе.
- Что же было дальше? – подтолкнула его мысли девушка.
- Дальше?.. Моя Лаура оказалась Хранительницей. Как я гордился ею… Но было и еще кое-что. Наконец-то у меня появилась возможность утолить мучившую меня много лет жажду знаний. В этой библиотеке я без жалости забыл земную жизнь и вслед за собой вел новую Листраду, открывая перед ней, по приказу Властителя, тайны четырех стихий... Она тоже называла меня «Учитель», как и ты. Вот только выдержки у моей племянницы было меньше. Ей не терпелось закончить обучение, и Лаура часто покидала замок, в то время как я не выходил из библиотеки.
Но вот, в то время, как моя девочка обретала силу и знания, я тоже словно переродился. Здесь, - он обвел взглядом уходящие под потолок полки, - я понял всю глупость моей мудрости. Только оказавшись прикованным к этим книгам, я осознал наивность моих попыток освободиться от бренности житейской привязанности, данной в удел человеку… Но было уже поздно… И я, и Лаура сделали свой выбор…
Он опять замолчал, но, поймав вопросительный взгляд девушки, сухо продолжил:
- Она вскоре погибла в битве с Посланниками.
Учитель сел в кресло и опустил голову, закрыв глаза, словно груз воспоминаний давил на него. Листрада опустилась на колени около его кресла и сжала руку старика:
- Не считайте, что она ошиблась, Учитель. Пусть жизнь вашей племянницы была коротка, но судьба Хранительницы стоит того.
Ноуридж печально улыбнулся:
- Ты не можешь думать и не должна думать иначе, дитя, - он ласково провел рукой по золотистым волосам. – Было бы жестоко обрекать вас на этот путь, не дав сил пройти его… Кстати о силе: если мне не померещилась ундина, ты уже готова.
Листрада радостно выпрямилась:
- Да! Я и сама не ожидала, что все так легко получится.
- Это не удивительно. Ты уже много знаешь, а природа всех явлений одинакова.
- Значит, мы можем начинать? – Листрада направилась к глобусу.
- Тебе не терпится испытать полученные знания? Что ж, тогда выбери сама удобное место, - сделал Учитель приглашающий жест.
- Я? – она немного растерялась. – Ну, хорошо.
Прищурившись, девушка немного подумала и решительно дотронулась до глобуса.
Разреженный горный воздух холодом ворвался в легкие. Бескрайний снежный покров, укрывающий скалы, слепил глаза, отражая солнечные лучи.
- Ты решила разбудить «Белого дракона»? – спросил Учитель, стоя рядом на скалистом уступе.
- Да. Я думаю, здесь будет не трудно найти его логово.
- В таком случае, нас ждет красочное зрелище.
Листрада плавно взмыла в воздух и полетела вдоль цепи гор. Искать пришлось недолго: она остановилась над одной из вершин. Хранительница знала, что внизу, под слоем снега, талая вода образовала тонкую пленку, и достаточно небольшого толчка, чтобы лед стронулся. Она лукаво улыбнулась и, спустившись ниже, чуть топнула ногой по поверхности снега, аккуратно направляя  поток энергии воды вниз по склону.
Этого оказалось больше, чем достаточно. В величественной тишине раздался сначала глухой скрип осевшего снега, огромный пласт которого через секунду двинулся к подножию. Листрада скользнула  следом. Она мчалась в снежном вихре, вздымаемом лавиной, все больше разраставшейся по мере спуска. Чем ниже, тем быстрее. Белый дракон, вырвавшись на свободу, рушил все на своем пути, сметая брюхом валуны и ломая деревья. Оседлавшая его голову Листрада не сдержала ликующего крика переполнявшего ее восторга, и лавина ответила звериным ревом. У подножия горы девушка взмыла вверх и медленно вернулась  на скалистый уступ, где ее ждал Ноуридж. Глаза Листрады блестели, она тяжело дышала, разгоряченная скоростным спуском, но лицо было бледным. Старик сжал ее холодные руки и поднес к губам, согревая дыханием.
- Вы довольны мной, Учитель?
- И да, и нет.
- Я сделала что-то неправильно?
- Все было прекрасно, дитя, не обращай внимания на речи глупого старика. Посмотри лучше, как чудесно вокруг.
Она оглянулась. Горы еще отражали эхо лавины, но небо было по-прежнему безмятежным. Сияло солнце, и голубые тени ложились от вершин скал. Последний отголосок замер, и торжественная тишина окутала снежное безмолвие.
- Мир прекрасен, - в словах этих звучали и восторг, и печаль. – Разнообразен и прост. Волшебство таится в каждом создании, а люди ищут его в книгах и заклинаниях. Мы не замечаем прелести окружающего нас мира, потому что привыкли к нему и слишком заняты суетными проблемами и каждодневными делами. Мы сжимаем его до размеров дома, улицы, города – так проще и спокойнее жить. Знаешь, кто видит мир настоящим? Таким как он есть? Кто ценит его красоту и понимает все естественные процессы, принимая их без рассуждений и анализа? Дети до двух лет. Потом они взрослеют и забывают. Но есть те, кому удается помнить. Эти становятся художниками, поэтами, путешественниками, и рассказывают другим то, что видят…  Да только, вот беда, не всегда их слышат и понимают.
Ноуридж замолчал, глядя, как заходящее солнце заливает золотом снега гор. Видимо, он так глубоко задумался, что забыл, где они находятся.
- Учитель, нам пора возвращаться.
- Да, действительно пора…
Он взял ее за руку, и через секунду девушка открыла глаза уже в библиотеке. Свечи горели лишь в одном канделябре. Все саламандры куда-то попрятались.
Прямо перед ней, в кресле около книжных полок, сидел Грелвенд, а у его ног испуганно скорчился Импус.
Листрада шагнула вперед, радостно улыбаясь, но лицо Властителя оставалось строгим. Он встал, и темнота за его спиной, которую девушка поначалу приняла за тень, разделилась, будто взмахнули два крыла, а затем обтекла фигуру Грелвенда и черным туманом двинулась на Листраду.
Сначала она очень удивилась, хотела спросить, в чем дело, но не смогла пошевелить губами: язык будто прилип к небу. Ужаснувшись, Хранительница попыталась отступить, но была не в силах сдвинуться с места. Между тем, полосы черной, словно мрак преисподней, тени приближались, окружая Листраду со всех сторон. Вот тогда она по-настоящему испугалась. Неудержимый животный страх родился в голове и вытеснил все мысли. Хотелось только одного: бежать, куда глаза глядят, и оттого, что она не могла ни шевельнутся, ни даже закричать, страх становился невыносимо мучительным.
Но тут, где-то на грани сознания, возникла знакомая картина древнего леса, поманившего ее когда-то напевом. А потом, она вспомнила долгие часы над старыми книгами, шелестящими пожелтевшими страницами, улыбку сильфы, появившейся на ее ладони, пылающую пожаром ночь, глаза ребенка в спасенном от землетрясения городе…
И, вытесняя страх, зазвучала нарастающая мелодия, сплетавшаяся из разноголосого пения. Листрада различала свист урагана, гул огня, шелест деревьев и травы, рев бушующего прибоя и журчание ручья. Под этим напором ужас, парализовавший ее, растаял без следа, сменившись ликующим торжеством. Она гордо вскинула голову, готовая защищаться, а неведомая музыка становилась все громче и, переполнив ее сердце, хлынула водоворотом, окружая девушку сияющими нестерпимо струями огня, в мгновение ока разогнавшими черный туман.
Прямо сквозь пляшущее пламя шагнул Властитель. Он заговорил, и звук его голоса становился все громче, по мере того, как Грелвенд приближался, так что когда он остановился перед девушкой, слова звучали набатом:
- Узнавшая тайное через молчание Земли, получившая мужество от Воздуха, утолившая желание Водой, спасенная светом знания Огня, - приветствую Хранительницу четырех стихий – мою союзницу.
Он взял Листраду за руку, и тут же огонь исчез, открыв ее глазам круглую комнату с гобеленами. Девушка удивленно оглянулась: перемещение произошло абсолютно незаметно.
- Значит, это была проверка?
- Да, я заставил тебя защищаться и использовать все, что ты успела узнать. Заодно ты поняла, что всегда нужно быть готовой дать отпор и не позволить застать себя врасплох. Но время учений и испытаний прошло – пора действовать.
С этими словами он подвел Листраду к уже знакомому столу и движением руки заставил светиться его гладкую поверхность. На этот раз, когда дымка рассеялась, их глазам предстала гладь спокойного моря, по волнам которого скользил большой корабль.
- Помнишь разговор Магнуса и Маккабиуса, услышанный тобой?
- Помню. Теперь я могу узнать детали?
- Не только. Пришло время тебе сыграть свою роль в этом деле. А главной сценой станет страна, где ты появилась на свет. Сейчас власть там хочет захватить молодой интриган, подобравшийся к трону. Он неопытен, слаб и окружен корыстолюбивыми советниками и фаворитами. Если вкратце – за ним нет ничего, кроме народной любви, которая весьма непостоянна. Этот юнец уже подвел страну на порог гражданской войны, а, взойдя на трон, натворит еще больше бед.
- Есть ли более достойный претендент на корону? – Листрада сама удивилась этому вопросу, но Грелвенда он видимо порадовал: Властитель усмехнулся.
- Есть. Монарх соседней державы – король Карл III. Это тот человек, которому под силу объединить под своим скипетром два государства и положить начало эре умирания мелких королевств, не способных защитить себя. Сейчас против него самозванцу нечего противопоставить, но все может измениться. На этом корабле, - он взглянул на судно, - нагруженном товарами жадных до наживы купцов, везущих роскошные шелка в страну, где в одной лишь столице тысячи нищих, спрятан груз золота. С его помощью самозванец соберет армию, и междоусобная война начнет свой кровавый разбег.
Он сделал паузу, давая время подумать:
- Что скажет моя союзница?
- Я думаю, что… этот корабль не должен войти в порт.
Листрада впервые слышала, как Грелвенд смеется:
- Мне весьма приятно наше единомыслие. Ну что ж, если ты согласна с этим решением, осталось лишь выполнить его.
Девушка еще раз посмотрела на корабль, и туман сомнения окутал ее сердце, но лишь на мгновение. Достаточно было Грелвенду коснуться губами ее нахмуренного лба, как неуверенность сменилась приливом сил. Листрада направилась к окну, но Властитель окликнул:
- Постой.
- Я знаю, что делать.
- Не сомневаюсь. Но пока ты будешь осуществлять наши планы, Перлисса позаботится о том, чтобы тебе не мешали. А вот и она.
Послышалось хлопанье мощных крыльев, и с балконом поравнялась серебряная колесница, запряженная белым драконом со сверкающими алыми глазами. Перлисса натянула поводья и поклонилась. Листрада не хотела, чтобы Воительница расслышала ее слова, поэтому спросила мысленно:
- Разве я не могу сделать это без сопровождения?
Грелвенд ответил так же:
- Статусу Хранительницы подобает свита.
Она нахмурилась.
- А если серьезно, то тебе некогда будет сражаться с Посланниками, если они появятся. Этим и займется Перлисса.
- Что ж, я надеюсь, ей не будет скучно, - уже вслух сказала девушка, удивляясь собственному сарказму, но бесшабашное веселье уже струилось по телу.
Она легко подбежала к балкону, Перлисса сделала приглашающий жест, но Листрада только поморщила нос. Оттолкнувшись, она взлетела, а следом за ней и Воительница взмахнула рукой, и колесница, влекомая белым чудовищем, помчалась за девушкой.
Листрада точно знала, куда лететь, определив это, как только Грелвенд показал ей корабль. В крови бурлило нетерпение, поэтому она не наслаждалась полетом, как обычно, а торопливо двигалась к цели. За ее спиной время от времени слышалось шипение дракона, но девушка ни разу не оглянулась.
Вот уже внизу заблестели волны, и Хранительница опустилась ниже, а когда на горизонте показалось судно, Листрада улыбнулась, и небо за ее спиной начало стремительно темнеть.

Капитан корабля, нахмурившись, вглядывался в свинцовые тучи, внезапно затянувшие небо на западе. Ветер гнал их очень быстро, и вскоре уже можно было различить редкие зарницы. На море начиналось волнение.
В эту минуту к нему подошел молодой человек, нетерпеливо теребивший усы, явно бывшие гордостью хозяина.
- Капитан, кажется, собирается гроза? Это может нас надолго задержать? Вы, похоже, встревожены.
Тот минуту молчал, не отрывая глаз от горизонта, прежде чем ответить.
- Сколько лет уже выхожу в море, а не припомню гроз с запада в это время года. Впрочем, на море чего только не случается. Не волнуйтесь, маркиз, корабль крепкий, команда хорошая. Не думаю, что это ненастье нас серьезно задержит. Опоздаем немного, не беда, это не повредит товарам.
И он принялся раздавать приказы матросам, чтобы встретить грозу, а маркиз с раздосадованным видом прислонился к борту, глядя в темнеющие волны, которые вздымались все выше, и уже изрядно раскачивали судно.

Когда корабль был уже хорошо виден, Листрада рванулась вперед так, что оставила далеко позади колесницу Перлиссы, и одновременно, гроза прибавила силы. Штормовой ветер взвыл над водой, и, словно не желая уступать ему, волны, пенясь, стали расти, стремясь к небу. Паруса хлопнули под напором стихии так, словно выстрелили из пушки.
Листрада теперь летела, как стрела. Вытянув перед собой руки, она хлопнула в ладоши, первый грозный вал обрушился на корабль, вслед ему уже рос второй, еще более могучий. Но внезапно прямо перед Хранительницей появилась фигура в черно-зеленом плаще и преградила путь, так что ей пришлось резко свернуть в сторону, чтобы не столкнуться. Она сразу поняла, кто это, и бросила на Посланника сердитый взгляд. Его же черные глаза, задержавшись на серебряном венце, теперь внимательно изучали ее лицо. Но как только Листрада вновь устремилась к кораблю, он кинулся за ней, и крылья плаща метнулись в воздухе. Не притронувшись к девушке, он резким движением руки отбросил ее назад. Та задохнулась от возмущения, и тут же, абсолютно неожиданно для обоих, потому что Листрада в схватке забыла о своем сопровождении, с громким ревом сверху обрушился дракон и спиралью обвил сверкающее белой чешуей тело вокруг Посланника.
Воспользовавшись этим, Хранительница тут же нырнула вниз, где оставшаяся без ее внимания буря начинала понемногу стихать. Корабль, убрав лишние паруса, успешно лавировал в бушующих волнах, хоть они и осыпали его солеными брызгами до верхушки мачт. Но едва люди на судне воспряли духом, как ветер, передохнув и набравшись сил, забушевал так, что очередная волна переломила, как трость, грот-мачту.
Молнии сверкали, и гром сыпался сверху. Из-за воя ветра неслышно было грохота водных валов, которые теперь так часто накрывали корабль, что он больше находился под водой, чем боролся с волнами. Потемнело, как ночью, и никто на судне не заметил, что их, словно щепку, несет на острые скалы маленького острова. Впрочем, все равно уже нельзя было ничего предпринять: превратившись в игрушку стихии, корабль, уже лишившийся всех парусов, был обречен. И вот очередной порыв черного урагана положил конец этому путешествию, бросив судно на камни с такой силой, что на поверхности моря не осталось и единой целой доски.
Пока решалась судьба экипажа и пассажиров корабля, в воздухе разгорелась схватка. Оказавшись в плену чудовища, Посланник не растерялся и, резко взмахнув руками, высвободился из цепких объятий, но этой заминкой воспользовалась Перлисса. На ее ладони появился маленький потрескивающий шарик, сияющий голубым светом. И как только Посланник оказался на свободе, она швырнула ему в лицо этот клубок света. Ослепленный, тот не сдержал крика боли и, потеряв равновесие, закрутился, как раненая птица. Не давая опомниться, Воительница послала второй шарик вслед первому, и он, взорвавшись, на мгновение окутал противника голубым свечением, словно коркой льда сковавшим фигуру в плаще. А дракон, взмахнув хвостом, отбросил его на скалы, только что ставшие местом гибели корабля.
На губах Перлиссы появилась торжествующая улыбка. Ее противник, увидев, что спасать судно уже незачем, с видимым трудом взмахнул полами плаща и исчез. Так что, когда Листрада вернулась к месту боя, то увидела лишь Воительницу, приветливо махнувшую ей рукой.
- Это был Посланник? – спросила девушка, поравнявшись с колесницей.
- Да. Мальчишке не повезло. Видимо, нас не ждали, иначе не отпустили бы его одного охранять такой важный груз.
Листрада взглянула на волны, похоронившие вместе с обломками корабля бочки с золотом. Теперь оно станет бесполезной игрушкой для морских обитателей.
- Поздравляю с первым боем! – добавила Перлисса, вновь делая приглашающий жест.
На этот раз Листрада встала рядом с ней, и Воительница взмахнула вожжами. Дракон уносил их на запад, и лучи заходящего солнца, пробивающиеся сквозь растягивающуюся завесу туч, заполнили воздух вокруг них и блестели на чешуе зверя.
Когда уже подлетали к замку, Листрада соскочила с колесницы и полетела к окну своей спальни. Шагнув с балкона в комнату, она увидела, что на маленьком столике накрыт легкий ужин, а в кресле рядом расположился Саламар. Увидев девушку, он с улыбкой шагнул навстречу, а из-за кресла выбежал Импус.
- Охота была удачной? – поинтересовался блондин, целуя ее руку.
- Охота? – нахмурилась девушка. Однако, несмотря на строгий тон, была рада его видеть. Оставаться одной почему-то не хотелось.
- Все прошло нормально. Даже слишком гладко, - прозвенел за спиной голос Перлиссы.
Она вошла в комнату и, пройдя к столу, взяла бокал.
- Что значит слишком?
- Я ожидала большего от Посланников, а они выслали какого-то юнца. С ним даже не пришлось сражаться. – Воительница села в кресло и пригубила вино.
- Но так гораздо лучше. Хранительница смогла спокойно выполнить задание, а ты еще успеешь наиграться, - пожал плечами Саламар. – Ты, наверное, устала, - повернулся он к девушке, указывая на стол.
Но она почувствовала такое отвращение, едва взглянув на еду, что желудок судорожно подскочил, и Листрада раздраженно взмахнула рукой, опрокинув ужин.
Блондин расхохотался:
- Бедняжка Импус, он так старался. Но почему ты так сердита? Ведь все прошло успешно.
Листрада и сама толком не понимала, что с ней происходит. Думать о затонувшем корабле не хотелось. Она не могла считать, что поступила неправильно, так как это задание дал Грелвенд, а ее сердце верило каждому его слову. Поэтому девушка решила, что беспокоящий ее неприятный осадок от другого. Листрада до сих пор чувствовала злость от своего бессилия перед Посланником, которого Перлисса даже не считала достойным противником.
- Почему я сержусь? – она бросила мимолетный взгляд на Воительницу. Лучше бы говорить без нее, но молчать уже не было сил. – Все вы твердили о моей силе, но сегодня, если бы я была одна, то ничего не смогла бы сделать. Посланник легко справился со мной. Так же, как с ним в свою очередь Перлисса. И что ждет меня в таком случае при встрече с более опытным противником?
Воители переглянулись и не смогли сдержать улыбок, но, заметив, как нахмурилась Листрада, Саламар заговорил умиротворяющим тоном:
- Пойми, ты действительно обладаешь могуществом, недоступным никому другому. Ни Воителям, ни Посланникам. Просто ты еще не научилась использовать его в сражении. Поэтому сегодня Властитель ни за что не отпустил бы тебя одну.
- Но я хочу сама научиться защищаться.
- Непременно научишься. И скоро. Это должен был сказать Властитель, но раз ты так расстроена, то скажу о его приказе сейчас. Он хочет, чтобы я научил тебя направлять свое умение так, чтобы защищаться и нападать. Но к этому мы приступим чуть позже, а сейчас… - он обвел взглядом своих собеседниц. – Нам пора идти: Властитель устроил в твою честь небольшой праздник. Так что нужно торопиться – он не любит ждать.

Втроем они спустились по нескольким лестницам и, миновав просторный зал, вошли в коридор, оканчивающийся огромными дверями из черненого серебра, по сторонам которых возвышались две колонны. Они были украшены изваяниями обвившихся вокруг столбов гигантских змей. Вернее, это с первого взгляда животные показались девушке изваяниями. Подойдя поближе, она с удивлением заметила, как одна из них шевельнулась, а подняв голову, различила в вышине горящие красные глаза на треугольных мордах и расслышала сдавленное шипение. Ее спутники, однако, не обратили на животных ни малейшего внимания. Оказавшись у самого порога, Саламар вскинул руку, словно в знак приветствия, и створки бесшумно распахнулись. От одного вида открывшейся картины, Листрада непроизвольно взлетела в воздух на пару метров, но тут же мысленно одернула себя и опустилась. Между тем, в таком поведении не было ничего странного.
Зал, в который они вошли, был настолько просторен и величественен, что у девушки захватило дух. Больше всего он походил на залитое лунным светом скалистое плато, на котором, то здесь, то там возвышаются острые камни. Стен не было видно, но их очертания угадывались по мириадам мелких белых огоньков, в то время, как потолка словно и не существовало. Сколько ни вглядывайся в непроглядную черноту – ничего невозможно рассмотреть. Напротив дверей, в другом конце зала на гранитном возвышении стояли два трона из горного хрусталя, прозрачные, как слеза и так же сверкавшие, отражая огоньки. Большее занимал Грелвенд, то, что рядом, видимо, предназначалось ей. Около Властителя стоял Магнус и что-то горячо ему говорил, очевидно, чрезвычайно важное, судя по взволнованному и сердитому лицу. Но Грелвенд смотрел не на него, а прямо перед собой, и когда двери распахнулись, сделал тому знак удалиться. Воитель нахмурился, но быстро пошел к одному из шести возвышений, пониже, чем в центре, которые по три друг против друга располагались по обе стороны прохода к трону Властителя. Кресла, стоявшие на них, по форме напоминали хрустальные, но были высечены из зеленого с черными прожилками камня, которого Листрада никогда еще не видела, но прекрасно знала, где Земля прячет таинственный малахит.
Однако, в зале были не только приближенные Грелвенда. Около каждого возвышения расположилась свита Воителей, и все они склонились перед Хранительницей. Перлисса и Саламар направились к своим местам, а Листрада, идя вперед, заметила, что группы слуг отличаются не только по количеству, но и по виду. Если, например, за креслом Дакарта стояли четыре воина с черными лицами в тяжелых доспехах, то Айви окружало не меньше двадцати приближенных. Здесь были и молодые чарующе-красивые девушки в легких голубых платьях, и юноши в белых плащах, ничуть не уступавших им по красоте. Девушки были и в свитах Маккабиуса и Магнуса. Но если первые были очаровательными воздушными созданиями, сиявшими множеством украшений, то вторые скорее напоминали охотниц и мало выделялись среди мужчин в черном, стоящих возле Магнуса, как одеждой, так и железным выражением лиц. Глаза тех, кто занимал возвышения, ближайшие к хрустальному трону, около кресел еще не успевших подойти  Перлиссы и Саламара, были так равнодушно-спокойные, что казались неживыми, но в замерших фигурах чувствовалась сила.
Листрада с радостью отметила, что Венамеса в зале нет. Когда девушка подошла, Грелвенд, все это время не спускавший с нее глаз, встал с улыбкой и, поцеловав ее лоб, указал на хрустальный трон рядом  с собой. После чего заговорил, по-прежнему глядя только на нее:
- Итак, сегодня все собрались здесь по поводу важного события: новая Листрада заявила о себе всему миру и показала готовность помочь нам в борьбе с силами Стратуса. Этот выбор, совершенный Хранительницей, во многом может изменить судьбу человеческих поколений, и, возможно, положит конец непрекращающейся на протяжении столетий, борьбе двух противоборствующих начал. Пусть же, как бренное золото – идол людей – сгинувшее сегодня в глубинах моря, пойдут прахом козни наших врагов.
Когда Грелвенд закончил эту фразу, в воздухе, рядом с рукой Листрады, появился хрустальный бокал, наполненный водой. С удивлением она заметила, что и в кубке Властителя плещется прозрачная жидкость. Между тем, в зале раздались приветственные возгласы, и девушка повернулась: каждый из Воителей поднимал в ее честь бокал рубиново-красного вина. Она кивнула в ответ и отпила глоток. Прохладная влага освежила и успокоила лучше любого напитка, который она когда-либо пробовала. Только когда Листрада опустила кубок на серебряный поднос, зависший в воздухе, Воители заняли свои кресла.
- Моя союзница сегодня показала, на что способна. Пусть теперь верные слуги продемонстрируют свое искусство и докажут право служить Хранительнице. А так как сегодня праздник, пусть это будет развлечение. Начни ты, Айви.
Воительница просияла бесподобной улыбкой и бросила два слова своей свите. Тотчас же на середину зала выбежали шесть самых прелестных служанок Айви и замерли в грациозных позах. Тонкие одеяния не скрывали совершенные фигуры, пышные локоны спадали на белые плечи, глаза сияли. На их запястьях и щиколотках красовались узкие браслеты с маленькими колокольчиками. Вот одна девушка нарушила оцепенение. Она плавно взмахнула руками и легко подпрыгнула, при этом колокольчики зазвенели первым тактом мелодии, которую подхватили браслеты другой танцовщицы, а за ней и остальные. Кроме звона бубенчиков не было никакой музыки, но их звуки сочетались так удивительно гармонично, что другого сопровождения танцу и не требовалось. Да еще какому танцу!
Девушки то мелькали, как райские птицы в куще деревьев, то кружили, как опадающие листья, то плавно перебегали, как струйки воды. Они порхали в воздухе и опускались на пол, но всегда сохраняли на лицах улыбки. Листрада, как завороженная, смотрела на них. Танец приковывал внимание и занимал все мысли, так что легкое оцепенение начинало сковывать тело. Наконец, девушка поняла, что едва может шевелить руками, но не успела испугаться этому, как Грелвенд сделал знак Дакарту, и тот кивнул своей свите. Те, обнажив длинные сабли, выбежали прямо в середину движения. Девушки, словно стайка перепуганных птиц, метнулись в стороны, а воины, не обращая на них внимания, начали свой танец. Хотя, строго говоря, танцем назвать это было трудно. Ударяя саблями по небольшим щитам, они ритмично двигались в одном им ведомом темпе, который становился все понятнее, по мере того, как топот ног, скрежет металла, бряцанье доспехов слились в монотонный напев. Постепенно движение ускорялось. Воины рубили саблями воздух, словно пронзая невидимого врага. Потом, разделившись на пары, принялись кружиться, нанося друг другу удары, которые тоже складывались в танец. Но вот, сабли брошены в ножны, и слуги Дакарта, опять поодиночке, потрясая над головой короткими копьями, и высоко подпрыгивая, задвигались с бешеной скоростью. Эти судорожные метания походили на неведомый ритуал жертвоприношения. Безусловно, воины не обладали тем волшебным очарованием, что воздушные девушки из свиты Айви, но их танец зажигал кровь и легким хмелем ударял в голову, заставляя думать о жестоких сражениях.
Вдруг, уже без всякого видимого знака Властителя, раздалось глухое шипение, и по движущимся фигурам скользнула огромная тень. Воины, в свою очередь, бросились врассыпную, а на их месте очутился белый дракон, похожий на того, что вез колесницу Перлиссы, а после того, как Воительница взмахнула рукой, сверху с ревом обрушился пурпурный собрат белого чудовища. Около минуты два зверя испепеляли друг друга взглядами, а затем взмыли вверх и каждый старался оказаться выше противника. Впрочем, несмотря на их яростный рев, от которого дрожал воздух, вряд ли можно было назвать происходящее поединком. Хоть драконы и бросались друг на друга, но ни разу не пустили в дело когти и зубы. Они кружили, извиваясь и сплетая длинные тела, так что порой образовывали сплошной ало-белый клубок. В какой-то миг, набрав высоту, они начали по спирали спускаться вниз. Могучие крылья с гулом вспарывали воздух, из открытых пастей вырывалось пламя. Но едва звери коснулись лапами пола, Грелвенд молвил:
- Довольно, - и драконы мгновенно исчезли, хотя эхо еще отражало их крики.
На этот раз никто не спешил в центр зала, и Листрада гадала, чья свита продолжит, но Властитель решил иначе.
- Саламар и Магнус.
Названные Воители встали и спустились со своих возвышений. Какое-то время они стояли друг напротив друга, пристально следя за малейшим движением противника. На губах Саламара поблескивала усмешка.
- Они будут сражаться? – спросила Листрада.
- Да. Они покажут тебе свое искусство. Смотри.
Как только Грелвенд произнес последнее слово, Саламар резко выбросил руку вперед, и сверкающая молния полетела в Магнуса. Однако он отреагировал мгновенно, и стрела, просвистев мимо, ударила в подножие возвышения, образовав глубокую дыру, а осколки гранита брызнули в стороны. В эту же секунду две огненные змея обвились вокруг Саламара, но взять его в плен не смогли. Он взлетел, взмахнув плащом, и Магнус устремился за ним. Бой продолжился в воздухе, причем гораздо интенсивнее, так что фигуры сражающихся скрылись в облаках пламени, из которых вырывались разряды молний. Когда же огонь утих, Воители вновь стояли в середине прохода. Одно движение, и молния в руке Саламара обернулась длинной сияющей шпагой. Магнус вытянул руку, и на его ладонь легла рукоять топора с коротким лезвием, горящим алым пламенем. Теперь их схватка была хорошо видна и больше походила на обычную дуэль. Как ни всматривалась Листрада, она не могла понять, на чьей стороне преимущество, но что знала совершенно точно, так свою неспособность тягаться с кем-либо из них. Это было весьма неприятно осознавать, и девушка опустила голову. В это время заговорил Грелвенд:
- Вам не надоело сыпать искрами? Мне нужен чистый бой.
Сражение тут же остановилось. Сияющее оружие исчезло. Два Воителя стояли, не двигаясь, и смотрели друг на друга. Даже в самые тяжелые мгновения предыдущего боя с губ Саламара не сходила легкая усмешка, а глаза Магнуса азартно блестели. Теперь в окутавшей их тишине, лица соперников были серьезными и сосредоточенными, словно они собирали все силы. И вот, вокруг замерших фигур заклубился туман. Серебряная дымка окутала Саламара, в то время, как Магнуса можно было различить сквозь золотистое сияние. Оба не пошевелили и пальцем, но туман с двух сторон непрерывно двигался, занимая все больше места и стремясь в середину. Наконец, волны серебристого и золотого сияния соприкоснулись, а тела Воителей дрогнули. Теперь их фигуры выражали крайнее напряжение, а лица побледнели. Два тумана в месте своего слияния вели отчаянную борьбу, стремясь вытеснить друг друга: напряжение нарастало. Вот граница соприкосновения стала колебаться то в одну, то в другую сторону, а потом золотой туман резко рванул вперед, и Саламар упал на колени. Его лицо свело от усилий, кулаки сжались. Исподлобья он смотрел на соперника, а Магнус победно ухмылялся. Саламар медленно опустил голову, враждебная дымка окружала его со всех сторон, но внезапно Воитель вскочил на ноги, а серебристый туман с такой силой хлынул на противника, что Магнус вскрикнул, и его отшвырнуло к подножию трона.
От неожиданности Листрада вскочила, и вдруг… все исчезло. И зал, и Воитель у ее ног, и все, кто только что был перед глазами.
Она подняла глаза. Сколько хватало глаз, до самого горизонта, под черным ночным небом простирались сверкающие льды. Низкая поземка кое-где вертела снег над острыми глыбами снежного хрусталя.
- Праздник лучше всего заканчивать танцем, - услышала она за спиной и, обернувшись, увидела Грелвенда.
Откуда-то сверху полился чарующий мотив, и Властитель протянул ей руку. Они начали медленно кружиться, скользя по льду. Грелвенд не отпускал ее взгляда, но молчал. Постепенно это начало тяготить девушку: она чувствовала себя все неувереннее. Сразу вспомнились все сомнения о том, так ли много сил у нее, как все думают. И именно на этих размышлениях под ее ногами треснул лед. В этом огромном открытом пространстве звук получился оглушительно громким. Листрада поторопилась отступить, но чем быстрее были ее движения, тем больше ломался лед. Она испугалась, и хотела было взлететь, но руки Грелвенда не позволили, прижимая вниз.
- В чем дело? – закричала она. – Что происходит?!
- Это твоя вина, - низкий голос звучал спокойно, ничуть не сбиваясь от ускорившегося танца. – Дело только в твоей слабости.
«Я так и думала» - мысленно вздохнула Хранительница.
Грелвенд нахмурился:
- Трусливый вожак не может вывести стадо на нужную дорогу. Ты призвана оберегать людей, но как можешь делать это, если не уверена в себе? Ты не считаешь себя достойной даже того окружения, что сегодня демонстрировало свои силы. Хранительница не должна ни перед кем нести ответ за свои поступки, продиктованные высшими соображениями. А ты ищешь оправдания за то, что отправила на дно жалкий корабль с горсткой авантюристов, хотя прекрасно знаешь, какие могли быть последствия его удачного прибытия в порт. – Тон становился все суровее. – Ты поверила сердцем в мою правду, теперь прими душой свои возможности и оцени их разумом.
Он оттолкнул девушку от себя, и лед под ногами лопнул так, что она вихрем взмыла в воздух. Властитель поднял голову, следя за ней, и продолжил:
- Если же ты действительно так слаба и неспособна выполнить свое предназначение, то станешь одной их Воителей.
- Ваших слуг? – возмутилась Листрада. – Ну, уж нет! Я не марионетка, которую можно дергать за веревочки. И если нужны доказательства моей силы, это можно устроить!
Она поднялась выше, и ледяной ветер обжег легкие, остужая эмоции и успокаивая. Хранительница резко спикировала и, подняв руки, полетела по спирали, сужая круги к невидимому центру, где стоял Грелвенд. А внизу, следом за ней, лед ломался и вздымался глыбами, тут же застывая и оставляя след, как после гигантского плуга. Метель взвыла и следовала за Листрадой, закручивая клубы сухого и острого, как иглы, снега. Хранительница приближалась к Властителю, окутанная белым облаком, а за ней брызгами крошился лед. Остановилась она в нескольких шагах от Властителя, и буран, резко затормозив, закружился воронкой вокруг них. Грелвенд улыбнулся, а потом расхохотался. Эхо поднялось к звездам, а Листрада так удивилась, что метель мгновенно стихла, и вновь стало видно небо.
- Право, стоило тебя так разозлить, чтобы, наконец, Листрада отряхнула последние покровы куколки и раскрыла крылья во всей их красоте. – Грелвенд привлек ее к себе. – Ты прекрасна как никогда. Продолжим?
Розовое сияние залило снег вокруг, и пара вновь закружилась в белой бесконечности, а небо над ними полыхало разводами северного сияния.

13.

- Ах, мой милый мальчик! Если бы вы знали, какие мучения причиняете мне, тревожа во время болезни, то не были бы так безжалостны.
Женщина, опиравшаяся на вышитые шелком пестрые подушки, вряд ли могла даже в молодости похвалиться красотой. Сейчас же, когда возраст наложил свой печальный след на это лицо, оно и вовсе стало малопривлекательным. Но вид она имела очень гордый и властный, а нижняя губа сухого рта чуть выдавалась вперед, что делало ее лицо еще надменнее.
- Поверьте, матушка, я весьма сочувствую вашим страданиям и желал бы избавить вас от новых, но боюсь, если сейчас отложить наш разговор, последствия могут быть тяжелыми.
Женщина болезненно поморщилась и поднесла к глазам платок:
- Вы преувеличиваете, я уверена.
- Но герцог Миллендорф говорил мне о войне.
- Герцог, к сожалению, слишком часто совершает необдуманные поступки. Вашему дяде следовало бы вести себя более благоразумно и осторожно, - узкие губы женщины злобно сжались.
Юноша, до этого сидевший на стуле рядом с кушеткой, на которой она лежала, резко вскочил. Сын был совершенно не похож на свою мать. Он не только отличался очень приятными чертами лица, но и производил впечатление благородного и уравновешенного молодого человека. Так что, видимо, слова матери, очень больно ударили по его самолюбию, раз он не сдержался.
- Значит, вы считаете, что посвящая меня в дела страны, герцог поступил неосторожно? Может быть, я должен оставаться в неведении относительно проводимой вами политики, ваше величество?
Королева уже пожалела о сорвавшихся с губ словах и начала отступление:
- Конечно, нет, мой милый… Вы неправильно меня поняли. Я имела в виду, что ваш дядя преподнес не факты, а лишь свои выводы о сложившейся ситуации. Ни о какой войне речь пока не идет. Хотя послание короля Силезунда само по себе может послужить причиной, даже если забыть о том, что у меня больше, чем у кого бы то ни было, прав быть наследницей Рихарда, - глаза королевы недобро блеснули. – Поверьте, вы были бы первым, кому я сообщила бы о таком решении. Ведь именно вам суждено после меня встать у руля этого корабля под названием государство. И каждое огорчение, подобное сегодняшнему разговору, приближает этот миг, - тут она бессильно откинулась на подушки, словно была слишком расстроена, и продолжила дрогнувшим голосом. – И, может быть, тогда вы поймете, свою мать, которая старалась оградить вашу молодость от иссушающих забот. Но… вероятно, вы наоборот будете очень рады.
Она закрыла лицо платком, но из-под пальцев следила за юношей. Несмотря ни на что, хотя это порой было очень нелегко, он был любящим сыном, поэтому опустился на колени около матери и прижал к губам тонкую кисть руки. Однако, не успел он и слова вымолвить, как раздался легкий стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел высокий мужчина. Он был красив, но во всех движениях сквозила неприятная суетливость. Увидев юношу, слащаво заулыбался и рассыпался в извинениях.
- О, простите, ваше высочество, если бы знал, что вы здесь, то не осмелился бы вам помешать, - проговорил он, но комнату все же не покинул.
Принц поднялся, глядя на него с нескрываемым презрением, и проговорил, цедя слова.
- Вы не извинились перед королевой.
- Генрих, не сердитесь. Граф принес мне лекарство.
Действительно, в руках вошедшего был маленький пузырек, который он протянул королеве с низким поклоном, бросив при этом злобный взгляд на принца.
- Вот как? – вымолвил тот. – Вы, граф, весьма многосторонне одаренный человек. Наши придворные должны брать с вас пример. Сначала куафер, потом граф, а теперь еще и лекарь. Удивительное проворство.
Он коротко поклонился матери и быстро вышел.
- Ненависть принца ко мне растет день ото дня, - желчно заметил граф, наполняя стакан водой и подавая его королеве.
- Уильям, меня сейчас беспокоит другое, - раздраженно бросила королева, отсчитывая капли лекарства.
- Безусловно, ведь я слишком мало значу для вашего величества, зачем же вам обо мне беспокоится, - уже опустившийся было на кушетку, он сделал попытку встать, но женщина удержала его и нежно прижала руку к груди, глядя в глаза фавориту.
- О, как ты можешь так говорить? Ведь прекрасно знаешь – главная причина того, что я еще не оставила трон – это ты. Только страх за твою судьбу заставляет меня нести эту ношу.
- О чем же вы говорили с принцем? – свернул Уильям разговор на интересующую его тему.
- Герцог рассказал ему о наших планах.
- Откуда он узнал?
Королева зло усмехнулась:
- Кузен моего мужа всегда был умным и любопытным: он догадался. Я едва смогла переубедить Генриха, что это всего лишь домыслы старика…
- И вам это удалось? – перебил граф.
- Пока да, но мне все больше кажется, что стоит отказаться от этой затеи. Даже если у нас есть шансы на победу, для войны нужно слишком много денег, которых у меня нет.
- Такая богатая страна все окупит!
- Если победа, а вдруг - нет? Ах, - она вновь пустилась на подушки и уже не притворно побледнела. – Эта болезнь весьма некстати. Прекратим разговоры о проблемах, мне становиться хуже. Поговорим о более приятном. Итак, - она устроилась поудобнее, - бал будет сегодня вечером?
- Барон Левидор устраивает маскарад.
- Как жаль, что я не могу пойти. Это было бы чудесно. Спрятаться за маской и быть весь вечер рядом с тобой, не думая о косых взглядах и соглядатаях.
Королева вздохнула и пожала руку Уильяму, на что он ответил долгим поцелуем.
- Мой дорогой! – возбужденно зашептала королева. – Может быть, оставим все это, уедем куда-нибудь подальше, в отдаленный замок, где нас никто не будет беспокоить. При дворе объявят, что я удалилась в монастырь. Я уговорю Генриха, и мы сможем жить в тишине и покое.
Видимо, это предложение не привлекло графа, так как он замялся с ответом, а заговорив, старался подбирать слова поубедительнее:
- Ваше величество…
Но королева не дала продолжить. Приложив палец к его губам, она укоризненно покачала головой:
- Я же просила.
- Дорогая Агнесса, я не могу требовать от вас такой жертвы…
- Это не так! Я была бы рада.
- Да, но вы забываете, что как только мы покинем двор, Генриха окружат ваши враги, и кто знает, в чем они смогут убедить принца со временем, и сколько нам с вами тогда останется жить в тишине.
Агнесса закрыла глаза:
- Ты прав, - голос звучал глухо, ей слишком тяжело было расставаться с мечтой. – В таком случае забудем об этом… В самом деле, глупо, - она усмехнулась. – Это была лишь минутная слабость. На ступенях трона таким сентиментальным финалам не место, это сцена для трагедий.
- И таких великих актрис, как вы, моя любовь, - графа явно не огорчало крушение иллюзии тихой уединенной жизни.
- Кстати, о сцене. Кем же ты будешь на сегодняшнем маскараде?
- Красным арлекином. Не хочу привлекать внимание.

Место для тренировок Саламар выбрал весьма удачно: он привел Листраду на большую поляну в сосновом бору. Черное одеяние Воителя резко выделялось на солнечном фоне.
- Прежде всего, - начал Саламар, - запомни три главных правила, которые помогут тебе, если не победить, то, по крайней мере, остаться в живых.
Первое – не бойся. Никогда и никого. Удача сопутствует смелым – так говорят люди, а они не всегда ошибаются. Второе – не жалей. Противник, которого ты пощадила, может ударить в спину. Для Стратуса и его помощников твоя смерть будет большой удачей: не дай им повода радоваться. И третье – все твои удары должны быть внезапны, но врага нужно предугадывать на шаг вперед. – Он развел руками. – Это все, что касается теории. Итак, приступим к самому интересному?
Вместе с силой мы обретаем главное оружие, которым владеем лучше всего. Для тебя – это сила стихий.
- Значит, я должна вызывать явления и…
- Нет-нет, - перебил Саламар. – Чтобы сотворить какое-либо явление, нужно время, и даже если немного, во время боя не будет и его. Хранительницы в сражении используют энергию в чистом виде – так называемый дух стихии. Ты сама будешь выбирать, какой именно воспользоваться. Однако разговорами ничему не научишь. Испробуем на практике.
Саламар отошел подальше, а Листрада постаралась сосредоточиться, чтобы не ударить лицом в грязь, и все-таки первый удар стал неожиданностью. Воитель резко повернулся, вскинул руку, и серебристая молния сверкнула между ними, ударив в плечо девушки. Ослепительная боль пронзила все тело. Листрада закричала и упала на колени: перед глазами плыло. Воитель поднял ее и поддержал, чтобы девушка вновь не упала.
- Реагировать нужно быстрее, - его голос стал суше и жестче. – Противник не будет ждать, пока ты соберешься с мыслями. Я специально дал тебе время подготовиться. А если бы ты слушала меня внимательнее, то пока я не видел, могла бы первой нанести удар.
Блондин улыбнулся.
- Ударить в спину? Я не настолько подлая!
- К чему громкие слова? Это не подлость, а хитрость и умение побеждать. Твоя щепетильность может быть губительной. Впрочем, это придет со временем, а пока хотя бы опережай мое нападение.
Он опять отошел. За эти несколько секунд Листрада уже мысленно начала концентрироваться, но опять не успела подготовить ответный удар. Правда на этот раз, увидев сияющую стрелу, она подпрыгнула и зависла в воздухе.
- Уже лучше, но я не этого жду, - последовал холодный ответ, сопровождаемый следующим ударом, от которого она тоже отклонилась, но менее удачно. Воздушная волна отбросила девушку вниз.
Так несколько раз Хранительница едва успевала избежать попадания молнии Саламара. Она даже не пыталась вызвать стихию, уже не думая о том, что тоже должна сражаться. Из-за резких рывков то в одну, то в другую сторону в какой-то момент голова закружилась и очередная вспышка ударила по ногам, словно свистящая плеть. Пока она, сидя на траве, восстанавливала дыхание, Саламар не двигался. Скрестив руки, он, нахмурившись, смотрел на нее, а когда заговорил, в его голосе зазвучали высокомерные ноты:
- Учти, что до этой минуты я посылал довольно слабые удары, которые не могли причинить большого вреда. Но, надеюсь, ты понимаешь, что в реальном бою так не будет. Поэтому теперь не жди никаких поблажек. Может быть, это поможет тебе сосредоточиться.
«Я еще не научилась!» - хотела было крикнуть она, но лишь стиснула зубы. – «Как он смеет? Забыл, кто я?»
Она встала и, гордо вскинув голову, посмотрела в глаза Воителя. Он чуть приподнял брови, но ничего не сказал и выкинул вперед руку. Одновременно с этим движением, Листрада сконцентрировала импульс стихии так быстро, что и сама удивилась, если бы у нее было на это время. Но на размышления не оставалось и секунды: молния с шелестом летела к ней, и Хранительница послала навстречу поток голубого света, переливающегося, словно вода. Но не успела девушка обрадоваться, как сияющая стрела, войдя в волну света, вспыхнула и, разрастаясь, трескучим лучом ударила в нее.
Над головой раскололось небо. Боль от предыдущего удара показалась пустяком. Девушка почувствовала, как Саламар вновь поднимает ее, и где-то в глубине сознания шевельнулась мольба: «Оставь меня, я больше не могу!» Но слова так и не слетели с губ. В голове шумело, и она плохо слышала:
- Ты выбрала неправильно. Я не могу сказать, что нужно. Это знаешь только ты. Попробуй еще раз.
И опять он стоит на другом краю поляны, поднимая руку. Только теперь все его движения очень медленны. Или это лишь кажется? Ведь и в ней произошла перемена. Пусть в первый раз она и призвала не ту стихию, что могла бы помочь. Зато теперь Листрада узнала свое оружие, испробовала его, и готова была применить.
Молния не пролетела и половины расстояния, разделяющего две фигуры, а ей навстречу устремился луч пламени, разбив стрелу и ударив по Воителю. Он с большим трудом успел шарахнуться в сторону. Огонь попал в дерево, вспыхнувшее, как спичка.
- Великолепно! – рассмеялся Саламар, склоняясь в изящном поклоне. – Ты талантливая ученица.
- Ученица? Ты себе льстишь.
- О, уже язвишь, значит все в порядке.
- Не все, - вздохнула она, поворачиваясь к пылающему дереву. – Но сейчас будет.
Густой влажный туман опустился с неба и окутал сосну, удивительно быстро погасив огонь, так что через несколько минут обугленное дерево лишь дымилось, потрескивая.
- Теперь мы можем продолжить.
- Ты не устала? Я думаю, хватит.
- Устала? А может быть, ты боишься, что на этот раз тебе придется туго?
Саламар не успел ответить, но она услышала знакомые бархатные интонации:
«Я жду тебя»
- Что-то не так?
- Властитель зовет.
Две тени мелькнули в воздухе и залитая солнцем поляна вновь опустела.

Грелвенд был не один: рядом с его креслом стояла Айви, а у балкона расхаживал Маккабиус. Он отступил, давая дорогу Саламару и Листраде, и приветствовал Хранительницу поклоном. Девушка села в знакомое светлое кресло, а Саламар встал за ее спиной.
- Как продвигаются тренировки? – спросил Грелвенд, глядя на них.
- Разве могут быть варианты? Великолепно! – рассмеялся Воитель, поднося к губам руку Листрады, на что та ответила улыбкой и вонзила ногти в ладонь Саламара.
По губам Властителя скользнула усмешка:
- Тем более: нужно устроить отдых. Маккабиус предлагает вам небольшое развлечение.
Толстяк выступил вперед и обратился к девушке:
- Я просил бы Хранительницу оказать мне честь и присутствовать на маскараде, который устраивается сегодня в моем доме.
- Маскарад?
- Дело в том, что при дворе королевы Агнессы, о которой вы, безусловно, слышали, меня знают, как барона Левидора, - толстяк воркующее засмеялся, отчего его щеки приятно порозовели. – Я слыву гостеприимным хозяином и щедрым меценатом. Сегодня на мой праздник соберется весь придворный свет. Сама королева, к сожалению, - вздохнул он с таким радостным выражением лица, что Листрада усомнилась в искренности его печали, - не может посетить маскарад из-за внезапной болезни. Зато прибудет ее… ближайший друг – некий граф… граф… Ах, черт, я даже не помню его нового имени. Совсем недавно он был просто Уильям Браун, а теперь – большая фигура. И перед вчерашним куафером заискивают потомки древнейших фамилий. Это весьма забавно. Обещаю и другие развлечения.
- Но разве я могу, показываться так открыто людям? – повернулась она к Грелвенду.
- Почему бы и нет? Тем более на маскараде – этом торжестве лжи и лицемерия. Но, конечно же, если ты хочешь.
- Почему бы и нет? – эхом отозвалась Листрада. – Но мне будет скучно одной.
- Айви и Саламар поедут с тобой. Ступай и переоденься: все уже готово. Венец Листрады, без сомнения, самое лучшее украшение, но люди не должны знать больше того, что предопределено им Природой.
Спускаясь по винтовой лестнице, Листрада перепрыгивала сразу через несколько ступеней. Ей вдруг страшно захотелось очутиться среди людей, почувствовать искрящееся веселье праздника. Распахнув дверь, она замерла от удивления, при виде открывшейся картины.
Посреди комнаты, вокруг манекена, сновали крохотные существа с тонкими стрекозиными крылышками. Они были такими маленькими и столь ярко светились, что разглядеть можно было лишь силуэты. Командовал Импус. Услышав ее шаги, шут крикнул малюткам: «Кыш!» - и поклонился хозяйке, указывая на результат их работы.
Это было бальное платье из струящегося шелка: на черном фоне вышиты созвездья, да с таким искусством, что трудно отвести взгляд. Костюм Царицы Ночи завершал плащ с серебряным месяцем и черная маска. Рядом на столе был открыт футляр. Подойдя ближе, девушка увидела на синем бархате бриллиантовое ожерелье, подобное которому не доводилось носить ни одной земной королеве. Камни играли и переливались, но коснувшись их рукой, Листрада почувствовала холод.

На улицах уже зажгли фонари, разгонявшие сумерки, когда карета, запряженная четверкой вороных, въехала в город. Рядом с Листрадой уютно устроилась в углу Айви в сказочно красивом восточном костюме. Темные блестящие локоны спускались из-под атласного голубого тюрбана, пестрое платье дополняли шелковые шаровары, стянутые у щиколоток золотой тесьмой. Бриллианты и сапфиры сияли на шее и тонких руках, но куда ярче блестели лукавые глаза в прорезях бирюзовой маски.
Напротив сидел Саламар в облике сарацина. Маску Воителю заменял черный платок, закрывавший лицо до самых глаз. У широкого парчового пояса на перевязи крепилась кривая сабля в ножнах, богато украшенных чеканкой и драгоценными камнями.
Все молчали, погруженные в свои мысли, и Листрада, отдернув занавеску, выглянула в окно. Кучер, вероятно чтобы быстрее доехать, решил избегать больших улиц, и повез их по лабиринту переулков и узких поворотов, на которых едва разворачивалась карета. Эти кварталы населяла беднота, и люди провожали удивленными взглядами богатый экипаж, словно невиданное чудо.
Один к другому лепились здесь убогие дома с грязными стенами и осыпавшейся штукатуркой. Из дверей трактира, чуть ли не под колеса, вышвырнули бесчувственного пьяницу, который вряд ли бы протрезвел, даже попав под копыта коней. Ватага оборванных грязных детей, словно стая воробьев, окружила было карету, но кучер замахнулся кнутом, и они отстали.
Лица тех, кто попадался навстречу, были иссушены нуждой и горем. Порок и пьянство провели темные круги под пустыми глазами и набросили сеть ранних морщин на щеки. Жалкий нищий, сидевший у края дороги, протянул руку за подаянием, но экипаж пронесся мимо, обдав его клубами пыли. Увидев это, женщина в старом изношенном платье не посмела шагнуть ближе и отвернулась, укрывая младенца на руках рваной шалью и склонив голову с растрепанными полуседыми волосами.
Но чем дальше карета продвигалась по городской паутине, тем светлее становились улицы, лучше дома и наряднее прохожие. Все чаще попадались экипажи, но кучер знал свое дело и так ловко лавировал в уличном потоке, что совсем скоро они въехали в центр города. Лачуги сменились шикарными особняками, тенистые аллеи переходили в парки, где на скамейках еще сидели парочки и группы студентов.
У одного из чугунных заборов карета замедлила ход и въехала в ворота. Мощеная кирпичом дорога вела к двухэтажному особняку, около которого уже стояло множество экипажей. Наконец, карета остановилась, и подбежавший слуга в костюме пажа, отворил дверцу и опустил ступеньку. Саламар вышел и, подав руку, помог спутницам. Айви, раскрыв веер, усыпанный маленькими алмазами, пренебрежительным взглядом окинула дом.
- Фи! Я думала, что Маккабиус нас удивит, а вижу жалкий домишко.
Не успела она добавить еще что-либо, как к ним подошел человек, одетый, словно актер из группы бродячих комедиантов. Низко поклонившись, он приветствовал гостей барона и пригласил их проследовать в сад позади особняка, где все уже готово к маскараду. Множество людей в разнообразных костюмах, группами и поодиночке направлялись в указанном направлении.
Если дом не представлял собой ничего особенного, то к устройству сада было приложено немало усилий, а сейчас, в праздничном убранстве, он был поистине великолепен. Пройдя через ворота, Листрада со спутниками оказалась на усыпанной белым песком дорожке, которая вскоре начала разветвляться в разные стороны, открывая при каждом повороте что-то интересное. На открытых лужайках замерли актеры, изображающие разнообразные живые картины или одиночные изваяния. Беседки увивали гирлянды цветов, а деревья освещались китайскими фонариками, подвешенными на ветвях, словно игрушки на рождественской елке. Под деревьями разгуливали павлины, журчали фонтаны, невидимые за высокими зарослями шиповника музыканты играли веселую музыку. Прямо около дорожки были установлены высокие вазы, наполненные разнообразными фруктами. То здесь, то там слышались восхищенные возгласы гостей.
- Во сколько, интересно знать, обошелся господину барону этот маскарад? – услышала Листрада за своей спиной желчный голос, вероятно принадлежавший старику. – Не придется ли ему вскоре продавать этот дом с садом после веселого праздника, чтобы оплатить долги? Таких случаев я видал немало, не умеют нынче люди ценить деньги.
Ему ответил дребезжащий женский голос:
- Сразу видно, брат, что вы недавно вернулись в столицу. Да этот человек богат, как Крез! Видели бы вы, какой подарок он преподнес ее величеству, когда первый раз появился при дворе.
- Что же?
- Музыкальный ящик из красного дерева с перламутровыми вставками. Стоит открыть его, как заиграет чудесная музыка. А внутри – сделан дворец из слоновой кости: при звуках музыки из него появляются маленькие куклы дам и кавалеров и начинают танцевать.
- Ну и что же особенного в этом подарке?
- А то, что одежда на куклах усыпана бриллиантами, небо на крышке из бирюзы, а вместо солнца – большой рубин. Но и это еще не все! Как только смолкает музыка, небо чудесным образом переворачивается, и на черном бархате появляется луна!
- Луна?
- Огромный алмаз!
- Да уж, поистине королевский подарок.
- Вот-вот, а барон еще извинялся за его скромность. Говорят, - тут женский голос опустился до шепота, - что он и фавориту преподнес подарок…
Дальнейшее было, видимо, сказано на ухо, потому что Листрада ничего не услышала. Но очевидно подарок был не менее удивителен, потому что старик воскликнул:
- Не может быть!
- Уверяю вас, может. Он здесь всех очаровал. А какие приемы устраивает! – женщина завистливо вздохнула и продолжила сплетничать. – Каждую субботу у него собираются любители крупной игры и просиживают всю ночь. Ставки там такие, что волосы дыбом! На прошлой неделе граф Роберт фон Даликар проиграл за ночь все свое состояние, не выдержал позора и застрелился. А его семья теперь не знает, как рассчитаться с долгами.
- У него ведь и дети были.
- Трое сыновей. Отец обеспечил им веселое будущее, нечего сказать. В это воскресенье старший должен был объявить о своей помолвке с дочерью маркиза де Суик, но отец невесты все расторгнул. И неудивительно! Кто же захочет иметь дело с банкротами?
- Значит, барон понравился всем?
- Нет. Принц его невзлюбил. Барон хотел подарить его высочеству великолепного коня, но тот отказался.
- Я всегда считал его странным.
- Да уж, по правде говоря, если…
Но о чем они разговаривали дальше, Листрада уже не слышала. Дело в том, что как раз в это время они вышли на открытую площадку. Здесь было заметно особенное оживление: вертелись огненные колеса, танцевали и жонглировали комедианты, а в центре два юноши, обнаженные по пояс, с красными повязками, вращали на длинных цепях горящие шары. Их тела блестели, на щеках играл лихорадочный румянец. Огонь порой пролетал так близко от кожи, что в толпе нервно вскрикивали женщины. А позади возвышался деревянный павильон, выстроенный на манер античного дворца. Его колонны и портик украшали цветы и листья плюща, через окна был виден зал, озаренный тысячами свечей, и долетала музыка.
У входа встречал сам хозяин, одетый, как монах. Он низко поклонился Листраде и негромко, чтобы никто из посторонних не услышал, проговорил:
- Благодарю, Хранительница, что посетили мой маскарад. Надеюсь, вам будет интересно.
- Мы все надеемся, Маккабиус, - улыбнулась Айви.
В зале на них хлынула волна цветов и звуков. Стены между окнами были затянуты золотистым шелком, расписанным райскими птицами, эти же силуэты украшали многочисленные канделябры. Огромные вазы с цветами стояли около мягких удобных диванов и кресел. Сновали слуги, одетые в хитоны и разносили напитки и сладости. Веселье только началось и обещало развернуться вовсю. Буйство красок маскарада кружило водоворотом. Каких только масок здесь не встречалось, не видно было лишь лица человека.
Вокруг звенел смех, сыпались остроты и конфетти. Откуда-то сбоку вынырнула молодая девушка в наряде ведьмы, необычайно подходившем к ее рыжим волосам. Она схватила Саламара за руку и спросила, лукаво наклонив голову к плечу:
- Тебе не скучно, милый сарацин? Не желаешь ли оставить своих спутниц? Я открою тебе неведомые тайны и проведу там, где не может пройти простой смертный.
- А ты можешь, маленькая колдунья? – усмехнулся Воитель.
- О да! – гордо тряхнула кудрями девушка. – Я могущественная ведьма, и силы тьмы подвластны мне. Решайся же, идем.
- От подобного предложения трудно отказаться, - Саламар поклонился спутницам. – Надеюсь, вы не будете скучать.
- Как ты посмел предположить такое! – воскликнула Айви.
И действительно, за считанные минуты их окружил стая кавалеров. Здесь были и паяцы, и менестрели, и рыцари, и даже бледный пьеро. Рассыпаясь в комплиментах, они увлекли Листраду и Айви вглубь зала. Воительница чувствовала себя, как рыба в воде, окруженная вниманием и карнавальным безумием. Все вместе они поднялись на возвышение, опоясывающее зал, так что танцующая и веселящаяся толпа была видна во всей своей пестроте.
- Богиня, вы прекрасны! Вы пленили мое сердце. Никогда в жизни я не видел никого, лучше вас! С каких горних высот вы спустились на нашу грешную землю? – восторженно воскликнул пьеро, глядя на Листраду.
- Довольно велеречивых речей, - оборвал его арлекин. – Ими унылый пьеро лишь наводит скуку, а на празднике нужно веселиться! Прекрасная волшебница, подарите мне следующий танец.
- Если пьеро нагоняет скуку, то арлекин трещит, как сорока. Окажите эту честь мне, и я воспою в стихах вашу красоту, - протянул ей руку молодой человек в костюме менестреля.
Листрада рассмеялась, и они присоединились к танцующим.
- В одном глупый пьеро пожалуй прав, - заговорил ее партнер, кружа Листраду среди множества других пар. – Вы явно приехали издалека. Таких глаз здесь не встретишь. Они, как бурное море во время грозы.
- А вы не боитесь утонуть? – усмехнулась девушка. – Поэт не моряк, и справляется с волнами куда хуже, чем со своей гитарой. Может быть, я ошиблась, согласившись танцевать с вами?
- О нет! Ведь даже если я утону, это будут самые счастливые моменты моей жизни.
В это время пары менялись, и Листрада оказалась рядом с высоким мужчиной в камзоле и треуголке пирата. Он безмолвно пожирал глазами свою партнершу, и это настолько позабавило ее, что вернувшись к менестрелю, девушка не сдержала смех:
- Теперь я вижу, что маскарад – это и в самом деле праздник лицемерия, и моряк здесь ничуть не храбрее музыканта.
- Ни у одного смельчака не хватит духу сопротивляться вашему очарованию. И отражать стрелы ваших взглядов.
Но вот танец закончился, и они вернулись на возвышение. Листраду тут же окружили маски. Слуга, низко склонившись перед ней, держал поднос, где в хрустальных вазочках таяло мороженое. Вновь зазвучала музыка, и кавалеры, перебивая друг друга, начали приглашать ее на танец, как вдруг к ним подошел тот самый пират. Молча сняв треуголку и поклонившись, он протянул руку. Такая сдержанность понравилась Листраде и она согласилась.
Во время танца пират вновь не проронил ни звука, не отрывая от нее глаз, так что, в конце концов, это начало раздражать девушку. Она уже готова была бросить своего неразговорчивого партнера посреди танца, но тут произошло нечто, привлекшее ее внимание.
В дверях зала появилась группа людей во главе которых шли Маккабиус и высокий мужчина в костюме красного арлекина, сияющем драгоценностями. И сам хозяин, и сопровождающие, держались очень почтительно, а попадавшиеся на пути маски, кланялись арлекину.
Листраде стало любопытно: кто же этот человек, и она заговорила первой:
- Скажите, флибустьер, если конечно, вы не немы, кто этот высокий мужчина в красном? Почему все так предупредительны к нему?
Пират ответил неожиданно-приятным голосом:
- Нет ничего странного в таком поведении. Ведь это фаворит королевы Агнессы – граф Нигедор.
- Ах, вот как! – воскликнула Листрада, вспомнив слова Маккабиуса.
Тут пары опять поменялись, и ее закружил сарацин.
- Ты уже здесь? А где же прелестная ведьма? Что ты с ней сделал?
Глаза Саламара хищно блеснули:
- Я выполнил ее желание, - туманно ответил Воитель. – А о чем это замороженное чудовище говорило тебе?
- Он весьма любезно приоткрыл маску красного арлекина.
- А, Уильям Браун… Сегодня он очень волнуется.
Никак не пояснив свои слова, Воитель повел ее из круга танцующих к Айви. Когда они уже подошли к возвышению, от свиты поклонников отделились двое. Они сняли маски, открыв молодые лица, и бросая друг на друга гневные взгляды, спустились вниз.
- Сегодня утром у вас будут мои секунданты, барон, - уловила Листрада обрывок разговора.
Айви пленительно улыбалась, глядя им вслед и обмахиваясь веером. Остальные, похоже, и не заметили исчезновения товарищей. В это время музыка стихла, и на середину зала вышел Маккабиус. Он поднял руку, призывая тишину, и заговорил:
- Мои дорогие гости, настало время чуть отдохнуть от карусели карнавала и насладиться зрелищем. Сейчас перед вами в торжественном шествии пройдут все четыре времени года и стороны света.
Ему ответили аплодисментами. Толпа расступилась, освобождая проход, людская масса, закружившись водоворотом, хлынула на возвышение. Листрада с Воителями поднялись еще выше, оставив позади масок-воздыхателей. Айви и Листрада опустились на удобный диван, а Саламар встал за ними. Вместе с Брауном Маккабиус тоже поднялся наверх, но с противоположной стороны зала, оказавшись напротив Листрады. Их окружение отстало, и по напряженным лицам Хранительница поняла, что под прикрытием веселья между арлекином и хозяином карнавала произойдет важный разговор. Саламар незаметно щелкнул пальцами, и до девушки стали долетать непредназначенные для чужих ушей фразы секретной беседы. Правда разговор велся чуть ли не шепотом, поэтому часто заглушался гомоном толпы и музыкой.
- К моему глубочайшему сожалению, граф, я должен признать, что принц Генрих не удостоил мой праздник своим присутствием.
- Да, его высочество в последнее время вообще редко пребывает в хорошем настроении.
- Это, конечно, не может не огорчать королеву, горячо любящую своего сына? – осведомился Маккабиус самым любезным тоном.
- Разумеется, - процедил сквозь зубы граф.
Тут разговор оборвался, так как грянула музыка, и все взоры устремились к дверям. Несколько минут прошли в нетерпеливом ожидании, и наконец, в проеме показались первые силуэты процессии. Толпа ахнула: впереди четыре мускулистых молодых мужчины, закутанных в белые плащи, вели на цепях двух белых медведей в серебряных намордниках. Огромные животные косились по сторонам, грозные когти стучали по полу. Следом шли воины с тяжелыми щитами в руках. Все они были светловолосы, в серых одеждах, подбитых мехом. На суровых лицах застыло ледяное спокойствие. Плащи четырех мужчин, идущих следом, были расшиты серебром. Они несли кресло, в котором восседала женщина, олицетворяющая Зиму. На ее светлых волосах сияла алмазная диадема, из-под длинной белой шубы выглядывало платье из серебристой парчи, украшенное по подолу жемчугом. За нею следовали девушки в голубых и фиолетовых платьях: некоторые несли живых горностаев.
Вся процессия неторопливо следовала по проходу в такт торжественной музыке и скрывалась в других дверях на противоположном конце зала. Музыка начала стихать, и Листрада услышала продолжение разговора:
-… вы знаете, граф, как я восхищен ее величеством. Это на редкость мудрая правительница. Она прирожденная королева, блистательно управляющая своей страной. Но скоро ее величество должна будет уступить трон принцу Генриху, который, может быть, и будет достойным монархом, но вряд ли станет хорошо относиться к приближенным своей матери. Так что, я думаю, многим придется распрощаться со своими постами и королевскими милостями.
- Весьма печальное пророчество.
- Но оно так вероятно! Если же королева Агнесса займет, замечу - по праву принадлежащий ей – трон брата Рихарда, она сможет по-прежнему выполнять свое высокое предназначение, и те, кто последует за ней, так же будут пользоваться ее благосклонностью, тем более что страна это богатая и развитая…
Продолжение опять потонуло в звуках музыки, которая зазвучала гораздо веселее и мелодичнее, а следом появилась новая процессия.
В зал вбежали молодые юноши и девушки в легких одеждах зеленого цвета. Они танцевали и кружились, потрясая бубнами. В длинные темные косы девушек были вплетены розовые цветы вишни. Затем два воина в причудливых пугающе-сложных костюмах, с длинными мечами, ввели в зал большого белого быка с посеребренными рогами. На его спине сидела Весна – прекрасная девушка с бледным лицом и миндалевидными глазами. Ее волосы были уложены в сложную прическу, украшенную цветами, а розовое кимоно расшито лотосами.
Провожая глазами это шествие, Листрада услышала, как Маккабиус прошептал:
- Если вся сложность состоит только в этом, можете считать, что победа уже одержана. Я готов отдать все свое состояние, лишь бы…
Но громкие звуки барабана заглушили его слова. Темп все нарастал, и вот в проходе появились чернокожие барабанщики. В длинных пестрых одеждах, полузакрыв глаза, они самозабвенно отбивали ритм, медленно продвигаясь вперед. За ними угольно-черные девушки с многочисленными золотыми браслетами на руках и ногах, в ярких тюрбанах на курчавых головах, несли клетки с радужно-окрашенными птицами или вели на тонких цепочках скачущих и кривляющихся обезьян. Могучие воины со шкурами леопардов на мощных торсах, с золотыми толстыми серьгами в ушах, с длинными копьями и деревянными пестро-раскрашенными щитами шли впереди золоченой колесницы, которую тянули три пантеры, извивающиеся и открывающие алые пасти, в грозном реве, но поневоле покорные бичу молодой мулатки, олицетворяющей Лето. Ее белые одежды были расшиты разноцветными бусами, а шедший сзади слуга обмахивал госпожу опахалом из павлиньих перьев.
- Фортуна любит таких людей, как вы, граф. Вы же буквально притягиваете удачу! Разве можно сомневаться в том высоком жребии, что вам предназначен? – вливал Маккабиус сладкий яд в уши красного арлекина.
На смену грохота барабанов пришли звуки скрипок и мандалин. Под их напев в зал вступили рыцари в золоченых латах. Их мужественные лица покрывал загар. Следом шли девушки в богатых парчовых и атласных платьях, расшитых золотой тесьмой. Их украшения сверкали топазами и изумрудами. На руках некоторых сидели соколы с чехлами на остроклювых головках. На вороном коне медленно ехала Осень в золотых одеждах и рубиновом венце, а замыкали шествие менестрели, воспевавшие ее красоту.
Граф смотрел на исчезающую в дверях процессию, и в прорезях алой маски алчно блестели глаза.
- Вы умеете устраивать праздники, барон, - протянул он, с трудом скрывая зависть.
Вдвоем они спустились в зал, где хозяин дал знак музыкантам продолжать игру, а Листрада, посмотрев им вслед, вдруг заметила в толпе фигуру пирата. Он был без треуголки и тоже смотрел на нее. А потом… снял маску. Девушка тихо вскрикнула: это был тот самый Посланник, который сопровождал корабль, везущий золото для принца Локарда. На его лице читалась ненависть.
- Как он оказался здесь? – воскликнула Хранительница.
- Кто? – повернулся Саламар, пытаясь проследить ее взгляд.
- Бал нужно заканчивать танцем, не так ли? – улыбнулась Листрада и торопливо спустилась в зал.
Увидев, что она направилась к нему, Посланник поспешил навстречу. Не сговариваясь, они протянули друг другу руки. Листрада заметила, что Айви и Саламар последовали за ней: две пары разом вступили в танец. Они кружились так легко, все движения были столь грациозны, а фигуры танца идеальны, что никто не посмел соперничать, и посреди зала танцевали лишь они.
- Как вы узнали меня? – первой заговорила Листрада, мило улыбаясь, но ответ Посланника заставил губы сжаться от гнева.
- По крови жертв на ваших руках!
Злость закружила голову, и музыка зазвучала быстрее.
- Да как вы смеете!
- Станете отрицать?
Она вскинула голову, бросив, как можно презрительнее:
- Нет! Но и вы вряд ли станете отрицать кровь Хранительниц на руках ваших друзей, - вспомнила она Лауру.
- Это каждый раз был честный бой, а вы погубили ни в чем не повинных людей.
Теперь уже музыка звенела, как много маленьких тамтамов, подгоняя кровь в венах. Они танцевали, не сводя глаз друг с друга и пылая такой ненавистью, что свечи в канделябрах вспыхнули ярче, рванул ветер, и пламя перекинулось на шелковую обивку, мигом охватив все стены. Вопли ужаса заглушили музыку. В неразберихе и панике маски бросились вон из зала, тесня и давя друг друга.
Саламар и Айви остановились, но одна пара продолжала танцевать, хотя музыки не было. Посланник взмахнул рукой, бросив два слова, и мелодия полилась вновь, уже без помощи музыкантов. Они с Листрадой двигались все быстрее, и бушующий огонь, казалось, ничуть не мешал им.
- Эти люди должны были умереть.
- Вам ли то решать?!
- Да мне! А вот решать, права я или нет, вам не дано! И если ваш жалкий ум не в состоянии понять причин, то ваш язвительный язык не должен рассуждать о следствиях…  Или, может быть, этот гнев вызван позорным поражением?
Деревянный павильон уже превратился в пылающий факел. Над головами танцующих скрипнула крыша. Они остановились,  Саламар, подбежав, схватил девушку за руку и потянул за собой. Листрада со своими спутниками вихрем вылетела из огромного костра.
В саду мелькали фигуры, оглашая ночной воздух криками ужаса. Прямо перед гибнущим павильоном ждала карета. Вороная четверка бешено храпела, косясь на пламя и пытаясь встать на дыбы. Три темных силуэта скрылись в экипаже, кучер взмахнул кнутом, отчаянно взвизгнул, и кони рванули с места. Очень вовремя – павильон с грохотом обрушился, поднимая тучи искр.
Пассажиры хранили молчание. Айви лукаво улыбалась, Саламар смотрел на Листраду, а она с трудом сдерживала ярость и кусала губы. Решив остудить пылающее лицо, девушка подняла стекло: ветер ворвался внутрь. На черном бархате неба перламутром сияла луна. Вдруг, на ярко освещенной дороге мелькнула тень, как от большой птицы. Листрада повернула голову и ахнула. Рядом с крышей кареты, верхом на метле, летела та самая девушка, в костюме ведьмы. Маски уже не было, а юное лицо было мертвенно-бледным. Сатанински блестели глаза, длинные волосы трепал ветер. Она дико вскрикнула и резко повернула в сторону.
- Это ведь ты сделал? – повернулась Хранительница к Саламару.
Блондин улыбнулся и пожал плечами:
- Я выполнил ее желание – провел туда, куда нет дороги простому смертному. За все нужно платить, в том числе и за любопытство.

В свою комнату Листрада ворвалась, как вихрь, на ходу сбрасывая плащ и маску и срывая ожерелье. Все это, едва коснувшись пола, рассыпалось золотистой золой. Импус пододвинул подушку для ног к ее креслу, но девушка не могла сидеть. Скрестив руки, она сердито мерила шагами комнату. Воители вошли следом. Саламар уже сменил одежду сарацина на черный плащ, а Айви, оставшаяся в восточном костюме, опустилась на кушетку.
- Что ж, Маккабиус устроил неплохой карнавал, - небрежно бросила она, снимая маску.
- Да, он поступил ловко, - добавил Саламар, наливая вино из хрустального кувшина. – Выполнил задание Властителя и развлек Листраду. Ты чересчур возбуждена, возьми себя в руки, - протянул он бокал девушке.
Но она выхватила его и швырнула в окно. Айви неопределенно хмыкнула, а Воитель покачал головой:
- Не слишком ли много чести для мальчишки?
- Этот мальчишка посмел судить мои поступки! – бросила девушка.
Саламар шагнул ближе и его глаза блеснули.
- Может быть, все дело в том, - он говорил очень тихо, - что ты считаешь его слова справедливыми?
- Ты забываешься, Саламар, - так же ответила девушка, и Воитель отступил на шаг.
Хранительница наконец-то села в кресло, вцепившись в подлокотники.
- А с Посланником мы закончим разговор в следующий раз. И думаю, что мои аргументы будут более убедительными после нескольких тренировок.
- Я ему не завидую, - вздохнула Айви.

Бокал разбился хрустальными брызгами, и вода разлилась по мраморному полу. Филин, сидящий на плече Оукона, сердито ухнул и взъерошил перья. Старик покачал головой.
- Я не могу успокоиться! – воскликнул Нагаре. – Видел бы ты ее! Танцует и смеется, забыв и думать о погубленных ею жизнях. А как она разговаривала! Да у нее и тени нет сомнения в своей правоте…
- А точнее, в правоте Властителя мрака.
Нагаре повернулся к вошедшему Посланнику в белом плаще. Его приятное лицо было усталым, а голубые глаза смотрели строго. Но одно его присутствие рядом вселяло ощущение уверенности и спокойствия.
- Что ты хочешь сказать, Маас?
- Сердце Хранительницы подвластно ему. Ты никогда не задумывался, почему поиски новой Листрады ведутся с таким ожесточением?
- Но ее могущество…
- Дело не в этом, - перебил Маас. – Так же, как Природа бесстрастна, Хранительница изначально не поддерживает никакую сторону. Да, она делает выбор, но, будучи человеком, может ошибаться. Поэтому тот, кто находит ее первым, побеждает. Он объясняет Хранительнице кто она, показывает ее путь, уводит в новую жизнь.
- Выходит, это просто соревнование между Воителями и Посланниками в ловкости и удаче?
- Не все так просто, - поморщился Маас. – Иногда Листрада инстинктивно избегает встречи с кем-либо из ищущих. Но уж если она встала на чью-то сторону, - назад дороги нет.
- Разве нельзя убедить ее в том, что выбор был неправильным?
- Правильный или нет – не нам судить, - вздохнул Оукон и задумчиво погладил филина, отчего тот довольно зажмурился. – Но Масс прав. Раз выбор сделан, лучше не пытаться что-либо изменить. Хранительница вверяет свое сердце свету или мраку. Заставь ее сомневаться в своих поступках и окружении, и борьба сердца с разумом убьет Листраду. Ведь, как бы ни была она сильна, Хранительница – человек.
Нагаре сел на пол у ног Оукона.
- Значит… она не может поступать иначе? Она несет зло, не являясь злом, не получая удовольствия от причиняемых ею страданий?.. Вот почему она так разозлилась на меня. Я должен что-то сделать!
Он вскочил и выбежал из комнаты.
- Постой!
Маас хотел было удержать его, но Оукон схватил Посланника за руку:
- Не мешай. Посмотрим, что получиться.

14.

Теперь тренировки проходили успешнее. Листрада отвечала ударом на удар и чувствовала себя все увереннее. Саламар не уставал хвалить ученицу, и уже не раз бывало так, что он не успевал уворачиваться.
Так что, отправляя Хранительницу на этот раз, Грелвенд никого не послал ей в помощники. Впрочем, само дело было таким, что вмешательства Посланников ожидать не следовало.
- Насколько я знаю Стратуса, - сказал Властитель, - он, даже догадываясь о моих планах, предоставит событиям идти своим чередом.
И теперь Листрада летела на восток, а впереди за горами расстилалась бескрайняя равнина, которой второй год владела сушь. Хранительница хотела осмотреться на месте, прежде чем собирать тучи, поэтому пока просто парила, ловя поток воздуха и глядя вниз. Обмелевшие реки превратились в грязные ручьи, земля потрескалась, а листва на деревьях пожелтела.
- Н-да, здесь простым дождиком не обойдешься, - пробормотала она, обращаясь к птице, зависшей в воздухе рядом и высматривающей добычу.
Та сложила крылья и нырнула вниз, углядев-таки жертву, а Хранительница вздохнула и опустилась на пологий холм. Над ее головой сначала задрожал воздух, почти неотличимо от знойного марева, а затем темные струйки тумана, поднимаясь от земли, стали собираться в тучи, которые все росли и наливались тяжестью. Над ссохшей почвой стали гулять маленькие полевые смерчи, разом потемнело, и Хранительница увидела, как в деревушке на другом берегу пересохшего русла засуетились люди. Блеснула молния, и под раскат грома упали первые капли, а потом сразу же грянул ливень. Потоки воды проливались на жадно впитывающую влагу почву. Земля пила и не могла напиться. Не страшась дождя, люди не спешили укрыться в домах, а радостно выбегали, подставляя лица тугим струям и протягивая руки навстречу клубящимся тучам.
Гром стих, и вначале воздух наполнял только шум ливня. Но Хранительница не удовлетворилась лишь дождем и разбудила подземные источники, питавшие реки. Пересохшая река, к которой спускался скат холма, вновь оживала. Вода прибывала и поднималась все выше, а вскоре уже буйный поток, потемневший от взбаламученного ила, несся вперед.
Листрада хлопнула в ладоши, и дождь, пойдя на убыль, прекратился. В это время взгляд девушки упал на противоположный берег, где в опасной близости от воды барахталась крохотная фигурка. Как ребенок мог оказаться так далеко от деревни? Малыш прилагал все усилия, но скользкий от дождя берег был для него непреодолимым препятствием. Положение ухудшали мелкие ручейки, стекавшие в реку. Ребенок сделал резкий рывок, стремясь дотянуться до кустиков, росших наверху, но скользнул, как по маслу, и упал в воду. Листрада даже не успела поймать мысль, как уже была у реки. Малышка, а это оказалась девочка, вынырнула на секунду, беззвучно раскрывая рот и протягивая вверх ручонки. Волна тут же накрыла ее с головой, но Хранительница успела крепко ухватить малышку и, вместе с ней, поднялась над водой. Головка девочки лежала у нее на плече, по тельцу пробежала легкая судорога, и ребенок открыл глаза, голубые, как небо, на котором вновь светило солнце. Листрада улыбнулась и провела рукой по лицу ребенка. Девочка зажмурилась и заснула. Хранительница подлетела к деревне и положила ребенка на траву. После чего легким ветерком дунула на спящую, та проснулась и заплакала. На крик ребенка из крайнего дома выбежала молодая женщина с перепуганным лицом и, схватив дочь на руки, плача, принялась осыпать поцелуями ее личико, одновременно чуть покачивая, чтобы успокоить.
Листрада вернулась на холм, чтобы еще раз взглянуть на оживающую равнину.
- Жаль, что она не будет знать, кому обязана жизнью.
Девушка резко обернулась: в нескольких шагах от нее стоял тот самый Посланник, который уже два раза разжигал ее злость. Это удалось ему и в третий.
«Вот и исполнилось мое желание», - подмигнула память.
- Зато ты будешь знать, кому обязан смертью! – вскричала Хранительница.
От первой струи огня Нагаре успешно отклонился, но не ответил на выпад. Он не проронил ни слова, продолжая уворачиваться, потому Листрада быстро изменила тактику и стала посылать импульсы не мощным потоком, а короткими, зато частыми вспышками, буквально обстреливая Посланника.
«Я заставлю его сражаться», - стиснула она зубы.
Но добилась лишь того, что в руках Нагаре появился сияющий зеленым светом щит, которым он стал отражать удары. Листрада вскрикнула от злости и силой воды резко ударила по щиту, рассыпавшемуся на мелкие брызги.
- Ты, похоже, считаешь меня недостойным противником? – вскричала она.
- О нет, - усмехнулся Посланник. – Это было бы большой ошибкой.
«И не единственной»
Она опустила руки и повернулась, словно собираясь покинуть поле боя.
- Постойте, я…
Нагаре не успел закончить. Хранительница внезапно выслала ему под ноги ослепительно-белый луч, подбросивший Посланника высоко в воздух. И тут же новый импульс, уже в виде упругой темной змеи, обвил ее ноги и рванул к земле, бросив на траву. Нагаре попытался встать, но носок узкой туфельки уперся ему в грудь. Хранительница смотрела на поверженного врага, не скрывая торжества. Посланник опустил голову и спокойно смотрел на девушку.
- Не думаешь, что я способна убить тебя?
- Напротив. Ты сейчас достаточно разозлена, чтобы выплеснуть эмоции. Я не удивлюсь. Листрада наклонила голову к плечу, удивленно приподняв бровь:
- Тебя не пугает смерть?
- Я готов к ней. А ты так же спокойно встретишь свой последний час?
- Будь спокоен. Я смогу умереть так же достойно, как и мои предшественницы.
- Смерть последней Хранительницы была ужасной.
Листрада вздрогнула и убрала ногу с его груди. Нагаре сел, продолжая смотреть на девушку снизу вверх.
- Ты… знал ее? – спросила Листрада тихо.
- Нет. Но мой Наставник много рассказывал о ней.
- Твой Наставник?
- Его зовут Оукон. Он Посланник.
- И что же он говорил?
- Она была очень добра, красива и … открыта. А главное – она не хотела видеть зла даже там, где уже не оставалось сомнений. Это и погубило ее.
- Расскажи мне… как это случилось.
Листрада села в нескольких шагах от Нагаре.
- Ее предал…
- Я знаю, - оборвала девушка, - Венамес.
Нагаре удивился.
- Знаешь? Что ж… Венамес был когда-то Посланником, но всегда держался в стороне, особняком. В уме и хитрости ему не откажешь, поэтому никто и не смог разглядеть истинное лицо за маской.
- Но почему тогда он сразу не стал Воителем?
- Я не знаю. Хоть Оукон и объяснял мне, но я думаю… даже если бы она не погибла, Венамес все равно  в конце концов перешел бы на сторону мрака.
Посланник посмотрел внимательно на девушку, но она, видимо, не обратила внимания на последние слова, и спросила:
- Она?
- Его любимая тоже была Посланником и погибла, спасая человека. Его жизнь была очень важна, поэтому Посланница пожертвовала собой. Наставник говорил, что ее любовь сглаживала все недостатки Венамеса и не давала  ему уйти от света. Но после ее гибели он, не изменившись внешне, стал другим. А точнее, каким был всегда. Теперь его ничто не держало, но и уйти просто так он не мог. Венамес терпеливо ждал подходящего случая, и он представился. Чтобы оправдаться за все, что совершил, будучи Посланником, он решил убить Листраду.
Девушка зло прищурилась.
- Она, пожалуй, была единственной, кто не сомневался в Венамесе, стараясь поддержать в нем желание служить свету… Он знал, что в сражении одолеть Хранительницу будет нелегко, поэтому обманом заманил ее в удобное место. И когда вдвоем они поднялись на вершину скалы, Венамес ударил в спину, а раненную Хранительницу столкнул в пропасть... Она разбилась об острые камни.
- Откуда вы это знаете, если рядом никого не было? – прошептала девушка.
- Все видел Угерт – филин Наставника. В ту минуту, когда Листрада погибла, из пропасти вырвался ураган. Венамес успел сбежать, но возмездие настигло его. Из сияющего молодостью и силой Посланника, он превратился в уродливого постаревшего Воителя. А той же ночью сдвинулись скалы, и края пропасти сошлись. Природа создала гробницу для своей Хранительницы.
Листрада смотрела прямо перед собой. Равнина спокойно дышала, улыбаясь солнцу волнами реки. По щеке девушки скатилась слеза.
- Не плачь. Хоть ее жизнь и была коротка, она все же сделала правильный выбор.
«Я так же сказала Учителю о Лауре. Ему, как и мне, наверное, не стало легче», - подумала она, а вслух сказала:
- Выбор каждой Хранительницы правильный, но ты этого не поймешь.
- Куда уж мне, - развел он руками.
Листрада встала и начала спускаться с холма.
- Ты уже не хочешь меня убить? – спросил Посланник.
- Я еще могу передумать, - бросила она через плечо и, оттолкнувшись, взлетела.
- Меня зовут Нагаре, - полетело вслед.- И мы еще встретимся.

- Ее величество, королева Корнелия, - объявил паж, отступая в сторону и склоняясь перед вошедшей в королевский кабинет невысокой миловидной женщиной.
Сидевший, небрежно развалясь в кресле, лысый мужчина в кричаще-ярком костюме, бодро вскочил и подпрыгивающей походкой направился к ней.
- Как здоровье, моя добрая госпожа? Что вы поделываете? Не забывайте построже держать своих фрейлин, чтобы они меня не задирали.
- Ты жалуешься на них, Флик?
- Как бы они потом не прибежали жаловаться на меня. Я хоть и шут, но сто очков вперед дам любому их кавалеру, - он гордо приосанился и щелчком взбил кружева на камзоле.
Королева улыбнулась, но глаза оставались печальными. Она смотрела на человека, склонившегося над большой картой, развернутой во всю длину стола на другом конце кабинета.
- А, вы пришли полюбоваться на этого безумца? – спросил Флик. – Ей же ей, он дурак побольше моего, о чем я не устаю твердить ему с утра до вечера. Надо же отрабатывать жалование, которое он мне назначил.
Но королева не обратила внимания на грубые слова.
- Он давно этим занят?
- Если подходить к вопросу в широком смысле, то с тех пор, как ему подарили первую игрушечную саблю, а если о сегодняшнем дне, то часа три. Наш Силезунд – упорная голова. Не умением, так терпением.
Человек у стола не обращал внимания на их разговор и поднял глаза на королеву, лишь, когда она подошла совсем близко.
- Вы пришли мне что-то сообщить, дорогая? – спросил он, целуя руку жены.
- Разве я не могу прийти к вам без повода?
- Разумеется, можете, - ответил король, вновь глядя на карту.
- Вы посвящаете этому замыслу так много времени, - мягко начала королева. – Я понимаю, как много это значит для вас, но…
- Если понимаете, то вопросы неуместны, - нахмурился он.
- Я хотела лишь спросить, кто будет возглавлять этот поход. Я думала, герцог де Лиз…
- Вы ошибаетесь, - сухо заметил Силезунд. – Я сам. Не думаете, что я способен на это?
- Вовсе нет. Вы не так меня поняли… Но это опасно, друг мой. Вы король, а не воин, и не имеете права так рисковать собой. И потом… так ли уж необходимо вступать в войну?
- Вы ничего не понимаете, - досадливо поморщился он. – Ситуация складывается очень удачно. Локард в растерянности, Агнесса молчит. Народ поддержит меня, нужно лишь пообещать им защиту. Такой шанс упустить невозможно! Поймите, - уже горячился он, - удача сопутствует тем, кто рискует, и не дает второй попытки.
И он, сердито нахмурившись, вновь углубился в какие-то пометки на листе бумаги. Королева вздохнула, и сменила тему:
- Я ведь и вправду пришла, чтобы напомнить вам.
- О чем?
- Настоятельница монастыря Святой Терезы написала мне, что они готовы отправить принцессу в столицу, как только прибудет эскорт.
- Это хорошо, - задумчиво ответил он, не поднимая головы. – Нашей дочери пора подыскивать подходящую партию. Слава богу, что у  меня есть наследник, и не нужно искать жениха, достойного занять трон.
- Я надеюсь, как любящий отец, вы учтете чувства Альбины в столь важном выборе?
- Да, конечно. Если она будет разумна.
- Благодарю вас.
Королева наклонилась и, обвив руками плечи Силезунда, поцеловала его в голову. Король улыбнулся и прижал к губам поочередно обе руки Корнелии.
- Ступайте дорогая, мне еще нужно многое сделать, - и он вернулся к своему занятию, а Корнелия медленно пошла к дверям.
Флик подошел к ней и тихо, без обычных ужимок, спросил:
- Значит, принцесса Альбина скоро вернется?
- Да, на следующей неделе.
Лицо шута озарила улыбка:
- Жду не дождусь этого. Ведь я качал ее на руках еще малюткой, она засыпала под мои песни и смеялась моим шуткам. Какой же она, наверное, стала красавицей!

Листрада сидела в кресле у окна своей комнаты и, опершись щекой на руку, щелчком пальцев творила крохотных пташек и тут же вторым щелчком превращала их в облачка золотистой пыли, медленно оседавшей на пол. Импус сидел у зеркала и с тревогой смотрел на госпожу. Когда очередная малютка стала облачком, девушка прочертила по нему пальцем, и пыль сжалась, образовав букву «Н». Листрада задумчиво смотрела на зависшую в воздухе литеру и молчала. Потом, словно очнувшись, резко встала и, бросив шуту:
- Я прогуляюсь, жди меня, - вылетела в окно.
Импус некоторое время смотрел на слегка подрагивающую букву, а лицо его отражало внутреннюю борьбу. Потом, вздохнув, он с огорченной миной протянул руку: «Н» затвердела и стала небольшим слитком золота, не потеряв своей формы. Шут волчком закружился на месте и очутился в круглой комнате.
Грелвенд повернул к нему голову, и шут с низким поклоном протянул слиток. Властитель несколько секунд рассматривал его, после чего поднес к пламени свечи. С шипением золото начало испаряться, и золотой пар соткал портрет молодого Посланника. Грелвенд нахмурился и взглянул на Импус, упавшего на колени.
- Я ничего не знаю, - пролепетал малыш.

Листрада сидела на зеленом плато у обрыва. Морской ветер шевелил ее волосы, внизу волны разбивались пеной о скалу.
«Что со мной происходит? Это похоже на наваждение… Я постоянно вспоминаю его. Лицо так и стоит перед глазами, когда закрою их… И на душе как-то тревожно. Я чего-то хочу, но не могу определить…»
- У тебя очень красивые глаза, когда не сердишься.
Литсрада повернулась.
- Ты?!
- Ну, я же говорил, что мы еще встретимся, - улыбнулся Нагаре.
- Хочешь сказать, что оказался здесь случайно? – прищурилась она.
- Конечно, нет. Я искал тебя, - присел он рядом.
- Зачем?
- Мне показалось, что в прошлый раз мы не закончили разговор.
- Вот как? Хочешь еще раз попытаться убедить меня в том, что я ошиблась?
- Нет-нет, - развел он руками. – И не подумаю. У меня к тебе предложение.
- Предложение?
- Я думаю, что мы могли бы стать друзьями.
Она настолько растерялась, что несколько минут не могла ничего ответить, а Нагаре внимательно смотрел на нее.
- Но… Разве это возможно? Мы противники.
- Вовсе нет. Пока не столкнулись еще раз при исполнении задания. И даже если это случиться скоро, что мешает нам попробовать?
- Это что-то новое. Интересно знать, какую цель ты преследуешь?
- Наверное, общение с Воителями научило тебя во всем искать подвох.
- Если ты будешь так говорить, ни о какой дружбе не может быть и речи.
- Хорошо, - пожал он плечами. – Я просто хотел, чтобы ты мне поверила. Я не держу камня за пазухой и не строю каверзных планов.
- Может быть, не хватает способностей?
- Может быть, ты боишься?
Листрада вскочила, и Посланник поднялся следом. Девушка протянула Нагаре руку:
- Я принимаю твое предложение.
Он сжал ее ладонь, и вокруг их рук вспыхнуло бледное свечение, длившееся лишь несколько секунд. Девушка отступила назад, с подозрением глядя на Нагаре:
- Что это?
- Я не знаю, - он выглядел не менее растерянным. – Да и вряд ли кто-то знает. Не думаю, что уже случалось подобное.
- Выходит, мы будем первыми?
- Мы войдем в историю, как первооткрыватели!
Они рассмеялись, и это разрушило последнюю преграду настороженности.

- Это даже раной трудно назвать, я справился бы и сам.
- Если бы я не настояла, вряд ли ты вообще что-то сделал. Неужели непонятно, что даже небольшая незалеченная рана отнимает силы?
- Будешь еще и ворчать, сейчас уйду, - поморщился от боли Валиант.
- Терпи, теперь ты в моей власти. Уж если угораздило схватиться с Воителем, вытерпишь и лечение.
- Маккабиус был милосерднее тебя: он не отчитывал.
Лисси, стоя у него за спиной, держала обе ладони около шеи Валианта, где виднелся багровый след. От рук Посланницы шло теплое желтое сияние, едва заметное, но краснота бледнела, и через несколько минут, от раны не осталось и следа. Валиант повертел шеей. Лисси звонко рассмеялась:
- Проверяешь, не отвалиться ли?
Но тот ничего не ответил. Повернув голову, он прижался губами к руке, лежащей на плече. Смех оборвался. Лисси смотрела на голову Посланника, и в глазах ее блеснули слезы.
- Прости меня, - прошептал он.
Она мотнула головой, стараясь не заплакать, и попыталась выдернуть руку.
- За что? – голос прозвучал глухо.
- За трусость и… глупость. Я так боялся предать его, что отказывался тебе верить. Прости.
- Прощаю.
Лисси наконец вырвалась и побежала к замку, но Валиант догнал ее и, схватив за руку, повернул к себе.
- Нет! Мне не только прощение нужно. Скажи, что ты еще любишь меня.
Ее губы дрожали, а щеки блестели от слез.
- Скажи, что еще не все потеряно, что я не успел все окончательно испортить! Потому что, если это не так, как мне жить дальше? – он уже срывался на крик, но сделав паузу, добавил почти шепотом.- Я люблю тебя.
Лисси не выдержала и разрыдалась, уткнувшись ему в грудь. Валиант обнял ее и прижал так крепко, словно боялся, что она вновь убежит.
На происходящее в саду из замка смотрели двое.
- Наконец-то, - улыбнулся Оукон. – Давно я этого ждал.
- Вдвоем им будет легче забыть старые раны, - кивнул Маас.
- Любовь – это самая могущественная сила. Только она может нам помочь. Идем.
А в это время Нагаре не бежал, а почти летел по дорожке сада, так что, оказавшись внезапно перед Валиантом и Лисси, не удержался на ногах и упал. Лисси засмеялась, вытирая со щек невысохшие слезы, а Валиант сердито нахмурился, но протянул руку, чтобы помочь подняться. Нагаре легко вскочил, смущенно глядя на Посланников.
- Я помешал?
- Да нет, это скорее мы помешали твоему полету, - саркастично заметил Валиант. – Ты, похоже, так счастлив, что не замечаешь никого и ничего вокруг.
- Мой план работает!
- Какой план?
- Потом расскажу, Лисси, когда все получиться.
- Смотри, не влипни в историю.
- За кого ты принимаешь меня, Валиант? Я не сосунок, сам знаю, что делать, - обиделся он.
- Безусловно, но приглядывать за тобой все же нужно, - раздался старческий смех.
Все трое повернулись навстречу Маасу и Оукону.
- Давайте теперь обсудим наши дела, раз уж все собрались, - добавил он, похлопав по плечу раздосадованного Нагаре.
Все сели на переплетенные в виде скамеек низкие кусты. Нагаре опустился у ног своего Наставника.
- Вы все уже знаете, что стараниями Властителя Мрака и его слуг, в борьбу за наследство Рихарда V вступили три государства. Грядет великая война, которую нужно предотвратить любой ценой. Но мрак коварен, и у враждующих правителей разбудили самые темные инстинкты и заветные желания, поэтому остановить их будет непросто, если вообще возможно, - вздохнул Оукон.
- Многое зависит от того, кто стоит во главе страны, - заметил Маас.
- Да, у меня большие надежды на принца Генриха. Но он станет совершеннолетним лишь через два года.
- Нет никаких гарантий, что и тогда он сможет занять трон: его мать настроена решительно.
- Кое-что можно сделать уже сейчас. У Генрих должен появиться сын - наследник, который продолжит династию. Так что настоятельница монастыря Святой Терезы очень вовремя написала письмо.
Оукон лукаво посмотрел на недоумевающих слушателей и продолжил:
- Дочь короля Силезунда, принцесса Альбина, воспитывалась при этом монастыре, вдали от интриг и соблазнов светской жизни. Но месяц назад ей исполнилось пятнадцать, и принцесса должна вернуться ко двору. Через три дня за ней прибудет сопровождение… Все еще непонятно? – он удивленно приподнял брови. – Ну, хорошо, тогда добавлю, что монастырь Святой Терезы расположен близко к границе государства, за ним начинается лес, в котором любит охотиться принц Генрих.
- Великолепно, я преклоняюсь перед твоей мудростью.
- Благодарю, Маас. Но хорошая идея сама по себе еще не означает успех предприятия. Ее нужно претворить в жизнь. И я думаю, - тут он улыбнулся, глядя на державшихся за руки Лисси и Валианта, - что лучше всего это смогут сделать самые счастливые из нас.

Листрада летела и улыбалась, вспоминая. Этой ночью она стояла в своей комнате и смотрела на луну, округлившую бока. Вдруг, в окно влетел порыв ветра и принес ворох цветочных лепестков. Они зашелестели, и девушка явственно различила слова: «Я жду тебя на том же месте днем». Потом лепестки осыпались на пол и легли буквой «Л».
Приближаясь со стороны моря к скалистому уступу, она, как ни всматривалась, не видела никого. Но, поднявшись повыше, заметила в траве ничком лежащее тело. В груди неприятно похолодело, и она нырнула вниз, вытянув перед собой руки. Приземлившись рядом с Нагаре, она наклонилась и только хотела дотронуться, как он перевернулся на спину, показав радостное лицо.
- Ты испугал меня!
- Это очень хорошо.
- Что?
- Значит тебе не все равно, что со мной будет. Это приятно.
- Ошибаешься, просто мне было бы жаль потерянного времени.
Она отвернулась и пошла к обрыву, но Посланник подбежал и, обхватив ее сзади руками, поднял в воздух.
- Отпусти!
- Закрой глаза: я хочу кое-что показать.
- И не подумаю, - она вдруг почувствовала сомнение и неприязнь.
- Успокойся, ты же обещала мне верить. Клянусь, что не приведу тебя в ловушку.
«Я совершая большую глупость» - мысленно посетовала она и закрыла глаза.
Они полетели, и хоть перемещение было совсем не таким стремительным, как в объятиях Грелвенда, у нее немного сбилось дыхание. Наконец, они коснулись земли.
- Ну, теперь смотри, - сказал Нагаре на ухо.
Берег, на котором они стояли, клином вдавался в воду, туда, где, бурля, встречались две реки. Та, что текла слева, была светло-желтой от несомого плодородного ила, воды же реки, шумящей справа, отражали холодную черную глубину. А в месте слияния светлые и темные волны чередовались и соединялись, становясь могучим потоком.
- Свадьба рек, - прошептала Листрада.
- Мне кажется, на свете нет более красивого места.
- Тебе это только кажется.
- Думаешь?
- Поверь Хранительнице. Я могу показать более удивительные вещи. Хочешь?
- Конечно!
- Тогда летим.
Теперь она руководила движением и мчалась впереди Посланника по узкому каньону. Внизу за ними гнались волны реки, которая на протяжении тысячелетий вырыла в граните эти отвесные стены. Листрада крикнула, и от скал рикошетом поскакало эхо. Там же, где каньон заканчивался, возвышался огромный столб. Ветра и ливни отделили его от скалы и обточили со всех сторон. Пролетая рядом, девушка повернулась к Нагаре.
- Вот видишь, как любят забавляться стихии.
- Если бы все их забавы были столь безобидными, - ответил он, но заметив, как нахмурилась Листрада, замолчал.
Они летели дальше. Листрада понимала, что Посланника трудно удивить, поэтому решила показать не просто самые невероятные проявления Природы, но и свою силу.
Пролетая над безжизненной гладью Мертвого моря, где под водой поблескивали кристаллы соли, она взмахнула руками, и мелкие крупинки, сверкая точно алмазы, поднялись в воздух и образовали свои волны.  Листрада, опустившись ниже, побежала по этому белому потоку.
- А ты умеешь ходить по волнам? – крикнула она Нагаре.
- Если ты хочешь.
Он побежал вслед за ней, но белая гладь начала волноваться и, задрожав, с сухим шелестом волны сами ушли под воду.
Они летели дальше, то ныряя в потоке воздуха, то гоняясь друг за другом, то паря рядом. И, повторяя их движения, барханы песка, простирающейся внизу пустыни, рисовали узоры. А потом впереди распахнулся океан.
- Может быть, прогуляешься здесь по воде? – спросил Нагаре.
- Ну, если ты так хочешь…
И она действительно устремилась вниз. В воде мелькнули тени, а потом целая стая дельфинов показалась на поверхности, выпрыгивая и ныряя обратно. По их-то спинам и побежала Хранительница, раскинув руки.  Нагаре хотел было присоединиться, но все животные вдруг ушли под воду, а из глубины показалось блестящее тело кита. Листрада села на его спине, обхватив колени руками и глядя вперед.
- Ты устала?
- Нет. Я решила, что так тебе будет удобнее, - не поворачиваясь, ответила она.- Вдруг соскользнешь в воду и намочишь плащ.
Это уже дерзость, - вздохнул Нагаре, усаживаясь рядом.
- Посмотри… Если не обращать внимания на кита, то мы одни на границе встречи двух стихий. Это прекрасно! И больше ничего не нужно. Четыре потока творят этот мир и образуют гармонию.
- Тебе не бывает холодно от одиночества?
- Что ты хочешь сказать? – запнулась она.
- Природа сотворила тех, кто населяет этот мир, придает ему смысл. Просто так, существуя сама по себе, кому нужна эта красота и стройность? Целостность придают именно живые существа.
- Живые?- она прищурилась. – Летим!
Они одновременно поднялись в воздух, и вскоре вместо голубой глади океана внизу закурчавился полог леса. И, как великаны среди обычных людей, над своими собратьями вздымались гигантские секвойи. Листрада подлетела к самой высокой, и стала кружить вокруг кроны, поднимаясь все выше.
- Поймай меня, если сможешь, - крикнула она.
Нагаре усмехнулся, но принял вызов. Хранительница сновала между ветвями, и они раздвигались, тут же с шумом схлестываясь перед Посланником и цепляя его за плащ, удерживая. Сверху прозвенел смех, и среди зелени показалось лицо Листрады.
- Ну что? Теперь видишь подлинно живые существа?
Нагаре оттолкнулся от ствола.
- Да уж, с твоей помощью. Предупреди меня, если будешь натравливать камни.
Хранительница хмыкнула и полетела, не оглядываясь. В Долине гейзеров она на минуту остановилась, вскинула руки и что-то крикнула. Все источники разом выстрелили в воздух струи кипящей воды. Широким полотном на брызгах засияла радуга.
- В честь чего салют?
- Нашей прогулки. Напоследок хочу еще кое-что показать. Теперь ты закрой глаза.
- Еще одни живые существа?
- О да, на этот раз точно, - засмеялась она. – Я тебе поверила: твоя очередь.
Взяв Посланника за руку, она быстро полетела, после чего стала резко опускаться, и когда они остановились, разрешила:
- Мы на месте. Смотри.
Нагаре удивленно оглядывался по сторонам. Весь луг, на котором они стояли, был покрыт сотнями бабочек. Взявшись за руки, Нагаре и Листрада пошли вперед к одинокому валуну, возвышавшемуся, как холм, посреди поля. Бабочки, взлетая, фиолетовым водоворотом окружали их. Девушка устроилась на макушке камня, а Посланник прислонился к его гладкому боку.
- Значит, ты все-таки согласна со мной? – кивнул он на мотыльков.
- Я и не спорила, - пожала она плечами. – Это было бы глупо. Ведь я как раз охраняю самых живых и самых неразумных существ.
- Но и самых прекрасных.
- Они должны стать такими: это главная цель.
- Так сказал тебе Властитель Мрака?
- Так сказала тебе я. Наши с ним разговоры никого не касаются. Разве ты не считаешь, что люди должны стать сильнее и разумнее?
- Они должны стать добрее и справедливее.
- Доброта – это слабость.
- Это не ты говоришь, - покачал он головой.
- Послушай! – вспылила она. – Ты забываешь наше условие: вновь доказываешь мои ошибки.
- Я лишь говорю, что ты не сама пришла к такому выводу.
- Ты тоже не все сам понял. Много ли твоих суждений продиктовано Наставником или даже самим Стратусом?
- Я – другое дело. В конце концов, не так важно, в чьих я рядах – Посланников или Воителей. Но ты – Хранительница, твой выбор куда важнее.
- И я сделала его, и не жалею. Я действительно верю тому, о чем говорю, и сделаю все, чтобы помочь людям выйти на правильную дорогу. Они будут сильны и выносливы, умны и спокойны, как сама Природа, ведь они – ее дети.
- Это лишь красивые слова. На деле же прольются реки крови, и человечество пройдет через муки и горе.
- За все нужно платить. Этот очистительный огонь пойдет лишь на пользу. В его пламени закалится сталь новых поколений.
- И для чего нужна эта закаленная армия?
- Чтобы построить новый век, в котором не будет места слабости и безволию.
- А также свободе. Ведь нельзя будет решать самому, каким быть. Все уже предопределено.
- Так будет лучше.
- Для кого?
- Для них. Слишком много ошибок уже было. А ты никогда не думал, что ошибся?
- Нет.
- А ты подумай, - улыбнулась она. – Еще не поздно все изменить.
- И ты бы хотела этого? – тихо спросил Нагаре.
Листрада заговорила не сразу, задумчиво опустив голову. Но отвечая, подняла глаза и выдержала его взгляд.
- Да.
Она спрыгнула с валуна и пошла по лугу, вспугивая бабочек. Они кружились вокруг густым роем, скрывая девушку от глаз Нагаре. Потом фиолетовое облако рассыпалось, и Листрада взлетела. Посланник поспешил за ней. К его ужасу она сразу резко повернула на восток, причем двигалась так быстро, что он никак не мог догнать ее.
- Постой, подожди! – но ответа он не услышал.
В это время Листрада взглянула вниз и увидела, как по дороге к лесу, темневшему впереди, на бешеной скорости летит карета, запряженная четверкой белых коней. Возница в изумрудно-зеленом развевающемся плаще не сидел, а стоял на козлах, держа вожжи двумя руками и погоняя лошадей звонким криком. Хранительница пригляделась, но погони не заметила. Опустившись чуть ниже, она теперь летела, опережая экипаж, и разглядела фигуру на козлах. Это была молодая смуглая девушка в черном костюме. Ее темные волосы развевались, глаза горели, на губах сияла азартная улыбка.
Влетев в лес, карета чуть замедлила ход. Вдруг, в глубине чащи послышался лай собак и трубные звуки охотничьего рога. А через несколько минут на дорогу, наперерез лошадям, выскочил могучий олень. Ветвистые рога венчали красивую голову, сильное тело, казалось, не знало усталости. Его можно было бы назвать королем оленей. Животное лишь мельком взглянуло на карету и исчезло в кустах, но очаровательный кучер повела себя очень странно. Она вдруг резко натянула вожжи, отчего лошади чуть ли не встали на дыбы, приседая на задние ноги. Карета остановилась, девушка спрыгнула, зеленый плащ мелькнул и пропал в том же направлении, что и олень.
Звуки травли приближались, свора гончих вылетела на дорогу и, бросилась было в кусты, но вдруг все собаки, словно внезапно потеряв след, замолчали и принялись обнюхивать землю и воздух, рыская вокруг кареты. А вслед за ними из лесной чащи появилась группа всадников. Во главе скакал молодой человек в богатом костюме, с великолепным ружьем в руке. На поясе у него висел рог, звуки которого и опередили появление охотников. Оказавшись перед экипажем, юноша удержал разгоряченного коня, полуудивленно полураздосадованно  осматривая препятствие на своем пути и странное поведение своры. Другие охотники также остановились, окружив карету со всех сторон. Дверца распахнулась, и со ступеньки на трясущихся от страха ногах, спустилась пожилая монахиня, озираясь на вооруженных людей.
- Не губите нас, милостивые государи! Умоляю вас, Господом Богом! – она молитвенно сложила руки, глядя теперь только на юношу, распознав главного. – Запросите какой угодно выкуп, но не убивайте беззащитных женщин.
В карете монашка помоложе обнимала побледневшую миловидную девушку.
- Кто вы такие, и как попали сюда? – спросил юноша.
- О, добрый господин! Это все разбойники! Они разогнали весь эскорт и угнали карету. Прямо страх Господень! Как все потемнело кругом, крик, шум. Наверное, целое войско! – ее глаза от страха округлились и грозили выскочить из орбит.
А юная спутница монахинь, видя, что им ничто не угрожает, уже начала приходить в себя и не без интереса разглядывала юношу, отвечавшего такими же заинтересованными взглядами.
Но слушать продолжение разговора Листрада не стала: рядом появился Нагаре.
- Остановись! Давай вернемся…
- Нет. Я хочу понять.
Он бросился, чтобы удержать девушку, но не успел. Листрада ловко избежала объятий и нырнула под полог леса, вслед за исчезнувшей странной парой. При этом Хранительница хлопнула в ладоши, и ветки деревьев закачались, мешая Нагаре догонять ее. Услышав голоса, Листрада остановилась, встав за толстым стволом старого дерева. Прямо перед ней на поляне девушка, угнавшая карету, радостно смеялась, глядя на высокую фигуру в черном плаще.
- …нет-нет, Валиант, все-таки ты зря! В образе оленя ты прекрасен.
Тот нахмурился, но не сдержал улыбки:
- Из нас двоих ты бесспорно лучше в любом образе. Трюк с нападением разбойников удался на славу, судя по тому, как быстро ты появилась.
- Да, все прошло успешно, и главное, никто не помешал.
- Я, признаться, побаивался этого. Но Воители, наверное, заняты другим, да и Хранительницы не видно. Если только она не притаилась где-то поблизости.
Листрада едва заметно вздрогнула.
- Этого можешь не бояться. Нагаре сейчас рядом с ней. Сегодня он поделился со мной своим планом…
- Что?!
Листрада повернулась к Посланнику, задохнувшись от возмущения.
- Ты не поняла, все не так…
- Я все поняла! Значит все-таки план. Ложь! Все, что ты говорил мне – ложь!
- Нет! Подожди.
- Оставь меня!
Сияющий огненный луч отбросил Нагаре, а Хранительница взмыла вверх.

Она хотела добраться до замка, как можно быстрее. Оставив позади лес, Хранительница опустилась на землю и, закрыв глаза, послала приказ. Дух стихии темно-зеленой змеей обвил ноги, и она оказалась у огромных ворот. Каменные исполины склонили головы и распахнули массивные створки. По холлу, где мрак даже днем разгонялся лишь светом факелов, она почти бежала.
«Он еще горько пожалеет! Да-да, я знаю, что делать и сорву не только его планы. Он проклянет тот день, когда решил играть со мной!»
Листрада, правда, не совсем поняла, свидетелем чего оказалась, и происшествие в лесу было загадкой. Но для Грелвенда тайн не существует, а в том, что Посланники затевают нечто против него, она не сомневалась.
Грелвенд стоял на балконе, словно поджидая ее. Протянув руку, он провел девушку в комнату.
- Что тебя так взволновало?
- Случилось нечто важное…
Во время ее рассказа, лицо Грелвенда становилось все мрачнее, а когда Листрада закончила, его глаза блестели так, что она невольно поежилась. Властитель подошел к столу и провел над ним рукой. На гладкой столешнице появилась картина леса. Но теперь положение несколько изменилось.
Девушка вышла из кареты и разговаривала с предводителем отряда. Потом он помог ей сесть обратно, захлопнул дверцу и дал знак своим спутникам. Один из них сел на козлы и взмахнул вожжами. Успокоившиеся лошади тронулись с места, остальные всадники ехали сзади и по бокам, а юноша – совсем рядом с дверцей кареты.
Сияние стола погасло, и он вновь потемнел.
- Это очень серьезно?
Грелвенд несколько секунд изучал ее лицо, прежде чем ответить.
- Да. Стратус оказался на высоте. Одним ловким ударом разрушить тщательно возводимое здание. Нужно отдать должное Посланникам: они сработали великолепно.
- Кто эта девушка?
- Альбина – дочь короля Силезунда. Это ничтожный полководец, но он также должен выступить против Локарда, как и его тетка – королева Агнесса, чей сын возглавлял охотников. Если задуманное Стратусом исполнится, из войны могут выйти два противника, а это недопустимо.
- Но, как я поняла, Карл – умелый воин. Он и сам справится.
- Карл должен стать для народа освободителем. И от внешних врагов – Силезунда и Агнессы, и от слабого Локарда, неспособного держать скипетр. Однако меня сейчас волнует еще один вопрос. Почему ты так заинтересовалась этим Посланником – Нагаре?
Листрада замялась. Рассказывать все с самого начала: их разговоры, то странное свечение вокруг их рук – не хотелось. Поэтому она решила кое о чем умолчать. В конце концов, часть истины все же остается правдой.
- Он показался мне способным. И он молод. Думаю, я смогла бы убедить его перейти на нашу сторону.
- Из предателей получаются плохие слуги.
- А Венамес?
Грелвенд усмехнулся.
- Ты неплохо осведомлена. Чудесно. Венамес был мне нужен. Я использовал его ничтожную натуру, так что службу он сослужил. Впрочем, оставим это. Делай, как знаешь. Хочу только предупредить: Стратус не отпускает просто так своих «детей» и, когда нужно, бывает очень жесток.
- О нет, с этой идеей покончено, - стиснула она кулаки. - Пусть мальчишка служит своему господину и слушается Наставника. Они неплохо подготовили его. Я больше и не подумаю вмешиваться в судьбу Нагаре.
Властитель приподнял брови, но промолчал. Он хлопнул в ладоши, и семь воронов, появившись неизвестно откуда, разлетелись в черные ниши по периметру комнаты. Девушка наклонилась к ближайшей, и, как и прежде, оттуда повеяло холодом.
Первым на балконе появился Саламар. Войдя в комнату, он опустился на колено. Затем, друг за другом, появились и остальные Воители, образовав полукруг перед Властителем. Он не спешил их поднять, но никто не пошевелился: семь фигур словно окаменели. Грелвенд поцеловал Листраду и выразительно посмотрел в глаза. Девушка поняла намек и вышла из комнаты.
Идти к себе не хотелось, и ноги сами привели на открытую всем ветрам площадку, где произошел подслушанный ею разговор Маккабиуса и Магнуса. Девушка остановилась, размышляя. Судя по виду Грелвенда, Воителям придется туго. Впрочем, мысли тут же потекли в другом направлении. Повернувшись к Долине Смерти, она, нахмурившись, вспоминала прошедший день. Как ни пыталась Листрада успокоиться и забыть предателя, перед глазами так и вставали картины их сегодняшней прогулки, его улыбающееся лицо. И это причиняло боль.
Обида плавилась в груди. Злило не только то, что Нагаре обманул ее, но, куда больше, - та легкость, с которой она попалась в ловушку.
«Противники не могут быть друзьями. Это невозможно. И ведь я сомневалась тогда, почему же с такой готовностью приняла его предложение? Неужели он мне?.. Нет, об этом думать нельзя. Я ненавижу его!»
Она мотнула головой, отгоняя непрошеную мысль. В это время послышался шум. Оглянувшись, Листрада увидела, как сверху, от окна в башне, отлетают Воители. Каждый был объят пламенем. Огонь быстро гас, но Саламару досталось хуже всех. Он сбросил горящий плащ и исчез. Айви, с перекошенным от боли лицом, пролетела над головой Листрады: ее чудесное белое платье превратилось в обгорелые лохмотья.

Всю дорогу Генрих не отъезжал от  кареты, пытаясь развлечь разговором принцессу Альбину, но больше выслушивал жалобы пожилой монахини, еще не оправившейся от испуга, да нравоучительные сентенции другой наставницы. Она конечно не осмеливалась напрямую поучать принца, поэтому говорила о «нынешних молодых людях», отвергающих веру, и впадающих посему в уныние и грех.
Карета, в окружении маленького отряда, остановилась на ночь в придорожной гостинице – небольшой, но уютной и чистой, что было не таким уж частым явлением в глубинке. Посовещавшись по этому поводу с Альбиной, а точнее с ее дуэньями, Генрих не назвал подлинных имен, и все же хозяин гостиницы сразу понял, кто стоит перед ним, но не подал виду. Молодого принца народ знал и любил, известна была  и его привычка охотиться в окрестных лесах в это время года. Так что, увидев отряд охотников во главе с красивым статным юношей, который при всем желании не мог скрыть королевскую осанку, господин Ливетт велел тут же приготовить лучшие комнаты, а сам поспешил встречать гостей. Альбина поднялась в отведенную комнату, а через полчаса Генрих прислал слугу с просьбой о разговоре. Войдя, принц галантно поклонился:
- Ваше высочество, как я и обещал, гонец уже отправлен мною к ее величеству. О вашем местоположении тотчас известят короля Силезунда и подготовят сопровождение, чтобы вы могли вернуться домой.
Альбина улыбнулась, причем гораздо нежнее, чем следовало бы по мнению монахинь.
- Спасибо, принц, за помощь и учтивость. Я еще раз хочу выразить свою благодарность за наше спасение, и уверенность в бесконечной признательности моего отца.
- Я поступил, как и любой на моем месте. Ведь, собственно говоря, нам не пришлось даже сразиться с разбойниками, напавшими на вас, что весьма прискорбно…
- Не говорите так! Ведь вас могли ранить или… - но тут принцесса смешалась, заметив полный ужаса взгляд старой монахини.
Генрих сгладил неловкость:
- Я понимаю, как вы устали, но вряд ли вам сегодня удалось пообедать. Прошу принять мое приглашение на ужин.
- С удовольствием, - улыбнулась Альбина.
Но если Генрих и питал надежду на интересный разговор за трапезой, его мечтам не суждено было исполниться. Беседу поддерживали обе монахини: намеренно или случайно перебивая все попытки принца подключить к разговору Альбину. Она же, видя такое поведение своих опекунш, лукаво или, напротив, смиренно, когда ловила их взгляд, улыбалась, бросая лишь короткие реплики. По окончании ужина принц пожелал дамам спокойной ночи и еще раз уверил их в полной безопасности.
Назначив часовых из своего отряда, он поднялся в свою комнату и, сняв куртку, сел в кресло. Спать не хотелось: события последних часов мелькали в голове, прогоняя сон. Просидев так довольно долго, Генрих решил спуститься в гостиную, если она заслуживала такого названия. Это была маленькая комната, в которой из мебели были лишь потертый диван, два кресла с линялой обивкой, да маленький столик у окна. Неспешно плывущие облака по временам закрывали луну. Принц сел подальше от окна, чтобы видеть небо, и погрузился в мечты.
Часы в холле пробили полночь, когда в дверях показалась тень. Принц не был ни трусом, ни суеверным, но он был молод, и в голову тут же полезли мысли о привидениях, а вслед за ними – возможные пути отступления, ведь с потусторонними силами лучше не связываться. Но тут опять засияла луна, и юноша узнал Альбину. Она тоже заметила его и тихо ахнула.
- Не бойтесь, - прошептал Генрих, вскочив с места и подходя к ней. – Это я. Что-то случилось?
- Нет, - девушка перевела дух. – Просто не могу заснуть и решила посидеть здесь.
- Со мной то же самое.
- Значит, мы собратья по несчастью.
- Выходит так. Прошу, - он указал на диван, специально, чтобы иметь возможность сидеть поближе.
Альбина уютно устроилась, поджав под себя ноги, что конечно совсем не подходит принцессе, но зато очень удобно.
- Вот уж не думала, что у вас может быть плохой сон, ваше высочество.
- Зовите меня, пожалуйста, Генрих.
- С удовольствием, так гораздо лучше. Мне самой надоело это официальное обращение, так что с этой минуты, я – просто Альбина.
- Вряд или это понравилось бы вашим наставницам. Кстати, как вы смогли бежать из-под их надзора?
- Бедняжки так перепугались, что крепко уснули.
- Неужели вы не боитесь разбойников?
- Конечно, боюсь, - она лукаво прищурилась. – Но в то же время, это было настоящее приключение. К тому же, если бы не было похищения, мы бы не встретились, - простодушно закончила она.
Генрих обрадовался, что сейчас ночь, и девушка не заметит, как запылали от радости его щеки.
- У вас очень смелое сердце.
- Да нет. Просто в монастыре редко что-либо происходило. Хотя и там хватало интересного.
- Разве?
- Да. Я ведь не была монашкой, хоть мои комнаты и были рядом с кельями. У меня были учителя, я много гуляла. Были и подруги – послушницы. Когда они заканчивали работу, а я уроки, мы играли. А в старом монастыре столько тайных местечек! – у нее заблестели глаза. – Мы выдумывали целые страны, становились их повелительницами.
- То есть, готовились ко взрослой жизни?
- Можно сказать и так. Хотя в наших играх всегда побеждало добро, а подданные были послушны и верны.
- Дети любят строить воздушные замки.
- Я не прекратила и теперь, хотя это мало соответствует моему положению. Перед отъездом мать настоятельница прочитала мне целую лекцию о том, как я должна себя вести. Она бы верно расстроилась, если бы узнала, что ее слова меня ничуть не тронули. Зато прощаясь со своими подругами, я пролила столько слез, что думала, глаза будут красными весь день.
- Вы будете скучать по ним?
- Наверное. Но ведь я возвращаюсь домой. Увижу наконец тех, с кем была в разлуке. Родители навещали меня всего два раза. А вот Артура  я не видела все эти годы.
- Кто это? – в голосе Генриха послышались ревнивые нотки.
- Это мой старший брат. Мы очень весело играли в детстве. Особенно ему нравилось воображать себя рыцарем и спасать меня от дракона. Я забиралась на кресло с высокой спинкой и, крепко держась, молила о помощи. Рядом же сидел Флик – шут, который изображал дракона и строил такие уморительные рожи, что Артур иногда не выдерживал: бросал свою деревянную шпагу и принимался хохотать, а я подхватывала.
А как-то раз, подкараулив, когда слуги ушли смотреть фейерверк, мы пробрались на кухню и объелись пирожными. Отец потом страшно ругал брата, ведь я чуть не умерла, - она улыбнулась, вспоминая забавный эпизод. – А  у вас, Генрих, есть брат или сестра?
- Нет. Мой отец погиб на охоте, когда мне было четыре года.
- О, это ужасно!
- Да. Он был прекрасным человеком, и я хорошо помню его. Отец сажал меня на седло впереди себя и, смеясь, говорил, что мужчина должен быть смелым и сильным. И я старался, хоть и замирал от страха. Конь у отца был с норовом и злой ко всем, кроме него. Я боялся, но лишь крепче стискивал зубы, чтобы не стучали. Я так старался походить на отца… Когда король погиб, его привезли во дворец, но меня не пустили. Я больше никогда не видел его… Боялись, что это зрелище причинит мне слишком много боли, и я до сих пор не могу им этого простить. Как они не понимали, что нельзя мне запрещать проститься с ним… Эта боль так и осталась со мной… Иногда я вижу отца во сне.
- Вы…
Но тут над их головами послышался шум, а потом и приглушенные женские голоса. Можно было разобрать восклицания: «Где же она? Где?!»
- Я должна бежать, - спохватилась Альбина. – Иначе будет истерика, которая продлиться до утра. Прощайте.
И она, чуть дотронувшись до его руки, вскочила  и убежала.

Неизвестно, заснула ли этой ночью Альбина, но Генрих так и не сомкнул глаз. Видимо поэтому утром он был таким молчаливым и бледным. По опыту зная, что монахини станут мешать разговору, он теперь ехал во главе отряда, размышляя о чем-то. За весь день не произошло ничего примечательного, если не считать остановки в небольшой деревне, чтобы пообедать и дать лошадям отдохнуть.
Их приняли в самом богатом доме, и хозяева старались угодить, как могли, угощая гостей. Принца узнали и здесь, но так как он не назвался, не подали вида. Несмотря на все усилия хозяйки, обед не мог похвалиться разнообразием блюд. Но именно простота кушаний обрадовала молодых людей. Альбина отдала должное домашнему хлебу и сыру, а также мясу, поданному с овощами на глиняном блюде. Монахини тоже не скромничали, явно не считая чревоугодие столь уж непростительным грехом. А вот принц ел мало, что не укрылось от внимания Альбины, и она незаметно послала ему лукавую улыбку. Генрих сразу же повеселел и даже завязал учтивый разговор с монахиней, накануне докучавшей ему нравоучениями. Она тут же без сомнений отнесла перемены в поведении юноши на счет своей спасительной речи.
Из деревни выехали, погоняя лошадей, чтобы к ночи добраться до ночлега. Прошло около двух часов, когда один из всадников привлек внимания принца:
- Ваше высочество, посмотрите, как потемнело небо.
Генрих поднял глаза, вынырнув из мечтаний, и увидел, что горизонт впереди обложило свинцовыми тучами.
- Пришпорьте коней, - приказал он.
Гроза неминуемо приближалась, а принц, сколько ни всматривался, не видел ничего, пригодного для укрытия. Слева, от дороги показался лес.
- Едем туда! – взмахнул он рукой.
Свернув с дороги, отряд поспешил к опушке, а с неба уже падали тяжелые капли. Под свод деревьев въехали, едва опередив первую волну ливня. Однако тут же пришлось остановиться – карета дальше проехать не могла. Генрих спешился и поспешил к открытому окошку.
- Прошу вас не волноваться. Мы переждем здесь ночь и двинемся дальше. Думаю, успеем приехать в город до ночи.
- Ох, дай-то бог! – закрестились монашки, а старая поежилась. – Уж больно жутко в такую темень, когда дьявольские силы властвуют вокруг.
Но Генриху сейчас сам черт был не страшен. Альбина ничего не сказала, но посмотрела так нежно, что он почувствовал необыкновенный прилив сил. Между тем, остальные, привязав коней, устроились между деревьями. Двое попытались зажечь костер, но дождь стекал по листьям и гасил слабое пламя. Струи воды серой пеленой выделялись на темном фоне, и монотонный гул не предвещал скорой перемены погоды.
- Если бы не темнота, можно было ехать дальше. Ночевать в лесу дамам не пристало.
- Вы правы, маркиз, но что же делать? Не всякая ночь так беспросветна, как этот вечер, - вздохнул Генрих.
Когда стало понятно, что погода не оставляет иного выхода, принц вновь подошел к карете. Дверца распахнулась:
- Прошу вас, ваше высочество. Так будет удобнее разговаривать, - пригласила девушка, не слушая шипения старух.
- Благодарю, - поспешил принц. – К сожалению, должен сообщить, что ночевать придется здесь. Ехать в такую ночь очень опасно: мы можем сбиться с дороги. Утром, даже если дождь не утихнет, станет светлее, и мы сможем отправиться дальше. Тогда, уже к вечеру доберемся до столицы.
- Что ж, это очень печально: я имею в виду такой ночлег. Но раз иного выхода нет… - притворно вздохнула девушка. – Здесь так тоскливо, прошу вас, побудьте с нами. Ваш разговор, я уверена, поднимет наш упавший дух, и поможет смириться с неизбежным.
В карете было темно, и принц не скрывал радостной улыбки.
- Конечно, принцесса, с удовольствием.
Но не успели эти слова слететь с его губ, как из глубины леса донесся леденящий душу вой. Женщины вскрикнули, а Альбина непроизвольно ухватилась за руку Генриха, впрочем, быстро опомнилась и отпустила.
- Успокойтесь! – поторопился принц. – Не о чем беспокоиться: мы вооружены, и звери не посмеют подойти близко к огню.
Он выскочил из кареты. Воя больше не слышалось, но мужчины держали оружие наготове, а монашки усердно молились, стуча зубами от страха. В напряжении потекли минуты. Напрягая слух и зрение, Генрих пытался угадать приближение зверей, но безуспешно.
Внезапно, лошадь, привязанная дальше всех, дико заржала и заметалась, силясь освободиться: ее крик взбудоражил остальных, а из чащи прилетели те же ужасные звуки, но теперь выли несколько животных и значительно ближе. Сразу в нескольких местах между деревьями сверкнули хищные глаза.
- Отвязывайте коней! Выезжаем из леса! – закричал Генрих.
Но приказ опоздал. В неясной мгле мелькнуло светлое пятно, и огромный волк, вероятно вожак стаи, вцепился в шею лошади, издавшей жалобное ржание. Кони заметались, бестолково тычась во все стороны. Люди пытались их удержать и одновременно стреляли в темноту наугад.
В первого волка попало несколько залпов, и он упал, но по поляне уже сновали другие, а целиться в этой суматохе было невероятно трудно. Генрих подбежал к своему коню, вставшему на дыбы, как вдруг сильный удар сбил его с ног. На груди принца скалил зубы матерый волк: лязгнули зубы, и, не успев ничего сообразить, Генрих инстинктивно вытащил нож и вонзил в шею зверя. Темная липкая кровь хлынула ему на лицо, и юноша не без труда сбросил с себя мертвое животное. Вокруг царила неразбериха: сливались в один гул  крики людей, ржание коней и рычание волков. Один из них стремительным прыжком оказался около кареты, лошади рванули и понесли. Недолго думая, Генрих вскочил на коня и бросился следом. Краем глаза он заметил, что за ним последовал еще один всадник. Выстрелы остались сзади. В редеющей пелене дождя обезумевшие лошади несли экипаж прямо по полю, и его болтало из стороны в сторону. Как ни старался  юноша, он никак не мог догнать карету, но помог счастливый случай.
Непонятно, чего испугались лошади, но они шарахнулись в сторону, и расстояние между ними и Генрихом значительно сократилось. Несколько отчаянных рывков, и юноша, поравнявшись с крайней лошадью и привстав на стременах, прыгнул. Приземлился он не очень удачно: повиснув меж двух коней. От дождя их спины были скользкими, и Генрих отчаянно вцепился в гриву одной, и, скрипя зубами, еле-еле взобрался и сел верхом. Но это было лишь полдела. Вожжи были закреплены на козлах, а добраться туда очень непросто. Взглянув вперед, Генрих похолодел. Даже сквозь завесу дождя он увидел, что четверка несется к крутому берегу реки. Собрав все силы, он повернулся и, распластавшись на спине лошади, стал  пробираться назад. Вдруг мимо мелькнул силуэт, и второй всадник, обогнав упряжку, какое-то время скакал впереди, а потом свернул, уводя лошадей от реки и направляя обратно к лесу. На резком повороте принц едва удержался, но все-таки влез на козлы и натянул поводья, смиряя взмыленных коней. Те начали притормаживать. Навстречу, от леса, уже приближались другие спутники принца. Они окружили карету и так добрались до опушки.
Остановившиеся кони тяжело дышали, от них поднимался пар, едва видный в бледном рассвете. Только сейчас Генрих заметил, как отчаянно бьется сердце. Он соскочил на землю и распахнул дверцу. Старая монахиня лежала в обмороке, а другая, как и в прошлый раз, когда юноша увидел принцессу, прижимала Альбину к себе. Девушка была бледна, а глаза блестели от слез, но едва увидев Генриха, она вырвалась из объятий и упала ему на грудь, судорожно зарыдав.
- Боже мой, я думала, вы погибли! Я так испугалась. Ах! Что это? Кровь? – и как только она смогла в темноте разглядеть пятна. – Вы ранены.
Увидев, что от подобного поведения девушки и вторая патронесса близка к обмороку, Генрих чуть отстранился и заговорил медленно и нежно, чтобы успокоить девушку:
- Нет, право же, со мной все в порядке. Это кровь убитого волка. Успокойтесь. Вы должны взять себя в руки, хотя бы ради своих спутниц.
Она всхлипнула, но кивнула и откинулась на сиденье.
- Близиться утро и мы поедем дальше. Теперь вы в безопасности. Попробуйте заснуть: вам нужны силы.
Когда Генрих отошел от экипажа, к нему приблизился один из охотников.
- Это ты помог мне остановить карету, Франсуа? Я не сразу тебя узнал, хотя сомневаться не стоило.
- Скорее, я бросился спасать вас, мой принц. Я служу вам, а не иноземной принцессе.
- Не пытайся казаться бесчувственным грубияном. Я-то знаю, какое доброе у тебя сердце. Ему давно пора позабыть ту ветреную предательницу.
- Не будем об этом, мой принц, если не хотите, чтобы я ругался, как каторжник.
- Хорошо. Расскажи мне, как закончилась охота?
- Почти без потерь: из наших никто серьезно не ранен, звери в основном бросались на лошадей.
- Все волки убиты?
- Штук десять. Остальные разбежались. Сдохла одна лошадь.
- Чья?
- Лексуара.
- Пусть правит каретой. Дождь уже кончился. Развиднеется и тронемся в путь. Как думаешь, доберемся к ночи?
- Если сможем поменять лошадей в какой-нибудь деревне.
- Отлично. Пусть будет так.

Улицы столицы встретили их оживленной суетой, несмотря на поздний час. Часовые у ворот дворца, узнав Генриха, распахнули створки и взяли на караул. Принц помог выйти Альбине и ввел ее в просторный холл, где уставшую девушку и ее едва державшихся на ногах спутниц окружили слуги.
Принцесса мечтала лишь о постели, но правила этикета не щадили никого. Навстречу им вышла королева Агнесса а с нею – высокий человек с неприятными глазами – граф Негедор. Молодые люди, все еще державшиеся за руки, поклонились королеве, и на ее лице мелькнула гримаса злости при виде очаровательной девушки рядом с сыном. После официального представления и перечисления титулов, королева любезно улыбнулась.
- Я рада, дитя мое, приветствовать вас и надеюсь, что пребывание в нашей стране, вызванное такими ужасными обстоятельствами, оставит у вашего высочества только приятные воспоминания. К вашему батюшке уже отправлен гонец, и послезавтра вы с подобающим сопровождением отправитесь домой. А завтрашний день, я думаю, нужно посвятить отдыху, ведь на вашу долю выпало столько волнений.
- Благодарю вас, ваше величество. Вы так любезны.
- А завтра вечером в вашу честь будет устроен бал, - вдруг перехватил инициативу Генрих, выразительно глядя на мать. – Не правда ли, это хорошая мысль, ваше величество?
- Разумеется. Сегодня же отдам распоряжения, - кисло улыбнулась она.
Как ни странно, но в эту ночь  и Генрих, и Альбина видели один и тот же сон. Темный лес, храпящие лошади, мечущиеся люди и их минутное объятие. И эта ночь, наполненная воем и криками, казалась им самой лучшей в жизни.


15.

Лишь на одной яблоне в саду висели крупные румяные плоды,  листья же пожелтели и готовились опасть. Ветви старого дерева у основания разветвлялись, образуя подобие кресла. Там-то и застыла фигура в черном плаще с изумрудным отливом.
Хмурый взгляд Нагаре остановился на бабочке, присевшей рядом с его рукой. Ее фиолетовые крылышки слабо подрагивали. Посланник щелкнул пальцем и сбил насекомое. Тут же ему на голову упало с ветки крупное яблоко.
- Ой! – схватился он за лоб.
- Пришла?
- Маас!
- Я спросил: пришла?
- Кто?
- Не кто, а что, - поправил Маас, садясь на камень и глядя снизу-вверх на Нагаре.- Блестящая идея, как продолжение твоего плана.
Нагаре взмахнул плащом, готовясь исчезнуть, но Посланник отреагировал быстрее. Он взвился в воздух, схватил друга за руку и сдернул на землю. Нагаре смотрел исподлобья, стиснув зубы
- Я уже слышал достаточно издевок и больше не желаю, - прошипел он.
- Нет, ты выслушаешь меня! И если не понимаешь разницы между издевкой и дружеским советом, то стоит научиться. Сядь! И давай поговорим.
Нагаре неохотно подчинился и, сев на соседний валун, упорно не смотрел на собеседника.
- Что случилось, то случилось, уже не исправишь. Не будем сейчас обсуждать ошибку Лисси, так не вовремя рассказавшей все Валианту…
- А следовало бы, - желчно заметил Нагаре.
- Тебе вообще не следовало за это браться. Мы говорили, что нечего и думать изменить положение Листрады. Ты был обречен на провал.
- Предлагаешь мне все забыть? – зло посмотрел он на Мааса.
Тот усмехнулся:
- Да нет. Если начал дело, теперь отступать нельзя. Конечно, все стало гораздо сложнее, но ты сам виноват.
- Сложнее? Ты издеваешься? Я вообще не представляю, что можно сделать. Она не поверит ни одному моему слову! Наше доверие друг к другу держалось на такой тонкой нити…
- Все зависит от того, как сказать. А я почему-то уверен, что ты найдешь нужные слова.
- Но для разговора нужно, как минимум, встретиться, а потом заставить ее меня выслушать.
- Вот поэтому я и говорил, что нужна блестящая идея. Не появилась?
- Нет, - Нагаре машинально потер лоб. Маас выразительно посмотрел на ветви, отягощенные плодами.
- И не думай! Мне хватило и одного.
- Хм, тогда решай сам. Если вся проблема во встрече, подумай, как ее назначить.
- А ты считаешь, что я там делал? – горько усмехнулся Нагаре, кивнув на яблоню. – Перебрал все варианты, но ничего не выходит.
- Попробуй играть по ее правилам.
- Что ты имеешь в виду?
- Используй то, что ближе всего Листраде.
Нагаре удивленно посмотрел на него, но вдруг лицо Посланника просияло догадкой.
- Силы стихий? Но они мне не подвластны.
- Попроси Его о помощи. Покровитель разрешил.
- Разрешил?!
- Да-да, хоть он и сердит на тебя. Но для начала успокойся и очисть мысли.
- Конечно!
Нагаре вскочил, но Маас удержал его за край плаща.
- Будь осторожен.
- На этот раз ошибки не будет, - улыбнулся он.
Нагаре перенесся из сада на песчаную косу. До самого горизонта лучи солнца золотили волны, слепившие, как осколки зеркал. Нагаре несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая дыхание и на минуту закрыл глаза. А потом опустился на колени, запрокинув лицо к лазурному безоблачному небу.
- Я взываю к тебе, услышь меня! Умоляю, помоги!
Его крик разлетелся окрест, а Нагаре замер, глядя в вышину: и из глубин воздушного океана сверкнула и упала ему на лоб чистая, как слеза, капля воды.
Посланник тут же вскочил на ноги и раскинув руки, воскликнул:
- Могущественные и творящие силы Природы, нужна ваша помощь! Не откажите мне, отнесите послание вашей Хранительнице.
Внезапный ветер прилетел с моря и взвил тучей песок вокруг Нагаре, а волны поднялись, как во время бури, и выплеснулись на берег, воронкой окружив Посланника. Горячие лучи солнца ударили по водно-воздушному вращающемуся столбу, заиграв струями огня.

- Я не могу понять, что Генрих нашел в ней. Спору нет, принцесса Альбина молода и свежа, но я не назвал бы ее даже очень хорошенькой, не то что красавицей.
- Вы не правы, мой друг, она привлекательна.
- Ну, может быть, я слишком избалован, - протянул Уильям, целуя руку королевы Агнессы, чему она довольно улыбнулась.
Зал был залит светом, кружились пары, и среди них мелькало белое платье Альбины. Ее лицо, обращенное к Генриху, так и сияло. Королева и фаворит расположились в затемненном углу, и так как все придворные стояли на почтительном расстоянии, могли разговаривать без утайки.
- Не важно, нравится она вам или нет, но для Генриха это не просто развлечение. Он хочет жениться!
- Принц так серьезно настроен? Да ведь они едва знакомы.
- Не забывайте, как они молоды и безрассудны, мой милый.
- Проявите свою родительскую власть.
- Генриху уже не десять лет. Слышали бы вы, как решительно он со мной разговаривал. Он не спрашивал разрешения, он ставил перед фактом! Мой сын требует, чтобы за принцессой Альбиной были направлены послы, которые будут просить ее руки у Силезунда.
- Сейчас? Но это невозможно!
- Я и сама это понимаю, но что же делать? Как только я попробовала отговорить его, принц намекнул, что он уже достаточно взрослый, чтобы принимать и более серьезные решения. Вы понимаете, что это значит?
Уильям промолчал, но было видно, как взволновали его слова королевы. Нервно хрустнув пальцами, он тихо спросил:
- И вы согласны отступить?
- Что вы имеете в виду?
- Этот брак разрушит наши планы… Если власти матери недостаточно, чтобы образумить юношу, может быть воля государыни…
- На что вы толкаете меня? – прошипела Агнесса. – Вы забываетесь, мой дорогой граф.
Она произнесла его титул с такой нескрываемой иронией, что Уильям отступил на шаг и низко поклонился, глядя на нее исподлобья.
- Может быть, это и к лучшему, - задумчиво добавила она, глядя на танцующего сына.
Генрих и Альбина говорили куда тише: их глаза могли сказать гораздо больше.
- Почему ты вдруг задумалась? Сомневаешься в моей любви?
- Скорее я буду сомневаться в себе… Нет, дело не в этом, - она опять нахмурилась. – За нашим разговором и танцами я совсем забыла о печальной новости, которую узнала от фрейлины, приставленной твоей матушкой.
- Что случилось?
Альбина вздохнула:
- Вместе со мной в монастырь Святой Терезы отправили мою маленькую подругу – дочь графа де Силана. Мы с Луизой были очень дружны, как вдруг через четыре года ее родители оставили двор и переселились в вашу страну. Мы так и не поняли, почему, но отец забрал ее из монастыря. С тех пор мы не виделись. Бедная Луиза, она всегда любила все таинственное и запретное. За это ей частенько доставалось от настоятельницы.
- Но что же в этом печального?
- У вас был недавно большой маскарад.
- Да, - нахмурился Генрих. – Его устраивал один интриган, я там не был.
- А вот Луиза была. Она появилась в костюме ведьмы. Как это на нее похоже! – Альбина печально покачала головой. – Словно играла судьбой… Там случился пожар.
- Да, я слышал.
- Ее не нашли, никто не видел, чтобы она выбежала из здания… Домой Луиза не вернулась.
На глазах девушки заблестели слезы.
- Это ужасно, - пожал ее руку Генрих. – Прости, что позвал тебя танцевать.
- Я почему-то не верю в ее смерть. Ведь никто не видел ее мертвой. Может быть, какое-то чудо, и она спаслась. Просто потеряла память или… я не знаю.
- Все может быть, - подхватил Генрих. – А может быть и так, что она решила тайно покинуть город… Не одна.
- Не говори так! – возмутилась Альбина, но тут же рассмеялась. – Хотя я бы не удивилась. Если родители запрещали ей любить кого-то, Луиза могла пойти на решительный шаг.
- Вот видишь. Так что еще рано горевать. И мы тоже скоро будем вместе навсегда. Ты мне веришь?
- Как я могу не верить в то, о чем мечтаю? Ведь если…
- Никаких «если»! Я скорее умру, чем причиню тебе боль.

Она теперь бывала здесь чаще, чем в замке. Одна. Привычно подходя к краю плато, Листрада садилась, опуская ноги, и внизу волны разбивались белой пеной, сливаясь, вместе с посвистом ветра, в равномерный шум, окутывавший мысли и воспоминания. Она смотрела на линию горизонта, и это было лечением. Потому что она должна быть сильной и все забыть. Или не все… Забыть свои чувства, но помнить предательство. Само это слово было, как липкая грязь.
Сегодня море что-то разгулялось: волны вырастали на глазах, свирепо сражаясь со скалами и умирая солеными брызгами. Это не пугало, но отвлекало. Впрочем, разнообразие уже давно пора подключить к лечению. Внезапно, волна поднялась так высоко, что лизнула ее ноги и дернула вниз. Листрада инстинктивно откинулась назад, а длинные стебли высокой травы начали оплетать ее руки, тело – не сильно, но нежно удерживая. Ветер закружился вокруг, и Хранительница явственно услышала в этой круговерти голос Нагаре:
- Ты – это мир. Я не человек, но вне мира не существую. На том же месте, где ты была обижена, я буду ждать, чтобы сказать лишь одно – я люблю тебя… А потом все решишь ты. Ты – моя жизнь.
Сколько она сидела, пока почувствовала, что растения уже не держат ее, море успокоилось, и ветер стих? Пока осознала. Что по щекам катятся слезы, а губы улыбаются. Она все забыла: эти дни и свое лечение. Листрада летела, кувыркаясь в воздухе  и почему-то временами проваливаясь в воздушные ямы, но это вызывало лишь смех.
Вперед, вперед, быстрее! Вот уже внизу показался лес. Нет, она не прилетит, а дойдет до поляны пешком. Хранительница шла, и ветки гладили ее плечи, белки спускались по стволам деревьев, а птицы подлетали ближе. Она шла и тихо смеялась, а на лице блестели росинки. Вот и знакомая поляна, как и в прошлый раз, залита светом. Но никого нет. Выйдя из-за деревьев, Листрада увидела черный плащ. Нагаре лежал, и она не видела лица.
«Опять решил напугать? Ах, так! Ну, берегись, я ведь мириться пришла, а меня встречают шуткой. Придется пошутить в ответ»
Она поднялась немного над землей - так чтобы не касаться травы - и подошла к Посланнику по воздуху. Он не двигался.
«Ну, пока шалость получается. А может, он уснул? Вот будет мило! Я ведь могу и рассердиться»
Она толкнула его в плечо, громко крикнув, чтобы напугать, но Нагаре не шелохнулся.
Ее ноги коснулись земли. Медленно, словно двигаясь во сне, девушка перевернула его на спину. Как случилось, что кровь запеклась на этих ужасных ранах, не окрасив траву и не предупредив ее? Что могло нанести такие шрамы, глубокие и словно обожженные кислотой?
Она не слышала собственного крика, хотя весь лес содрогнулся, а трава стлалась по земле.

- Ты участвовал, Саламар?
- Нет, дорогая Айви, Венамес все сделал сам. Я лишь помог, чтобы мальчишка не особенно брыкался. Пара ударов, и я оставил их наедине. Это ведь не мое задание, не так ли, Венамес?
- Спасибо за помощь, Саламар, я все помню.
- Все? – блондин хмыкнул. – Как и своих бывших друзей?
Уродливое черепашье лицо свело судорогой, но Воитель ничего не ответил. Все кресла в комнате были заняты, кроме трона Властителя, но разговор явно интересовал не всех. Перлисса откровенно скучала, Магнус о чем-то задумался, мрачно нахмурясь, Маккабиус что-то тихо говорил Дакарту. Пламя свечей воском стекало с бронзы светильников.
Вдруг, огонь дрогнул, мощный рев пронесся по коридору, и двери вылетели от удара. Воителей, вскочивших было на ноги, отшвырнуло к стенам, как куклы. Кресла разлетелись в щепки, свечи – в брызги застывшего пламени.
Вид Властителя был так ужасен, что его свита склонила гордые головы к полу, замерев в неудобных позах. Пылающие гневом глаза остановились на одной из фигур. Венамеса приподняло в воздух и прижало к стене, распяв, как пришпиленную стрекозу. Наверное, он был бы рад не смотреть в лицо Властителя, но не владел собой. По лбу струился холодный пот, губы кривились от боли.
- Ничтожная тварь, сгусток мрази! Вот как ты выполнил мой приказ? Показал свои жалкие способности? И можно поверить, что его так изуродовали Посланники по воле Стратуса?! Она в это поверит? Ты рискнул ее сердцем, ее верой, а нужно было просто убить мальчишку! – тело Воителя шлепнулось на пол, получив свободу. – Ты ни на что не годен.
Это прозвучало уже тише и спокойнее, но пробудило такой ужас в Венамесе, что он в безумной попытке взмахнул рукой. Воздух с шипением разрезал зеленый кнут, но тут же бесследно растаял. В комнате повисла тишина. Венамес мелко дрожал, и бегал глазами из стороны в сторону.
Тонкое жужжание долетело из окна. Воитель повернулся на звук и в отчаянии закричал. Несметные полчища мух черным роем ворвались в окно и окружили Венамеса. Они облепили его так плотно, что дергавшаяся фигура казалась состоящей из насекомых. Крик заглох, словно в горло воткнули кляп. А потом мухи стали разлетаться, пока не исчезли все, и… ничего не осталось на том месте.

В бескрайнем зале, где окна от пола до потолка, на черно-белых, как шахматная доска, плитах скорчилась девушка. По телу время от времени пробегала судорога. Сухие глаза заволокло мутью боли. Она ничего не видела, лютый холод поднимался от живота к сердцу, шевелил корни волос на голове. Сильные руки подняли ее и прижали голову к плечу, покрытому тонким бархатом. Она дернулась, но это был выход, спасение из черной пасти, ухватившей ее поперек туловища.
- Я не могу понять, - просипела она.
- Ты не хочешь принять. Они не простили ему дружбы с тобой, испугались за свои тайны. Не позволили тебе увести его на свою сторону.
- Но как они?..
- Узнали? Он же сам рассказал. Они стали следить.
- Но они его так…
- Сила рождает жестокость, когда вскипает гнев. Их это тоже касается. Даже в большей степени. Они ведь вовсе не радужные создания, а воины. На войне все средства хороши.
- Я не могу!
- Можешь! Должна! Вспомни его, пусть это лицо стоит перед глазами.
Она шевельнулась.
- Его уничтожили – подло и беспощадно. Ты знаешь, чего они добиваются, как хотят нам помешать и кого поддерживают. Я покажу тебе. Смотри, что ты видишь?
- Город… огни… толпы…
- Эти люди подчиняются жалкому безумцу и ничтожеству. Они готовы признать самозванца повелителем. Стратус и его «дети» выпестовали эту идею. Вспомни! Боль Нагаре будет жить в тебе, пока ты не отомстишь.
Месть, только месть! Пелена спала, глаза горели, силы вернулись, потому что обретен смысл, видна цель. Она выпрямилась и… Не видела себя сейчас Листрада. Воплощение мрака и злобы не было бы так ужасно, как ее обернувшаяся ядом боль.

- Пошевеливайся!
- Сейчас, хозяин. Какой бочонок нести?
- Вот, что у стены, побольше. А ты, Люси, прихвати дюжину бутылок. Да поживей. Сегодня ночью денежки так и текут, - хрипло рассмеялся толстый трактирщик, стоя наверху лестницы, ведущей в кладовку.
За его спиной, в зале, орали на разные голоса. Хохот, пьяные выкрики, обрывки песен, перебивавшие друг друга, сопровождали аккомпанементом визгливой скрипки и тяжелым топотом башмаков.
- За праздник любви! Дьявол нас раздери!
- Трактирщик, пива, еще!
- Праздник, праздник, сегодня гуляем.
- Будь они все прокляты…
Тусклые закопченные окна снаружи ярко освещались. Вообще все улицы города пылали, как огненные ручейки. На площади горели факелами огромные бочки, вокруг которых скакали в безумном хороводе женщины и мужчины. Группы людей сливались в шествия, освещенные факелами и лившиеся по улицам.
От яркого пламени тени ночного города сгущались. Мрак, таившийся по подворотням, становился еще темнее в блеске чумного праздника. За ликующими возгласами не слышны были крики о помощи. Ножи, резавшие горло, действовали молниеносно, и пропавших никто не замечал. А веселье плескалось горячечным разгулом. Лица зверски кривились, рты раскрывались, исторгая проклятия и богохульства. Мужчины обнимали растрепанных полунагих женщин, безумно хохочущих от пьяного бреда.
Особняки тоже были ярко освещены. За окнами мелькали тени, и звучала музыка. На одном из балконов гости пили холодное шампанское, глядя на мечущийся город.
- И все-таки это ужасно. Они как животные! Сегодня ведь праздник.
- Вот именно, дорогая маркиза, а они только так и могут веселиться. Что с них возьмешь? Ничего, пусть гуляют.
- Такая разрядка необходима для толпы. Нужно только правильно направлять их буйство. Пусть побольше пьют и побольше кричат. Растратят на это все силы.
- Совершенно с вами согласен, граф. Но оставим этот разговор: дамы скучают. Итак, за праздник, господа!
Провозгласив тост, пожилой мужчина, лукаво посмотрел на стоящую рядом молодую женщину с капризно-оттопыренной губой манящего рта. Она опиралась на руку оживленно болтавшего мужчины и ответила на взгляд, прикрывшись веером так, чтобы никто, кроме одного человека, не заметил посланного знака. Через пару минут она вышла с балкона, а за нею последовал пожилой мужчина.
Праздник бесчинствовал: он врывался в закрытые дома, подключая к веселью даже упирающихся.
- О, нет, нет! Умоляю вас! Нет! Отпустите ребенка, - женщина ползала на коленях перед двумя рослыми мужчинами, тащившими ее рыдающую дочь на улицу.
- Замолчи, старуха! Что блажишь? Нынче праздник, пусть дочка малость погуляет, развлечется. Да и нам будет веселее. Ведь праздник-то Любви, - и они с хохотом оттолкнули женщину в другой угол комнаты, так что она ударилась о стол.
А этажом выше пьяный муж орал на скорчившуюся в углу жену, прижимающую к груди плачущего ребенка.
- Он опять ревет? Слышать больше этого не желаю!
На отца со страхом смотрели два чумазых личика из-под родительской кровати.
- Рожаешь мне оглоедов, все деньги на них уходят. Мне и погулять в праздник не на что. А ну, пошли со мной!
Тут он вырвал ребенка из рук матери и, безумно оскалившись, швырнул его в окно. Вопль женщины потонул в шуме веселья.
Большая группа празднующих, где было особенно много продажных женщин, отделилась и направилась к храму. Одна из пьяниц начала лихо отплясывать по дороге под улюлюканье и свист. Но, потеряв сознание, упала на мостовую.
- Смотрите, Марго не сдюжила. Ха-ха! Совсем напилась.
- Да это только передышка. Она еще та гулена. А ну, неси эту лахудру. Окунем ее в воду – очухается.
Предложение было встречено одобрительными возгласами. Подхватив женщину, двое из гуляк подтащили ее к каналу, и погрузили в воду голову несчастной, так что юбка с грязным кружевом задралась, обнажив грязную сорочку и тощие ноги. Но мучители не удержали свою игрушку, и та плюхнулась в воду, окатив их брызгами.
Зрители загоготали, но некоторые женщины подошли ближе, ища глазами подругу. Однако она так и не показалась на поверхности воды.
- Марго! – закричала девушка помоложе, но ее подхватили под руки и толпа двинулась дальше.
Взломав замки, открыли двери и чернь хлынула в храм. Оказавшись под величественными сводами, они на минуту оробели. Кое-кто машинально крестился. Но достаточно было одному закричать:
- Эй, что заткнулись? Попразднуем среди святых угодничков! Нас все равно уж давно внизу ждут, с вилами, - и толпа опять оживилась.
Опрокидывали скамьи, доставали принесенные бутылки, горланили песни. Проститутки отплясывали, задирая юбки и дико хохоча. У одной загорелись глаза при виде  атласного покрова.
- А не сгодиться ли мне на юбку? Красота-то какая, а даром пылиться.
Она сдернула расшитую золотом ткань и обернула вокруг бедер, гордо подбоченившись.  Другая вытащила белые лилии из венка у ног распятия и воткнула в спутанные грязные волосы.
- Да что же вы делаете, безбожники! Господи, что за мразь твориться в светлом доме!
- А, вот и господин причетник пожаловал! Присоединяйтесь.
- Мы всем рады.
Как ни сопротивлялся маленький бледный человек в скромном, но опрятном сюртуке, разгулявшиеся безумцы, крепко держа, влили ему в горло джин, так что он чуть не захлебнулся.
- Ей, ну вот, все загадил. Что ж у тебя рот дырявый!
- А может лучше без камзола, да и без штанов?
Под общий хохот они накинулись на новое развлечение.

Далеко от берега, от пылающего праздником города, над водой зависла фигура в темном одеянии. Черные алмазы в сияющем венце сверкали не так ярко, как ее глаза. Листрада не отрывала взгляда от силуэта города, как будто вырезанного из бумаги на фоне ночи. Губы презрительно скривились, прежде чем она посмотрела себе под ноги на плещущуюся гладь моря. Нет, она не отдавала приказа, она не управляла стихией. Хранительница сейчас сама была ею. Она чувствовала, словно это происходило в ее теле, как резко ушла вниз одна из тектонических плит, и от этого сдвига дрогнула водная толща. Толчок пошел наверх, разрастаясь еще безмолвным ужасом, а потом вышел на поверхность мощными волнами, начавшими свой разбег. И чем ближе они подходили к берегу, чем меньше была глубина, тем выше они вырастали.
Нет, это были не волны. Это ее гнев вознесся горой над обезумевшим городом и с ревом ударил вниз, заливая собой улицы, площади, дома… За первым ударом второй, гора за горой, вал за валом. Листрада бушевала. Стихия смотрела издалека холодными серыми глазами. А потом вода пошла обратно, унося за собой все, что успела схватить и уничтожить.
Фигура в черном содрогнулась и, подставляя бескровное лицо беззвездному небу, полетела вниз, уходя под воду. Она опускалась все ниже, не шевельнув и мускулом, не закрывая широко распахнутых глаз. Она уходила в себя.
Не в ней ли сейчас плывут огромные киты и стаи рыб?.. Не она ли летит бризом от океана?.. Разве не сквозь нее прорастают деревья и травы?.. Ведь это ее гнев, бушуя, расстилается лесным пожаром…
Листрада закрыла глаза и сказала в себя: «Я хочу вернуться… сейчас же».
А потом, потеряв счет минутам, часам, столетиям, она сидела на полу круглой комнаты, прислонившись к ногам Грелвенда. И из немигающих глаз, сами собой, по неподвижному лицу ее текли слезы.

16.

- Вы не знаете, кто эта дама, спутница барона Левидора? – спросила одна дама другую, прикрывая губы веером так, чтобы никто кроме ее собеседницы не услышал.
- Нет, моя дорогая, я сама в недоумении, - ответила та.
«Скорее уж изнываешь от любопытства» - подумала, мило улыбаясь, первая и проводила взглядом розовощекого толстяка, ведущего под руку изящную брюнетку. Пара скрылась в коридоре, ведущем в малый зал королевского дворца.
- Я весьма польщен, дорогая Айви, что именно ты сыграешь роль моей племянницы, - он с усмешкой выделил это слово, - но не слишком ли много чести для какого-то молокососа? Я думаю, с этим бы справился кто-нибудь из твоей свиты.
Красавица сморщила носик:
- Генрих любит. По-настоящему. Сейчас среди людей это так редко случается. Заставить забыть его будет не просто. Властитель велел мне самой выполнить это поручение.
- Ну, в таком случае я спокоен, - довольно хохотнул Маккабиус. – Плану не грозит провал.
- Разумеется, но как я вижу, ты стал при дворе совсем своим человеком.
- Я открыл для ее величества свой кошелек, а она мне – двери дворца.
- Кстати, Генрих сейчас действительно там, куда мы идем?
- Да. Первый министр делает доклад королеве, а принц в последнее время активно интересуется делами страны, что крайне настораживает его мать и мешает нам. Мы как раз вовремя: доклад уже закончен.
И в самом деле, когда лакеи распахнули перед ними двери, суховатый длинный старик уже складывал бумаги, и королева повернулась к вошедшим.
- А, это вы, барон. Рада вас видеть, - улыбнулась она склонившемуся перед  ней Маккабиусу.
Генрих, напротив, нахмурился, но тут его взгляд остановился на Айви, - и юноша удивленно приподнял брови.
- Я всегда верный слуга вашего величества. И надеюсь, ваша благосклонность озарит и мою племянницу. Позвольте представить - баронесса Уинстон.
Айви склонилась в изящном реверансе, при этом скромно потупила глаза, прикрывая лукавый взгляд длинными ресницами, и от этого становясь еще милее.
- Подойдите ближе, дитя. О, вы просто прелесть!
- Ваше величество слишком добры, - мелодично протянула брюнетка.
- Вовсе нет, - приветливо ответила Агнесса, заметив, что Генрих не отрывает глаз от девушки. – После докладов герцога у меня всегда дурное настроение, и чтобы оно не испортилось окончательно, я не желаю больше слушать о делах. Я хочу показать вам свой сад, баронесса.
С этими словами королева встала и, опираясь на руку барона, направилась к стеклянным дверям. Все придворные разом засуетились, устремляясь следом, и в этом водовороте принц оказался рядом с Айви. Глядя в глаза, она, словно случайно, коснулась его руки.
- О, простите, мой принц.
- За что вы просите прощения, сударыня?
- Я потревожила ваши мысли. Позвольте спросить, о чем вы думаете, с таким печальным видом?
- Я ни о чем не думал, - ответил он, чуть качнув головой, словно отгоняя сомнения.
- Ни о чем и… ни о ком?
- Да… Именно так.

Как только все приготовления ко сну были закончены, принцесса Альбина отослала служанок и подошла к секретеру. Улыбаясь, она открыла маленький ящичек и достала письмо. По тому, как быстро, и в то же время внимательно, скользил ее взгляд по строчкам, можно было догадаться, что читается это послание далеко не в первый раз. Письмо Генриха, переданное через посланца спустя неделю после их расставания, она знала наизусть и все же не могла отказать себе в удовольствии еще раз видеть слова, выведенные любимой рукой. Опустившись в кресло, Альбина дала волю своим мечтам о радостном будущем. А что оно будет именно таким, Альбина не сомневалась. Препятствия на пути их любви, казалось, рушились сами собой. Провожая ее в дорогу, королева Агнесса была очень приветлива. И хоть официальные послы с предложением о заключении брака еще не прибыли, Силезунду было все известно, и, рассчитывая обрести, таким образом, верного союзника вместо врага, он объявил дочери, что даст согласие.
Осторожный стук заставил ее вздрогнуть. Не успела принцесса что-либо сказать, как дверь отворилась, и в комнату вошла девушка в черном плаще с накинутым капюшоном. Она старательно притворила дверь и подошла ближе к растерявшейся Альбине.
- Кто вы? – наконец вымолвила она.
Гостья откинула капюшон, открыв бледное лицо. Ее глаза ярко блестели.
- Луиза! – воскликнула принцесса.
Девушка улыбнулась, странно дернув щекой, и опустилась на колени перед Альбиной, взяв ее руки в свои.
- Да, это я, ваше высочество.
- Зачем ты так обращаешься ко мне? Мы же подруги. Боже мой, как я рада тебя видеть! – она подняла Луизу, прижав к груди. – Мне ведь сказали, что ты погибла во время пожара. Но я не верила, я чувствовала, что ты жива!
- Да. Со мной все в порядке. Это слухи,  - она говорила глухо и не смотрела в глаза, что Альбина отнесла на счет усталости.
- Садись же, моя милая, мне так много нужно рассказать тебе…
- Постой, - Луиза замялась, опустив было голову, но, словно собравшись с духом, продолжила, теперь глядя, не отрываясь, в глаза принцессы. – Я знаю больше, чем ты думаешь. Я знаю о вас с Генрихом.
- Вот как? Откуда? Впрочем, это не важно…
- Как раз важно. Дело в том, что у меня письмо от него.
- Что? – Альбина радостно вскочила, протягивая руку. – Где оно?
Луиза достала белый конверт, но не спешила отдавать.
- Что же ты медлишь?
- Боюсь, оно не принесет тебе радости.
- О чем ты? Какие глупости!
Альбина выхватила письмо и, сорвав печать, принялась жадно  читать. Ее лицо становилось все удивленнее.
«Ваше высочество.
Я пишу, в надежде на ваше благоразумие, которое, без сомнения, не позволило вам зайти далеко в мечтах о продолжении наших отношений.
Теперь, когда схлынул туман чувства, вызванного нашей молодостью и неопытностью, а не  подлинной любовью, я понимаю, как опрометчиво поступил, обещая вам свое сердце и собираясь просить руки.
Надеюсь, что подумав, вы и сами признаете правоту моих слов и не будете строить напрасных иллюзий. От души желаю вам счастья с другим избранником.
Генрих»
Несколько минут Альбина стояла, не в силах пошевелиться, словно громом пораженная. Луиза же смотрела на нее молча и отрешенно, видно горе подруги ее ничуть не трогало. Наконец, принцесса шевельнулась, а потом с лихорадочной поспешностью схватила письмо, которое читала в момент появления Луизы. С трудом сдерживая дрожь в руках, она сличала два послания в тщетной надежде увидеть ошибку. Но увы. Несомненно, жестокие слова были написаны той же рукой, что и строки любви.
- Нет… нет! Этого не может быть, - она качала головой, глядя на расплывающиеся перед глазами буквы, а потом повернулась к Луизе. – Скажи мне, что это неправда!
- Правда, - хрипло ответила та, и принцесса, не выдержав, упала на колени, рыдая.
- Но нет… Я не верю. Этого не может быть… Письмо поддельное. Ведь он любит меня. Любит! Он сам так говорил.
- Он полюбил другую, - жестко бросила Луиза.
- Ты лжешь! – Альбина вскинула голову.
- Послушай, - Луиза опустилась на пол рядом с подругой. – Я понимаю, как трудно тебе в это поверить, но нужно. Я помогу и покажу тебе…
- Что ты покажешь?
- Его и ее.
- Но как?
- За прошедшие годы я многому научилась. Не бойся. Я не ведьма. Просто… Владею некоторыми тайными знаниями, недоступными другим.
- Колдовство?
- Да. Не пугайся. Здесь нет ничего страшного.
- Но откуда мне знать, что это правда?
- Я докажу. Идем, - она протянула руку и подвела Альбину к большому зеркалу. – Ты знаешь, где сейчас твой отец?
- Н…нет. Наверное, в кабинете.
Луиза повернулась к зеркалу, произнеся нараспев несколько слов, после чего прочертила на поверхности стекла какой-то знак. Стекло стало мутнеть, а потом отразило знакомый кабинет, где за письменным столом, перед развернутой картой сидел король Силезунд, а рядом в кресле болтал шут. Альбина ахнула, а Луиза вновь повторила те же манипуляции, и зеркало опять подернулось туманом, показав затем королеву, внимающую чтице, сидя в глубоком кресле.
- А вот что твориться за дверью, - сказала Луиза, заставив зеркало показать двух пажей, спавших на стульях.
Альбина подбежала к двери и тихонько отворила: все было точь-в-точь, как на стекле. Она была настолько шокирована, что на мгновение забыла о своей боли, которая вспыхнула  с удвоенной силой, стоило ей лишь повернуться.
В раме зеркала была роскошно убранная комната, где в кресле сидела обворожительная красавица в легком бирюзовом платье, открывающем плечи и грудь. На ее губах сияла торжествующая улыбка, а пальцы небрежно играли волосами молодого человека, обнявшего ее колени.
 В этот миг возлюбленный поднял голову: это был Генрих. Альбина, закричав, рванулась вперед, но наткнулась на холодную поверхность уже ставшего обычным зеркала. Дрожа, она смотрела на свое отражение.
- Это еще не все, - заговорила Луиза.
- Не все?...
- Генрих передал тебе прощальный подарок.
Луиза вытащила из кармана маленький кинжал с рукояткой в виде змеи.
- Прощальный?! О да, действительно так. Это она ему дала? Змея! Но как раз то, что нужно.
Альбина расхохоталась, как безумная, но так же внезапно остановилась, разглядывая странный подарок. Луиза внимательно следила за ней, а принцесса, тяжело дыша, смотрела на узкое, острое, как бритва, лезвие. Что за мысли витали в голове, если так горели глаза? Вероятно, сердце болело невыносимо, раз она не промахнулась. Без единого стона, Альбина упала к ногам подруги.
Только теперь по лицу Луизы промелькнула тень жалости. Она опустилась на колени и погладила разметавшиеся волосы принцессы. За ее спиной рванул сквозняк, и Саламар подошел ближе. Довольно кивнув, он подобрал последнее письмо Генриха, отлетевшее в сторону, и вложил в руку принцессы, после чего внимательно посмотрел на Луизу, поежившуюся от этого взгляда.
- Я сделала все, как вы велели, мой господин, - пролепетала она.
- Да, маленькая ведьма, - задумчиво ответил Саламар. – Ты действительно уже…все сделала.
И не успела девушка вскочить, как Воитель провел рукой по ее затылку. Тотчас волосы Луизы подернулись сединой, губы посерели, кожа поблекла, а сиявшие глаза затянуло мутной пеленой безумия. Ее нарядное платье и черный плащ разом потускнели и приобрели потрепанный вид.
На месте миловидной девушки сидела бедная сумасшедшая. Она отползла к кровати, где скорчилась, прижав колени к груди, и не сводя глаз с тела принцессы, принялась раскачиваться взад и вперед, чуть подергивая шеей.
- Ну вот, теперь картина действительно готова, - удовлетворенно улыбнулся Саламар, взмахнул плащом и исчез.

17.

В столице, раздираемой смутой после смерти Рихарда V, где вслед за цунами вспыхнули пожары, большая часть зданий лежала в руинах. Среди развалин, словно призраки, бродили люди. Кто-то искал свои уцелевшие пожитки, кто-то – пропавших близких. Стоны и плач пришли на смену разгульному веселью. Храм был одним из немногих уцелевших строений, и толпы горожан устремлялись к нему, ища надежды и опоры. Уже не показные, а искренние, идущие от сердца молитвы возносились под купол.
На площади перед храмом тоже толпились люди: это было разношерстное сборище. Многим некуда было пойти, другим было легче в толпе пережить обрушившееся внезапно несчастье. Вся эта масса напоминала бочку с порохом в горящем здании, и не было ничего удивительного в том, что ропот недовольства, как океанский прибой, прокатывался над скоплением горожан.
На постамент статуи, возвышавшейся посреди площади, взобрался невысокий мужчина с неприятным лицом, в помятой, но приличной одежде.
- Горожане, братья! Воистину, нам было явлено знамение Господне! Мы наказаны за то, что хотели сделать своим королем сына астролога и колдуна. Нашего доброго короля Рихарда околдовали, иначе он ни за что бы его не усыновил. И вот, кара обрушилась на наш город! Пока еще не поздно, нужно выбрать себе достойного короля. Нужно послать представителей к королю Карлу. Вот, кто сможет нас защитить.
Ропот прокатился по людским волнам. Хотя нельзя было понять что это: выражение согласия или протест. Тут с другого конца площади раздался крик:
- Не нужно нам самозванцев! У короля Рихарда законный наследник есть. Силезунд должен нами править. Давайте ему присягать! Откроем перед ним ворота города…
- Опомнитесь!
Рослый поросший густой бородой мужчина столкнул оратора с постамента и, заняв его место, окинул взглядом взволнованных горожан.
- Тихо-тихо, - послышались возгласы, - это Дик-борода говорит. Да тихо вы!
Дик, между тем, прокашлялся и заговорил. Звучный его голос был слышен по всей площади:
- Вы все меня знаете. Моя мастерская кож – лучшая в городе. Но по молодости и я шалил, потому и не сужу так строго, как иные ханжи. Этот молодчик верно сказал насчет знамения. Давно пора было нам по шее стукнуть. Только, наврал он вам! Никто не околдовывал нашего короля. Да что там говорить, все вы видели принца Локарда: не тот он юноша, чтобы зло в душе таить. Да такого короля еще поискать надо! А мы? Позабыли заветы нашего государя Рихарда: на нас захватчики идут, а мы им готовы ворота открыть, корону на подушке бархатной поднести, да еще спину гнуть! Не чужого короля звать надо, а своему принцу помочь. Разных наушников, да шпионов гнать поганой метлой. Или мало вам урока? За дело Бог наш город покарал!
Народ на площади зашумел. Послышались отдельные выкрики:
- Да, правильно!
- Верно Дик говорит…
- Локард – наш король, горой за него стоять надо.
Закутавшись в плащ, с порога храма за происходящим наблюдал граф де Линакур.

Высокие могучие деревья стонали. По всему лесу разносилось эхо от стука топоров и визга пил. Около полусотни человек вырубали все деревья подряд на широкой полосе вдоль уступа, крутым, почти отвесным, склоном спускавшимся в долину. Деревья, как могли, сопротивлялись. Они долго держались под ударами топоров, разбрызгивая опилки, как капли крови; падая, цеплялись за ветки еще стоящих собратьев. Жалобно кричали в глубине леса птицы, будто умоляя остановиться, но люди упорно расчищали место, выкорчевывали пни, обрубали и сжигали ветки, а стволы оттаскивали в сторону. Шумел лес, ветер летел по кронам, передавая все дальше рассказ о бессмысленной жестокости. И словно по этому зову, в самый разгар работы, на опушке показались двое. Высокий худой старик, несмотря на свои годы шел так быстро, что посох в его руке мелькал, а мальчик лет десяти едва поспевал следом. Одеты оба были более чем скромно, а обувь явно смастерили сами, а посему гневный вид старика только рассмешил лесорубов.
- Эй, смотри-ка, к нам пришел сам царь леса! Грозный-то какой.
- А корону где потерял?
- Папаша, ты нам помогать что ли идешь?
- Да нет. Видишь, сердитый. Ругаться пришел, что медленно работаем.
- Ты поосторожней, а то как треснет по башке клюкой.
Не обращая внимания на шутки, он направился к приземистому краснолицему мужчине, стоявшему в стороне и руководившему вырубкой. Тот окинул старика презрительным взглядом и бросил:
- Ты кто такой? Чего хочешь? Под ногами путаешься.
Глаза старика блеснули, но он сдержался и ответил, как можно спокойнее:
- Я жил в этом лесу, когда вас всех еще и на свете не было, но не видел никогда такой жестокости.
- Оно и видно: весь мохом порос, - расхохотался краснолицый, и рабочие подхватили. – Иди-ка ты отсюда – работать не мешай. А не то прикажу взашей прогнать обратно в берлогу.
Мальчик испуганно охнул, а длинная борода старика затряслась от обиды:
- Безумцы! Остановитесь! Эти деревья рубить нельзя. Непростой это лес – заповедный. Страшная кара падет на голову тому, кто нарушит покой этих мест.
- А ведь и правда, - послышалось из толпы собравшихся послушать лесорубов. – Слышал я об этом.
- Ну да, говорили вроде старики, что рубить здесь нельзя…
- Это еще что за вздор? – закричал краснолицый, и его короткая шея побагровела. – Что за брехня? Что ты мелешь, старый леший?
- В легенде говориться, что лес защищает город   и людей внизу от страшного змея, что спит в глубине леса. Но если он проснется – беды не миновать. Город погибнет.
Старик посохом указал вниз, где в долине белели стены многочисленных построек крупного города, среди которых особенно выделялся замок, превосходивший роскошью отделки даже собор.
- Нечего запудривать мозги глупыми сказками. Рассказывай их  мальчишкам на забаву, а не нам. Граф желает перенести сюда свой замок, чтоб повыше стоял: надо всем городом. Так что твоему чудищу придется пододвинуться, если он не сдох еще от долгой спячки. Ха-ха-ха!
На это раз никто не поддержал его смех. Некоторые рабочие тревожно вглядывались вглубь леса, будто боясь увидеть жуткого змея. Заметив, что его шутки не оценили, бригадир крикнул:
- Что встали? Быстро за работу! А ты, старик, живо убирайся отсюда и не смей больше свой длинный нос совать не в свое дело. Не боюсь я ни змей, ни чертей. Пусть хоть сам лес на город двинется: мне плевать. Проваливай!
Когда краснолицый выплевывал эти слова, мальчик, ни на шаг не отходивший от старика, почему-то повернулся влево, где были свалены очищенные от веток деревья. Для своих лет он был невысокий и хрупкий, как прутик. На заостренном лице особенно выделялись большие голубые глаза. Сначала ему показалось, что мелькнула какая-то тень, а присмотревшись, мальчик открыл рот от удивления.
На одном из бревен стояла девушка в темном одеянии. Она было полупрозрачная, как клочок нерастаявшей ночи, зацепившийся в кустах. На золотистых волосах играл переливчато камнями чудесный венец.
«Это, наверное, лесная дева, - решил он. – Одна из тех, что охраняют лес и заманивают в болото жадных охотников: так дедушка рассказывал. Она накажет лесорубов и толстого начальника»
Девушка и вправду смотрела на краснолицего, но лицо ее не выражало ровным счетом ничего, словно это была маска. Потом она взглянула на мальчика и приложила палец к губам. Она не пригрозила, и не было в этом жесте и ее облике ничего страшного, но мальчик сразу же понял, что никогда и никому не расскажет о ней.
- Лес накажет вас и вашего графа!
- Вон отсюда!
Мальчик вздрогнул от этого крика, как от удара, а старик, больше ничего не сказав, развернулся и зашагал прочь. Рабочие поглядывали ему вслед, но уже не шутили.

Через несколько дней работы были закончены, и широкая поляна, расчищенная от деревьев готова к постройке резиденции графа. Спустились сумерки, и рабочие вернулись в город, светящийся множеством огней, как отражение звездного неба.
Листрада стояла на опушке леса, отступившего от обрыва по воле людей. Она чувствовала боль земли, слышала шепот и стоны от подернутых пеплом кострищ, где жгли сучья и пни. Снизу доносились далекие звуки музыки: в ярко освещенном замке праздновали первый шаг на пути к новоселью. Листрада не приближалась к жилищу графа, но знала, что вот сейчас он с бокалом в руке обводит глазами гостей и, улыбаясь, говорит:
- … Да, я тоже слышал об этой глупой сказке, которую некоторые необразованные люди называют легендой, Но мы с вами не верим в подобную чушь. А посему, скоро я буду иметь честь пригласить вас на новоселье. И, так же, как сейчас, подняв бокал вина на балконе, откуда будет открываться чудесный вид на город у наших ног, я произнесу тост за древнее чудище, якобы спящее в лесу, благодаря которому никто не осмелился строить дома на этом месте, оберегая его для меня.
 Эти слова были встречены дружным смехом.
В нескольких шагах от Листрады из кустов выскочил заяц. Молодой еще. Он посидел, озираясь по сторонам, и принялся пощипывать травку. Рядом предостерегающе прочирикала невидимая в ночи птица, но он не обратил внимания. А зря… Мелькнула тень, и в небо взмыла, довольно ухая, сова, крепко держа в острых когтях добычу.
«Да. Весьма показательный пример того, как полезно слушать верные советы. Даже если они кажутся глупой сказкой. Но не верят ведь. Почему? Сколько ни ставь оберегов, они все равно, как слепые. Слепые, глухие… Или просто не доросли?»
Она еще раз обвела взглядом поляну перед собой и темный силуэт города внизу. На лице Хранительницы ничего не отразилось. Ни гнева, ни жалости, ни досады. Ничего… Спокойствие.
Листрада не сделала ни единого жеста. Необходимость в этом уже отпала. Множество тонких нитей, связывающих ее со стихиями, превратились в поток энергии, который сливался с ее существом. Прямо у ног по земле пробежала тонкая трещина. Вдруг замолчала птица на верхушке дерева, стих ветер. Прошло несколько мгновений в неустойчиво-хрупком равновесии, а потом… Огромный пласт земли, равный по ширине вырубленной поляне и уже не сдерживаемый корнями деревьев, единой массой, словно язык чудовищного зверя, стронулся и заскользил вниз.
«Зову тебя» - прозвучал знакомый голос, и перемигнулись в небе звезды.
Чуть нахмурившись, Листрада вызвала голубоватую волну воздушной энергии, окружившей ее. И в то время как гигантский оползень накрыл город, хранительница вошла в круглую комнату. Она видела и гнев, и радость Грелвенда, но никогда не была свидетелем его волнения. В тот момент, когда Листрада появилась, он быстро ходил по комнате вокруг стола, описывая круги против часовой стрелки, а стены комнаты, с такой же скоростью, вращались в другую сторону. Заметив девушку, Властитель остановился, и стены тут же замерли, лишь слегка качнулись гобелены.
- Что-то случилось?
- Случится, - он подошел к девушке и, обняв, прижал ее голову к груди.
Так они и стояли, словно прощаясь. Наконец, Властитель заговорил: холодно и отстраненно, словно не было ни минуты волнения:
- Сегодня состоится встреча двух сторон. Стратус со свитой ждет нас.
- Стратус? – она вскинула голову. – Но зачем?
Грелвенд криво усмехнулся
- Грядет война. Четыре армии, тысячи солдат. Но сражение будет не только между людьми. Стратус понимает наше превосходство и хочет переговорами добиться мира или, по крайней мере, отсрочки. Впрочем… Мы оба знаем, что эта встреча ничего не изменит, но так нужно.
- Что я должна делать?
- Ничего. Смотри, слушай.
- Но… вы не хотите?
Он помолчал, глядя поверх ее головы.
- Я бы предпочел, чтобы этой встречи не было.
- Мы можем отказаться.
- Нет. Не можем. Есть определенные правила игры. Я уже сказал: это никак не повлияет на начало войны.
- А на конец?
Она и сама не поняла, почему спросила это.
- Нам пора.
Не закрывая на этот раз ее лицо, Грелвенд обхватил Листраду одной рукой и шагнул с балкона. Несколько секунд они свободно падали вниз, а потом воздух вспороли два могучих черных крыла. Листрада взглянула на Грелвенда и ахнула: его лицо сияло, отражая неведомый свет.
Она поняла, что Властитель пересекает не пространство, а время. И, глядя перед собой, девушка почувствовала, как по телу проходит дрожь, а изнутри все заполняет тоска. Она тихо заплакала, и слезы еще не высохли, когда они, наконец, опустились перед входом в пещеру, зиявшую в леднике.
Здесь уже ждали все Воители со своими свитами, опустившиеся на колени при появлении Грелвенда. Но он, даже не взглянув на своих слуг, отпустил Листраду и зашагал вперед. Хранительница последовала за ним по правую сторону,  слева, чуть отстав, Саламар, а потом и  все остальные поспешили в сиявший коридор. Источник этого света Листрада увидела, только дойдя до пещеры, а точнее – огромного зала. Его стены и потолок состояли из бесчисленного множества кристаллов льда, отражавших своими гранями свет одной единственной свечи, стоявшей посреди зала, деля его на две части незримой полосой.
По одну сторону от нее, ближе ко входу, стояли два кресла. По другую – лишь одно. За ним Листрада разглядела множество фигур, и среди них – знакомые лица Посланников. На мгновение в памяти всплыло лицо весело улыбающегося Нагаре, и она сжала кулаки. Но сейчас Хранительницу интересовала не свита, а тот, кто ждал, сидя в кресле.
Она впервые увидела Стратуса. И, остановившись по другую сторону свечи, замерла. Чертами лица Стратус походил на Грелвенда, как брат-близнец, но глаза были светлыми, а начавшие седеть волосы отливали золотом. Он смотрел на нее с грустью, и в то же время нежностью. Как на непослушную, но любимую дочь.
- Приветствую Хранительницу.
Листрада безмолвно поклонилась, прежде чем опуститься в кресло рядом с Грелвендом. Здесь могли разговаривать только двое.
- Приветствую Несущего Тьму.
- Приветствую Несущего Свет.
На несколько минут в зале воцарилась тишина. Свита с двух сторон замерла. Грелвенд сидел, прищурившись, соединив пальцы рук, и внимательно смотрел на Стратуса.
- Зачем ты хотел встречи? – наконец спросил он.
- Ты знаешь, что должно случиться завтра. Как стая шакалов, набросившихся на умирающего льва, на подступах к столице, где трон по праву должен занять Локард, сойдутся три армии. Три врага будут терзать страну и прольют реки крови, претендуя на одну корону. И все это устроил ты.
- Без громких фраз, Стратус, прошу тебя. Не утомляй мой слух патетикой. Если Локард хочет стать королем, пусть докажет свое право.
- Тебе известно, что  у него нет для этого ни поддержки, ни армии.
- В таком случае, пусть все идет по законам природы: да победит сильнейший. Зачем людям слабый король, не способный защитить своих подданных?
- Теперь ты играешь словами. Разве люди должны уподобляться зверям и решать все силой?..
Слушая их разговор, Листрада вначале переводила взгляд с одного на другого, но потом ею овладела апатия. Было уже безразлично, чем закончится и эта встреча, и война. Она чувствовала усталость и безграничное одиночество, словно осталась одна вне пределов этого мир. Ее взгляд остановился на пламени свечи. Он манил к себе, слегка подрагивая, и вдруг…
Хранительница не успела заметить, как поменялся угол зрения, но она уже была не собой, а язычком огня свечи, что стояла рядом с шахматной доской, где замерли в сложной комбинации белые и черные фигуры. А по обе стороны сидели Грелвенд и Стратус. Больше никого вокруг не было. И даже самого «вокруг» не существовало. Не было сверкающих стен пещеры. Это пространство было лишено света, но не погружено во тьму. Оно играло красками, но их невозможно было определить, потому что все находилось в движении, не представляя собой ничего.
Изменились и сами собеседники. Разница между ними уже была не так заметна. Одеяния одинаково серебристо-серого цвета. Черты лица Стратуса стали жестче, а взгляд потерял нежность. Грелвенд же выглядел уставшим. И Хранительница поняла, что теперь видит настоящую встречу и слышит подлинный разговор.
- … первые плоды уже видны. Народ сплотился, чтобы поддержать Локарда, и это стало для них спасением, - голос Грелвенда звучал глуховато. – Люди стали лучше.
- Разве? Будь это так, не пришлось бы огнем войны выжигать их пороки. Как малые дети, они не ведают, что творят, и так же жестоки. Скажи, - продолжил Стратус после небольшой паузы. – Ты не жалеешь о том, что тогда просил за них?
Грелвенд оторвал глаза от шахматной доски и посмотрел на него. Как будто укор промелькнул во  взгляде.
- Нет. Тогда я сказал, что каждый человек должен иметь выбор. И сейчас думаю так же. Пусть сами выбирают свой путь  и свой свет…
- … или тьму, - закончил за него Стратус. – Ведь выбор может быть только тогда, когда есть из чего выбирать. Чтобы видеть свет, нужна тьма.
- И кому же, как не мне, было стать мраком? Ты прав.
- Прав? Ты сам предложил это, ты дал согласие. Ты знаешь, что грани нет, но решил стать меньше, чем целое – лишь одной половиной.
- А ты – другой. Из-за этого ты зол на меня? Ответь.
- Нет… ты же знаешь. Я хотел, чтобы люди стали самой прекрасной формой жизни на этой Земле, поэтому дал им разум. Ты закончил начатое мною: дал им свободу.
Они замолчали, разом посмотрев на свечу, а потом Стратус кивнул на шахматную доску.
- Равновесие нарушается. Большая сила. Ферзем придется пожертвовать?
Грелвенд задумчиво погладил резную черную фигурку.
Внезапно Листрада поняла, что опять сидит в кресле, перед ней на полу догорает свеча, а ладонь Властителя лежит на ее руке. Он резко встал, а навстречу поднялся Стратус.
- Разговор продолжать не имеет смысла. То, что должно произойти, неизбежно случиться, - подвел итог Грелвенд.
- Эта война по вине Тьмы.
- И по воле Света.

18.

Воды времени текут в небытие под равнодушными небесами. Человеческая жизнь – лишь капля в этих реках. И как бы бурно она ни прошла, в общем потоке это не имеет существенного значения. Века пройдут до очередного поворота, но в земной суете порой один день все меняет кардинально.
Прошло около месяца с тех пор, как маркиз Ферган первый раз встретился с принцем Локардом, но как много событий уложилось в этот короткий срок. Уже не тайно, под покровом ночи, а днем, через главные ворота, на взмыленном коне примчался маркиз. И люди на улицах радостными возгласами провожали друга принца. Посты охраны вокруг дворца были усилены добровольцами из числа горожан. Все двери распахивались перед Ферганом  без лишних вопросов и формальностей. Война. Враг уже на пороге. Он бесчинствует на просторах страны. Обескровленной и слабой.
Ни днем, ни ночью не гаснет свет в покоях принца. Сейчас – здесь сердце страны. Отсюда спешат курьеры, здесь выносят решения и подписывают приказы, решающие чужие судьбы. Времени мало. Его совсем нет. А так трудно решить, куда же направить силы, если они нужны везде.
Вот и сейчас, перед расстеленной на столе картой склонились несколько человек, бурно обсуждая расстановку сил. Только по тому, как быстро шагнул принц ему навстречу, и крепко сжал руку, не давая низко поклониться, маркиз понял, насколько Локард встревожен. И, несмотря на собственную усталость после двух бессонных ночей и бешеной скачки, его сердце болезненно сжалось, когда он увидел, как измучен юноша, как заострились черты лица и темные круги залегли под глазами.
- Какие новости вы привезли, мой друг? Положение меняется с каждым часом, и ваше мнение очень важно. Радостных вестей я не жду, но чем больше мы знаем, тем лучше подготовимся.
- Да, ваше высочество, хорошего сказать не могу. Все три неприятельские армии продвигаются вглубь страны. Им известно, что наши войска малочисленны и сосредоточены на подступах к столице, посему они и не думают об осторожности. Слыша об их приближении, жители спешат укрыться в лесах, но не всегда успевают. Правда, завоеватели столкнулись с неожиданным и тем более неприятным сюрпризом.
- Гонцы сообщали о партизанских отрядах.
- Именно это я и имею в виду. Грабежи и насилие привели крестьян в отчаяние и те схватились за топоры и вилы. Захватчики вначале недооценили опасность и решили карательными мерами напугать людей. В нескольких деревнях они согнали все население, от мала до велика, в церковь и сожгли заживо. Но это только усилило гнев партизан. Они плохо вооружены, зато прекрасно знают местность и нападают внезапно, из засады на небольшие отряды.
- И все же это не может значительно ослабить противника.
- Но наглядно показывает настроение народа, ваше высочество. Люди готовы драться за свою землю: они знают, за что умирать. Везде, где я был, ваше имя звучит, как призыв к борьбе. И сегодня на улицах города я видел, как горожане не восстанавливают свои дома, а строят баррикады, чтобы встретить врага, когда он подойдет к столице.
- Есть ли у нас шансы не допустить этого?
Маркиз замолчал, нахмурившись.
- Нельзя терять веру. Нашим солдатам отступать некуда, и неприятель войдет в город лишь по трупам, но отчаяние еще не пришло на смену надежде. Нашим спасением может стать то, что ваша корона – это яблоко раздора. Если бы три армии объединились, у нас не осталось бы ни единого шанса, однако каждый из захватчиков воюет не только с нами, но и с другими претендентами.
- По моим сведениям, армия Карла значительно сильнее.
- Так говорят все лазутчики, что вернулись обратно. Но Силезунд и Агнесса еще могут пойти на союз, чтобы уничтожить противника превосходящей силой.
- Нет, мой друг. По этому вопросу я располагаю более достоверными сведениями. Союз невозможен. Теперь они – заклятые враги.
- Тем лучше для нас. Обстановка накаляется. Мелкие стычки были не в счет. Теперь же все войска подтянулись на Лигурийское поле. Здесь произойдет сражение. Я оставил те места два дня назад и уже слышал за спиной поступь авангардов. Бой случиться с часу на час. Даст Бог, эти волки перегрызутся между собой насмерть. По крайней мере, у нас будет передышка.
- Было бы неплохо. Городские стены укрепляются, но стихия их не пощадила. Впрочем, вы сами видели. Да поможет нам Всевышний, больше надеяться не на кого. Однако вам нужно отдохнуть, мой друг.
- Всего несколько часов: я спешу обратно.
На глазах принца блеснули слезы, когда он крепко обнял маркиза.

Девочка лет пяти уже несколько раз оглядывалась. Там, на окне их дома, сидела кошка, глядя вслед, будто провожая.
- Мама, нужно взять Винки. Давай вернемся, мама.
- Малышка, молчи! Быстрее, - мама тащила ее за руку, прижимая к груди младшего Джона.
Девочка стала задыхаться от быстрого шага и не могла даже оглядеться. А вокруг все бежали. То тут, то там раздавались крики, плакали малыши. Никогда бы девочка не подумала, что в их маленьком городе живет так много людей. Ее мысли опять было переключились на запертую Винки, но тут мама втолкнула ее в церковь. Вот, оказывается, куда все бежали. В храме собралось уже много народу, и в воздухе стоял гул.
- Мари! Не потеряйся, держись за меня, - велела мама, протискиваясь сквозь толпу, чтобы найти место. Оно отыскалось на скамье в самом углу. Мама села, посадив на колени Джона и не отпуская руку дочери. Испуганно оглядываясь, она переводила дыхание.
- Мама, а куда побежал папа? Почему он не с нами? – подергала ее за подол Мари, но тут некстати разревелся братец Джон, и мама отпустила ее руку, успокаивая малыша.
Вдруг, кто-то тронул Мари сзади. Обернувшись, она увидела мальчишку с соседней улицы. Он знаком поманил за собой, и девочка, убедившись, что мама занята и не обращает на нее внимания, юркнула следом. Вдвоем они забежали за статую Девы Марии с младенцем Христом на руках. Мальчик лукаво смотрел на Мари:
- А ты знаешь, почему мы здесь?
- Нет. Мама схватила меня за руку, когда я играла во дворе, и мы побежали. А ты знаешь?
Он кивнул с видом превосходства.
- Я знаю и куда наши отцы подевались.
- Куда?
- Пойдем, покажу.
И он потянул ее к небольшой двери. Когда мальчик толкнул скрипучую створку, дети увидели винтовую лестницу, уходящую наверх.
- Туда нельзя, - остановилась Мари.
- Все девчонки трусишки! – презрительно бросил мальчик.
Это было очень обидно.
- А вот и нет! – храбро ответила Мари, чувствуя, как сердце уходит в пятки.
Лестница оказалась такой длинной, что два раза пришлось останавливаться, чтобы перевести дух. Зато когда она закончилась, дети оказались на колокольне, откуда было видно не только их городок, но и намного дальше.
- Вот, смотри, - дернул ее за руку мальчик, показывая на поле, раскинувшееся за узкой, извивающейся речушкой. – Там война!
У него блестели глаза, будто ничего интереснее он в жизни не видел.
- Там сражаются, и я тоже мог бы, будь постарше.
Мари подошла ближе. По полю двигались фигурки: толпы людей. Их было так много, и казались они с этой высоты такими маленькими, что вся картина напоминала кукольный театр.
- Война? – заворожено повторила она, глядя на нереальную отсюда битву под нависшими свинцовыми тучами.
Сильный порыв ветра налетел на колокольню, сбив детей с ног.

Скользнув мимо церкви, Листрада краем глаза заметила на площадке колокольни двух детей: мальчика и девочку, но это ни на мгновение не отвлекло ее от битвы. Нет, не той, где сошлись три армии завоевателей, схватившихся, как шакалы за одну кость. В небе над Лигурийским полем, под грозовыми тучами, шел бой куда более яростный.
Здесь сошлись силы света и тьмы, здесь полыхали зарницы разрядов, здесь мелькали, как тени, те, кого люди спокон веков благодарили и проклинали, призывали и боялись.
Хранительница не включилась в сражение. Сохраняя ледяное спокойствие, удивлявшее даже ее саму, она поднялась выше к облакам, так что теперь видела всю картину боя. Грелвенд предупредил, что ее удар будет решающим, а значит – финальным. Ни его самого, ни Стратуса здесь не было. И Листрада смутно подозревала, что битва, в которой они оба сойдутся когда-нибудь, станет концом существования человеческого рода.
Ее внимание привлекло наиболее оживленное движение в самом центре. На ходу отбиваясь от ударов и освобождая себе путь, приближались друг к другу Магнус и Валиант. И вот, противники сошлись. Не было сказано ни слова. Без какой-либо прелюдии, они схватились в смертельной дуэли. То, что она окончится именно так для кого-то из них, Листрада не сомневалась. Энергия волнами била вокруг. С шипением рассекал воздух сияющий топор Магнуса, а меч Валианта бил ярким лучом. Одинаково сильные удары сыпались, не меняя ситуации. Тогда в отчаянном рывке два воина сшиблись, поражая каждый свою цель. Они замерли, сжимая объятия, как братья, а затем вспышка света развоплотила противников в серебристое облако.
С криком Лисси бросилась к месту схватки, но было уже поздно. Звонкий смех прокатился рядом, и белой молнией пронесся Саламар. Его лицо светилось радостью победы, но внезапно на пути появилась фигура в черном плаще. Посланник явно с трудом держался в воздухе, а на лице читалась отчаянная решимость, как у тех, кто поставил на карту все.
- Кого я вижу! Велерес-подранок. Пришло время оплакать еще одного друга: больше тебе здесь делать нечего.
- Ошибаешься, - голос Посланника был хриплым от боли и гнева. – Я хочу сразиться с тобой.
Блондин расхохотался:
- Ты с ума сошел от горя? Надеешься выстоять хоть минуту? Ты же едва держишься.
- Не имеет значения. Я вызываю тебя на чистый бой.
Саламар усмехнулся:
- Это дела не меняет. Так или иначе, тебе со мной не справится.
Посреди кипящего боя они замерли в воздухе, а пространство вокруг в миг стало звеняще-прозрачным, словно незримая стена отделила их ото всех.
Серебристые лучи змеями заструились вокруг Саламара, голубое облако окружило Велереса. А потом волны энергии устремились навстречу друг другу. Какое-то время сохранялось равновесие, но довольно быстро серебристый свет стал теснить голубой поток. Лицо Велереса исказилось мукой боли, а с губ слетел сдавленный стон. Глаза Саламара хищно блеснули. И вдруг положение изменилось: Посланник гордо вскинул голову, голубой свет стал ярче. Медленно, но неумолимо, волна приближалась к Воителю. Было видно, как он делает отчаянные попытки усилить свой напор, но все было тщетно.
- Откуда ты берешь силу? – взвыл он.
- Ты все равно не поймешь, слуга тьмы. Тебе неведомо это чувство, - и в словах была спокойная уверенность.
Голубая волна резко рванула вперед, и с воплем страха и ужаса Саламар растворился в небытии.
Этот крик отвлек от сражения Айви. Что-то, подобное состраданию, отуманило ее чудное лицо, и тотчас растаяло. Она мило улыбнулась.
- Ах, Саламар, ты так и не полюбил меня.
Мимо лица Листрады пролетел шипящий ярко-желтый шарик. Она резко развернулась: на Хранительницу с нескрываемой ненавистью смотрела темноволосая смуглая Посланница.
- Отсюда самый лучший вид? А главное – безопасно, - насмешливо крикнула она.
Гнев вскипел в груди Листрады. Лисси помчалась вниз, а она кинулась следом. Посланница летела стрелой, но Хранительница не отставала. Они уже отдалились от боя, стремительно приближаясь к земле. Внезапно малиновый луч копьем пронзил Лисси, но было уже поздно. Листрада опустилась так низко, что летела почти над крышами небольшого города, куда перекинулся бой. Город горел, и прямо перед ней оказался объятый пламенем дом, рядом с которым скривилось, не в силах сбросить жгущую листву, старое, такое знакомое дерево. Знакомое, как и дом, как все вокруг…
- Мама! – крик Листрады перекрыл шум боя.
Она камнем упала на землю рядом с гибнущим домом. Подбежала ближе, но сделать уже ничего не могла.
Воспоминания, прежде запертые где-то в глубинах подсознания, затопили ее. Это и было тем, что так мучительно хотела, но не могла вспомнить она. Это и было слабым местом в неуязвимой броне Хранительницы.
Как прозревшая, она огляделась вокруг, и медленно пошла вперед, забыв, что может летать. Город горел, выстреливая в надвигающуюся темноту снопы искр. Крики наполняли воздух. Озверевшие от крови и близости смерти солдаты убивали всех, кто попадался на пути. На мостовой, то здесь, то там лежали тела. Прямо перед собой Листрада увидела молодую женщину, еще прижимающую к себе младенца, а в нескольких шагах, так и не разжав оцепеневших рук, лежали те самые дети, что забрались на площадку колокольни, чтобы увидеть войну.
Девушка остановилась, не в силах идти вперед, и повернула в поле. Она медленно шла, невидимая для бегущих ей навстречу солдат, гонимых отрядом всадников. Трава вокруг потемнела от крови. Чем дальше, тем выше становились груды тел, где раненые стонали рядом с мертвыми. Кровь окрасила платье Хранительницы по колено. Вопли ярости и торжества сливались со звоном оружия и ржанием коней, наполняя уши жуткой какофонией. Солдаты умирали у ее ног, проклиная свет и тьму, небо и землю.
Огонь боли объял ее, разрывая грудь и голову. Это было невыносимо. Это было хуже, чем смерть. Это был сам ад!
Рухнув, как подкошенная на колени посреди жара битвы, Листрада запрокинула голову и закричала. Крик молнией пронзил небо, вобрав в себя всю силу финального удара. Волны невиданной мощи распороли тучи и смели небесное воинство. Ураган сошел на землю, ревом катясь над головами сражающихся и расшвыряв их, как щепки, в разные стороны. Люди в ужасе бежали прочь, забыв обо всем на свете.
А буря разродилась последним оглушительным воплем, стирая различия между землей и небом, и стихла.


19.


Она сидела, опустив голову, изломанная внутренней болью. Над ухом прошелестел тонкий голосок:
- Госпожа.
Листрада повернулась. Личико Импуса было залито слезами, он судорожно вздрагивал.
- Пойдемте, Госпожа, - шут ухватил ее тонкой лапкой и потянул за собой.
Двигаясь механически, девушка подчинилась. В ушах звенела пустота, перед глазами мелькали тени. Все мысли смешались в голове, а потом разбились на сотни осколков, и теперь ничего не было, кроме ничего.
Листрада и не заметила, как они оказались у небольшого домика.
- Здесь, Госпожа, - прозвенел Импус, толкая дверь.
Хранительница остановилась на пороге. Кто мог видеть ее сейчас, ужаснулся бы и решил, что это сама Смерть. Платье залито кровью, лицо белее снега, глаза горят страшным огнем. Она уже не была человеком.
Вот только сидящая у камина женщина, оглянувшись на звук, не испугалась. Она протянула руки навстречу фигуре в темных одеждах.
- Мама!
Листрада бросилась к ней и, упав на колени, зарылась лицом в складках платья. Боль стала еще невыносимее, все ее тело изгибалось, как на костре. А потом наступил покой. Мать гладила ее по голове, и слезы капали на золотистые волосы. Они молчали. Слова ничего не значили и ничего не могли изменить.
За окном порозовело.
- Мама… Почему все… так?
- Твое сердце… Моя любовь, твое сердце не может по-другому.
Импус, просидевший все это время, скорчившись в углу, в промокшей от слез курточке, вздрогнул, будто услышал что-то, и, тихо застонав, обхватил голову руками и с шелестом растаял. Но мать и дочь не обратили на это никакого внимания.
- Мама… А помнишь, какие странные розы появились в нашем саду десять лет назад? А я тогда кружилась вокруг них и кричала: «Это из-за меня! Я – необыкновенная, и розы тоже появились необыкновенные!». Помнишь?
Женщина не ответила, прижав к себе девушку и закрывая ее руками.

Было очень тихо. Даже ветер над зеленым плато затих, море внизу едва шумело. Трава ласково гладила ее руки. Листрада сидела на самом краю, свесив ноги, и смотрела на поднимающееся из воды солнце. Ее лицо было спокойным, даже легкая улыбка скользила по губам. В скромном белом платье она бы казалась простой селянкой, если бы не сияющий венец.
Трава прошелестела за спиной, и девушке не нужно было поворачиваться, чтобы понять кто это.
- Вы … вы меня не…
- Нет, - Грелвенд говорил глухо и медленно. – Скажи, что ты поняла тогда, во время полета, когда заплакала?
- Пустоту.
Опять замерла тишина. А потом, кивнув самой себе, Листрада оперлась на руку, и скользнула вниз. Навстречу острым скалам… Навстречу боли…
Грелвенд простер руку над обрывом, и волна сияния облила падающую девушку. От ног оторвалась мешающая тяжесть, и без всяких усилий она полетела вверх. К свету, сияющему странными движущимися и постоянно меняющимися красками, к уходящей вдаль дороге. Теперь все было ясно, и от этого хотелось смеяться, что она и сделала, крикнув:
- Спасибо!

Мариам поднялась очень рано, еще все спали, но за окном уже загорался рассвет. Торопливо надев туфли, девочка выбежала в сад. Вчера на розовом кусту приготовились раскрыться бутоны, и она хотела увидеть их первой.
Уже с порога девочка поняла, что цветы раскрылись, а подбежав ближе, замерла, приоткрыв рот. Таких роз она еще никогда не видела. Белые лепестки были по краям обведены багрово-красным ободком, словно цветы окунули в кровь.
- Странные розы, но красивые. Ты не находишь? – прозвучал за спиной приятный голос.
Мариам повернулась и увидела в нескольких шагах от себя старика с длинной белой бородой, опирающегося на посох. У него были такие добрые глаза янтарного цвета, совсем как мамино ожерелье, и он так мило улыбался, что девочка сразу поняла: ему можно доверять и не нужно бояться.
- У нас раньше не появлялись такие цветы.
- Все когда-нибудь бывает в первый раз, - качнул головой старик. – Но об этом случае стоит рассказать отдельно. Хочешь?
- Да.
- Кстати, я еще не представился. Меня зовут Оукон, - он вежливо поклонился.
- А меня – Мариам, - девочка присела, помня мамины наставления.
Оукон протянул ей руку:
- Пойдем со мной.
На мгновение девочка замешкалась, но тут с неба прилетел странный шепот. Ей показалось, что назвали ее имя, и Мариам оглянулась. Солнце уже поднялось из-за горизонта, разливая золотисто-розовое сияние. Ей почудилось, или  и вправду высоко в небе белая тень летела прямо к солнцу?
Мариам повернулась и уверенно вложила ладошку в руку старика:
- Идем.