- Василь, ты так сразу не отказывайся, - горячился Геннадий Голобородько, по прозвищу Гологен, - я тебе же не жениться на ней предлагаю. Наладишь отношения и только.
Василь налил каждому по полстакана и молча влил в себя огненное пойло.
- подумай сам, какие возможности, - не унимался Гологен, - мы забудем, что такое самогон. Людоедка, хм.., я имею в виду Ядвига это же спиртовая жила.
- вот ты на ней и женись, – разозлился Василь. Ядвига и была отчасти виной его размолвки с Оксаной.
- она сказала, что именно к тебе у неё дело. Это неспроста. Да и вообще я женат.
От хутора Карасели до, Счастливого, крупного села с полновесным, по сельским меркам, маркетом было километров десять. Властвовала там 35-летняя продавец, товаровед и завмаг в одном лице Ядвига. Она торговала дешёвой контрафактной водкой, которую, как знали все, изготовляла по месту из поставляемого ей спирта. Почти всё пьющее, мужское и не только, население села и окрестных хуторов, было у неё в неоплатных долгах. Влияние её в селе было сопоставимо с влиянием сельсовета, работники которого не видели или, по каким-то причинам, не желали замечать, как Ядвига спаивает односельчан. Для производства водки Ядвиге нужен был помощник и она регулярно меняла лиц приближенных к своей особе. Фаворитизм нес за собой перспективы, за которые местным потребителям алкоголя стоило состязаться. Кроме еженощной посильной обязанности избранник совершал таинство разлива разведенного спирта по бутылкам с этикетками. От его способности не передозироваться во время дегустаций зависела длительность его статуса. Все мужчины села мало-мальски способные представить интерес для Ядвиги уже побывали в должности разливщика, некоторые по третьему, четвертому разу. Обычно человек держался неделю - две, после чего с неизменным позором изгонялся.
- ты женат, а ведешь себя как старая сводня. У тебя своих проблем хватает, а ты советуешь мне, как жить и что делать.
Гологен обиженно замолчал, потом выпил свой самогон и сказал: да, я знаю, у тебя есть Оксана. А у меня есть Светка. Если бы теща не настраивала её постоянно против меня.. ладно, Василь, поеду я, пожалуй, - он одел свою кепку и вышел из хаты.
Василь налил себе полстакана, выпил, за окном раздался звук удаляющегося Гениного мопеда. Василь вновь остался наедине со своими мыслями. Гнетущее чувство, что всё идёт не так, пробивалось теперь даже через пьяный угар. Начинало казаться, что пропасть, в которую он валится, не имеет дна. Доза, спасающая от мыслей и воспоминаний, должна была становиться всё больше и больше. Мучающие вопросы: кто я такой, что делаю, как живу? не находили ответа. Чего б не жить как все? Живут же, работают, растят детей, конечно пьют, не без этого, но живут, как считается, честной трудовой жизнью. Чего бы и мне так не жить? Взять и одну бессмысленность сменить на другую. Василь влил остатки самогона в стакан. Самогон, замыкая на себя весь смысл, с лёгкостью разрушал любую бессмысленность. В углу бубнил телевизор, показывая познавательный фильм о нелёгкой жизни древних пресмыкающихся. Василь мутным взглядом смотрел как тиронозавр заглатывал несчастную анимированную зверушку. Режиссер постарался передать то, что могла испытывать жертва, стоящая перед подобным монстром. Немигающие жёлтые глаза смотрели теперь на Василя, ему даже стало как-то неуютно в собственном жилье. В голове раздалось устойчивое гудение. На мгновение ему показалось, что его стол стоит посреди доисторических пампасов, невдалеке от покачивающегося на задних лапах гиганта. Василь слабо махнул рукой, отгоняя мираж. Монстр расценил жест Василя как приглашение и в несколько шагов покрыл расстояние до стола и одним щелчком эксковаторных челюстей откусил Василю голову. Мерзко хрустнули перегрызаемые позвонки и сразу же стало совершенно темно и тихо. Василь был слишком пьян, чтобы испугаться и кроме того он всё же понимал, что ничего такого произойти не может. Но он не понимал, чем именно он это понимает. Он не чувствовал своей головы, как и рук чтобы голову ощупать. Потом он почувствовал жжение в носоглотке и запах гари. Вслед за обонянием вернулись слух и зрение. Руки всё так же лежали на столе, правая всё ещё сжимала наполненный стакан, который для компенсации только что пережитого, отправился, было ко рту. Но тут Василь, собрав всю свою волю, поставил решительно и от себя отодвинул пойло. На всякий случай он ощупал свою голову, слишком уж реальным было видение. Если не считать того, что его лицо было мокрым от пота как после бани, опасаться было не за что. Только вот в носу стоял запах гари, сквозь который пробивался тяжёлый дух хищника. На телеэкране качнувшийся папоротник скрыл кончик хвоста сытого тиранозавра.
Быль
Василь был сыном чистейшего, хотя что это такое? запорожского казака и сибирячки. Казацкая удаль и сибирская несокрушимость не были для него пустыми понятиями. Что-то хорошо работающее всегда вызывало в нем восторг. Когда ему было четыре года он как-то с час простоял наблюдая, как крутится жернова мельницы. Волшебством лился звук размалываемого зерна. Уже тогда ему казалось, что он видит как целое самодостаточное зерно подкатывалось к неумолимой кромке жернова и увлекаемое бездушными силами обращалось в прах для человеческой насущности. Он, понимающий тайный смысл этого круговорота, чувствовал себя тогда могущественным великаном, сопричастным мощнейшим движениям бытия. Скорей всего в четыре он думал не так, но мифы, многое скрывая, нужное выставляют напоказ.
Трудный подростковый возраст Василя совпал с трудным временем для государства. Слишком многое в жизни людей поменяло свою ценность. Люди криминальных профессий перешли из разряда порицаемых общественным мнением в ранг уважаемых и даже подающих пример личной храбрости и общественного успеха. Тогда Василь и оказался в поле зрения комиссии по делам несовершеннолетних.
Его мать, всерьёз обеспокоенная будущим сына, зазвала в гости своего дядю по отцу, учёного-физика на пенсии из новосибирского Академгородка. Шестидесятипятилетний Антон Сергеевич Скляров, многократно гонимый и хвалимый Родиной, давно собирался оставить научный Олимп и отправиться «выращивать капусту». Не по годам лёгкий на подъём, он вскоре переехал в Украину и обосновался в доме Василя как надежный отец, который лучший оберег жилища. Мать вновь обрела свое былое девическое величие. Василь даже иногда видел её пишущей что-то в свой давно забытый сомыслитель-дневник. Как бы даже не стихи.
Дед был исполин, хотя был среднего роста. Одинокие женщины всех возрастов из Караселей и близлежайших сёл, находили причину, чтобы обратиться к нему за советом. Крестьянство уязвимей всех перед Бюрократической цитаделью. И он улаживал, казалось, нерешаемые дела. Теперь, поскучневший с уходом отца дом, страдал заботой отбоя от людской благодарности. Мать, наверняка была убеждена, что у деда два или три романа. Василь видел деда скорее стеснительным, обожествляющим женское, человеком. Для него любая связь была, скорей Марианской впадиной, чем радостным ручьём. Его свойством, глазами Василя, тогда подростка, была благодарность миру, наделившего его способностью понимать и понятое передавать. И только ничтожная часть его благодарности, как стало Василю понятно позже, была востребована окружением.
- Антон Сергеевич говорил: «летнее утро в деревне это воскресение жизни. Просыпаешься с пониманием правды существования своего и того, что вокруг. По настоящему достойная старость возможна вблизи к возделываемой тобой земле». Дед развёл пасеку и любуясь размеренным пчелиным трудом, сетовал: «если бы академики умели так работать. Из-за недостатка свежего воздуха академия порой напоминает террариум».
Дед, привыкший делиться знаниями, организовал для сельских подростков своеобразные курсы выходного дня, которые регулярно посещало до десяти ребят. Задачей курсов ставилось изучение украинской, русской и зарубежной литературы, хотя круг затрагиваемых вопросов был значительно шире. Дед вел великолепные лекции по физике, математике и прочим прикладным предметам, восполняя недостатки школьного преподавания.
На этих курсах у Василя завязалась крепкая дружба с Оксаной, девочкой из соседнего села.
После школы Василь с лёгкостью поступил на машиностроительный факультет областного технического университета. После первого курса год отслужил в армии водителем БТР.
Дед умер в середине августа. Он сумел уйти, почти никому не причиняя беспокойства. Василь обнаружил его в тенистой беседке возле пасеки. Он сидел за столом, положив седую голову на руки, и казалось, дремал. Мать потом сказала: такое чувство, что он сделал всё, что было в его силах, и отправился на покой.
Василь, некоторое время по инерции учился, потом перевёлся на заочное отделение, нужно было помогать матери. Смерть деда, будто образовала в душе брешь, Василь пытался залить терзающую пустоту водкой. Не заметив того он ударился в запой. Учеба в институте закончилась.
Довольно молодой умерла его болезненная мама. Из-за пьяного приключения с Ядвигой произошёл разрывались уже натянутые отношения с Оксаной. Она училась в Киеве на инъязе и давно не отвечала на звонки Василя. Василь остался в большом доме один, без какого-то жизненного направления.
Марь
Ящер смотрел в Василя с откровенной любовью. Василь тысячи раз отразился в его глазах. Василь, не давая себя соблазнить, хмурился, но тысячному отображению себя он всё же улыбнулся.
- привет, - сказало Отражение.
- ты кто?
- я друг.
- не помню такого друга.
- я с тобой недавно, но уже без тебя не могу.
- что тебе надо?
- поесть бы, миллион лет не ел!
- миллион лет ничего не ел?- спросил Василь.
- ну конечно же еллл… - протянул голос.
- но..
- я очень усох.
- ну, а я причём, - пьяно сказал Василь.
- может и не причем, но мне надо бы подкрепиться.
- и тут подвернулся я? – засмеялся Василь, - ну иди, подкрепись.
- как с тобой разговаривать? – сказал голос.
Перед Василём возникло гигантское мохнатое насекомое. Оно заполнило собой всю комнату. Огромные жвалы и лапы с пилообразными оконечиями выразительно перемалывали воздух. Василь схватил со стола бутылку и метнул в чудище. Бутылка ударилась о стену за мохнатой спиной и рассыпалась осколками. Насекомое исчезло.
- ты просто дурилка, - засмеялся Василь. И тут же озаботившись другой тревогой произнёс, - у меня галлюцинации.
- не надо так со мной, я реален и очень древнего рода, - сказал голос, Василь решил попробовать сделать вид, что поверил в его реальность, а потом выведет на чистую воду. Кстати вспомнилось: я голодный и хочу плоти.
- ты хочешь плоти?
- да.
- вот я здесь. Как ты меня съешь? Бред.
- например сведу тебя с ума, заставлю самоубиться и съем.
Василь сидел, пытаясь собрать свою волю. Избавиться от наваждения никак не удавалось. Голос ему это время проповедовал о собственной ужасности и расценил оцепенение Василя как результат собственного воздействия. Наконец Василь долбанул железным кулаком тракториста по столешнице. Голос в голове, будто с перпугу, на полуслове дал петуха. После раздумия он произнёс:
- что-то подсказывает мне, что ты не убьёшься. Впрочем, какая мне разница, пойду, убью кого-нибудь другого. Василь тут же встал и ходульной походкой двинулся к двери. Потом остановился как вкопанный возле стола, пытаясь сообразить кто он и куда движется по жизни. Голос ему расписывал предстоящие мрачно-победные-забавно-приятные картины убийства и пожирания трепещущей плоти, но Василь опять всё прослушал. Он заснул, уткнувшись в столешницу кулаком.