***
А недавно нам было семнадцать...
И, казалось, так будет всегда...
Мы учились тайком целоваться...
И дружить и любить на года...
***
В школьном драмтеатре предложили роль Елеси играть по пьесе А.Н. Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын».
- Соглашайся, - говорят. - Ты, Леня, человек решительный. Не каждому доверят такую роль.
"А чего не согласиться? - думаю, - Елеся - дворовый парень веселого нрава, выпадает ему в финале счастье в судьбе. За милую душу сыграю".
- Об чем разговор! Конечно, согласен!
- Вот и хорошо! - обрадовался Николай Андреевич, наш режиссер.
А вот когда началась первая читка пьесы, то обнаружил казус - по ходу пьесы Елеся должен целоваться с невестой своей Ларисой. Причем, дважды. Лариса же та - блудница. Богатая, а вот замуж никто ее не берет.
Николай Андреевич на этом месте остановил чтение - все разом повернули головы в мою сторону. Тишина воцарилась, слышно, как муха летает. Не заметив моего замешательства, продолжили читку.
Слушаю текст, а в голову мысли полезли разные - ведь не приходилось в жизни целоваться... Иду из школы домой, ругаю себя: «Что же натворил, зачем согласился?»
Предстояло одно из двух: или срочно отказаться от роли, или начинать учить. Всю ночь не мог заснуть, на полатях ворочался с бока на бок.
Утром пошел к Николаю Андреевичу с твердым намерением отказаться от роли Елеси. А он, как назло, в город уехал на курсы. Деваться некуда - пришлось учить роль, сроки поджимали. Время шло. День премьеры приближался.
***
...И вот генеральная репетиция на сцене клуба. Облачился в сюртук, шелковую рубаху, надел хромовые сапоги.
Стою у крыльца овощной лавки купца Епишкина. Скрипнула дверь лавки, обернулся: она!
Действительно, это вышла Лариса: ямочки на розовых щечках, в цветастом шелковом платье.
"Надо же!" - сильно стушевался, замер, как статуя, когда увидел ее. Она посмотрела с крыльца и улыбнулась:
- Елеся! Вы умеете целоваться?
Чувствую, как щеки мои огнем полыхнули, отвечаю согласно текста:
- Само собой. Похвастаться против вас не смею, а так думаю, что занятие это немудреное.
Она и говорит:
- Поцелуйте же меня...
В прищуре ее глаз отчетливо увидел насмешку. Мне тут надо по ходу пьесы ответить: "Даже очень приятно", но молчу, как немой, все слова забыл. Ноги стали каменными, два шага пройти, а не могу… Чувствую, что грим с лица на сюртук потек. Вижу, суфлер из - за занавеса губы дудкой вытягивает… Бесполезно, я совсем растерялся.
Заметив замешательство, она не растерялась, упустила часть диалога и продолжила далее по тексту пьесы:
- Нет, вы не умеете. Я Вам позволяю, вы забудьте свое звание и целуйте не взирая...
Далее Елеся должен со словами: "Только за смелостью и дело стало?" - снова поцеловать ее. Причем, в тексте пьесы черным по - белому было написано "Крепко целует Ларису".
"Засудачат деревенские - не остановишь, - вдруг подумал я. - Обсмеют так, что по улице потом не пройдешь".
- Николай Андреевич, извините, но ничего у меня не получится, - опустив глаза, сознался я и, махнув рукой, присел на крыльце лавки. - Будет столько народу... Стыдно перед всей деревней целоваться. Честное слово!
Ох, и досталось в тот вечер от кружковцев! Чего только не услышал в свой адрес.
- Этого еще не хватало! Ты что, оробел? - стыдили одни. - Людей не смеши! Ведешь себя, как первоклашка... Где - то бойкий на язык, а тут не можешь девушку поцеловать. Ну что здесь трудного? Чего проще?..
- Да уж, не повезло так не повезло нам. Извини - подвинься, таких чудиков в драмкружке не надо!- возмущались другие. А кое - кто даже пообещал и бока мне намять, если сорву премьеру.
"И, правда, накостыляют... Что же делать? - лихорадочно рассуждал я. - Вот влип в историю, так влип".
Тяжело было ловить косые взгляды ребят. Лишь один человек защитил меня - Миша, мой друг. Он роль купца Епишкина играл.
- Охолонитесь! Чего цыпляетесь к человеку, глупости разные говорите? Напрасно, видали мы таких смелых! - сказал он, - Тут ничего зазорного нет. Целоваться принародно - это вам не баран чихнул!
Шлепнул пятерней по колену, обвел всех взглядом:
- Думаю, что он не глупый, успокоится. Аль не так?
На сцене воцарилась тишина... Все глаза смотрели на меня. Растерянность, укор, обида, все было в этих глазах. Кружковцев можно было понять: премьера - то срывалась, так как дублера у меня не было. А на деревенских улицах уже были расклеены афиши, приглашаюшие всех посмотреть пьесу"о несчастной любви и чванливой глупости, о горькой бедности и скупости"...
Миша прервал тишину:
- Все обойдется, Леня! Вот увидишь!
Куда деваться? Генеральная репетиция продолжилась.
Назавтра почти вся деревня в клубе собралась, а я опять, как заколдованный:не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Направо посмотрел – мне Николай Андреевич знаки делает руками, мол, успокойся, все будет нормально...
Этот спектакль потом возили по деревням, и благодарные зрители очень тепло встречали. Праздник был и для них, и для нас. Мы сами делали себе праздники.