Глава первая. Воскрешение мумии
Тело Владимира Ильича в очередной раз отправили в знаменитое реставрационное учреждение. В то самое, которое прежде называли то лабораторией при мавзолее, то институтом имени профессора Бориса Збарского, а сейчас именуют научно-исследовательским и учебно-методическим центром биомедицинских технологий, который расположен сразу за Садовым кольцом, по адресу – Москва, улица Красина 2. И отправили потому, что раз в полтора-два года ученым приходилось тщательно проверять, не появились ли следы разложения или плесени. Однажды ученым-реставраторам с большим трудом удалось избавиться от какой-то почти неизвестной науке черно-зеленой гадости – то ли плесени, то ли запоздавших на десятилетия трупных пятен.
И на этот раз нетленное тело Ильича попало в руки новых исследователей из «мавзолейной» группы Валерия Быкова. Однако впервые телом Ленина занялись профессора Преображенский и Борменталь – отдаленные потомки героев повести Михаила Булгакова «Собачье сердце». И Филипп Филиппович, врач и ученый-биолог в пятом поколении - решился совершить чудо, равного которому история не видела, а именно – оживить мумию вождя.
«Если Збарскому удалось превратить тело вождя в мумию, то почему Преображенскому не удастся превратить мумию в живого человека», - думал Филипп Филиппович, частенько перечитывая древнюю книгу волхвов и просматривая фильм «Мумия». И его ассистент Иван Арнольдович Борменталь согласился помочь ему в этом деле. Несмотря на то, что у Борменталя была не вполне русская фамилия, его все-таки допустили к тайне тайн, поскольку ни он, ни его предки не делали никаких попыток покинуть Россию и переселиться на Запад.
Не станем рассказывать, как это совершенно невероятное чудо удалось осуществить двум русским профессорам. Наверное, потому и удалось именно русским, что русскому человеку все по фигу, и чудеса в том числе. Не верит настоящий русский человек в чудеса, и потому даже его бог какой-то не чудесный, а русский. И еще верит русский человек в науку. А наука многое умеет. Особенно если она – русская наука. Ведь любому русскому человеку известно, что радио изобрел русский Попов, самолет – русский Можайский, паровую машину – русский Ползунов, а рентген – русский царь Иван Четвертый Васильевич (который Иван Грозный), который еще в середине 16-го века говорил боярам: «Я вас, ****ей, насквозь вижу!». Уже не будем говорить о первопечатнике Федорове, открывателе Америки Никитине (он просто случайно заплыл в Индию, хотя пытался открыть Штаты), создателе первого телевизора русском Зворыкине (почему-то американцы считают его американцем, но они – вообще большие любители присваивать чужие достижения)...
Короче, оживили русские профессора мумию. Вскочил Ильич и не может врубиться, где он и что с ним происходит. Ну, профессора ему втолковали, что оживили его мумию. А Ленин все никак не может понять, при чем тут мумия. Конечно, слышал он о фараонах египетских, и о храме царя Мавзола в Галикарнасе, но чтоб он, Владимир Ильич Ульянов-Ленин, вдруг стал мумией... Пришлось тогда Преображенскому рассказать ему всю историю Мавзолея. Ленин слушал профессора очень внимательно, лишь время от времени прерывая повествование словами: «Твари! Сволочи! Не захотели похоронить меня в Питере, на Волковом кладбище, рядом с матерью, гады вонючие! Икону из меня сделали...» Рассказали ему профессора о Збарском, о Сталине, о секретном институте по сохранению тела вождя. Показали Ильичу из окна современные машины, успел вождь мирового пролетариата даже телевизором полюбоваться за эти полчаса сбивчивого отчета профессоров...
Выслушал их – и решил самостоятельно поглядеть, что же все-таки стряслось с Россией за долгие годы пребывания в Мавзолее. И бочком-бочком (благо одет был, и даже в обувке) убежал Ильич от профессоров. Вышел в коридор, а потом и с лестниц спустился. Те только рты успели разинуть, а Ленина и след простыл.
И тут совсем некстати появился начальник охраны Мавзолея и спрашивает, где Владимир Ильич. Видимо, разминулся с вождем на лестнице. А может, мумии в туалет как раз приспичило сходить после длительного пребывания на том свете. Хотя зачем ему в туалет могло понадобиться без внутренностей – непонятно. Очень тянуло профессоров за язык рассказать всю правду генералу, но понимали они, что на этом их карьера закончится. А может быть, и вся жизнь. Хоть в России не казнят, но киллеров найти совсем нетрудно. И ответили они тогда службисту, что Ленин находится сейчас совсем в другом месте, на специальной реставрации.
-Как это – на специальной реставрации? – возмутился генерал. – А здесь нельзя было реставрировать?
-Время от времени проходится ретушировать за пределами этой лаборатории... – попытался оправдаться Борменталь.
-Так подправьте всё, что надо, да побыстрее! Народ хочет увидеть своего вождя! – сказал генерал и ушел.
Подумали Преображенский с Борменталем и понадеялись на русский «авось». Авось Ильич сам вернется в центр, увидев все безобразия, которые стряслись после его смерти.
А тем временем Ильич прокрался мимо пьяного в стельку вахтера. Тот, увидев живого вождя, судорожно икнул, перекрестился и произнес тихо: «Всё, хватит столько пить! Нажрался до чертиков! Сегодня вместо зеленого змия впервые увидел образ великого вождя Ленина! А кого я увижу завтра – покойных родителей моих, что ли?»
Глава вторая. Поиски ЦК ВКП (б)
А Владимир Ильич, убежав от специалистов по телу Ленина, приступил к поиску в Москве ЦК партии большевиков.
Увидев одного типа, весьма похожего на рабочего, Ильич спросил у него своим картавым голоском:
-Не подскажете ли, товарищ, где у вас здесь Цэ-Ка?
-Это еще что такое?
- Центральный комитет партии.
- А какой вам партии надо, товарищ жид пархатый?
-Во-первых, я не жид, а Владимир Ильич...
-Оно и видно, что Ильич, а не Иванович, Николаевич или Петрович.
-А во-вторых, в Советской России все народы равны.
-Да пошел ты со своим равенством знаешь куда, совок вонючий! Твоей Советской России уже давно нет. И не прикидывайся веником. Вот к баркашовцам направлю – они из тебя живо котлету сделают. Так какую тебе партию надо, товарищ еврей?
- Я не еврей, я - Ульянов-Ленин.
-Во дает артист! Ленин в Мавзолее лежит. А ты на Ленина совершенно не похож, - почесав пузо, сказал мужик.
- А партию мне нужно одну – большевистскую.
- Это значит, ты зюгановец, коммунист... Лучше б в «Единую Россию» вступил бы... Там водку выпить на праздники иногда бесплатно дают, а коммунисты – только пиво. Пойди, дедок, к тому киоску, и спроси.
Подошел Ильич к киоску «Мосгорсправки».
- А где у вас тут большевики заседают? – спросил он у дамы в киоске.
- Это какие еще большевики? Коммунисты, что ли, или тебе единоросы нужны?
- Коммунисты, - робко попросил Ильич.
Дама что-то полистала, посмотрела и ответила: «Малый Сухаревский переулок, дом 3, строение 1».
- Спасибо! – сказал Ильич, и хотел было уйти, но дама в киоске его остановила.
-На вашем «спасибо» я далеко не уеду. С вас, гражданин, два рубля причитается за справку.
-Нет у меня двух рублей, - признался Ильич. – Я – Ленин.
- А хоть и Медведев! Деньги давай, а не то милицию вызову! – заорала дама и стала куда-то звонить.
Пришлось Ленину спешно убегать, поскольку разъяренный вид дамы не предвещал ничего хорошего. А поскольку потрохов у него не было, то бежал он значительно быстрее, чем средний мужчина 54 лет, быстро завернул за угол, и киоск сокрылся из виду. Тут только Ильич перевел дыхание и вздохнул. «А что это за зверь такой – милиция?» - подумал он. – «У нас, большевиков, милиция была пролетарская, рабоче-крестьянская. И ею только буржуев пугали».
Глава третья. Ленин и Зюганов
Но вот, наконец, тот самый дом на Малой Сухаревке. Вошел Ильич и спрашивает у охранника самого главного. А охранник робеет – больно уж Ильич на вождя мирового пролетариата похож. Зовет секретаршу. Проходит секретарша – такая вся из себя, секси-девулька, таких Ильич в борделях в Европе много повидал, а кое с кем и перепихнуться успел. И говорит эта самая секретутка охраннику: «Вася, пропусти товарища артиста! Может, он хочет посмотреть выступление Геннадия Андреевича, чтобы знать, как вести себя должен вождь компартии».
Интересно стало Ильичу. Зашел он на собрание. Увидел там полным-полно народу. И многие с крестами были – точь-в-точь как батюшка на уроке закона божьего, которого Ильич недолюбливал. А тем временем товарищ Зюганов сказал:
- В нашей партии спокойно отнеслись к заявлениям представителей Русской православной церкви о необходимости осудить большевистский режим и готовы к всестороннему сотрудничеству с ней.
«Как это – осудить большевистский режим?» - молнией пронеслось в голове у Ленина (хорошо еще, что мозгов в этой голове не было с января 1924 года). Но смолчал Ильич. Уж очень интересно было ему послушать, что же этот коммунист будет говорить дальше. А Зюганов пер вперед:
- Мы неуклонно проводили, и будем проводить в дальнейшем курс на всемерное сотрудничество с РПЦ и православным миром. Ибо мы сами часть православного мира, так как примерно треть наших избирателей и сторонников - люди искренне верующие. Такого православного ядра не имеет ни одна другая политическая сила России. Поэтому, - даже когда на нас пытаются обрушить несправедливую хулу те или иные представители духовенства, мы воспринимаем ее с терпением, не впадая в обиды и во гнев. И готовы как добрым словом, так и полезным делом убеждать наших оппонентов, что у нас с ними, несомненно, больше общего, чем разъединяющего, что все мы - дети России, и готовы - каждый на своем месте - служить на благо ее.
Товарищи, сейчас на дворе новая эпоха, которая предъявляет к политическим силам свои требования. Главное среди них - спасение отечественной государственности, а значит, и особая роль борьбы за сбережение государствообразующего русского народа, что невозможно без возрождения исторической роли православия и Русской православной церкви. В отношениях между государством и Церковью в СССР было немало не только трагических страниц, но и эпох подъема, блестящих взлетов. И все-таки - созидательного здесь накоплено все-таки гораздо больше. Потому что и государство, и Церковь прилагали очень большие усилия, чтобы понять друг друга, нормализовать отношения и объединить усилия для служения Отечеству.
- И это у вас здесь считается нормально, и этот человек – лидер компартии? – слишком демонстративно пожал плечами Ленин. На него зашикали, однако кое-кто сочувственно похлопал Ильича по спине.
- Друзья, я целиком и полностью согласен с заявлением заместителя председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата протоиерея Всеволода Чаплина, который призвал всех нас не медлить с осуждением большевистского режима - режима, который захватил власть и обрек собственный народ на тяжелые страдания. Я согласен с тем, что звезды с Кремля нужно снять... – продолжал Зюганов.
- Вы бы еще, Геннадий Андреевич, согласились бы с высказыванием попа, что кладбище на Красной площади - неуместно, и что памятники преступным большевистским вождям вроде Ленина не должны стоять в центре наших городов, - пробубнил кто-то в зале.
Ленин сидел ни жив ни мертв. Его назвали преступным большевистским вождем... Гляди, сейчас опять убьют, и на этот раз - большевики... Невдомек было Ильичу, что именно большевики его и порешили тогда, в начале 20-ых годов... А Преображенский с Борменталем не стали вдаваться в подробности кончины Ленина, когда разъясняли мумии ситуацию...
А Зюганов тем временем гнул свою линию:
- Но на самое святое для нашей партии – имя Ленина - мы никому замахиваться не дадим. Ленин останется на Красной площади!
С места поднялся какой-то оппонент Зюганова и ввернул:
- А я считаю, что нет никакого смысла в осуждении коммунизма как идеологии. Призыв представителей Российской православной церкви осудить коммунистический режим носит провокационный характер и опасен для общества.
- Вот это правильно, но я, кажется, схожу с ума, - пробормотал почти про себя Ленин, - Что тут происходит – партсобрание или возведение хулы на коммунистическую партию?
И ответил Ильичу его сосед:
- Давно ни для кого не секрет, что вождь КПРФ православен. В этом Зюганов не отличается от своего поколения, про-СССР-авшего свою социалистическую родину, но обретшего на старости лет господа бога и в бозе умиротворившегося. Вождь коммунистов, осенив себя крестным знамением, ведет «главную оппозиционную партию» России...
- И куда он ее ведет? В никуда? – спросил Ильич своего разговорчивого соседа. – Эх, вспомнил я библейскую притчу из Евангелия от Луки.
_ И Вы, товарищ, верующий?
- Коммунистом, товарищ, можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех богатств, которые выработало человечество.
- Знаю эти мудрые слова великого Ленина. Кстати, уж очень Вы на него похожи. Случайно, не родственник?
-Нет, - Ильич решил не лгать соратнику по партии. Не мог же он сказать, что является самим Ульяновым. Тут, в зале, столько Фом неверующих собралось, что распотрошат, пожалуй, на сувениры. А соратник спросил Ильича:
- И что там, в этой самой Библии написано? Я не читал, признаюсь. Атеист до мозга костей.
- Похвально, я тоже. А то я уж подумал, что тут все поголовно с ума сошли и в церкви с утра до вечера молебны слушают и поклоны отбивают.
- Нет, не все.
- Тогда слушайте. Сказывал давным-давно евангелист Лука, что на горе паслось большое стадо свиней, и они просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедшие из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро и потонуло, - простодушно рассказал Ильич.
- А кто это, про которого сказано – «он позволил»? Лука?
- Не Лука и не Зюганов, а Иисус Христос, - усмехнулся Ильич и взглянул на собеседника. – А этот ваш Зюганов откуда?
-Ой, не знаю. Но лучше бы его не было вообще. За долгие годы своего председательства в КПРФ Зюганов привел партию на край пропасти. Так же, как и страну, партию обессиливает «естественная убыль», а новых членов православное председательство Зюганова явно не привлекает.
А тем временем Зюганов продолжал свою православно-коммунистическую проповедь. Не выдержал Ильич. Поднялся со своего места.
- Вы, товарищ, что-то хотите сказать? Запишитесь на участие в прениях! – отметил председатель собрания.
- Вы, товарищ Зюганов, никакой не товарищ, а настоящая буржуазная про*****, политическая проститутка, поповский прихвостень! Тьфу на Вас! По сравнению с Вами даже меньшевики Плеханов, Мартов и Аксельрод мне гораздо больше напоминают великих деятелей французской революции – Робеспьера, Марата и Дантона! – гордо заявил Ильич и стал быстренько протискиваться к выходу.
-Витек, проводи товарища как следует, - сказал своему Зюганов рослому телохранителю. Тот поднялся с места и направился к Ильичу.
-Спасибо, я и сам найду дорогу к выходу, - покачав головой, ответил Ильич, и поспешил унести ноги подальше от этих оппортунистов-ревизионистов. Ибо понял, что от Витька ничего хорошего ему ждать не приходится... Может, он и есть та самая милиция, которой его, Ильича, пугали в киоске «Мосгорсправки».
Глава четвертая. В библиотеке имени Ленина
Решил Ильич направиться в Румянцевскую библиотеку, не зная, что она давным-давно носит его имя.
По дороге на Ильича заглядывались. «Вот загримировался артист – вылитый Ильич!», подумал один старик, для которого имя Ленина всё еще что-то значило. Этот старичок в молодости бывал в мавзолее – не то, что вся эта лимита, которая понаехала в столицу после Олимпиады 1980 года, включая беженцев из бывших союзных республик.
Но в библиотеку Ленина не пустили.
- Ты мне документ покажи! Читательский билет или хотя бы паспорт! – кричала тетка-регистраторша.
- Так я Ленин...
-Не знаю я никаких Лениных, кроме того, в честь которого наша библиотека названа.
-Ого! Так я и есть Ленин!
Увидев свой бюст, Ильич встал с ним рядом. – Что, не похож?
-Похож... Много сейчас вас, артистов, собралось. Пустишь такого, а потом ценные книги пропадут, и на барахолке за копейки продадут или просто на бутылку водки выменяют...
- Я не такой. Я был здесь читателем в 1893 и 1897 годах, а в 1919-1921 годах имел абонемент и брал книги в Кремль.
- Образованная публика стала – просто житья нет... Гражданин, выдающий себя за Ленина, не безобразничайте! Не то я милицию позову!
И пришлось бы Владимиру Ильичу уходить несолоно хлебавши, если бы некий интеллигент не сказал регистраторше:
- Пустите человека! Не видите, что у него тяга к знаниям? Это сегодня так редко встречается... И на настоящего Ленина похож.
- Не похож! – продолжала настаивать на своем регистраторша. – Не пущу!
- Я –академик Лисицын!
- А хоть и сам Путин или Медведев, не пущу!
- А у меня документ от Путина и Медведева есть. Не верите? Могу показать! – и академик протянул регистраторше свои документы. Та пристально их оглядела и даже понюхала.
- Ежели тут такое дело, то в виде исключения, так и быть, впущу этого субъекта без документов, - смягчилась регистраторша. - Но учтите, гражданин академик, Вы за него своей головой отвечаете!
Когда академик с Ильичом уже поднимались по лестнице, Ильич не вытерпел и спросил:
- А кто такие Путин и Медведев?
- Видите ли, гражданин... Как Вас величать?
- Владимир Ильич.
- Видите ли, Владимир Ильич... – и тут до академика стало доходить, что все происходящее – уже далеко не шутка.
- А фамилия Ваша?
- По отцу – Ульянов, а так меня все как Ленина знали...
- Так Вы – тот самый Ленин, из Мавзолея?
- Угу! Сегодня утром меня оживили профессоры Преображенский и Борменталь, и мне хочется побыстрее узнать, что за это время произошло в Советском Союзе, точнее, в Советской России.
- Невероятно! Оживили?
- Ага! И я пошел смотреть, что в России творится.
- Преображенский и Борменталь? Я думал, что только у Булгакова есть профессора с такими фамилиями.
- У какого Булгакова? Протоиерея? Профессора Киевской духовной академии?
- А что, Вы отца Булгакова знали? – изумился профессор.
- Лично знаком не был, но заочно спорить приходилось, - вздохнул Ильич.
- Нет, Владимир Ильич, эти профессора выведены в повести «Собачье сердце», которую написал его сын, русский писатель Михаил Афанасьевич Булгаков.
- А-а-а, - потянул Ленин.
- Но как же Вас оживили? Вас же без внутренностей бальзамировали в 1924 году, и после тоже...
- Медицина за эти годы могла уйти далеко вперед.
-Но не настолько же! – удивился академик Лисицын. - Я хотя и не медик, но имею представление о современных достижениях науки.
- А какой сейчас год? – спросил Ильич.
- 2010-ый. Двадцать первый век давно на дворе. С ума сойти, Владимир Ильич! Да как же эта женщина-регистраторша посмела так с Вами обращаться!?
- У меня же никаких документов нет, а Вы тут сейчас без документов и денег даже шагу ступить не можете... Обюрократились! Осталось у вас тут хоть что-то от социализма, или все исчезло? - спросил Ильич.
- Почти ничего не осталось... Все временем смыло, - пробормотал профессор-историк.-Только попрошу Вас, Владимир Ильич, не обижайтесь, пожалуйста.
- Не буду обижаться, - заинтересованно обещал Ленин. – А чего Вы попросите?
- Когда получите литературу под мое честное слово, не ставьте никаких пометок. Сейчас это категорически запрещено! Всё знаем, как Вы пометки на книгах ставили в библиотеках Лондона, Москвы и других мест.
-Ишь ты! – удивился вождь, но обещание дал.
***
В зале библиотеки Ильич просматривал учебник истории 20-го века и поминутно вскрикивал: «Ух ты!», от всей души удивляясь всему тому, что произошло за эти десятилетия.
- Гражданин, не шумите! – строго сказала дежурная по залу, - Иначе мне придется Вас выпроводить отсюда!
- Извините, барышня! – ответил Ильич, погруженный в чтение.
- Какая я Вам барышня, гражданин! Вы что, не знаете, как обращаться к женщине? – начала наступление дежурная.
- Еще раз извините, - пробормотал Ленин, взглянув на дежурную. Профессор-историк укоризненно покачал своей головой. Он предчувствовал, что эта перебранка закончится для Ильича выпроваживанием из читального зала. И он не ошибся...
Ровно через три минуты Владимира Ильича выпроводили из читального зала, да еще при этом выражая возмущение, почему гражданин пробрался в зал без читательского билета. Хотели было милицию вызвать, но Ленин технично убежал. Точь-в-точь как от женщины из киоска «Мосгорсправки»...
Глава пятая. Встреча с Каспаровым
Покинув библиотеку, вооруженный новыми знаниями, поспешил Ильич в лагерь оппозиции. Успел товарищ Ленин запомнить в читальном зале фамилии главных оппозиционеров – Немцов, Каспаров, Новодворская, Лимонов, Алексеева. Решил начать с Каспарова.
Повезло Ильичу. Буквально сразу он наткнулся на плотного высокого мужчину кавказской наружности.
-Мне бы Каспарова, - робко начал Ильич.
-Я - Каспаров. А чего Вам надобно?
- Видите ли, я – Ульянов-Ленин.
- В кино снимаетесь о вожде? А где Ваш оператор и вся съемочная группа? – озадаченно спросил великий шахматист, озираясь по сторонам.
- Видите ли, я настоящий Владимир Ильич. Меня сегодня оживили.
- Как это – «Оживили»? Не верю! Быть такого не может!!!
- Меня сегодня оживили два профессора. Одного, кажется, Филиппом Филипповичем зовут.
- Преображенский, что ли? – демонстрируя свое знакомство с творчеством Булгакова, сказал Каспаров. – А второй, случайно, не Борменталь?
- Он самый! – обрадовался Ленин.
- Значит, Вы – не Ульянов, а Шариков.
- Нет, я – Ульянов, сын Ильи Николаевича и Марии Александровны.
Чувствуя, что шутка собеседника зашла чересчур далеко, Каспаров попытался выдрать волос из бородки у вождя. Но Ильич начал на него наступать:
- Всамделишный я, а не загримированный, не волнуйтесь!
- Но я очень спешу! – попытался отвязаться шахматный экс-чемпион.
- А я, может, 8 с лишним десятилетий ждал возможности побеседовать с кем-нибудь из оппозиции! – не унимался Ленин.
Понял тогда Гарри Кимович, что придется ему общаться с этим живым трупом.
А Ленин продолжал:
- Рассказывайте, товарищ Каспаров (или Вы не товарищ, а господин?), что тут у вас происходит!?
Каспаров нутром почуял, что разговор предстоит долгий, и сказал секретарю, что ему придется побеседовать минут 10-15... И интуиция гроссмейстера не подвела.
Артист или действительно ничего не знал о нашем времени, или очень искусно притворялся. Пришлось Гарри Кимовичу рассказать «Ульянову» все то, как он сам, бывший чемпион, понимал текущую политическую ситуацию. О Путине рассказал, о Медведеве, олигархах – уважаемых властями и о преследуемых ими. Зашел разговор и об оппозиции. Каспаров с жаром заявил:
-Нас здесь, Владимир Ильич, тысяч 20, одни интеллигенты.
Ильич поморщился. С интеллигентами он принципиально никаких политических дел иметь не хотел. Но не удержался и задал вопрос Каспарову:
- И вы с 20 тысячами интеллигентов что-то собираетесь сделать в России с населением в 150 миллионов человек?
- 130...
- А где остальные? Куда делись? Вымерли, что ли?
- По республикам расползлись. Союза-то нет...
- А вы, интеллигент, булыжник в руках когда-нибудь держали? – иронически парировал Ильич.
- Держал, в детстве.
-Не верю я в то, что в такой России возможна революция. Не верю, как поговаривал Константин Сергеевич Станиславский. А Вы же шахматист. Что Вам интуиция подсказывает?
Каспаров виновато вздохнул.
- И Ходорковскому Вашему я тоже не верю. Не верю, чтобы буржуй вдруг стал таким хорошим. Если бы его не посадили, он бы по-прежнему грабил народ, Гарри... простите, как Вас по батюшке величать?
- Гарри Кимович.
-Ким Каспаров, значит, ваш отец. Он большевиком был?
- Нет, он был беспартийным. Моего папу звали - Ким Вайнштейн, а фамилия моя – от матери Клары Шагеновны...
-Понятно. И как Вы, товарищ Каспаров-Вайнштейн, собираетесь переустроить Россию? Без рабочих и крестьян? Нет, от интеллигенции мало толку. Она обычно все закручивает, а потом только под ногами мешается... – сказал Ильич и пошел прочь. Каспаров не стал его догонять. Вот еще – мумия его уму-разуму учить захотела! Не бывать такому!
Глава шестая. На заводе Михельсона
Отправился тогда Ленин в Замоскворечье, на завод Михельсона – авось новой Фанни Каплан не найдется, а ежели даже и найдется, то невелика беда – еще раз погибнуть от пули при такой собачьей жизни. Но повторов тех выстрелов 30 августа 1918 года в такой тоталитарной стране, как теперешняя Россия, не предвидится. Хотя – кто он сейчас? Всесильный председатель Совнаркома или мумия, бежавшая из лаборатории? О чем он тогда говорил? О том, что западные демократии – это блеф, и вскоре после выстрелов на заводе и убийства начальника Петроградской ЧК Моисея Урицкого (в тот же самый день!) начался красный террор. Еще он говорил о вере в творческую силу и социальный пыл авангарда революции – фабрично-заводского пролетариата. Интересно, а пролетариат хоть сохранился? Или тоже обуржуазился, как вся Россия?
Позабыл Ильич, что завод, основанный в 1847 году англичанином Гоппером, еще в 1922 году стал носить его имя и отчество, и теперь назывался гордо «Московским электромеханическим заводом имени Владимира Ильича». Поэтому, остановившись у проходной в Партийном переулке и увидев название, он застыл как статуя... Так начался седьмой визит вождя на завод (эсерка Каплан стреляла в Ленина во время пятого визита). На проходной вахтер безропотно и без лишних вопросов пропустил Ленина на территорию предприятия, подумав, что артист хочет вжиться в роль для съемки ремейка «Ленин в 1918 году».
- Что производите, товарищи? – по привычке спросил Ленин в первом же цеху, куда он попал.
- Асинхронные электродвигатели, господин артист, и еще пусковые устройства к ним. А при Ленине производили гранаты и другое оружие. Вы пойдите в библиотеку, там и прочтите... – сказал бригадир. – А у нас тут завал работы. Вот заказ получили
- А кто сейчас хозяин завода?
- ООО «ЗВИ Интер».
- А кто такой этот ЗВИ?
- Завод Владимира Ильича, господин артист. Кстати, как Вас величать?
- Владимиром Ильичом, - ответил Ленин.
- Как Ленина?
- Да-да, - прищурился вождь.
-Кстати, вы на него очень похожи. Хотя, конечно, лучше всех Ленина играли Щукин и Штраух... Ну, изучайте, - пригласил бригадир, и отошел.
Забрался Ильич в цех сборки двигателей и обмер. Такой техники ему еще не приходилось видеть. Да и вообще – был Ильич сугубым гуманитарием. Хотя о Форде, конвейере и потогонной системе Тейлора был наслышан, но это раньше было только на Западе, а не в отсталой России. Призывал Ильич внедрить все это в России, но до революции. Хотя и об индустриализации Ильич тоже думал, но она должна была последовать после НЭПа, в середине 30-ых годов. И знал Ильич о гарантированном минимуме зарплаты фордовских рабочих (5 долларов в день), и о 8-часовом дне, хотя не хотел этому верить и упоминать эти факты всуе.
Поплыли, значит, над Ильичом всякие хитроумные устройства с железяками. А Ильич дивится тому, что все это уже есть в России. Но не видит товарищ Ленин привычных фабрично-заводских рабочих, с которыми можно было запросто по душам поговорить. Разве рабочий этот машинист подъемника (вот удивился бы Ильич, узнав, что крановщика нынче называют оператором), управляющий механическими руками, переносящими трансформаторы? Типичный синий воротничок из проклятой капиталистической системы Тейлора. «Да, тут большое раздолье для социологических экскурсов Питирима Сорокина с его теорией конвергенции», - подумал Ильич. – «С такими работничками революцию не совершишь, ибо все они обуржуазились! Небось, и акциями владеют!» - завистливо продолжил мысль великий вождь. «Так что, с этими мелкими буржуйчиками можно восстать против Путина и всей этой мелкобуржуазной шушеры, окопавшейся в Кремле?»- промелькнуло в пустой голове вождя. – «Да никогда в жизни!» А вслух он только спросил у проходящего мимо мастера:
- А где тут у вас пролетариат?
-Какой еще пролетариат? Бесштанников у нас на заводе нет. А бомжей на работу не принимаем вообще. Все наши работники защищены самой лучшей в мире Конституцией, имеют квартиры, телевизоры, холодильники и все, что нужно для нормальной жизни. А пролетариат – вымер!
Не вступая в переговоры, Ильич зашагал прочь с предприятия. А вахтер спросил у него:
- А с нашим начальством, господин артист, Вы встретились? По музею прошлись?
Ленин промычал нечто совсем невразумительное и зашагал прочь, подальше от этого страшного места.
Глава седьмая. Возвращение мумии
Прямо с завода он направился в лабораторию того самого института Збарского, из которого он сбежал поутру... Решил Ильич, что хватит ему искать на свою задницу новых приключений. И того, что он навидался, за этот день, ему вполне достаточно. Ибо кому он нужен живой? Ни кола, ни двора, ни документов. Лучше вернуться назад. Долго рыскал по Москве. Один сердобольный забулдыга нашел ему адрес лаборатории через всю ту же «Мосгорсправку». Оказались-таки у забулдыги два рубля. И потопал Ленин к Преображенскому и Борменталю пешком, ибо понимал, что ему не стоит связываться ни с контроллерами в общественном транспорте, ни с милицией. Топал долго, и всюду чудилось ему, что вот-вот его остановит всесильная и такая страшная милиция, и тогда ему несдобровать.
Но – слава Богу – Ленин даже перекрестился, хотя всегда прежде считал себя убежденным атеистом, никаких новых происшествий не случилось, и добрался Ильич до заветной лаборатории. А там по-прежнему сидели профессора Преображенский и Борменталь и глушили с горя чистейший медицинский спирт. Они горячо переживали случившееся утром, и главным образом – побег мумии...
Увидев Ильича, они в первый момент даже не поверили возвращению мумии. Переглянулись и, вспомнив знаменитое изречение стамбульского контрабандиста «Черт побери!» из «Бриллиантовой руки», профессора даже расхохотались. Хотя и надеялись они на русский «авось», но все-таки не ожидали ученые люди, что Ильич своим ходом вернется в лабораторию, да еще и так быстро. Думали, его милиция приведет (в лучшем случае). А в худшем – в морге придется опознавать...
Но Ленин вновь был рядом. Причем живее всех живых, хотя и очень напоминающий Страшилу Мудрого из старой детской сказки «Волшебник Изумрудного города». Он ворвался в лабораторию уже под вечер.
- Товарищи, сил моих больше нет, - взмолился Ильич. – Надоело мне быть ожившей мумией. Живой Ленин никому не нужен. Хочу снова в Мавзолей!
- Неужели Вы не хотите, Владимир Ильич, прожить еще одну жизнь?
- Не хочу! Потому как на хрен мне такая жизнь! Уехал бы в Европу и стал бы новым Герценом, вроде Вашего олигарха Березовского, о котором я в библиотеке прочел и от интеллигента Каспарова-Вайнштейна услышал, да боюсь, что меня туда никто не выпустит, ибо документов никаких у меня нет. Да и шансов заполучить их еще меньше.
А потом тихо добавил:
- Я, может, и ошибаюсь, но не следовало мне, наверное, слушать этого кайзера Вильгельма и устраивать революцию в России. Тем более, что ее результатами воспользовались подлецы. Зря я мстил царизму и нарушил естественный ход истории. Возможно, что одной февральской революции России было вполне достаточно. Нет, не жилец я в вашем мире!
Затосковал тогда Преображенский. Почувствовал, что вожделенную Нобелевскую премию с таким упрямым клиентом ему ни за что не получить, хотя он уже начал надеяться, когда воскресил вождя. А на слово ему никто не поверит. Москва же не верит даже слезам – ни то, что словам. Даже фотки не помогут: скажут – монтаж. Даже видео. Только живой вождь нужен ученым. Да и то – лишь для того, чтобы удостоверить заявку Филиппа Филипповича на Нобелевскую премию. А может быть, Ленин и впрямь никому не нужен живой? И все эти горячие заявления о вечно живом вожде – просто слепая дань традиции 8 с половиной десятков прошедших лет?
И Борменталь запаниковал. Профессора пытались было уговорить Ильича пожить еще немного, но тот был непреклонен:
- Я знаю, я вам нужен как морская свинка или мышка для ваших опытов! А мне вообще не хочется быть здесь! Нет, не за такое я боролся! – сказал Ильич и вдруг зарыдал, да так сильно, что профессора опешили. Не ждали они такой реакции. Думали, что Ильич цену себе набивает. А он, оказывается, действительно жить не хочет.
Пришлось Преображенскому и Борменталю снова превращать живого Ильича в мумию, в чучело, которым власти пугают оппозицию, а коммунисты – путинистов. Тяжело было на душе профессоров, но против железной воли вождя не попрешь. А то ведь может жизнь самоубийством где-нибудь покончить, в каком-нибудь бомжатнике. И даже всеми любимого тела не найдут! Тогда сгноят Филиппа Филипповича и Ивана Арнольдовича в «Матросской тишине», а то и в каком-нибудь местечке похуже.
Лишили, значит, снова жизни нетленного Ленина наши профессора и грустную думку думают. Нет, не потому, что матерого человечища замочили, как Путин обещал террористов замачивать. А жалко, что в нынешней России нет места таким, как Ленин – людям не от мира сего, мечтателям, революционерам.
А тут и генерал подоспел – начальник охраны Мавзолея. Увидел тело Ленина и любуется им. «Как живой!» - признался он восхищенно профессорам. И не стали рассеивать профессора заблуждение генерала. И не захотели сообщать ему, что Ильич целый день был живым. И не решились (упаси Господь!) объяснять, что Ленин нужен именно «как живой», а не живой. Ибо живого Ленина Россия не потерпит, как не потерпел Ильич такой России.