От цветущей сирени до первого снега

         

   В литературно-художественном альманахе "Горицвет" напечатана  проза кузбасского поэта Владимира Ширяеева; "Искушающая взоры". Подзаголовок поясняет - "из дневника",  то есть произведение сугубо камерное,  личностное.
Вопрос о том на сколько автор в своих дневниковых  записях  следует "прозе и правде жизни",  не художничает, не сочиняет остается открытым со времен Льва Шестова.
"Написать правдиво  историю  своей жизни или искреннюю исповедь,  - говорит он,  - то есть рассказать о себе не то,  чего ждет и что нужно обществу,  а  то,  что действительно с тобой было,  значит добровольно выставить себя - при жизни или после смерти,  это почти все равно -  к позорному столбу."
Да и кто может поручится за то,  что автор сам себя знает, что и на самом деле пишет искренне?  Вот почему нужно рассматривать любое литературное произведение даже такое в котором есть пояснение,  что де мол - "это дневник",  все-таки как художественное в котором автор не более
чем литературный герой.  Это так и есть, какие бы приближения к самому себе,  к хронике своей жизни, к окружающим его людям не делал Владимир Ширяев,  неизбежно выходят литературные образы и в этом  ценность  его "документальной прозы".  Так живописный партрет отличается от фотографии присутствием в нем образного представления  о  человеке,  а  образ всегда шире и таинственнее чем фотографическая, бесстрастная точность.
Подлинное художественное полотно живет  собственной  жизнью  у  неё своя логика и своя правда,  автор же только следует этой логике и этой правде в искреннем убеждении, что так оно и было на самом деле.
Где нет личного,  там вообще нет ни чего, кроме слов. Проза Ширяева настолько личностная,  что перерастает событийную сторону жизни  поэта Ширяева и становится символом, вещим знаком времени.
Таинственная сила художественного слова раздвигает  горизонт  событийного плана до масштабов общественного и удивительно то, что общественное становится куда объемнее и выпуклее чем самая злободневная публицистика! Камерный жанр расширяет свои границы и "проза жизни" наполняется драмой,  трагедией и острейшей публицистикой и все это на  фоне проникновенной, глубокой лиричности, почти поэзии.
"Искушающая взоры" - это образ самого себя, отраженного в окружающем мире. Но и мир этот соткан из образов и подобий реальных людей с которыми довелось встретится Владимиру Ширяеву и которые оставили в его душе неизгладимый след. Синтез документальности и лирики, сочетание редкое в прозе.
Хотя, конечно, проза  поэта всегда лирична, всегда органически соединяется с природой и с ней неразрывна.  Цветение сирени,  копошащиеся внутри соцветия пчелы, собственное здоровье и не здоровье важнейшие компоненты в восприятии мира, его оценки.
Даже такие не удачные стихи,  как "Песня членов Союза писателей" и "щенячий восторг" по поводу вступление в Союз писателей,  неразрывно с образом героя повести.  В конце концов человеку свойственно радоваться по пустякам к тому же,  что для одного пустяк,  то для другого событие вселенского  масштаба.  Для  Владимира Ширяеева много чего не пустяк и тем он интересен.
Тираж альманаха всего тысяча экземпляров и вряд ли он доступен  для массового читателя,  а между тем для людей тонко чувствующих,  духовно одаренных в нем много простора и того чистого,  небесного света от которого легко и радостно становится на душе.
Не могу удержаться от соблазна привести одно его стихотворение из книжки «Январский дождь», изданной, как почти все его на свои средства ничтожным тиражем в 1000 экз. в 1996 году в издательстве «Земля и воля» г. Кемерово.
Как вы уже поняли это стихотворение напрямую адресовано мне. Называется оно так:
           «Голос, бывший Михаилу Анохину,
                одному из руководителей
                шахтерской забастовки».
- Работяга шумливый, окстись!
Ишь, надумал сражаться с царями!
Друг, терпением запасись
И еще, может быть, сухарями.

Ты уверен, что встал ты с колен
И – прославишься в поколеньях.
Ты попался иллюзиям в плен:
Это снова бунт на коленях!

Стал любимцем безумной толпы,
Ты решил, что сегодня удасться
Упразднить вековые столбы
На которых стоит государство.

Стойки выбил своею рукой? –
Значит, рухнет тяжелая кровля,
И теперь, паренек озорной,
Не отделаться малою кровью.

У поэтов случаются прозрения, но вряд ли они сами сознают это. По крайней мере и Владимиру понадобились десять лет чтобы прочувствовать ужас от обрушении кровли.
А вот стихи 1993 года, весьма поучительные особенно для тех кто не без памятен и способен учиться.

             * * *
Дубинкою резиновой
Мент старикана бил:
«Не будь таким разинею,
запоминай, дебил
что нынче демократия
разрешены все партии.
Чего же ваша братия
ругает демократию?!
Вас убивали медленно,
платили вам – пятак.
А ты всё славишь Ленина.
Так получай, дурак!
Ведь нынче демократия…»

И в воронок упрятали
дедка.
Трещал мороз.
Вселялась демократия
надолго и всерьез.

Или вот, едкое, ироничное
               
                АРТЕЛЬ.
Раз демократии народ захотел
Мы собираем на сходку артель.

Рядом со мною вприпрыжку бегут
Васька-воришка, Колян-баламут.

Митя-пропойца, фарцовщик Тарас
Кто ж председателем будет у нас?

У Ширяева даже лирика  тончайшим образом сопряжена гражданственностью.

        ЛЮБИМОЙ.
Повстречались с тобою
Мы в эпоху застоя.
И - зажили неплохо
Несмотря на эпоху.
На работу ходили,
Напевая мелодии
И редиску садили
У себя в огороде.
Если честно признаться, -
под весенней звездою
хорошо целоваться
даже в годы застоя.

И действительно ощущение счастья совершенно не связано с прогрессом, а уж тем более с нанотехнологиями. Стоило бы в социологических измерениях зависти графу – «индекс счастья», но прежде придумать чем это счастье измерять.
Ну вот, опять во мне заговорил публицист! Значит пора остановиться.
P.S.  Вот уже скоро десять лет как нет с нами Владимира Ширяева, человека влюбленного в жизнь и потому ослепшего от этой влюбленности. Слепота эта была особенной слепотой – он органически не мог видеть в людях бездарности. Любой мало-мальски пачкающий бумагу человек, находил в его душе отклик и тогда Володя развивал бурную деятельность по протежированию этого человека.
Он легко впускал людей в свою душу, и жизнь не научила его осторожности. Он и ушел из жизни по неосторожности. Мир его праху и божья милость его душе!
  Прокопьевск – Кемерово. 2000-2010 год.

На фотографии Владимир Ширяев.