V. ПО-ПРЕЖНЕМУ СТО
1
Вот уже четыре часа прошло с момента, когда на лодке получили персональное радиосообщение, но до сих пор ни Москва, ни КП флота так и не уточнили – какой корабль, где и когда будет снимать больного. Создавалось впечатление, что там, «наверху», передумали, и моторист Харченко продолжит поход.
Наступила ночь, туман снова стал господином в узком и мелководном проливе Лангеланс Бельт. Даже сопровождавшие весь период иностранные разведчики, чтобы не мешать в маневрировании подводной лодке, удалились на безопасную дистанцию и теперь заняли позиции слежения по корме и по носу, выполняя в некотором смысле роль эскорта. Датчанин, очевидно, на правах хозяина, следовал впереди, и по нему, как по лидеру кильватерной колонны, можно было ориентироваться при подходе к точкам поворота.
— Вот так бы и «охраняли» нас до выхода из Английского канала, туманов там будет поболе, чем здесь, — подшучивал старпом, вглядываясь в выносной индикатор РЛС .
— Сбегут. Сразу же возле Скагена и сбегут. Им горючки жалко, а у англичан свои соглядатаи найдутся, будьте спокойны, — поддерживал разговор со старпомом боцман. — Вспомните прошлогодний поход: только пересекли валютный рубеж мыс Скаген — остров Чёрн, и на тебе — стоит, дожидается тварь божья голландского происхождения. Потом господа из бундесмарине помогали нам боевую службу нести, потом лягушатники на допотопном фрегате, который чуть не взорвался от натуги, когда мы полный ход дали, ну, а потом и сами британские джентльмены пожаловали…
— Ты, Вячеслав Алексеевич, лучше вперёд смотри, иначе наедешь на этого «принца Гамлета» в тумане и до конца жизни алименты платить будешь. Равняйся на штурмана, он снуёт на мостике, как челнок, и говорит только по делу: «рекомендую туда, рекомендую сюда», а ты ему работать мешаешь, — прекратил боцманские воспоминания Чуйков.
Пауза затянулась.
— Кофе на мостик, — приказал старший помощник вахтенному центрального поста.
— Вам с коньяком или с солью? — поинтересовался старший механик, сидящий по тревоге на месте вахтенного.
— С твоим шилом на золотом корне, — поддержал шутку Манишевич.
Через две минуты на мостик поднялся корабельный врач. Только ему одному доверялось приготовление специального молотого кофе с солью и сахаром, иногда с добавлением шоколада. Секрет этого божественного напитка Галльский не передавал никому и никогда. Всегда лично доставлял напиток по назначению, в том числе на мостик во время тревоги, а следовательно, имел право перекура, чего были лишены все остальные члены экипажа.
— Какой ты быстрый док! — удивился командир, глядя на поднимающегося начмеда. — Как пациент?
— У меня, товарищ командир, всё заранее приготовлено, я ведь курить давно уже хочу — вот термосок и зарядил, а Харченко спит, что ему сделается, теперь сон - его лучший лекарь.
— Браво Василий Геннадьевич, молодец. Стоматологию в госпитале ты так-же легко победил, или будем загнивать до конца похода? — не успокаивался Чуйков.
— Я, Владимир Артемьевич, ещё на берегу проверил, чтобы всем лишние зубы вырвали и чтобы весь экипаж санацию прошёл. Так что, думаю, загнивать не будем.
— Твои бы слова, да богу в уши, юный Ибн-Сина…— подтрунивая над врачом, заметил старший помощник.
2
Остались позади и пролив Большой Бельт, и остров Анхольт, а в адрес подводной лодки сообщений всё не было. Наступил рассвет. Пелена тумана потихоньку рассеивалась. Слева показалась долина ветряных электростанций, а впереди вырисовывался плоский берег мыса Скаген.
— Ещё немного, и можно отменить тревогу, — подумал Чуйков и произнёс вслух: — Запроси, Юрий Михайлович, радистов, нет ли для нас чего нового?
— Товарищ командир, в наш адрес идёт персональное радио, — доложил Картавин из рубки связи.
— Наконец-то дождались… — обрадовался боцман и осёкся, памятуя замечание командира.
Чуйков улыбнулся и, убедившись, что в пределах видимости горизонт чист, спустился с мостика.
— Смотри внимательнее, Юрий Михайлович, за целями, — сказал командир и скрылся в шахте люка.
Совсем недалеко за кормой обозначился силуэт советского корабля, догонявшего подводную лодку. Это был малый противолодочный корабль. Дистанция заметно сокращалась.
— Юрий Михайлович, - послышался голос командира по «Каштану», — посмотри, нет ли где поблизости мпк с бортовым номером 102?
— Наблюдаю малый охотник прямо по корме в дистанции двадцать кабельтов, идёт к нам, товарищ командир, — доложил Манишевич.
— Вот и хорошо, готовь кормовую швартовую команду, нам приказано передать Харченко на этот корабль.
Через тридцать минут лодка подошла к месту якорной стоянки южнее мыса Скаген, малый противолодочный корабль подошёл с правого борта. На левом крыле мостика корабля появился офицер с мегафоном в руке.
— Капитан-лейтенант Теличко Александр Васильевич — командир «МПК-102», — представился офицер, — мне приказано эвакуировать вашего больного. Вы готовы?
— Да, мы готовы, вам необходимо подойти к нам левым бортом в район ограждения рубки, чтобы не повредить кормовые горизонтальные рули. Приготовьте сходню, с кормы и будем передавать.
3
Уже через пятнадцать минут вся операция по передаче матроса закончилась. Маленький и юркий противолодочный корабль лихо отвалил от борта лодки, сыграл захождение, прощаясь с подводниками, и удалился из виду, как будто его и не было вовсе. А «Б-224» продолжила свой автономный поход.
— Объявляй отбой тревоги, Юрий Михайлович. Скаген прошли, видимость хорошая, да и народ устал, пора, — разрешил командир.
— Да, теперь нас, Владимир Артемьевич, осталось девяносто девять человек, — подытожил вслух старший помощник.
— Никак нет, товарищ командир, нас по-прежнему ровно сто, — откуда-то из шахты люка донёсся до боли знакомый голос с дагестанским акцентом. — Прошу разрешения подняться на мостик — матрос Гаджиев…
— Добро. Только откуда ты взялся, сын гор? — удивился Чуйков.
— Я прятался под левым дизелем, товарищ командир, в поддоне для слива масла, все трое суток. Простите меня, но я не мог на береговой базе оставаться, я подводник, а не береговой «сачок».
— А как же твой позвоночник? — поинтересовался командир. —Тебя же списали.
— Что врачи понимают в мужских делах, они списали моё здоровье, но не меня. Как же я потом скажу в селении: все ушли в поход, а я на берегу отдыхал, мне же позор будет на всю жизнь... — с надрывом и трепетом докладывал моторист.
— Да, задал ты задачку, «заяц-безбилетник», — только и вымолвил Чуйков.
— Товарищ командир, я помню, как вы меня учили всегда быть лучшим, помнить подвиг моего земляка-подводника Героя Советского Союза Магомеда Гаджиева. Я постараюсь вас не подвести, всё сделаю, только не отправляйте меня обратно на берег, очень прошу...
— Опять, Юрий Михайлович, у тебя нестыковочка с учётом личного состава, — перевёл своё внимание на Манишевича командир. — Пора тебе, наверное, лично проверить лодку, не то через пару- тройку месяцев дождёмся — откуда-нибудь тётка вылезет, доселе обслуживавшая наших мужиков, и потребует оплату за оказанные сексуальные услуги, а у мужиков этих носы начнут проваливаться.
На мостике, а также под ним — в курилке раздался дружный смех. Чуйков повернулся к мотористу, и, очень пристально посмотрев ему в глаза, продолжил:
- А ты, герой-подводник Магомед Гаджиев, не беспокойся, не стану я списывать тебя на берег, по крайней мере, пока мы до этого берега не дойдём. Попрошу врача, пусть тебя подлечит — возьмёт шефство над твоим позвоночником, а после видно будет. Тем более, как раз одного моториста нам сейчас недостаёт. Иди, сынок, доложи командиру боевой части о своём прибытии, — по-отечески положив руку на плечо матросу, сказал Чуйков и направил Гаджиева вниз.
Через полчаса на берег полетело донесение о передаче на «МПК-102» прооперированного матроса Харченко и обнаружении на борту дополнительного людского «резерва».