Илья сладко потянулся в постели и улыбнулся солнечному лучу, ворвавшемуся в окно. Сегодня был особенный день. Илья сел на край, нащупал мысками тапки и погрузил в мягкую ткань пальцы. Из-за двери показалось улыбающееся лицо Насти.
- Проснулся, засоня?
Илья подошел к жене, обнял ее за плечи, и его лицо озарилось.
- Христос Воскресе!
- Опять свои шутки, вместо «здравствуй милая», или хотя бы «привет»- отстранилась она, и легонько оттолкнув мужа, пошла на кухню.
Илья побрел за ней:
- Насть, Христос Воскресе!
- Хватит! Хочешь меня разозлить, что бы к друзьям свалить опять – давай, иди сразу. Все равно никогда тебя дома нет.
Илья нахмурил лоб и почесал нос:
- Я не знаю, что на тебя нашло, Настен, но в Пасху бы не грешила.
Она развернулась и бросила на него какой-то злобный взгляд:
- Опять? Ты что, издеваешься над нами?
Он открыл рот, чтобы возразить, но тут в комнату, спотыкаясь в больших тапках, вбежал Егор. Он протянул к отцу свои маленькие ручонки:
- Пливет, па!
- С праздником сынок, - он приподнял малыша над головой и чмокнул в нос, - Христос Воскресе!
Малыш в недоумении посмотрел на отца и вдруг расхохотался.
Илья опустил сына.
- Помнишь, я тебя учил, как надо отвечать?
Малыш отрицательно покачал головой и вопросительно посмотрел на мать. Настя махнула рукой и отвернулась.
Илья вздохнул: он не мог вспомнить, чем мог разозлить жену. Постояв, задумчиво глядя на чашку с кофе, он вдруг понял, что вообще не помнит, что было вчера. Но какое-то внутреннее чувство подсказывало, что спрашивать не стоит. Решив разрядить обстановку Илья наклонился к сыну:
- Ну давай, неси кулич и…
- Настя бросила ложку, которую натирала до блеска, чтобы Илья не видел подступающих слез обиды. Ложка со звоном упала на пол.
- Насть, - в недоумении начал Илья, - я не знаю, что произошло, но сегодня Пасха и наш сын…
Он не договорил. Жена перешла на крик:
- Что за чушь ты несешь? Достал уже… понимаешь… Ты – меня – до-стал!
Илья встал из-за стола, взял в коридоре куртку и, бросив: «я в церковь», вышел из дома.
Он остановился в конце улицы и поднял голову вверх. По голубому небу только что зародившегося дня, медленно плыли причудливые облака, то закрывая нежно весеннее солнце, то позволяя его радостным игривым лучам скользить по недавно освобожденной от снега земле. Илья больше всего на свете любил смотреть на небо. Он не отрывал от него взгляда, ожидая транспорта, в транспорте, идя в магазин и выходя из дома специально посмотреть на это чудо.
Он любил небо утром, когда оно было нежным и ласковым, и вечером, когда оно переливалось закатными красками, и разноцветные облака выстраивали запредельные миры. Он любил небо перед грозой, когда сизые тяжелые тучи, заставляли убегающее от них солнце с неистовой силой зажигать необыкновенные зеленые краски на листьях и траве. И в грозу, когда в этих тучах цвета ночного моря Господь рисовал перстом огненные узоры. Илья любил небо, потому что оно принадлежало уже совсем другому миру, и ему казалось, что вот-вот, и он узрит его через приоткрытую щелку между разрядами молний или среди замков облаков. Он знал, что там, за необыкновенной лазурью, обитает высшая добродетель и высшая чистота, высший восторг и Смысл.
…Ильи шел по улице, высматривая знакомых, которые, в отличие от его семьи, могли бы разделить радость праздника. Но, что-то было не так. Обычно даже в простое воскресное утро в сторону храма тянулись бабушки, женщины в платочках, мужчины, с убранными в хвост волосами, несущие на плечах малышей… Никого.
Он огляделся и увидел через дорогу старика, разгребающего прошлогодние листья. Илья бросился к нему:
- Извините, какой сегодня день?
- Четвертое апреля, - хихикнул старичок, вспомнив, как во времена молодости после бурных вечеров частенько по утрам задавал прохожим подобные вопросы.
- А ведь Пасха сегодня?
- Что-то милок я не слышал об этом. Напутал видать.
Илья поблагодарил деда и побрел дальше, озираясь по сторонам и высматривая людей. Но, похоже, все спали, как и полагается в выходной. «Наверно я и вправду что-то перепутал. Как поссорился с женой – не помню. Что делал вчера… опять не помню». Он сел на скамейку перед каким-то домом и стал восстанавливать прошедшие события. «Хотя нет», - подал он плечами, вспомнив, как ходил с сыном святить куличи. «А может это было не вчера?». Он обернулся, чтобы спросить у старика, какой сегодня день недели, но тот уже ушел. Посидев в раздумье, Илья решил все-равно пойти в храм: там он чувствовал себя, как он любил говорить, «чуть приподнятым над землей». «Заодно и все узнаю!», - воодушевился он и пошел, ускорив шаг, - «Вот сейчас я заверну за угол этого дома, и увижу толпу радостных людей, поющих «Христос Воскресе!»…
Илья врос в землю, широко раскрыв рот. Что бы не закричать, он стал нервно бить себе по рту кулаком, изредка прикусывая его.
Там, где еще вчера высилась белокаменная церковь, раскинулся шатром пивной бар. Одинокий дворник размахивал метлой около одной из множества скамеек, окруживших летнее кафе. Заметив Илью, дворник махнул рукой:
- Иди домой, рано еще! – а под нос буркнул, - ужрутся до трясучки - и все мало.
Илья не мог сдвинуться с места, ему казалось, что сомнения и вопросы прижали его к земле. Раздраженный дворник Семен, который привык по утрам гонять алкоголиков, выставив вперед метлу, смело двинулся на стоящего в изумлении мужчину:
- Иди, иди… С десяти они открываются…
Илья взял себя в руки и выдавил:
- А где церковь?
- Я почем знаю, где твой собутыльник? – развел Степан руками, - иди, давай, потом придешь… заодно и этого твоего поищи.
Страшные сомнения стали закрадываться в душу. Он отошел от пивной, но ноги подкосились, и он рухнул на ближайшую лавку. Призывая сам себя рассуждать логически, он прикинул варианты. Адекватными показались два: он был в коме и был так долго, что за это время снесли церковь, или… он сумасшедший.
Неожиданно Илья вспомнил по телефон в кармане и набрал домашний номер. Трубку взяла Настя.
- Настя, только не бросай трубку! – взмолился он, - помоги мне! Что было вчера, я клянусь тебе, что ничего не помню… и ничего не понимаю.
Настя выслушала его крик о помощи:
- Вчера у тебя возобновились боли, ты принял какое-то лекарство и лег спать, - чуть смягчившись за время его отсутствия, объяснила жена.
- Прости, если обидел, но я не помню чем! – Илья решил разузнать все о своем состоянии постепенно.
- Ничем.
- А что ты завелась?
- Я устала от твоего птичьего языка. Сколько раз просила, говори по-русски… ты ребенка портишь, у него складывается словарь, а ты…
- Погоди, погоди, - перебил Илья, - какой еще язык?
- Да твои выдуманные словечки. Вот что ты с утра престал со своим «истовортесе», «истовортесе»… Может Егорке и смешно, а меня это уже бесит!
Илья возмутился:
- Ты в своем уме! Я про Христа, а ты богохульствуешь!
Не успел он договорить, как в трубке послышалось сначала «Ну и сволочь же ты после этого», а потом короткие злые гудки.
В голове у Ильи что-то загудело и стрельнуло. И вдруг, вызывая мучительную боль и останавливающий дыханье ужас, в его мозг стала медленно продираться жуткая мысль. Телефон, все еще пищащий гудками, выпал из руки на землю, и ударившись об камень, замолк. Илья вскочил со скамейки и побежал туда, где всегда находились люди – к магазину. Подлетев к первому попавшемуся человеку, женщине, копошашейся в багажнике машины на стоянке перед супермаркетом, он, задыхаясь, с надеждой спросил:
- Вы знаете Христа?
- Нет, - оглянулась виновато женщина, - я недавно сюда переехала.
Он ринулся к мужчине у входа:
- А вы знаете Христа?
- Нет, а что, должен?
Илья заметил, что мужчина обладал восточной внешностью и с надеждой переспросил:
- А Мухаммеда?
- Нет.
- Аллаха?
-Слушай мужик, ничем не могу помочь. Ты вспомни, где их последний раз видел… у меня так бывает, вспоминаешь, а потом понимаешь, куда они могли бы пойти.
Илья не сдавался. Оставив что-то еще советовшего во след мужчину, он бросился к группе людей, покидающей подъехавший автобус:
- Умоляю, кто-нибудь… скажите, вы знаете Христа… Иегову… Аллаха… Ахурамазду… Шиву… Кришну… Будду… Дьявола, наконец… ну хоть кого-нибудь?
Пожилая женщина подхватила его под локоть и потащила в сторону. Похлопывая, чтобы успокоить, по плечу она произнесла:
- Не горячись, парень, успокойся… Найдутся твои знакомые. Там через два дома, милиция – может они и помогут. А давно потерялись? – старушка сочувственно вздохнула.
Илья заплакал:
- Бабушка, милая, а ты в Бога веришь?
- А что это, сынок?
- Ну как же! Он создал весь мир, человека, люди расселились по всей зеле.. потоп… грех… Иерусалим…. Воскресение… Сатана… Апокалипсис…
Он не знал, что говорить, а старушка при каждом слове отрицательно мотала головой, а потом, взяв его за руку, остановила:
- Ты у кого ученого спроси, а я что…
Илья, вырвавшись из ласковых рук старушки, бросился в магазин в отдел книг, лихорадочно ища надпись «история». Менеджер, пристально наблюдая за поведением странного мужчины у полки с книгами, держала палец на кнопке вызова охраны.
Илья, бегая от полки к полке, наконец-то обнаружил заветную энциклопедию «Всемирная история» и, зажмурившись, распахнул книгу. Он боялся открыть глаза, потому что не знал, что увидит, но знал, что он точно НЕ увидит. Он знал, что в Египте не высятся пирамиды, что Леонардо да Винчи не писал своих мадонн, что не было Баха, а Достоевский не писал «Братьев Карамазовых», что не было его любимого таинственного средневековья. Он знал, что мир опустел. Ведь все прекрасное, когда-либо было создано человеком, было создано с мыслью о том, что мир не исчерпывается случайно слепленным из космической грязи куском под названием Земля…
Он брел домой, безразлично шаркая ногами и поднимая дорожную пыль. Навстречу стали попадаться высыпавшие и домов люди. Илья исподлобья, щурясь, пытался заглянуть им в глаза и найти ответ на мучивший его после пролистывания книги в магазине вопрос: КАК они живут в этом мире – пустом мире…
Он остановился перед домом и прежде чем толкнуть ногой калитку, поднял глаза вверх к небу. Небо было плоским, однообразно голубым и абсолютно пустым. Там, за кажущейся лазурью, коварно притаилась черная бездна, наполненная газовыми шарами и камнями, движущимися по случайно организованным траекториям, соединенные в отлаженный механизм швейцарского качества, где вместо шестеренок центробежные и центростремительные силы не дают распасться этой системе с многообещающим названием «вселенная».
По щеке покатилась слеза. Он лишился неба… Он лишился смысла…
Илья пнул калитку и вошел во двор, где над цветами «колдовала» жена. Он хотел бросится к ней, схватить за плечи и трясти ее, пока не получит ответа как она живет, зачем она здесь… Но сдержался… ответа он не получит: они (он усмехнулся) – люди с теперь уже разных планет. Неожиданно понял, что она – чужая, и больше не имеет никакого значения для него.
- Где те таблетки, что я пил вчера? – просто спросил.
Настя обернулась:
- На кухне, на полке.
Илья нашел упаковку и прочитал инструкцию. Мелким шрифтом под подзаголовком «побочные эффекты» значилось «возможны беспокойные сновидения и галлюцинации». Он долго стоял в раздумье и плакал, зажав в руках горсть желтоватых таблеток. Он мог остаться в этом пустом бессмысленном мире и, быть может, когда-нибудь найти в нем хоть какой-нибудь смысл… он мог начать все с начала, как когда-то много тысячелетий назад кто-то начал говорить о богах. Но он не был уверен, был ли этот мир миром людей, незнающих бога, или был ли в этом мире Бог.
Илья решительно опрокинул в рот горсть таблеток и запил водой: он не знал, сколько ему осталось жить, но даже если это несколько секунд, он проживет их в том, насышенном жизнью, смыслом и бесконечностью мире…
Ложась на смертный одр, мужчина улыбнулся: в этом мире он мог распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению….