КРУТОЙ ПОВОРОТ 72
/продолжение/
Шаман по-своему пел вдохновенно и проникновенно. И видимо это заставило переводить его песни на русский язык, чтобы была понятна не только мелодия песни, но и лирическое её содержание.
Он пел и рассказывал о судьбе героев песни, об их любви друг к другу и к природе, которая вдохновляет их любить…
Это было так необыкновенно, ведь его перевод превращался во вторую песню, понятную всем без исключения, звучавшую в унисон первой, с нежным речитативом влюблённого мужа…
Нинуля сидела рядом с Володей, и при очередном восторженном проявлении чувств, вызванном песней, она невольно бралась за руку его, чувственно реагируя. Нужно признаться, что Володя ей всегда нравился… Нельзя сказать, что она была влюблена в него, но именно в нём она видела идеального мужчину…
Порой она тихим шепотом комментировала некоторые песни шамана, которые, как потом выяснилось, были посвящены и ей. И это после того, как его песни сильно воздействовали на её чувства, порой вызывавшие неудержимые слёзы…
- Ещё немного, и ты услышишь песню о «Треугольниках»…
- Хорошо…
- Это обо мне…
- Здорово…
Только Володе совсем не хотелось, чтобы она расплакалась…
Встреча с шаманом прошла, как всегда тепло и трепетно…
После концерта обменивались своими впечатлениями и многие обретали новых друзей.
Когда-то Нинуля здесь познакомилась с Евгением, который сразу влюбился в неё…
- Володя, ты помнишь Евгения?
- Да, конечно, иногда мы звоним друг другу. А что с ним?
- Да ничего, с ним всё нормально… Он был здесь недавно… Какой же он классный парень… Он в доме жил у Ессена, где вы сейчас с Таней… Такой романтик, стихи пишет…
Он мне в этот раз стихи посвятил, где в любви объяснился…
- Ничего удивительного – тебе большая половина мужчин здесь объясняются…
- Да что ты, Володь… Только ты об этом ни словом не обмолвился… ха-ха-ха… - Нинуля вся сияла от радости, и это делало её ещё привлекательней.
- Некоторые стихи Жени, настолько мелодичны, что на них много песен он сложил. Некоторые я сама пою, когда здесь кухарю… Говорят, что у меня неплохо получается.
- Надеюсь, и нам исполнишь их когда-нибудь….
- Как-нибудь потом… А знаешь, и у него есть про «треугольник»…
- И опять про тебя?
- Точно, эта песня посвящена мне. Но мне больше нравится та, что он посвятил моему Дню Рождения…
«Я люблю!
И любовь во мне пробуждает
Утро алых и нежных лучей…
Я люблю!
И любовь для меня открывает,
Образ дивных лучистых очей!»
Нинуля сама образно декламировала каждую строчку, и красивые (воистину лучистые!) глаза засверкали неподдельной радостью самаритянки…
- И, понимаешь, Володя, вот его нет здесь, а я готова ответить Жене тем же…
- Евгений знает об этом?
- Нет! Что ты! Он не должен об этом знать…
- Почему так?
- Не знаю… Мне сердце так подсказывает…
- Ну и сердце у тебя, Нинуля…
- Ну, да ладно, потом…
А вот, и Есен пришел… Возьмите тыквенных семечек, у него света нет, а при свечах семечки самый раз…
Нинуля запихала целый пакет семечек в рюкзак Володи, и обняла всех по очереди, приглашая к себе в гости.
Дорогой шли молча, присматриваясь к тёмной улице, ведущей к дому.
- Послушай, Есен, кто это сидел рядом с нами, на коленях и с закрытыми глазами, такой кудлатый и сумрачный?
- Ты про Володьку? «Володька-свеченосец», так с лёгкой руки Евгения, к нему и приклеилось это имя. Кстати, «Нинулю» и «Самаритянку» тоже Евгений придумал…
- Ты не можешь мне немного рассказать о нём?
- Хорошо, как-нибудь расскажу тебе… На самом деле его Фомой звали…
- Фомой?
- Да, и в своё время он много по монастырям скитался.
- И в каких?
- Точно в каких, не знаю. Знаю, что он необыкновенно терпелив и смиренный. Работоспособный и безотказный. В другом месте я бы его назвал «трудоголиком».
Знаю, что у него была безответная любовь, и по всему видно, что он однолюб…
Евгений про него написал толи рассказ, толи повесть…
- Интересно…
- Да, можешь у жени взять, или в интернете почитать.
А вот и мой дом. Правда, он немного не достроен. Потому как я прежде мастерскую хочу отстроить. А дальше видно будет.
Видишь в окне тусклый свет – значит, Нина ещё не спит.
Есен, широко улыбнувшись, распахнул дверь, и пригласил путников в дом.
Какой же он удивительный человек, как в творчестве, так и в отношении с ближними.
Постоянно подтянутый, неунывающий и жизнерадостный мужчина, даже суровые зимы держится с непокрытой головой. Где, наполовину седеющие кудри длинных волос, всегда разбросаны по сторонам. Его смуглое скуластое лицо с восточными глазами никогда не было озабоченным. Оно было всегда добрым и приветливым.
Его бревенчато брусчатый дом, изготовленный исключительно из кедра, по всей видимости, ещё на долгие годы сохранит специфический аромат смолистой хвои. И каждая выточенная планочка в этом доме, несомненно, будет напоминать об этом величественном дереве, ставшим главным строительным материалом, в обустройстве приветливой земли Сибирской.
На гладких брусчатых стенах, отполированных крепкими руками мастера, словно рождественские гирлянды, висели осветительные диоды, от которых исходил голубоватый свет. Но он вполне достаточно освещал внутреннюю часть дома.
На полированном столе (опять же, из кедра!) горела высокая свеча, свет которой освещал близстоящие иконы, с изображением Богоматери и Николая Чудотворца.
Недалеко от икон стоял портрет Учителя, обрамлённый в красивую рамку.
В плетёной из тонких лоз хлебнице, лежали недавно выпеченные в печи лепёшки и карамельные конфеты.
При входе в комнату, стояла большая русская печь, на которой красовалась глиняная посуда. Рядом с печью стоял умывальник «Мой до дыр». А на закреплённых на стене, отшлифованных пихтовых сучьях, висели кружки и бокалы.
От всего увидено веяло благодатным деревенским уютом. Это так расчувствовало утомлённых путников, и они просто «плюхнулись» на полированную скамью красноватого оттенка.
В этот момент к Тане на колени запрыгнул красивый чёрный кот. Кот был не по возрасту маленький, но удивительно добр и ласков. И то, что этот котик своей лаской добивается любимой пищи, хлеба и тыквы, Таня узнает скоро.
Второй этаж, этого небольшого дома, был уютно устроен. Возле небольшого окна стоял маленький письменный стол. На котором лежали газеты тетради и стопка книг. На краю стола стояла настольная лампа с энергосберегающей лампочкой, питающейся от машинного аккумулятора.
В углу, возле дымовой трубы, были сложены два спальных мешка, на которых принимались гости.
Правда никто спать не собирался. Ведь первый день пребывания в этих местах всегда находился под впечатлением…
- Как, не утомила вас эта дорога? Необычная ведь… Поди каждому привалу рады были. Я тоже часто в экспедициях бывал. Когда строительством зарабатывал. – вопрос хотя и выглядел обыденно, который только и можно задавать в начале беседы, но по азиатскому прищуру хозяина дома, явно просматривался интерес к подобному паломничеству. – Пройти такой путь, нужно иметь серьёзный задел.
- Да мы с Таней бывалые туристы…
- Да тут не столько подготовленность физическая, сколько жажда веры. – Тусклый свет свечи задорно играл на улыбке хозяина дома. – Истина даётся здравомыслящему. А сила постигающему Истину.
Его восхищение было обращено больше к Тане, которая тихонько извлекала мелодию на гитаре…
Таню, как и многих женщин, знающих этого человека, восхищала в нём необычная восточная мягкость, сочетающаяся с мужеством истинного сибиряка, в поведении которого просматривается неподдельный интеллект джентльмена.
- За всё время пути, мне приходилось отвечать на подобные вопросы. И сейчас повторю, что для меня этот путь не только путешествие и чисто творческий интерес, но и испытание моей воли, как верующей женщины. И вот в этом доме, могу признаться, что во время моего путешествия я смогла обнаружить в себе неизвестные мне, чисто женские слабости.
И что мой интеллект, прежде радующий меня, ныне доставил много хлопот, именно на этом крутом пути.
- Ты, Танюша просто философствуешь. Сейчас у многих, ступивших на эту землю, с этим проблемы. Просто сами по себе возникают некоторые сравнения, которые, казалось бы, могут быть не в пользу собственных оценок. Ты меняешься – меняется твоё существо, а с ним и твой интеллект.
/продолжение следует/